На территории Российской Федерации

Совершенно ясно, что «мигрантский модуль» в экономике России будет приобретать все более отчетливые очертания, встраиваясь в действующие экономические структуры и институты. В ближайшем будущем российская экономика станет зависеть от притока труда мигрантов точно так же, как сегодня от него зависят экономики развитых стран. Рассмотрим отрицательное влияние трудовых мигрантов на экономику России.

Один из главных вопросов - отнимают ли мигранты рабочие места у местного населения или же занимают места, на которые оно не претендует, широко обсуждается во всех странах, принимающих мигрантов. В России, как и в большинстве стран, разрешение работодателю на найм иностранных работников дается только с санкции службы занятости, которая и должна подтвердить, что данные рабочие места свободны от притязаний со стороны местных работников. Поэтому предполагается, что легально нанятые иностранные работники не конкурируют с местным населением. Что же касается неформального рынка труда, где и занята бoльшая часть мигрантов в России, то социологические опросы показывают, что 30 – 50 % мигрантов не чувствуют конкуренции с местными работниками за свое рабочее место, заявляя, что они делают работу, на которую местные не претендуют. А в крупных городах, таких как Москва, Екатеринбург и т. п., этот показатель превышает 50 %. Очевидно, это объясняется и более высоким уровнем жизни столичного населения, и сложившимся в результате интенсивной иммиграции на протяжении последних 15 лет разделением труда между местными и мигрантами.[15]

Таким образом, более или менее значительная часть рабочих мест, занятых сегодня мигрантами (от 50 % в Москве до 30 % в регионах), уже стала чисто мигрантской, т. е. «зарезервирована» за ними на долгие годы. Остальная часть рабочих мест «отвоевывается» мигрантами в конкурентной борьбе с местным населением. Преимуществом мигрантов при найме на работу являются:

1) демпинговые цены на труд;

2) согласие работать дольше и с большей интенсивностью, чем местные работники;

3) отсутствие притязаний на социальные выплаты и льготы.

Работодатели часто предпочитают нанимать мигрантов и за то, что они не пьют, не отвлекаются на семейные проблемы.

Хотя в России оформление мигрантских или этнических ниш занятости только начинается, во многих регионах мира труд мигрантов уже стал существенным фактором структурирования местных рынков труда и всей экономики. Использование мигрантов постепенно превращается в систему, то есть имеет место не просто случайный найм случайного работника, а воспроизводится определенный режим, «резервирующий» определенные рабочие места именно за мигрантами, а не за коренными жителями. Сегодня в российских регионах за мигрантами «зарезервированы» строительные работы, торговля на уличных и крытых вещевых и продуктовых рынках, работы по ремонту офисов и квартир, уборка дворов, домов, офисов, мойка стекол, дорожные работы, мойка автомобилей, автосервис, придорожный сервис на пригородных шоссе, услуги в сфере развлечений, включая сексуального характера. К работам, где часто можно встретить мигрантов, относятся также курьерские, рекламные, маркетинговые услуги, оплачиваемые, как правило, сдельно и требующие от работника большого напряжения сил. В некоторых из этих сфер мигранты уже составляют абсолютное большинство работников, в других их доля постоянно растет и будет расти. Исследование показало, что в Москве примерно 50 % рабочих мест, на которых сегодня работают мигранты, уже вряд ли могут быть заняты местными работниками и, вероятно, останутся мигрантскими.[16]

При этом миграция делает экономику более ориентированной на услуги и более трудоинтенсивной. Это, наверняка, замедляет процесс механизации, особенно в сельском хозяйстве и сфере переработки ее продукции. Иными словами, применение труда мигрантов негативно влияет на модернизацию и конкурентоспособность отраслей, в которых он широко используется.

В то же время миграция отнимает у страны немалые финансовые средства.

Сочетание притягивающих и выталкивающих факторов, из-за которых мигранты устремляются в Россию, может быть весьма сложным и разнообразным, однако в большинстве случаев основными являются экономические факторы: низкие заработки и отсутствие хорошей работы на родине. Важна также неудовлетворенность бытовыми и жилищными условиями на родине.

Большинство мигрантов отмечают очень плохое или плохое материальное положение, которое было у них на родине до миграции: средний месячный доход работающих составлял 54 доллара США. Субъективные оценки мигрантами своего материального положения до и после миграции показывают, что для абсолютного большинства миграция как стратегия выхода из трудного экономического положения оправдывает себя. Несмотря на все трудности, они считают миграцию выгодной и намерены приезжать в Россию работать и в дальнейшем.

Во многих странах «миградоллары» — денежные переводы мигрантов, составляют значительную часть валового национального продукта. Более 50 % трудовых мигрантов посылают часть заработанных денег на родину, как правило в твердой валюте, главным образом в долларах США. Большинство мигрантов посылают деньги родным и близким с «оказией», через родственников и друзей и лишь немногие пользуются услугами банков.

Как показывают социологические опросы, в месяц гражданин Азербайджана посылает домой в среднем 133 доллара США, Украины и Армении — 130, Молдавии — 110, Грузии — 86, Узбекистана — 52, Таджикистана — 51 доллар США.[17]

Иностранные рабочие за 2006 года вывезли из России 13 млрд. долларов: 3 млрд. в виде денежных переводов и более 10 млрд. долларов – наличными.[18] Об этом заявил глава Федеральной миграционной службы К. Ромодановский. По его словам, ежегодно в страну прибывают около 20 млн. мигрантов, половина которых работает нелегально. Мигранты отправляют примерно 60-70% заработанных ими денег, таким образом, их совокупный годовой заработок составляет 20 млрд. долларов. По словам руководителя ФМС, доходы таджикских мигрантов равны двум национальным бюджетам Таджикистана. Денежные переводы грузинских мигрантов из России составляет 20 % ВВП Грузии.

По последним данным Центробанка, переводы из России в 2006 году составили 18,8 млрд. долларов. Основные получатели этих средств - Таджикистан, Узбекистан, Украина. Отличие России от большинства стран -реципиентов состоит в том, что общая роль мигрантских денег в экономике сравнительно невелика - они составляют только 1,4 % от ВВП, тогда как, например, в Молдове - 31,4 % ВВП.[19]

Так что, насчет средств, уходящих из страны, можно не сильно волноваться: переводы российских эмигрантов в основном компенсируют этот отток. Однако есть другая проблема. Директор Института демографических исследований И. Белобородов отмечает, что эмигрировали из России квалифицированные образованные кадры, а принимает страна сегодня в основном работников физического труда, не отличающихся высокой квалификацией. Российское государство потеряло и деньги, вложенные в образование уехавших граждан, и часть интеллектуального и экономического потенциала.[20]

Одна из зон России, которая в значительной степени подвержена трудовой иммиграции - это северо-восток страны. И именно отсюда сегодня можно наблюдать отток коренного населения в другие регионы России. Основную массу выезжающих из северных и восточных регионов страны составляют социально активные лица в трудоспособном возрасте, вследствие чего ухудшается демографическая структура населения указанных территорий, а сокращение численности населения стратегически важных приграничных территорий на востоке России усиливает демографический дисбаланс с прилегающими государствами Центральной и Восточной Азии. Массовое переселение в приграничные территории и нелегальное пребывание на них иностранных граждан и лиц без гражданства ведут к вывозу за рубеж российских природных ресурсов, капитала, создают социальную напряженность, ухудшают криминогенную обстановку, подрывают безопасность нашей страны и могут в перспективе привести к утрате этих территорий.

На сайтах китайских ревизионистов и реваншистов открыто обсуждается методика, по которой Китай вернет себе «утраченные земли»: Внешний Дунбэй (Приморье), Боли (Хабаровск), Хайшэнвей (Владивосток), Внешний Хинганский хребет и далее почти до Новосибирска (Приложение 4).

Способов вернуть «отнятое царской Россией» всего два: планомерное заселение спорных территорий и наращивание своего экономического влияния: и, собственно, все это Китай уже пытается реализовать на нашей территории.

Если посмотреть на карты российских городов, то там, то тут в городах возникают китайские кварталы. Наиболее ярко это явление можно наблюдать на юго - востоке страны.

Что из себя представляют китайские кварталы: а это огромные особняки, стоящие вплотную, где живут богатые китайцы. В этом же чайн - тауне работает десяток харчевен, не учтенных никакой СЭС, игорные комнаты, бордели, площадки для собачьих боев, подпольные банки, в которых осуществляется так называемая операция - «летящие деньги» - китаец сдает их здесь на нашей территории, а наличные получает с той стороны границы, то есть наши деньги, покидающие наши границы, минуя всякие барьеры, налоги и прочее.

Еще одно явление, уже хорошо нам знакомое - это торговые рынки, которые полностью забиты китайской нацией и их товарами. Вообще Сибирь и Дальний Восток - это крупнейшая перевалочная база китайских товаров на пути в европейскую часть России. Здесь торгуют всем, что мы носим и чем пользуемся в быту, тем самым игнорируя развитие собственной легкой промышленности. А по ряду оценок, китайские диаспоры зарабатывают на одном рынке только за сутки 300 тысяч долларов.[21]

Российские власти пытаются какими-либо способами ликвидировать сложившуюся ситуацию, но как показывает практика, китайские диаспоры имеют уже определенное могущество на нашей территории. Можно привести пример того, что российские власти запрещают аренду земли иностранным гражданам, но тем не менее, земля под рынками находится у китайских диаспор на праве аренды и приобретаются ими под подставные фирмы.

Сегодня китайская нация уверенно вливается в нашу экономику. Они строят на нашей территории заводы, например, автомобильные заводы с отверточной сборкой китайских седанов и внедорожников, чтобы продавать нашим гражданам. Осваивают сельское хозяйство, при этом их продукция в два раза дешевле, чем местного производителя, так как не платятся никакие налоги, работают на фермах сами же китайцы, зарплата которых едва достигает 3000 рублей. Вот и получается, чья продукция быстрее расходится, и чья прибыль выше - китайская или отечественная.

Еще одна отрасль, хорошо отрегулированная китайцами - это лесозаготовки. В Китае своего леса уже нет, а тот, что еще остался, примерно 95 млн. гектаров, вырубать категорически запрещено.

Южнее Байкала - уже все вырублено и вывезено в Китай, теперь китайцы продвигаются в Иркутскую область.

В 2005 году по документам было заготовлено 16,5 млн. кубов леса, а железная дорога вывезла 21 млн.[22] Главное, система по вывозу древесины отлажена китайцами идеально, при этом они же и контролируют все цены. А при таком положении ясно, что Россия просто даром отдается свои природные богатства. Наши же лесозаготовительные предприятия работают едва на половину объема, хотя вот он ресурс, бери и перерабатывай!

Проблема монополизации части отраслей нашей экономики иностранными гражданами стоит очень остро.

Мигрантские диаспоры настолько монополизировали сферу оптово-розничной торговли, что способны буквально шантажировать всю страну снизу до верху. Одного этого факта достаточно для того, чтобы ещё раз убедиться в необходимости радикальных перемен в данной отрасли экономики.

Мафиозные диаспоры, контролирующие торговлю, хуже того и контролируют рыночные цены. Это обстоятельство заставляет задуматься над другим вопросом - можно ли позволять монополизировать столь важную сферу экономики, как торговля продуктами и товарами широкого потребления, совершенно непрозрачным полукриминальным структурам, каковыми сейчас является большинство мигрантских сообществ?

Азербайджанцы контролируют многие мелкооптовые рынки, и практически на каждом есть группы, распространяющие наркотики. Чеченцы контролируют игорный и банковский бизнес, гостиницы, бензоколонки, общепит; грузины - общепит, банки, грузоперевозки; армяне - медицинские услуги и финансы; узбеки и таджики - строительство.

Данное обстоятельство вне всяких сомнений крайне пагубно сказывается на развитии действительно российского малого и среднего бизнеса.

Это вредно для общества, так как тормозит развитие частной инициативы, поддерживает в обществе негативный имидж предпринимательства в целом, сокращает возможность трудоустройства коренного населения и стимулирует в обществе настроения социального протеста и ксенофобии. Что касается ксенофобии, то совершенно очевидно, что симпатии к экстремизму в российском обществе в значительной степени базируются на недовольстве именно всевластием национальных диаспор в сфере торговли, общепита, мелкого бизнеса.

Эти государства в государстве со своими неписанными законами, соблюдаемыми гораздо строже, чем законы российские, ассимилируются с крайней неохотой и очень медленно. Скорее, это они пытаются заставить российское общество ассимилироваться под свои запросы. А их амбиции подогреваются огромными деньгами, которые, как раз и поступают в первую очередь от торговли. В перспективе это явная угроза внутриполитической стабильности. Это вредно и для перспектив экономического развития страны.

Диаспоры выкачивают огромные деньги из России. В немалой степени за счёт этих денег поддерживаются на плаву экономики многих постсоветских государств, включая и те, что относятся к России не вполне дружелюбно. А ведь эти деньги могли бы зарабатывать россияне, платя налоги и вкладывая новые средства в развитие бизнеса здесь в России. Кроме того, в сфере оптово-розничной торговли (в первую очередь продуктами питания), поделенной между несколькими крупными этническими группировками, не развивается внутренняя конкуренция, которая является двигателем рыночной экономики.

Наличие тесной связи между «теневой» экономикой и нелегальной трудовой миграцией бесспорно. Однако механизмы их взаимовлияния сложнее, чем может показаться на первый взгляд. С одной стороны, теневая экономика провоцирует нелегальную миграцию, предъявляя спрос именно на неформальный, дешевый и незащищенный труд мигрантов, поощряя их отказ от легализации своего статуса. С другой стороны, наличие большого числа нелегальных мигрантов в стране, для которых недоступна официальная занятость, стимулирует развитие и процветание теневого сектора, предоставляя работодателям постоянно пополняемый резервуар дешевого труда.

В России масштабы неформальной и теневой экономики огромны. Согласно наиболее консервативным оценкам, ее объем составляет около четверти ВВП. Особенно выделяются в этом отношении торговля и сектор услуг, где скрыто 60-70 % добавленной стоимости, а также сельскохозяйственное производство и строительство. В середине 2001 года в неформальном секторе были заняты 10 миллионов человек, из которых 6,5 миллиона имели здесь основную и единственную работу; 3,3 миллиона были заняты в торговле и общественном питании, 2,7 миллиона - в сельском хозяйстве, около миллиона - в промышленности и более полумиллиона - в строительстве.[23]

Как минимум, три четверти мигрантской занятости находится в тени, а то и просто вне закона. Менее 20 % мигрантов имеют письменный контракт с работодателем; остальные оговаривают условия работы устно, что не имеют никакой юридической силы. В среднем 74 % мигрантов получают зарплату так называемым «черным налом», т. е. без официальной ведомости, и, следовательно не платят никаких налогов и отчислений.[24]

Только в 13 % случаев работодатель является соотечественником работника - мигранта. Большинство работодателей в Москве - русские, армяне и азербайджанцы; в Ставрополе - русские и грузины; в Омске национальный состав работодателей более разнообразен - узбеки, киргизы, армяне.[25]

Иногда этническая солидарность и привычная вера в неформальные отношения, характерная для постсоветской ментальности, используются как защитный механизм в условиях «дикого рынка». Примером могут служить армянские сообщества, традиционно имеющие сильную диаспору: армяне реже попадают в трудные ситуации, чем, например, таджики, этнический ресурс которых намного слабее. С другой стороны, известны случаи (например, среди молдаван), когда этнический ресурс играет негативную роль, ограничивая возможности мигрантов и не давая им вырваться из круга эксплуатации.

Современные мигранты все больше используют помощь не диаспоры, то есть части этноса, относительно давно и стабильно проживающей вне метрополии, а более «гибких» мигрантских сетей, сложившихся в основном в последние годы. При всей своей социальной неоднородности диаспора, как правило, стремится встроиться в принимающее общество, учитывать существующие в нем стандарты: она институционализуется, дистанцируется от криминала и т. п. Мигрантские сети представляют собой гораздо более подвижное, неформальное и безличное образование. К тому же иногда сети срастаются с этнической преступностью, и обращение к ним может не помочь, а навредить мигранту, приведя его прямо в руки преступников и торговцев людьми.

Говоря о традиционных диаспорах, мы вспоминаем в первую очередь выходцев из Армении, Азербайджана и некоторых других стран, что же касается наиболее разветвленных и сильных сетей, то в России, вероятно, следует признать такими украинскую и молдавскую. Начинают складываться и узбекская и таджикская сети. Достоверно оценить степень криминализации этих сетей пока трудно, однако известно, что молдавские, узбекские и таджикские рабочие относятся в России к наиболее жестоко эксплуатируемым трудовым мигрантам.

Недобросовестные предприниматели, действующие в «теневой» российской экономике, имеют практически неограниченные возможности манипулирования, как самими нелегальными работниками, так и полученными незаконными сверхприбылями. Используя на протяжении долгого времени столь безотказный механизм максимизации прибыли, работодатель уже вряд ли от него откажется. В определенных экономических нишах дешевый труд мигрантов превратился в своего рода «наркотик», без которого слабый бизнес может просто умереть.

Нарушения трудовых прав и сверхэксплуатация мигрантов в «теневой» экономике распространены столь широко, что практически не воспринимаются как нечто незаконное. Это проявляется в принуждении работать сверх положенного времени, без выходных, работа в «нечеловеческих» условиях, ограничение свободы, задержка заработной платы, принуждение к секс- услугам, физическое насилие (избиение), психологическое насилие и прочее.

По результатам некоторых социологических опросов среди мигрантов, известно, что хотя бы одна из форм эксплуатации и насилия присутствует всегда. «Классические» нарушения трудовых прав отмечают 40-60 % опрошенных, а особо тяжелые формы криминальной эксплуатации – 10-20 %. Причем в столичном регионе значительно шире распространены некоторые тяжелые виды эксплуатации: ограничение свободы, то есть контроль над перемещениями, содержание взаперти - 31 %, и физическое насилие - 13 %. Сексуальная эксплуатация женщин встречается в Центральном регионе России чаще, чем в других, о ней заявили 30 % опрошенных женщин, занятых во всех сферах, включая рынок, строительство и т. п., а в сфере развлечений заявили о принуждении к секс-услугам практически 100 % опрошенных женщин. [26]

Таблица 2[27]

Распространенность различных форм насилия и принуждения во время работы мигрантов в России (%)

Жесткий контроль работодателя над работником может осуществляться различными способами. Самыми распространенными из них является изъятие документов и так называемая долговая кабала. В среднем 15-23 % мигрантов по России отрабатывают долги, т. е. практически признали состояние долговой кабалы. При этом долг, как правило, значительно превышает месячный заработок. Сформировался целый набор криминальных практик, приводящих к возникновению такого долга: это может быть сфабрикованная недостача у продавца, перерасход материалов на строительстве, отработка платы, которую работодатель заплатил посреднику за работника и прочее.

Наиболее тяжелые формы эксплуатации мигрантов получили достаточно широкое распространение: 10-20 %. Элементы рабства, насилия и принуждения встраиваются в трудовые отношения и часто воспринимаются как норма, а не как нарушения прав человека. Таким образом, трудовая эксплуатация превращается из маргинального в некий квазинормальный феномен, что неприемлемо с точки зрения демократических стандартов. И этому способствуют несколько факторов:

1) готовность самого работника под влиянием тех или иных обстоятельств мириться с рабскими условиями труда;

2) попустительское отношение общества и властей к трудовой эксплуатации;

3) низкое правосознание граждан и недоверие к власти, характерное для всех стран бывшего СССР;

4) недоверие власти и общества к мигрантам, ксенофобия, антимигрантские настроения;

5) коррупция.

Мигранты в России заняты, главным образом, в теневых секторах экономики и подвергаются жестокой эксплуатации. В России масштабы теневой экономики оцениваются в 22,4 % ВВП.[28] Нелегальность идет рука об руку с криминалом. Сети полуофициальных, теневых и открыто криминальных организаций предоставляют мигрантам широкий спектр услуг. Криминальные дельцы получают громадные прибыли от переправки нелегальных мигрантов и посредничества при их трудоустройстве.

Как получение информации о возможностях миграции и работы в России, так и трудоустройство мигрантов почти полностью обеспечиваются неофициальным, теневым или чисто криминальным путем. Не более 10 % мигрантов получают такую информацию официальным порядком. Это объясняется слабостью официальных структур, регулирующих трудовую миграцию, отсутствием надежных государственных или легальных частных информационных служб, осуществляющих подбор работы, юридическое сопровождение и т. д.

Инфраструктура миграции в России развита слабо, но уже начинает развиваться, прежде всего, в центре страны. Необходимо целенаправленное формирование такой инфраструктуры, которая пользовалась бы к тому же доверием граждан и мигрантов. Пока же теневые и неформальные отношения зачастую работают эффективнее, чем официальные институты трудовой миграции.

Так называемое «черное посредничество» превратилось в организованный институт теневой экономики, активно использующий отработанные схемы, — объявления в газетах и других СМИ, личную вербовку работника, например, на вокзалах. Вербовка может осуществляться прямо на рабочем месте, и тогда работник передается «с рук на руки» от одного работодателя к другому, как правило, за определенную плату.

Нередко посредники становятся частью механизма торговли людьми. Так, специальные агенты вербуют девушек в деревнях Средней Азии для работы в частных хозяйствах и для секс-услуг в России. Респектабельного вида человек приезжает в деревню и находит нам наиболее незащищенную семью (бедную, многодетную, с родителями - алкоголиками, больными, стариками), с помощью опробованных методов психологического воздействия убеждает родителей «отдать» ему свою дочь, которую обязуется «устроить» в городе (например, в России), помочь с работой или учебой, жильем. Родителям, как правило, платится небольшая сумма (порядка 100 – 200 долларов) и обещаются регулярные денежные переводы от дочери в будущем. То есть, человек попросту покупается. Улаживаются формальности переезда через границу (если девушка несовершеннолетняя — с помощью доверенности от отца). Девушка перевозится и передается «хозяину». Подобные же схемы используются для вербовки строительных рабочих, персонала в подпольные цеха.

Поневоле, прибегая к услугам теневых посредников, мигранты изначально вынуждены идти на риск. Сами же частные «предприниматели» действуют практически открыто: во-первых, из-за пробелов в законодательстве, позволяющих им уходить от ответственности; во-вторых, благодаря коррупции, которой пропитаны все отношения трудовой миграции.

Среди факторов, дающих преимущество мигрантам в глазах работодателей, немаловажную, а часто ключевую роль играет их согласие на неформальную занятость. Легальная миграция и неформальная (или нелегальная) занятость - звенья одной цепи. И та и другая существуют благодаря теневым отношениям, пронизавшим все сферы жизни - как в экономике, так и в обществе. Российской власти надо одновременно корректировать экономическую политику, добиваясь выхода из тени огромных сегментов экономики, и миграционную политику, добиваясь эффективного для государства и для человека участия мигрантов в национальной экономике. Превалирующее в настоящее время использование нелегального труда мигрантов выбивает местных работников из борьбы за эти рабочие места. Если же их будут занимать легальные мигранты, то не будет такой разницы в оплате, и местные работники смогут тоже включиться в конкурентную борьбу за эти места. К тому же в тех секторах, где заняты преимущественно нелегальные мигранты, консервируется низкий уровень модернизации производства и плохие условия труда. Переход к легальному найму мог бы хоть до некоторой степени поправить положение.