Комментарий: О доверии

После знакомства с этим рассказом Вечного Принца у меня тут же всплыла в памяти русская народная сказка о козе, которую пасли жена и две дочери. Мужик верил козе, которая говорила, что когда она шла через лесочек, ухватила кленовый листочек, когда шла через реченьку попила воды капельку, тем и жива. Мужик психиатром не был, поверил козе и прогнал жену и дочерей. Пошел сам ее пасти. Там она на его глазах весь день щипала траву, пила водичку из ручья. Потом мужик забежал вперед и спросил козу о проведенном дне. Она спела ему ту же песню. Не знал, мужик, что доверять нужно прежде всего самым близким тебе людям, а не козе. Не знал он также, что рано или поздно самыми близкими людьми станут тебе те люди, которым ты доверяешь.

К сожалению, невротичные люди отличаются недоверчивостью именно по отношению к своим близким. Муж не дове­ряет жене, жена — мужу. Дети — родителям, родители — детям, учителя — ученикам, ученики — учителям. Начальники — подчиненным, подчиненные — начальникам. Не доверяют друг другу соседи по дому, случайные попутчики на транспорте. Народ не доверяет властям, а власти — народу. Очень много обмана в сексуальных отношениях.

К сожалению, мы живем в атмосфере всеобщего недоверия, Психологический анализ показывает, что тот, у кого недо­верчивость стала чертой характера, чувствует и живет гораздо хуже того, кто доверяет людям. Кстати, недоверчивого обманывают чаще, чем доверчивого, и обманывают более жестоко и изощренно.

Представьте себе, дорогой мой читатель, что вы, честный человек, предлагаете взаимовыгодное сотрудничества другому человеку и замечаете, что он вам не доверяет. Что делаете вы? Вы от него отступитесь и тут же развернетесь и уйдете от него. Но ведь кому-то доверять нужно. В конце концов, рано или поздно недоверчивый человек попадет в лапы отпетого мошенника.

Кроме того, доверчивый человек живет спокойно. Переживает он только в тот момент, когда выяснит, что его обманули.

Недоверчивый человек все время живет в напряжении. Особенно ему тяжело, когда судьба его сталкивает с чест­ным человеком. Он все время ждет от него обмана, но никак не может дождаться. Так и инфаркт недолго заработать.

Здесь нам лучше прислушаться к мнению Шопенгауэра, который считал лучшим помещением капитала деньги, кото­рые выманили у тебя обманным путем. На этом ты приобре­таешь опыт. Я в этом убедился, следуя наставлениям вели­кого философа. И стал безгранично доверять, и меня стали обманывать. Но на начальных этапах меня обманывали не на очень большие суммы. Я стал записывать и внимательно ана­лизировать ход переговоров, где меня обманули. В конце концов, научился различать уже по первым фразам, где меня обманут, а где нет. Кроме того, моя доверчивость резко ускоряла ход переговоров. Но ведь не все меня обманывали. Постепенно сло­жился круг партнеров, которым я безгранично доверяю и начинаю работать без предоплаты.

Кроме того, в большинстве случаев чисто психологически­ми приемами я научился возвращать то, что я одалживал, и научился на начальных этапах переговоров определять, что тебя обманут. Теперь я помогаю это делать другим. В общем, при правильном подходе из тех случаев, когда тебя обманывали, можно извлечь неплохой доход.

Если вы ведете деловые переговоры или вам сделали сексу­альное предложение, и вы сомневаетесь в честности партне­ра, то лучше остановиться на худшем варианте. Это вовсе не значит, что вы откажетесь от контактов с обманщиком. Просто у вас не будет неприятных неожиданностей. А вот радость может случиться. Вдруг вы ошиблись и тот, кого вы считали обманщиком, оказался честным человеком.

Приведу три примера.

Два произошли со мной. Я где-то уже об этом писал. Было это лет десять назад. Когда я стал работать со своим изда­телем, меня предупредили, что он может меня обмануть. На меня же он производил впечатление человека, который успеш­но ведет свои дела, и мою книгу он издаст. Все же я опасался, что он меня обманет. Не мог я не поверить людям, кото­рых я хорошо знал. Я стал думать, как он может меня обмануть. После недолгих размышлений я понял, что он мо­жет выпустить мою книгу в большем количестве экземпля­ров, чем мы договаривались. Но ведь он будет распространять моюкнигу. Будет делать мне рекламу. Отыграюсь на чем-то другом. Я оказался прав. Большое распространение книг привело к тому, что я стал получать очень интересные предложения по сотрудничеству. К моей радости с издателем у меня сложились дружеские отношения. Вот уже 10 лет сотрудничаем. Правда, мною он недоволен. Пишу мало книг. Менять издателя я не собираюсь, хотя имеются выгодные предложения.

Пример второй. Когда я начал издавать книги, в первое время я их сам и распространял. Если у человека не было денег, я давал книги без оплаты, из расчета, что вернут они деньги в следующий раз. Некоторые не отдавали, но прихо­дить ко мне перестали.А избавиться от мошенника всего за 20—30рублей — разве это не прибыль?

Третий эпизод произошел с моей клиенткой. Она консультировалась по поводу своих отношений с будущим сексуальным партнером. Мы выяснили, что он ее обманет в плане веч­ной любви, но просчитали, что общение с таким человеком принесет ей пользу в плане становления личности. Кроме того, он ей просто нравился. И она без сомнений решилась с ним сойтись, прекрасно понимая, что рано или поздно он ее бросит. Что и случалось года через три. Она отпустила его без скандалов. Более того, она поблагодарила за столь долгое совместное проживание и за все хорошее, что от него получила. Затем она подвела итоги и подсчитала, что она в накладе не осталась. Она выросла профессионально. Это главное. Плюс прожила с любимым человеком. Оставшись одна, она еще более активно занялась делами, что помогло ей уменьшить боль утраты.Года через 1,5 он к ней вернулся и уже больше не уходил.

В общем, не бойтесь доверять! И не бойтесь обмана. Тогда рано или поздно возле вас будут только те люди, которым вы безгранично доверяете.

Работа в спорте

Во Дворце здоровья настаивали на том, чтобы я подобрал им хорошего и одновременно красивого психотерапевта. Я предложил Сладкозвучную Сирену. В психиатрическом диспансере ей уже надоело, и она дала согласие. Я привел ее ко Льву, главному врачу Дворца здоровья. Она ему понра­вилась. Он ее пригласил на работу. Она согласилась. В этот день я потерял 25 рублей. Тогда это была приличная сум­ма, если учесть, что зарплата врача составляла 120—140 руб­лей месяц. Но я тогда еще не знал, во что мне это обойдет­ся. (Не избавился еще Вечный Принц от суеверий. — М.Л.)

Итак, Сладкозвучная Сирена быстро пришлась ко дво­ру, и как быстро она освоила психиатрию, так же оператив­но она освоила и психотерапию, потеснив тех учеников, которые пришли ко мне раньше. Она довольно скоро ста­ла моей любимой ученицей, а позже и любимой. Об этом чуть ниже. Пока это было только сотрудничество. С введени­ем кооперативного движения при Дворце здоровья сформи­ровался кооператив и при нем клуб «Неваляшка», о котором я уже говорил, и мы начали получать первые кооператив­ные деньги.

Работа клуба шла следующим образом. Я читал общую лекцию, на которую приходили человек 150—200. А после лекции мои ученики из слушателей лекции формировали группы. Помню, плата была символической: 1 рубль — лек­ция, и 3 рубля — группа. Но нам на руки попадала непло­хая сумма, учитывая, что выплачивали тогда работникам 70 % сданных денег, а не 30 % как это делается сейчас. Я должен был получать более 100 рублей, что вызывало раз­дражение у председателя кооператива, и платил он мне руб­лей 40 за лекцию, а это уже вызывало раздражение у меня. Председатель кооператива был человеком честным. Себе денег он не брал, а платил тем врачам, которые не могли набрать полноценных групп. Причем деньги эти попадали не моим ученикам, а врачам других специальностей, кото­рые не пользовались авторитетом у пациентов настолько, чтобы платить за это деньги. Переубедить его я не мог. Со­циализм в его сознании побеждал. Он никак не мог допус­тить, чтобы человек получал так много,

В целом этот период я расцениваю как благоприятный, а все эти нюансы не мешали мне наслаждаться жизнью.

Профессор мне уже настолько не мешал, что я даже не могу вспомнить ни одного случая столкновения с ним. Ав­торитет мой продолжал расти. Я стал лечить и консульти­ровать многих из представителей верховной власти нашей области. Наверное, я мог получить больше благ, чем имел, но как-то не умел этим пользоваться. Зато я знал, что тронуть меня уже никто не сможет. Появилось этакое чувство безопасности.

Когда я стал читать лекции, то слушатели довольно часто докладывали в верхи, что я несу антисоветчину. Меня не посадили, даже не осуждали в этих органах. Дело кон­чалось тем, что я читал лекции в МВД, обкоме партии и даже в КГБ. И в этих местах были умные люди, которые все понимали. Кто-то и в этих учреждениях крутил колеса. Однако трудно что-то сделать, когда идешь совсем не туда. Трудно попасть в нужное тебе место, если идешь в противоположную сторону Разве, что организовать кругосветное Путешествие.

В клинике я тоже потихоньку накапливал материал для кандидатской диссертации.

Да здравствует свобода!

Еще одно очень важное событие было в 1985 году. С осени на пенсию ушел Профессор. Вместо него кафед­рой стал заведовать Оптимист. Это был милый парень, ко­торый хотел, чтоб всем было хорошо. Он довольно быстро вошел в контакт с нашей администрацией, со многими заведующими кафедрами. Сам он, как клиницист ничего собой не представлял, но был гением общения. О нем я раньше писал. У нас он появился довольно давно, в 1965 году окончил аспирантуру, недолгое время работал ассистентом, затем быстро ушел в докторантуру и занимался в основном наукой. Психиатром он был слабым, да и не претендовал особенно на звание крупного клинициста. Как я уже писал, среди патофизиологов он слыл психиатром, мы же считали его патофизиологом. По-видимому он не был ни тем, ни другим. У него была очень интересная модель психозов, согласно которой было наглядно показано, что стресс сам по себе и соматическая болезнь сама по себе психоза не дают. Но когда эти факторы действуют вместе, то у собак развивается нечто вроде психоза.

В сроки докторантуры он не управился и с 1970 года ра­ботал ассистентом кафедры психиатрии в городе, располо­женном недалеко от Москвы, куда часто ездил в НИИ, где завершал свою работу. Там он стал близким человеком ди­ректора института, академика и видного ученого, которо­му для подтверждения его идей нужен был клинический материал. По протекции этого академика его и рекомендо­вали к нам на кафедру. Мы с восторгом приняли это пред­ложение.

Когда он приступил к своему правлению, мы все вздох­нули с облегчением. К нему можно было всегда в любой мо­мент обратиться с просьбой. Отказа никогда не было. Обычно просьбы были связаны с тем, что в рабочее время нам необходимо было отлучиться. Эти отлучки всегда были связаны с какими-то делами кафедры или с научной рабо­той. Все это способствовало росту нашей продуктивности. Мы довольно часто собирались на всякие праздники, ко­торые сопровождались возлияниями. Наш коллектив к этому был не очень склонен. Когда он приступил к заведованию, прежде всего, дал нам свободу, и каждый стал развиваться в своем направлении. И если раньше кафедра напоминала деревце, со связанными и закрученными ветвями, то теперь она превратилась в довольно крупный куст.

Повысилась и моя продуктивность. Запланировал и за­щитил докторскую диссертацию Зевс, стал вести самосто­ятельное направление Акробат. Мы закончили написание пособия по общей психопатологии и даже стали проводить выездные циклы в других городах.

Не трогал Оптимист и тех, кого, может быть, и следова­ло убрать из коллектива, например Мыслителя или Заведу­ющую. Я его довольно быстро понял. Убирать Мыслителя было нецелесообразно. Кто-то же действительно должен быть дурнее начальника. Убери он Заведующую, могло бы быть расследование, а у него не все было благополучно. По-видимому, скандала он боялся. Да и правильно делал.

Довольно быстро стало ясно, что, несмотря на его ду­шевность, у него еще была своя, неизвестная нам сторона жизни. К нему в кабинет приходили какие-то люди. Там они часто выпивали, точнее, засиживались. Мы о них по­нятия не имели. Коллектив у нас был здоровый, и большин­ство использовало эту свободу для собственного научного развития. Показатели научной работы кафедры стали быстро расли. Планировались кандидатские диссертации. Но издесь он старался делать кое-что чужими руками. Диссертации выполнялись сразу на двух кафедрах, нашем и какой-нибудь теоретической, где нашим больным проводились лабораторные исследования, а мы доводили этих соискателей в клиническом плане. Активно работал над диссертацией и я. Да и сам Оптимист заканчивал свою диссертацию. Вобщем, на кафедре наметился прогресс, и началось движение, как научное, так и кадровое.

Исследование пограничных состояний тогда входило в моду, и я стал во главе группы, которая обследовала пограничные нервно-психические расстройства. Давление цензуры ослабло. Выяснилось, что у нас есть алкоголизм, с которым стали вести неумную непрофессиональную борьбу. Оказалось, что у нас есть даже наркомания. Кстати, повышение уровня распространения наркомании, с моей точки зрения, было связано, отчасти, с запретом на алкоголь.

Наша кафедра стала проводить еще одну научную работу под руководством Государственного комитета понауке и технике (ГКНТ). Видит Бог, не знаю, существует ли он сейчас. Руководил этой работой Гномик. Вот в это время и состоялось наше знакомство. Впервые я узнал о нем по его Монографии о психической заболеваемости в мире. Я удивился слепоте наших цензоров, которые пропустили эту работы. Да с точки зрения цензуры его надо бвло посадить лет на 10. Там так лезла антисоветская пропаганда, что не видеть ее просто было невозможно. Под видом марксисткой критики деления людей не по классам, а по уровню дохода он опубликовал таблицу, где показал, что среди бед­ных уровень психических бальных был гораздо выше. Там были даны цифры доходов, где было видно, что самый низший уровень людей с образованием в 5-7 классов зарабатывает до 15 тысяч долларов в год, а преподаватели вузов и частнопрактикующие врачи — до 300 000 долларов в год. Это наводило умных людей на разные мысли. Впервые я увидел его в 1984 году в Т. на научной конференции. К нему я и хотел обратиться с просьбой, чтобы он стал моим научнымруководителем. Я уже договорился, что встречусь с ним в гостинице, но не застал его дома. Тогда я поразился его внешности гномика с забавной шотландской бородкой и демократическим не профессорским манерам, которые делали его весьма симпатичным. Потом мы очень сблизи­лись. Но об этом позже.

(Дорогой мой читатель! Вы обратили внимание, что я по­чти перестал вас мучить комментариями. Вечный Принц уже сам анализирует свое поведение. - М.Л.)

Ненужная любовь

Все было бы ничего, но я потихоньку проникался сим­патией к Сладкозвучной Сирене. Не устоял я против ее ле­сти. Славословила она меня как могла. Честно говоря, и было за что. Фактически я всех их образовывал не только в плане психотерапии, но и в плане общей культуры. Мы изучали древнегреческую мифологию, логику, философию. В общем, превращались в интеллигентных людей. Иногда мы со Сладкозвучной Сиреной оставались наедине. Я был большим любителем пешей ходьбы. До дома я ее провожал (примерно 5 км), а дальше ехал на транспорте домой. Во время этих прогулок она и рассказывала мне о своей лич­ной жизни, о нелюбимом муже, о любовнике, который к ней пристает. Рассказала о своей жизни, где не все было благополучно, о том, что мать ее отдала ее в детский дом, так как в семье было трое детей. Со всеми она управиться не могла. Рассказывала она и о нравах детского дома, где приходилось бороться за выживаемость. Говорила она так­же и о неудачной первой любви. О том, как беременной сбежала из-под венца. О том, как ошарашила этим призна­нием своего будущего мужа. Все это достаточно долго не оказывало на меня никакого влияния и не вызывало каких-либо чувств, кроме обычного человеческого сочувствия.

Я и раньше никогда не позволял себе лапаться, да и сей­час тоже, и не замечал, чтобы мне хотелось это сделать. Не было у меня никаких объятий и поцелуев. Более того, я да­вал ей какие-то идиотские советы. Она рассказывала, как ей в диспансере предлагали принять ухаживания того или иного влиятельного лица, но она отказывалась от всего это­го. Постепенно во мне созревало чувство, что она могла бы быть моей. Конечно, если бы мои отношения с Золушкой были более нормальными, то, может быть, это тоже не возымело бы никаких действий. Не помню,как произош­ло объяснение. Кажется, я отказался ее консультировать по тем вопросам, ибо у меняк ней было не совсем обычное отношение,я воспринимал еееще и как женщину.Она простообъяснилась мне в любви. У нас начались комсомольс­киеотношения, которые продолжались достаточно долго.

Комментарий:

О стадиях сексуальных отношений