Год. Получение квартиры

Начало 1969 года ознаменовалось тем, что мне дали квартиру. Совершенно неожиданно мы получи ее букваль­но в 400 метрах от нашего сада. Мимо этого дома мы про­ходили, когда он строился, и рассуждали, что было бы забав­но, если бы в этом доме нам дали квартиру. Это тогда был последний дом в нашем городе. С двух сторон он был окру­жен рощами. Весной уже начинали петь соловьи. До ближай­шей остановки было около 1 км. Мимо наших окон за сутки если и проходило с десяток машин, то было хорошо.

Я был и доволен и недоволен квартирою. О преимуще­ствах свежего воздуха я написал. Дали ее на втором этаже. Кроме того, дом был кирпичный. Был еще и небольшой балкон. Недостатки — расположение комнат трамвайчи­ком. Один вагон был шириной три метра, а второй — 2. Кроме того, было масса недоделок. Прежде всего, надо было поменять замок. Полы — деревянные. Между досками уже были большие щели. Санузел совмещенный, а кухня — очень маленькая. Но Золушка от квартиры была в востор­ге. (Обратите внимание на одну особенность Вечного Принца. Вечно он недоволен текущим положением. Кто помнит те вре­мена, тот знает, что просто получение квартиры было столь значительным событием, что нужно было радоваться и радо­ваться, а он недоволен. И насколько более цельной была нату­ра у Золушки. Она была довольна обстоятельствами, даже была довольна самим Вечным Принцем. То есть без всякой психологической подготовки она прежде всего обращала внимание на положительные стороны жизни. — М.Л.)

Стали мы ее потихоньку обставлять. В первую очередь купили диван - кровать, дотом платяной шкаф, кресло-кро­вать и еще что-то. Стол, по-моему. Все это тогда было не­просто. Нужно было ловить, когда «выбросят». Потом, правда, я начал «давать на лапу», и дело потихоньку стало продвигаться. Окончательно перейти мы не могли, так как в округе не было садиков, где принимали бы детей до года. Но в выходные мы переезжали на квартиру, и там блажен­ствовали. Во-первых, изолированная квартира, во-вторых, не было мамы и тетушки. Сын уже был ползунком. Мы его ставили на пол в дальнюю комнату. Он быстро на коленках добирался до дверей кухни и с озорством заглядывал. Так мы делали достаточно часто. И он получал удовольствие от такой игры, и мы. Но в понедельник опять приходилось возвращаться в опостылевшую старую квартиру. Если бы Золушка была в отпуске, мы бы, конечно, перебрались в первый же день.

Квартира была еще и предметом моей мужской гордо­сти. И если я отставал по производству, то здесь я превос­ходил своих друзей. По сути дела я был в коллективе един­ственным мужчиной, который получил «свою» квартиру. Все мои друзья жили у своих родителей или снимали ком­нату или флигель и мучались основательно. Только Про­фессор жил в своей квартире, которую получил от города. Мыслитель продолжал «выбивать» себе жилплощадь. Но ему дали маленькую комнату вкоммунальной квартире. (Конечно, все это были суррогатные способы удовлетворения чувства собственной значительности для Вечного Принца. Думаю, что если бы ему предложили выбор между квартирой и диссертацией, он выбрал бы диссертацию. — М.Л.)

Летом 1969-го мы окончательно переехали на новую квартиру, сына перевели в садик возле нашего дома с по­мощью Заведующей. Это был образцово-показательный садик одного из крупнейших военных заводов нашего го­рода с очень хорошими условиями и круглосуточным содержанием. Говорят, что заведующая этим детским садиком была любовницей директора завода. Поэтому и снабжение было там великолепным. Впрочем, думаю, что это просто слухи, ибо у этого завода были и другие садики, и все они были хороши. Если наш и был лучше, то это просто пото­му, что было лучше поставлено дело. Заведующая детским садиком действительно вкладывала в него всю душу и, что называется, доходила до каждого родителя и ребенка. Вез­де одна картина — сплетни. Ох, и любят же у нас сплетни­чать. У нас на кафедре было то же самое.

Жизнь наша, проходила в постоянных трудах и полном согласии. Сын стал уже хорошо спать ночами. Утром мы вместе отводили его в садик. Золушка шла на занятия, я — на работу. Благодаря этому я всегда приходил на полчаса раньше и очень много успевал сделать еще до пятиминут­ки, а на самой «пятиминутке», которая продолжалась иногда по 40 минут, всем выдавалось по первое число, особен­но, если присутствовал Профессор. Но я приспособился в это время записывать дневники, эпикризы и у меня оставалось достаточно времени, чтобы поработать в лаборато­рии, почитать научную литературу, да и поболтать. К со­жалению, на болтовню в ординаторской и прочую суету уходило много времени. Истории болезни часто оказывались незаполненными. Потом были всевозможные проверки, ав­ралы. Какое-то время и у менябыло не все в порядке. По­том я научился справляться с документацией неплохо. Рань­ше я все данные записывал в черновик, потом переносил в историю. Теперь я уже научился писать прямо в историю болезни, что экономило время. К 1969 году я уже чувство­вал себя достаточно сложившимся психиатром, И это дей­ствительно было так, хотя признание врачебной обществен­ности я получил гораздо позже. Думаю, что это было связано с тем, что многие помнили мою беспомощность в первые месяцы моей работы. (А, скорее всего, что влез не по справедливости на работу в клинику. — М.Л.)

Я к этому времени почти виртуозно делал спинномозго­вые пункции. Во время сбора материала мне их приходи­лось делать в операционные дни до 4—5. В общем, руку я себе набил. Владел гипнозом. Сказалось положительным образом и мое знание хирургии и вообще соматической медицины. Авторитет мой рос. Способствовало этому два факта. Однажды к нам из другой больницы поступил боль­ной в тяжелой депрессии. В качестве сопутствующего забо­левания ему ставился рак кишечника с метастазами в бры­жеечные лимфоузлы. На самом делеэто был каловый завал, который пропустили в городской больнице. Я в течение недели очищал кишечник от камней, и «рак» благополуч­но разрешился. Меньше стала и депрессия. Второй случай был с одним дефектным больным, который внезапно упал и стал задыхаться. Я проходил мимо и каким-то чудом по­нял, что у него забит чем-то рот. Я быстро очистил рот от пищи. Он раздышался. Скандала не было. Один из учебных ординаторов, мой ровесник, не скрывал своего восхищения моей работой. Наверное, я был хорош в этот момент, ибо действовал практически автоматически.

Кстати, это парень, мой ровесник (назовем его Реалист), пришел в медицину и психиатрию поздно. Он после школы служил в армии, затем поступил в институт, а после окончания института попал к нам в ординатуру. Когда ему Профессор предложил поступить в аспирантуру, он отказал­ся. Отказался он также от научной работы. У него была чет­кая программа — окончить ординатуру, стать хорошим вра­чом и работать только лечащим врачом. Так он эту программу и выдержал. Он работал в одной из наших городских больниц ординатором. Работал хорошо и категори­чески отказывался от всяких повышений. Я позднее ему завидовал. Понимал, что его ориентация на реальность бо­лее правильная, но ничего с собой не мог поделать.

Комментарий:

Типология здоровых

Наблюдая за многими здоровыми людьми, я разделил их на три группы: производственники, люди домашней ориентации и общественной. Производственников я разделил на исполни­телей и организаторов. Этих людей не нужно исправлять. Им нужно правильно подобрать место. Я могу привести много примеров, когда серьезные осложнения возникали, если человек занимал не «свое» место.

Так вот, Вечный Принц сейчас описывает человека домаш­ней ориентации, который четко себя знает и ищет свое мес­то. Эти люди очень хорошие специалисты, добросовестные, наработают для дома и семьи. Они верны своим супругам, па-настоящему, т.е. о других и не думают. Им даже в голову не приходит изменять. Поскольку они никуда не рвутся, они не­редко на производстве становятся совестью коллектива. Невротических срывов у них не бывает, если только они дер­жатся своей ориентации. Наш Вечный Принц был, конечно, производственником, но исполнителем. Он же рвался в орга­низаторы, что, наверное, и служило причиной его срывов.

Если бы он лучше себя понял, то переживал бы меньше. Золушка, конечно же, была личностью домашней ориентации, но Вечный Принц не понимал этого и толкал ее к карьере, что было для нее разрушительным. Она фактически была в совер­шенно ненужном стрессе. Может быть, поэтому и подхваты­вала разные болезни. Иногда такие люди дают серьёзные сры­вы. Я как-то лечил одну старшую медсестру. Она была отличной исполнительной постовой медсестрой. Ее и выдви­нули. На должности старшей она вместо того, чтобы управ­лять медсестрами, сама доделывала за них все их огрехи. Ну и сорвалась. Все болячки у нее прошли, когда опять вернулась на пост.

Более подробно описаны эти типы в моей книге «Как узнать и изменить свою судьбу». Мне кажется, что руководи­телям было бы полезно знать это деление. Судя по описаниям Вечного Принца, Артист был производственником-исполнителем, Акробат - производственником-исполнителем, Юмо­рист — человеком общественной ориентации. Но все они рвались в организаторы, вводя себя в стресс. Лишь Зевса следует отнести к производственникам-организаторам. «Познай само­го себя» — очень богатое изречение древнегреческого мудреца.