А). Назначение судебно-психологической экспертизы

Направляя подследственного, потерпевшего или свидетеля на судебно-психологическую экспертизу, следователь обязан контролировать тщательность изучения личности, а также достоверность сделанного заключения. Это требует ориентации в методах и формах работы психологов, умения сопоставлять экспертное заключение с результатами расследования.

В отличие от судебно-психиатрической экспертизы, где на протяжении более ста лет приемы и способы экспертного изучения шлифовались огромным количеством врачей, систематически выполняющих функции эксперта, у психологов нет не только специализированных подразделений, но даже определенной квалифицированной подготовки в системе обучения. Поэтому к оценке психического состояния здорового человека в связи с его участием в событии преступления привлекаются лица, компетентные лишь в одной из областей психологии. Следователь должен исходить из предпочтительности их основной профессиональной специализации. Это могут быть сотрудники кафедр психологии вузов, а также педагоги, имеющие подготовку в области дефектологии. Особенности эмоционального состояния лучше устанавливать с помощью психологов, работающих в больницах, на базе которых функционируют судебно-психиатрические отделения.

Участвуя в обследовании подэкспертных больных, психолог накапливает опыт анализа противоправного поведения, что бывает совершенно необходимо для оценки эмоциональных реакций, воссоздающих в связи с событием преступления. Практика судебно-психологических экспертиз показывает, что психологу, не знакомому с особенностями криминального поведения человека, бывает трудно ориентироваться в чувствах, лежащих в основе преступного побуждения, так же как и в аффектах, сопровождающих преступные посягательства. По аналогии с собственным правопослушным мировоззрением психолог невольно оценивает, к примеру, гнев преступника, перенося следствия на причину («если действие было столь разрушительным, то, вероятно, причина, его побудившая, должна быть весьма значительной»), соотнося страх жертвы с собственной предположительной реакцией на подобные обстоятельства. Иначе говоря, личный житейский опыт может повредить психологу в оценке столь субъективного явления, как чувства другого человека, и отрицательно сказаться на истинности экспертного заключения. Необходимо иметь известное профессиональное хладнокровие, чтобы, отрешившись от неприязненного отношения к преступнику, и сочувствия к его жертве, в рамках объективных признаков доказать наличие либо отсутствие душевного волнения, депривации настроения или аффективного суждения сознания.

Особенности нервно-психических функций, способные существенно повлиять на поведение подэкспертного, можно исследовать, привлекая для производства экспертизы сотрудников психологических и психофизиологических лабораторий. Такие лаборатории (кабинеты), как правило, имеющие определенную профессиональную ориентацию, есть на промышленных предприятиях, в научно-исследовательских институтах, медицинских учреждениях МВД.

Юридическая литература по вопросу о моменте назначения судебно-психологической экспертизы демонстрирует различные точки зрения. Одни авторы считают, что судебно-психологическая экспертиза эмоционального состояния (аффекта, стресса и др.) должна назначаться на начальном этапе расследования, когда наиболее полно сохранилось в сознании очевидцев внешние признаки аффекта, кроме того, это состояние можно установить путем психологического исследования обвиняемого, так как в его психике остаются следы пережитого аффекта.

Более предпочтительной, однако, представляется другая точка зрения, высказанная М.М. Коченовым. Он доказывает, что экспертизу не целесообразно назначить на ранних этапах предварительного следствия.[250]

На наш взгляд, судебная экспертиза должна проводится тогда, когда следователь собрал достаточно материала для всестороннего исследования личности, выяснил и изучил все обстоятельства, подлежащие доказыванию.

Важнейшим этапом назначения судебной экспертизы является четкое определение вопросов, которые необходимо разрешить путем экспертного исследования. От этих вопросов зависят направление и объем судебно-психологической экспертизы и к ним предъявляются достаточно жесткие требования. Прежде всего, вопросы должны иметь специальный характер, быть четко сформулированы, поставлены в строгой ортодоксальности, когда каждый последующий вопрос логически вытекает из предыдущих.

Судебно-психологическая экспертиза. Соответствие возраста психического развития хронологически достигнутому.

Вопрос о соответствии возраста психического развития хронологически достигнутому возникает при расследовании правонарушений несовершеннолетних 14-15 лет для выяснения степени их правоответственности.

Как правило, подростки, отличающиеся плохой успеваемостью, воспитываются в обстановке семейно-педагогической запущенности, занимают среди сверстников положение подчиняемых. Поводом для назначения СПЭ служит либо их неадекватное поведение при совершении правонарушения (орудие в руках более развитых подростков, преобладание мотивов детской шалости, бездумное отношение к сокрытию следов правонарушения и т.п.), либо недопонимание ситуации расследования. Приведем пример. Подэкспертный Р., возраст 14 лет 7 мес., обвиняется в краже. Второй ребенок в семье. При родах было осложнение, отрицательно сказавшееся на развитии центральной нервной системы. Говорить начал в возрасте 3 лет 6 мес., фразовая речь - с 5 лет. С учебой в школе справлялся плохо, его представляли медико-педагогический комиссии, которая не нашла признаков олигофрении. На уроках быстро уставал, начинал капризничать, шалить, в результате чего часто бывал наказан за плохое поведение. В возрасте 12 лет контакт с учителями был окончательно потерян. Мальчик пропускать занятия, держаться на уроках вызывающе, согласно школьной характеристике «играл в классе роль шута». Уличные друзья, с которыми Р. Проводил все больше времени, также считали его глупым, часто насмехались, использовали его наивность в своих целях. С группой подростков старше себя по возрасту начал совершать кражи. После очередной попытки обокрасть квартиру всю компанию задержали и привлекли к уголовной ответственности.

На допросах Р. обратил на себя внимание растерянностью, повышенной впечатлительностью, несообразительностью. Психологическое обследование установило низкий уровень интеллектуального развития, конкретность и примитивность ассоциаций, наивность суждений. При ориентировке в санкциях статей кодекса, которые ему объяснили другие заключенные, суть действия закона и порядок его применения понимал очень неопределенно: понятие возмездия связывал с представлением о конкретном взрослом человеке, который должен его наказать. Это определило его отношение к следователю. Эмоционально неустойчив, легко внушаем, склонен к фантазированию.

Сопоставив данные о психологическом развитии с материалами уголовного дела, эксперты пришли к заключению, что психосоциальное развитие Р. отстает от нормативов хронологически достигнутого возраста на 2-3 года вследствие нервно-психической недостаточности и педагогической запущенности.

В некоторых случаях вопрос о соответствии психического развития достигнутому возрасту возникает при внешне адекватной форме поведения, когда опыт криминального поведения предстает односторонним на фоне психосоциального инфантилизма. Так, дети, воспитанные в обстановке семейной запущенности, часто сталкивающиеся с проявлениями противоправного поведения и ситуацией расследования, оценивают противозаконную сущность своих поступков верно, однако их общий уровень представлений о характере отношений между людьми может находится на очень низком уровне.

Подэкспертный Т., 14 лет 6 мес., обвиняется в краже. Родители воспитанием ребенка не занимались, вели аморальный образ жизни. Умерли, когда мальчику было 9 лет. Он оказался на попечении тети, которая не хотела, да и не умела воспитывать племянника. Через два года он был помещен в интернат. Согласно характеристике из учебного заведения мальчик обладал низким уровнем знаний, крайней примитивностью суждений, отсутствием навыков самостоятельного труда. Из интерната часто убегал, время проводил в компании детей младше себя по возрасту, с которыми держался уверенно, пытался командовать. К подростковому возрасту круг его друзей остался детским, мальчик продолжал бродяжничать, совершил ряд мелких краж.

При обследовании обнаружилось отставание физического развития; уровень общей осведомленности ниже полученного образования; суждения наивные, отличающиеся множеством детских предрассудков. Легко внушаем, склонен хвастаться своими «уличными подвигами», явно преувеличивая тяжесть содеянного. Интересы игровые, представления о будущем неопределенные. При выполнении тестовых психологических заданий обнаружил повышенную истощаемость внимания, слабую работоспособность.

С учетом отставания познавательной деятельности, недостаточности эмоционально-волевой регуляции поведения, инфантильности интересов и побуждений несовершеннолетнего эксперты пришли к заключению, что психическое развитие Т. отстает от возрастных нормативов на 1-2 года.

Способность потерпевшей от изнасилования понимать значение совершаемых с нею действий.

В практике СПЭ по вопросу о понимании потерпевшей действий, направленных на изнасилование, в большинстве случаев речь идет о недостаточной ориентировке девушек 15-16 лет в обстоятельствах, создающих условия для совершения полового акта, в то время как о значении самого полового сношения у них имеются определенные представления. Они оказываются наедине с мужчинами или подростками, кокетничают с ними, не предполагая, что их поступки могут быть истолкованы как предрасположение к половой близости, поэтому оказывают сопротивление только в момент прямого преступного посягательства. Вопрос, решаемый с помощью СПЭ, относится к оценке добровольности вступления в половое сношение.

Подэкспертная Н., 15 лет. В период экзаменов за 8 классов общеобразовательной школы девушка исчезла из дому на 5 дней. Обнаружена учительницей на улице в другом районе города. Вскоре было отмечено ее необычное состояние: подавленность, плохой сон, частые слезы. В процессе розыска, проводившегося до ее обнаружения, было установлено, что последним ее видел 43-летний знакомый их семьи Д., сообщивший, что в день исчезновения Н. он катался с ней в собственной машине (что неоднократно происходило и раньше). Спустя какое-то время Н. сказала матери, что ушла из дому из-за того, что ее изнасиловал Д. Привлеченный к ответственности Д. Заявил, что половой акт был совершен по взаимному согласию. Следов борьбы на телах Д. И Н. объективно установлено не было.

В процессе следствия выяснилось, что родители Н. последние годы жили плохо. В результате конфликта отец уехал на неопределенное время в дальнюю командировку. Девочка, которой мать сообщила о своем намерении навсегда расстаться с отцом, тяжело переживала разрыв. Психологически она была значительно больше привязана к отцу, нежели к матери, и теперь старалась проводить выходные дни среди его друзей. Как-то сослуживец отца Д. Встретил Н. и предложил ей покататься на машине, на что она с радостью согласилась. Затем в течении нескольких месяцев Н. неоднократно ездила на автобусе, где Д. работал водителем, демонстрируя подругам возможность «покататься в кабине», а также совершала прогулки с Д. на его машине. При этом рассказывала ему о своих школьных делах, расспрашивала о его сыне, ее ровеснике. Попытки Д. проявить сексуальный интерес (поцеловать, ощупать тело) вызывали смущение, она, по ее выражению, «сразу терялась, так как Д. взрослый».

В тот день, когда несовершеннолетняя пропала, Д. увидел ее в сквере и предложил прокатится на машине. Приехав в лесопарк, Д. в безлюдном месте, откинув сиденье автомобиля, навалился на девушку и совершил половой акт. Н. молчала и некоторое время продолжала лежать, а потом вышла из машины и направилась в сторону города. В течении пяти суток она ночевала сначала в подъездах, а позже - у посторонней женщины, пустившей ее к себе в дом.

При психологическом обследовании было установлено, что в отношении Н. к Д. преобладали мотивы, связанные с воспоминаниями об отце . Обстановка общения с ним снимала психическое напряжение, которое возникло между девочкой и матерью. Н. была информирована о сексуальной стороне жизни с ее физиологической, правовой и моральной стороной меньше, чем ее сверстницы. В общении с подростками проступал оттенок мальчишества.

Психологи нашли, что Н. оказать сопротивление (с учетом внезапности нападения) была не в состоянии: здесь сказались и особенности воспитания, и склад ума, и ее отношение к Д., и растерянность в момент нападения.

Значительно реже объектом экспертизы выступают девочки, воспринимающие изнасилование как действие, о физиологическом, моральном и социальном назначении которого у них нет ясного представления.

Подэкспертная С., 12 лет. Воспитывалась в неблагополучной семье (отец злоупотреблял спиртными напитками, мать не обращала на воспитание детей должного внимания). Девочка росла замкнутой, мало играла со сверстницами, по характеру была упрямой, настороженной. В школе училась неохотно, учебный материал усваивала с трудом. Отставание психосоциального развития сочеталось с физической акселерацией. Вторичные половые признаки были выражены сильнее, чем это свойственно 12-летним девочкам. Однажды подростки, проживающие по соседству, позвали ее играть, объяснив что по правилам игры она должна раздеться и лечь с одним из мальчиков в кровать. Девочки , находившиеся тут же подтвердили, что такая игра есть. С. поверила им и вступила с одним из подростков в половое сношение, но, почувствовав боль, «обиделась и убежала».

При обследовании наряду с невысоким развитием интеллекта выявлено почти полное отсутствие представления о половой жизни: ее назначения, формах проявления и последствиях. Эксперты пришли к заключению, что согласие на половое сношение, данное потерпевшей, следует рассматривать как результат неведения, навязывания ей условий игры, последствий которой она не могла предполагать.

Непонимание характера совершаемых действий может зависеть от: а) сложности структуры и динамики сложившейся ситуации; б) эмоционального состояния в момент преступного события; в) возрастных особенностей потерпевшей; г) ее специфического жизненного опыта (например, степени осведомленности об интимных отношениях, обусловленной воспитанием и семейной обстановкой, образом жизни и т.д.); д) особенностей характера пострадавшей (активности, смелости и др.) е) уровня интеллектуального развития и индивидуальных особенностей протекания психических процессов у потерпевшей.

Следователь должен помнить, что от решения этих вопросов нередко зависит юридическая квалификация совершенного преступником деяния.

Определение способности верно воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства и давать о них правдивые показания.

Установить субъективные особенности восприятия, запоминания, сохранения и воспроизведения информации участниками уголовного процесса очень трудно. Судебно-психологическая экспертиза может определить специфику отдельных этапов формирования показаний (получение, накопление, обработка информации, ее воспроизведение, словесное оформление и передача). Способность детей давать правильные показания становится объектом СПЭ в случаях, если на этих показаниях строятся существенные основания обвинения.

Особый интерес представляют показания несовершеннолетних, проявляющих склонность к фантазированию, конформизму, повышенной внушаемости и т.д.

Важно помнить, что судебно-психологическая экспертиза при указанных обстоятельствах помогает следователю определить индивидуальные психологические особенности допрашиваемых лиц, но не является экспертизой достоверности показаний. Этот принципиальный вопрос должен решать следователь, учитывая заключение судебно-психологической экспертизы.

Эмоциональное состояние как объект СПЭ

Здесь речь идет о случаях, которые можно сгруппировать в следующих вариантах: состояние аффекта у обвиняемого; влияние душевного волнения на состояние потерпевшего, оценка депривации настроения потерпевшего как один из моментов, причинно связанных с самоубийством.

Душевное волнение обвиняемого с учетом диапазонов возможных судебных решений о характере и степени вины часто становится объектом СПЭ. Задача экспертов состоит в том, чтобы в сопоставлении с характерологическими особенностями человека выявить признаки стрессового состояния, т.е. определить, насколько поведение человека в преступной ситуации зависело от внешних обстоятельств и насколько - от внутренних.

Аффективное состояние - бурный эмоциональный процесс, характеризующий снижением сознания и самообладания, нарушением волевого контроля за действиями. Физиологический аффект, или состояние сильного душевного волнения, - эмоциональная вспышка, сопровождающая разнообразные эмоциональные переживания и влияющая на сознательный контроль субъекта над своими действиями.

Состояние физиологического аффекта определяется экспертами с учетом сложившейся преступной ситуации, психологической характеристики личности.

Подэкспертная Т., 26 лет, обвиняется в нанесении ранения мужу. Из материалов уголовного дела известно, что супруги Т. первые годы жили дружно, но затем между ними стали все чаще возникать ссоры. Т. жаловалась подругам, что ее муж часто бывает в нетрезвом состоянии, своим поведением компрометирует ее, дома невыносим. В день правонарушения муж Т. пришел вечером домой с друзьями с намерением провести вечер за ужином со спиртным, чем нарушил планы жены, которая собиралась к подруге на день рождения. В течении часа хозяйка терпела присутствие гостей, борясь с раздражением, вызванным усталостью и недомоганием их ребенка. Примерно через час Т., не принимавшая участия в ужине, потребовала, чтобы гости покинули их комнату. После ухода гостей муж начал упрекать жену в неделикатности и эгоизме, постепенно переходя к угрозам. Т. ответила, что если он попробует ее тронуть, она ударит его ножом (который как раз мыла под струей воды). Муж со словами: «Ты мне жена, что хочу, то и делаю!» ударил Т. по лицу. Женщина, не подвергавшаяся ранее физической расправе, сначала растерялась, а затем находившимся в руке кухонным ножом нанесла удар в живот. Сам момент удара она помнит плохо, но отчетливо запомнила, что муж тихо отошел к креслу, зажав рану рукой. Увидев кровь, Т. выбежала к дежурной по коридору (супруги жили в общежитии), которой несколько минут не могла объяснить, кому и зачем нужна врачебная помощь. Выглядела испуганной, заикалась. Вышедшим на шум жильцам она объяснила, что случилось, вернулась в свою комнату, где помогала оказывать мужу первую помощь.

В процессе освидетельствования и по данным, характеризующим личность обвиняемой, удалось установить, что она отличается вспыльчивым, несдержанным характером, легко переходит от раздражения к гневу. При этом очень самолюбива и всегда настаивает на своем. Сопоставив объективные признаки душевного волнения (внешний вид, эмоциональные нарушения речи, целесообразности действий, речевой контакт с окружающими) с динамикой развития ситуации и личностными особенностями Т., эксперты пришли к выводу, что степень е душевного волнения в момент преступления достигла выраженности, свойственной состоянию аффекта.

Сильное душевное волнение потерпевшего в практике СПЭ встречается значительно реже, хотя по своей значимости может играть существенную роль в определении вины правонарушителя.

Подэкспертная Ш., 14 лет, потерпевшая по делу об изнасиловании. Обвиняемый К. пытался объяснить отсутствие сопротивления со стороны девочки ее добровольным согласием на половое сношение, в то время как несовершеннолетняя ссылалась на полное запамятование факта изнасилования. Из материалов уголовного дела было установлено, что преступник (23 лет) обманом проник в квартиру Ш. Убедившись, что девочка одна, он начал психологическое воздействие на ребенка: разделся, обнажив многочисленные татуировки, с устрашающей мимикой стал произносить угрозы, ударил Ш. по лицу. Девочка, дочь врачей, уделявших ее воспитанию много внимания, никогда не подвергалась устрашению, а тем более - избиению. Она очень испугалась и последовавшее затем изнасилование не запомнила. Очнулась от звонка в дверь, когда пришла мать (также ставшая жертвой преступного нападения), и все дальнейшее помнила отчетливо.

Эксперты пришли к заключению, что с учетом особенностей воспитания Ш. поведение ее в преступной ситуации было обусловлено аффектогенным помрачнением сознания, лишившим ребенка способности сохранить в памяти события. Восстановление же ясности сознания с приходом матери связано с присущим детям ощущением психологической защиты, возникающим у них в присутствии родителей.

Как сильное эмоциональное перенапряжение следует рассматривать состояние ужаса, отчаяния, гнева, если они вызваны неправомерными действиями обвиняемого.