Перемена лиц в обязательстве

Перемена лиц в обязательстве имеет место при замене кредитора или должника в обязательстве.

Замена кредитора осуществляется на основе уступки права требования. Под уступкой требования (иначе именуется "цессия" - от латинского cessio - уступка; при цессии лицо, уступающее требование именуется "цедент", а лицо, приобретающее требование, - "цессионарий") понимается сингулярный (частный) переход прав кредитора по соответствующему обязательству к иному лицу на основании совершенной между указанными лицами сделки.

В силу того что требование есть имущественное право, данное право является таким же объектом гражданских прав, как, например, вещь, и в результате этого может быть отчуждено кредитором на основании сделки иным лицам. Оно может быть подарено, продано, обменено и т.д. Более того, право получения денежной суммы может быть продано в рассрочку или с отсрочкой платежа. К отчуждению требования применяются такие же правила, что и для отчуждения вещи (с учетом специфики предмета отчуждения) (п. 4 ст. 424 ГК предусматривает, что к продаже имущественных прав применяются те же правила, что и к продаже вещей, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав; п. 2 ст. 538;п. 1 ст. 543 указывает на возможность дарения имущественных прав).

В силу законодательства Республики Беларусь присутствует возможность перехода прав кредитора к другому лицу без изменения самого обязательства. Тем самым в случае перехода прав кредитора от одного лица к другому лицу само обязательство остается неизменным, при этом изменяется лишь одна из сторон данного обязательства, то есть вместо одного лица на стороне кредитора возникает другое лицо.

В силу законодательства Республики Беларусь перемена кредитора может быть осуществлена:

- либо по сделке - уступка требования (иначе именуемая "цессия" (от лат. cessio - уступка), при цессии лицо, уступающее требование, именуется "цедент", а лицо, приобретающее требование, - "цессионарий");

- либо на основании акта законодательства (основания перехода прав кредитора в силу актов законодательства предусмотрены в ст. 358).

Договор уступки требования, исходя из белорусского законодательства можно охарактеризовать следующими чертами:

- по общему правилу переход прав кредитора не требует согласия должника, так как подобный переход не затрагивает его интересов: должнику безразлична личность кредитора в связи с тем, что на должнике, естественно, лежит исключительно обязанность; а раз так, то нет необходимости в согласии должника на заключение договора уступки требования;

- в силу пункта 3 статьи 353 ГК в случае перехода прав кредитора к другому лицу должник должен быть письменно уведомлен о таком переходе, поскольку без такого уведомления должник не имеет права исполнять обязательство новому кредитору, к которому права перешли по договору уступки требования (поскольку это будет признано ненадлежащим исполнением обязательства вследствие исполнения ненадлежащему лицу).Кроме того, поскольку стороной по обязательству, по которому переходят права кредитора, изначально является первоначальный кредитор, в нашем случае потерпевший, то именно он, а не новый кредитор (лицо, к которому перешли права по договору уступки требования), как правило, должен направить должнику уведомление об уступке, поскольку до момента такого уведомления должник не имеет никаких отношений с новым кредитором и получение такого уведомления от нового кредитора вряд ли может рассматриваться как обязательное для должника. Однако если новый кредитор вместе с письменным уведомлением направит должнику документы, из которых явно следует, что права кредитора перешли именно к нему, то такое уведомление также следует признать надлежащим. При этом, учитывая то, что указанная выше статья 353 ГК возлагает на нового кредитора риск неблагоприятных последствий, вызванных ненадлежащим уведомлением должника, целесообразно точно предусмотреть в договоре уступки требования возложение обязанности по уведомлению должника либо на нового кредитора, либо на первоначального кредитора (потерпевшего), и в случае возложения этой обязанности на последнего, также установить его ответственность перед новым кредитором за причиненные неуведомлением или ненадлежащим уведомлением должника убытки;

- в связи с тем что ГК не связывает действительность перехода прав кредитора к другому лицу, в том числе и момент вступления в силу договора об уступке требования, с уведомлением должника, неуведомление должника об уступке требования не влечет за собой недействительность договора об уступке требования либо изменение срока вступления ее в силу;

- если должник, который не был надлежащим образом уведомлен о переходе прав кредитора к другому лицу, исполнит обязательство первоначальному кредитору уже после того, как такой переход состоялся, то такое исполнение признается надлежащим, но у нового кредитора появляются основания требовать от первоначального кредитора передачи всего полученного от должника как неосновательно приобретенного (неосновательное обогащение - гл. 59 ГК). Если же должник, надлежащим образом уведомленный о переходе прав кредитора, исполнит обязательство первоначальному кредитору, такое исполнение не считается надлежащим исполнением обязательства и, следовательно, не освобождает должника от исполнения обязательства перед новым кредитором;

- по общему правилу ст. 355 ГК новый кредитор получает права в том же объеме и на тех же условиях, что и первоначальный кредитор. При этом речь, прежде всего, идет о неизменности обязательства, а раз так, то новый кредитор как имеет преимущества, связанные с передаваемым правом, так и несет издержки и риски, связанные с переданным правом, например, риск ненадлежащего исполнения обязательства должником. Хотелось бы подчеркнуть, что при этом существо уступаемого требования не изменяется (его размер, срок и условия исполнения), меняется только лишь кредитор по уступаемому обязательству;

- уступка требования по основному обязательству одновременно означает и уступку требования по дополнительному (акцессорному) обязательству, то есть обязательству, обеспечивающему исполнение основного обязательства;

- в соответствии со ст. 356 ГК кредитор, уступивший требование другому лицу, обязан ему передать также и документы, удостоверяющие это требование. Кроме того, первоначальный кредитор должен сообщить новому кредитору сведения об исполнении обязательства должником, а также он должен передать все сведения (если они имеются) о претензиях сторон друг к другу и иные сведения, имеющие существенное значение для реализации требования;

- должник может не исполнять обязательство новому кредитору до предъявления должнику доказательств о переходе требования;

- в силу ст. 357 ГК должник вправе выдвигать против требований нового кредитора все возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав, в частности, должник вправе указывать на недействительность самого требования или каких-либо его условий, отсутствие вины, на пропуск срока исковой давности и т.д.;

- в соответствии со ст. 202 ГК перемена кредитора не влечет за собой изменения срока исковой давности и порядка его исчисления;

- для того чтобы требование было уступлено, необходимо четко определить, что именно передается, то есть по какому обязательству передается требование, основания возникновения данного обязательства, его существо и размер;

- наличие солидарного требования в случае, когда на стороне кредитора выступает солидарно несколько лиц, не препятствует передаче требования по такому обязательству. Однако в этом случае для передачи требования необходимо согласие всех кредиторов, то есть новый кредитор при наличии всех сокредиторов может вступить в обязательство в качестве солидарного кредитора вместо первоначального кредитора;

- требование по взаимным обязательствам может быть передано всегда, если это не противоречит существу обязательства. При этом уступка требования не влечет за собой одновременно перевод долга на нового кредитора, несмотря на то что данное требование существует во взаимосвязи с другим обязательством;

- в соответствии со ст. 360 ГК уступка требования, основанного на сделке, совершенной в простой письменной или нотариальной форме, совершается соответственно в простой письменной или нотариальной форме;

- в силу ст. 361 ГК первоначальный кредитор отвечает перед новым кредитором за действительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение требования должником, кроме случаев, когда он принял на себя поручительство за должника перед новым кредитором. При этом требование, являющееся предметом уступки, рассматривается как действительное, если первоначальный кредитор обладает правом на передачу этого требования и в момент уступки ему не известны обстоятельства, вследствие которых должник вправе его не исполнять. Если же требование являлось действительным и было надлежащим образом оформлено, однако должник в силу каких-либо причин (экономические трудности, неплатежеспособность и т.д.) не исполнил требование по уступленному обязательству, то риск такого неисполнения ложится на нового кредитора, если первоначальный кредитор не взял на себя дополнительное обязательство перед новым кредитором.

Практика применения норм гражданского законодательства, регулирующие отношения по перемене лиц в обязательстве, их сравнение с некоторыми развитыми иностранными правопорядками, а также международными принципами договорного права, в том числе европейского, свидетельствуют о необходимости совершенствования правового регулирования по следующим направлениям:

1. Отсутствие дифференциации правил, применимых в случаях уступок, совершаемых в рамках предпринимательской деятельности, и уступок, совершаемых вне рамок такой деятельности, не позволяет учесть особенности отношений сторон и создает препятствия для развития практики использования прав требования в коммерческих целях (для секьюритизации активов, проектного финансирования и т.д.).

Существенные особенности сделок уступки, совершаемых в коммерческих целях, нашли отражение в положениях главы 43 ГК и главы 19 Банковского Кодекса Республики Беларусь (далее – БК) о договоре финансирования под уступку денежного требования (действительность уступки, совершенной с нарушением условий договора, уступки будущих прав, оптовой уступки, ограничение возражений должника, диспозитивность норм об ответственности клиента за действительность уступленного требования). Вместе с тем эти нормы не применяются к уступкам, осуществляемым по иным основаниям, в том числе и к сделкам осуществляемым для финансирования, но не подпадающим под определение договора, содержащееся в статье 772 ГК.

В целом ряде иностранных правопорядков предпринимаются меры для установления специального урегулирования уступок, совершаемых в рамках коммерческих сделок, особенно для сделок, связанных с финансированием. Предпринимаются значительные усилия, направленные на выработку таких правил в сфере международной торговли (Конвенция о международном факторинге (Оттавская) 1988 г., Конвенция ООН об уступке дебиторской задолженности в международной торговле (Нью-Йоркская) 2001 г. и т.д.).

Правила гражданского законодательства о переходе прав кредитора другому лицу не содержат положений, отражающих особенности уступки прав по денежным обязательствам, в то время как именно эти права наиболее ликвидны, часто используются в рамках коммерческих сделок, и обладают рядом особенностей, требующих отражения в нормативном регулировании (делимость, отсутствие тесной личной связи между кредитором и должником). Несмотря на то, что указанные особенности вытекают из природы денежного обязательства, отсутствие соответствующих норм оказывает негативное влияние на судебную практику и создаёт неопределённость в отношениях сторон.

В российском праве имеющиеся отличия нашли отражение только в Законе об исполнительном производстве, предусматривающем особый порядок обращения взыскания на дебиторскую задолженность (права требования по денежным обязательствам).

В целях отражения указанных особенностей в европейском договорном праве наметилась тенденция к выделению правил, отражающих особенности уступки прав на получение платежа и прав на получение иного исполнения (см., например, главу 9 Принципов международных коммерческих договоров[120]).

В этой связи актуальным и сложным остается вопрос о соотношении (разграничении) договора цессии и факторинга. В соответствии со ст. 153 БК по договору финансирования под уступку денежного требования (далее - договор факторинга) одна сторона (фактор) - банк или небанковская кредитно-финансовая организация обязуется другой стороне (кредитору) вступить в денежное обязательство между кредитором и должником на стороне кредитора путем выплаты кредитору суммы денежного обязательства должника с дисконтом. Под дисконтом понимается разница между суммой денежного обязательства должника и суммой, выплачиваемой фактором кредитору.

Ст. 153 БК содержит понятие факторинга, аналогичное понятию факторинга в ГК, с тем отличием, что в определении, приведенном в ст. 772 ГК содержатся также признаки открытого и скрытого факторинга, то есть по договору финансирования под уступку денежного требования (факторинга) одна сторона (фактор) обязуется другой стороне (кредитору) вступить в денежное обязательство между кредитором и должником на стороне кредитора путем выплаты кредитору суммы денежного обязательства должника с дисконтом.

При этом ст. 154 БК, следуя ГК, классифицирует договор факторинга на открытый факторинг и скрытый факторинг. Однако ни наименование комментируемой главы БК, ни понятие факторинга, содержащееся в комментируемой статье, никоим образом не указывают на скрытый факторинг так, как он понимается в практике торгового оборота.

Это объясняется тем, что законодатель Республики Беларусь не учел того положения, что близкие по своей экономической сути явления могут описываться с помощью совершенно различных правовых институтов[121].

Открытый факторинг (так, как он понимается практикой торгового оборота) по своей правовой природе действительно представляет собой лишь частный случай цессии (уступки требования) с дополнительными элементами договора возмездного оказания услуг (подряда), при которой кредитор за вознаграждение передает право требования к должнику, тем самым происходит уступка денежного требования от кредитора к фактору (в связи с финансированием фактора кредитором), кроме того, фактор оказывает ряд услуг (выполняет ряд работ) в пользу кредитора. В связи с вышесказанным с самим обязательством ничего не происходит - оно остается прежним, происходит лишь перемена кредитора.

При скрытом факторинге (опять же не исходя из подхода белорусского законодателя, а в силу существа отношений) отсутствуют отношения по уступке денежного требования, так как сам кредитор остается стороной по обязательству с должником. Фактору же предоставляется лишь право от имени и по поручению кредитора получить соответствующую денежную сумму со стороны должника. При этом фактор фактически кредитует (предоставляет заем) кредитору в расчете на то, что он получит с должника соответствующую денежную сумму, то есть отношения скрытого факторинга по своей сути являются внутренними отношениями между кредитором и фактором и с точки зрения права должны описываться с помощью сложного правового состава, который включает в себя элементы договоров поручения, кредита (займа) и возмездного оказания услуг (подряда) (в англо-американской системе права скрытый факторинг чаще всего квалифицируется как траст, в силу которого кредитор выступает как доверительный собственник (трасти) по платежам, получаемым в пользу фактора как бенефициара). Скрытый факторинг, если смотреть его применение в рамках торгового оборота наиболее часто используется тогда, когда открытое вступление в обязательство фактора может понести ущерб интересам кредитора. Это объясняется тем, что замена кредитора может быть воспринята как проявление финансовой неустойчивости кредитора и повлечь за собой более осторожное отношение к нему со стороны его контрагентов.

При этом договор скрытого факторинга (опять же не исходя из подходов БК и ГК) отличается от договора поручения тем, что в нем наряду с элементами поручения присутствуют элементы иных видов обязательств. В связи с этим в отличие от доверителя по договору поручения кредитор по договору факторинга получает предварительный платеж за счет средств фактора; в договоре поручения доверитель получает соответствующий платеж лишь после того, когда поверенный получит сумму долга от должника. Кроме того, поверенный действует всегда в интересах и пользу доверителя, фактор же действует прежде всего в своих интересах.

Итак, законодатель Республики Беларусь, регламентируя отношения факторинга, не учел того обстоятельства, что с помощью института уступки требования нельзя описать отношения по скрытому факторингу (если, конечно же, не сделать данные отношения, как поступил законодатель Республики Беларусь, юридически сходными с отношениями открытого факторинга).

Существует и иная проблема, связанная с понятием факторинга, содержащемся в ГК и БК, но уже применительно к открытому факторингу. Суть данной проблемы состоит в том, что понятие факторинга схоже с понятием возмездной уступки денежного требования, в силу чего реализация возмездной общегражданской цессии на территории Республики Беларусь может быть затруднена.

В отечественной литературе и судебной практике есть устойчивое мнение, что договор факторинга является специальным видом уступки прав, если предметом выступит денежное требование. Как следствие сделан вывод о порядке применяя норм гл. 24 ГК и гл. 19 БК. Поскольку договор факторинга в отличие от иных возможных сделок - оснований цессии (например, договора купли-продажи, мены, дарения) содержит в себе нормы, регулирующие и саму цессию, которая совершается на основании такого договора, такие нормы должны рассматриваться как специальные по отношению к нормам гл. 24 ГК, а потому подлежащие приоритетному применению в случае коллизии[122].

В действительности же открытый факторинг, как указано выше, является сложным договором, в силу чего в нем наряду с элементами возмездной уступки денежного требования присутствуют также элементы договора возмездного оказания услуг (подряда), что также должно было найти отражение в понятии факторинга, регламентируемом Гражданским кодексом и БК.

Кроме того, общегражданская уступка требования отличается от открытого факторинга по следующим основаниям.

Факторинг всегда является возмездной сделкой, уступка же требования может быть и безвозмездной, когда в ее основе лежит договор дарения. Однако безвозмездная уступка требования во взаимоотношениях между коммерческими организациями недопустима, в силу того что в соответствии с п. 4 ст. 546 ГК не допускается дарение между коммерческими организациями. В силу же п. 1 ст. 543 ГК предметом договора дарения являются не только вещи, но и имущественные права (требования), поэтому безвозмездная уступка требования, т.е. без оплаты ее новым кредитором неизбежно должна рассматриваться как дар.

Факторинг обязательно предусматривает дисконт между суммой денежного требования должника и суммой выплачиваемой кредитору, возмездная же уступка требования может осуществляться и без указанного дисконта, т.е. сумма денежного требования должника и сумма выплачиваемая кредитору могут быть равны.

Факторинг предусматривает обязательную уплату денежной суммы за передаваемые требования, возмездная же уступка требования может предусматривать в качестве встречного удовлетворения со стороны нового кредитора вещи или иные имущественные права (договор мены).

Уступка требования, в том числе возмездная (с передачей в качестве встречного удовлетворения денег, вещей или имущественных прав), возможна по любому гражданско-правовому обязательству, факторинг же может быть лишь в отношении денежного обязательства, возникшего на основе договоров купли-продажи (поставки), возмездного оказания услуг (подряда) и т.д.

Сторонами уступки требования могут быть любые участники гражданского оборота, стороной же договора факторинга, наряду с кредитором, в качестве фактора может быть либо банк, либо небанковская кредитно-финансовая организация, имеющие соответствующие лицензии.

Целью факторинга является прежде всего эффективное вложение денежных средств фактора, так как факторинг рассматривается как форма финансирования кредитора в уступаемом требовании, цели же уступки требования гораздо разнообразнее.

Однако, несмотря на указанные выше отличия, на практике возникнет вопрос, вправе ли новый кредитор приобрести денежное требование старого кредитора с уплатой ему соответствующего денежного возмещения в рамках уступки требования, не являющейся частью договора факторинга. Если будет приобретаться "за деньги" неденежное требование, то сходство с факторингом будет отсутствовать; данного сходства также не будет в случае, если в обмен на денежное требование, каковое является имущественным правом будут на основе мены передаваться вещи или иные имущественные права. Кроме того, избежать сходства с факторингом можно и путем покупки денежного требования без дисконта, т.е. заплатить за денежное требование сумму равную ему (хотя с экономической точки зрения такая операция представляется абсолютно невыгодной).

Отвечая на поставленный в предыдущем абзаце вопрос необходимо указать, что на территории Республики Беларусь должна быть возможна передача (уступка) денежного требования от одной коммерческой организации к другой за денежное вознаграждение (как указано выше, подарить, т.е. передать безвозмездно, такое требование невозможно). Отличие же нового кредитора в рамках цессии от фактора, на взгляд Я.И. Функа (что подтверждает зарубежное законодательства и ГК РФ), на практике должно заключаться лишь в одном: является ли для нового кредитора данная деятельность промыслом либо нет. Если коммерческая организация постоянно занимается деятельностью по покупке с дисконтом уступаемого требования, то в этом случае данная организация является постоянным профессиональным участником рынка финансовых услуг и неизбежно должна для осуществления специализированной деятельности иметь специальное разрешение (лицензию) Национального банка Республики Беларусь. Если же для соответствующей организации это является разовой (не постоянной деятельностью), то данная деятельность может осуществляться такой организацией без лицензии. Однако в связи с отсутствием в настоящее время законодательно установленных критериев "промысла" у коммерческих организаций покупающих требование с дисконтом могут возникнуть определенные проблемы, связанные с безлицензионной деятельностью, т.е. контрольные органы могут наложить за это санкции, предусматривающие, перечисление дохода от такой сделки в бюджет и штрафа в размере дохода также в бюджет, а кроме того это может являться основанием для ликвидации коммерческой организации и уголовной ответственности ее руководителей[123].

Высший Хозяйственный Суд Республики Беларусь занял по данному вопросу определенную позицию. Суть ее изложена в постановлении Президиума Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь от 21 апреля 2001 г. N 7 "Об обзоре судебной практики рассмотрения споров, возникающих в связи с уступкой требования (цессией) и переводом долга". Президиум Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь приходит к выводу, что совершение договора уступки требования, по которому новый кредитор рассчитывается с первоначальным кредитором денежными средствами в размере уступаемого требования, является законным и подобная сделка подлежит безусловному исполнению сторонами и не может быть признана недействительной. Что же касается договоров уступки требования, в соответствии с которыми новый кредитор перечисляет первоначальному кредитору сумму денежного обязательства должника за вычетом предусмотренного сторонами вознаграждения, то указанный договор Президиумом Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь признается исключительно договором факторинга. Вследствие этого, по мнению данного органа, в качестве нового кредитора может выступать лишь банк или кредитно-финансовая организация, имеющая специальное разрешение (лицензию) на осуществление факторинговых операций.

Таким образом, Президиум Высшего Хозяйственного Суда не исходит из необходимости наличия каких-либо дополнительных критериев для отличия уступки требования, при которой наблюдается дисконт (т.е. уплата новым кредитором первоначальному кредитору суммы уступаемого денежного требования не в полном объеме) и факторингом. Тем самым Президиум Высшего Хозяйственного Суда считает, что любая, даже разовая сделка уступки денежного требования с дисконтом может осуществляться лишь при наличии у нового должника лицензии на право проведения факторинговых операций[124]. Ненадлежащий субъектный состав сделок по возмездной уступке денежного требования влечет их ничтожность[125].

Однако представляется, что значительная часть осуществляемых должником уступок прав по денежным обязательствам не соответствует нормам Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее - ГК), что влечет их ничтожность. Ничтожность указанных сделок связана с субъектным составом участников сделок и обусловлена смешением понятий уступки права (требования) и договора финансирования под уступку денежного требования (факторинга).

Представляется, что для решение указанных выше проблем нормы гражданского законодательства, регулирующие отношения по перемене кредитора в обязательстве должны быть дифференцированы и предусматривать особенности уступки прав требования в рамках сделок, исполнение которых связано с осуществлением предпринимательской деятельности. Нормы, регулирующие отношения по передаче прав требования в предпринимательских целях должны иметь преимущественно диспозитивный характер, что позволит более гибко реагировать на оперативные потребности хозяйственной практики.

В целях отражения особенностей прав на получение платежа и устранения препятствий для включения таких прав в оборот необходимо установление специальных правил, регулирующих уступку прав на получение денежного исполнения.

2. Общие положения ГК Республики Беларусь (равно как и ГК РФ) о переходе прав кредитора к другому лицу в результате уступки не содержат положений об уступке прав требования по будущим обязательствам, и соответственно, не используют понятий «существующее право» и «будущее право».

В связи с тем, что законодательство Республики Беларусь не содержит прямых ограничений предмета уступки требования, Функ Я. И. делает вывод, что предметом может быть не только требование, существующее в момент заключения сделки о передаче требования, но также и то требование, которое возникнет в будущем. К передаче будущих требований следует также отнести обязательства, возникновение которых обусловлено наступлением определенного срока или определенных обстоятельств. При этом, по его мнению, при уступке будущего требования оно должно переходить к новому кредитору не после того, как возникло право на получение от должника исполнения, являющегося предметом уступки требования, предусмотренной договором, а с момента вступления в силу договора уступки требования[126].

Названные выше понятия используются в нормах пункта 3 статьи 772 БК, регулирующих отношения по уступке в рамках договора финансирования под уступку денежного требования: «Договор факторинга может заключаться по поводу как одного денежного обязательства, так и ряда денежных обязательств, в том числе и тех, которые могут возникнуть в будущем, в частности, однородных денежных обязательств по получению оплаты за поставленный товар)». В доктрине, исходя из этой нормы, предлагалось определять будущие требования как платежные обязательства контрагентов клиента, вытекающие из уже заключенных им договоров на поставку товаров, срок платежа по которым еще не наступил.

Однако нет оснований понимать под будущим требованием требования, по которым не наступил срок платежа, поскольку в доктрине никогда не отрицалась возможность уступки прав, исполнение которых поставлено в зависимость от срока; в настоящее время этот вывод воспринят и судебной практикой. Основные проблемы связаны с возможностью совершения сделок с правом требования, не возникшим на момент уступки.

ГК говоря о предмете уступки, указывает на право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства. Характеристика цессии как действия по передаче права исключает возможность использовать в качестве предмета уступки право, отсутствующее на момент передачи. На практике это рассматривается как препятствие для совершения сделок с не возникшими на момент совершения сделок об уступке правами требования.

Между тем включение в оборот прав по обязательствам, которые возникнут в будущем, является реальностью хозяйственной практики. В некоторых развитых правопорядках в целом признается действительность уступок будущей задолженности. В тех правовых системах, в которых данные сделки рассматриваются как недействительные, суды предпринимают усилия по устранению препятствий для совершения таких сделок для целей финансирования. Правила об уступке будущих требований включены в международно-правовые унификации (Нью-Йоркская конвенция 2001 г.), нашли отражение в принципах УНИДРУА, в комментариях к которым отмечается экономическая важность такого рода сделок.

Признание допустимости сделок по уступке будущих прав требует также определения момента перехода будущего права новому кредитору. Возможны два варианта решения проблемы. Согласно одному из них будущее право может быть передано только в момент его возникновения. Другая точка зрения предлагает связывать момент перехода права с моментом заключения соглашения об уступке. На практике новый кредитор приобретет права на будущее требование, только если оно возникнет, но с правовой точки зрения момент передачи вернется к моменту заключения договора об уступке. Последний подход, как обеспечивающий защиту прав нового кредитора, закреплен в Нью-Йоркской конвенции и в Принципах европейского договорного права.

Вместе с тем, если ограничивать возможность совершения сделок с будущими правами только областью предпринимательских отношений, необходимо определить сферу действия подобных положений и степень их императивности.

Признание возможности уступки будущего требования подтверждается и последними изменениями гражданского законодательства РФ. В соответствии Федеральным законом от 21.12.2013 N 367-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации" (вступает в силу с 1 июля 2014 года) (далее ФЗ №367), параграф 1 главы 24 ГК РФ излагается в новой редакции с включением в него специальной ст. 388.1.«Уступка будущего требования»:

1.Требование по обязательству, которое возникнет в будущем (будущее требование), может быть уступлено, если уступка производится на основании сделки, связанной с осуществлением ее сторонами предпринимательской деятельности.

Будущее требование, в том числе требование по обязательству из договора, который будет заключен в будущем, должно быть определено в соглашении об уступке способом, позволяющим идентифицировать это требование на момент его возникновения или перехода к цессионарию.

2. Если иное не установлено законом, будущее требование переходит к цессионарию с момента его возникновения. Соглашением сторон может быть предусмотрено, что будущее требование переходит позднее.

3.На практике нередко возникают ситуации, когда в интересах сторон договора уступки требования (цессионария и цедента) предметом цессии является не все требование, возникшее из обязательства (например, требование уплатить денежную сумму), а лишь некоторая его часть (часть денежной суммы). Необходимость в этом может быть обусловлена, в частности, превышением размера уступаемого требования над величиной долга, который цедент должен уплатить цессионарию по ранее заключенному между ними договору и который он желает зачесть в счет передаваемого права.

Оговоримся, что под частью требования мы понимаем часть предмета требования. Например, частью требования кредитора об уплате денежной суммы с данной точки зрения является часть денежной суммы.

Вопрос о правомерности уступки части требования является в настоящее время дискуссионным. Большинство юристов считают уступку части требования правомерной [127]. В обоснование своей позиции они приводят два аргумента: диспозитивность определения объема уступаемого требования и наличие случаев законной уступки части предмета требования.

Подтверждая первый аргумент, сторонники правомерности такой цессии приводят положения статьи 384 ГК РФ[128]: "Если иное не предусмотрено законодательством или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права" (в ГК Республики Беларусь аналогичная норма содержится в статье 355).

Поскольку в начале нормы стоит оговорка законодателя, указывающая на ее диспозитивность, ими делается вывод, что право кредитора может расщепляться на отдельные части, которые и будут являться предметом уступки.

По мнению Я.И. Функа возможность частичной уступки требования по обязательству объясняется тем, что гражданский законодатель не запрещает делимость обязательства. В соответствии со статьей 292 ГК кредитор вправе не принимать исполнение обязательства по частям, если иное не предусмотрено законодательством, условиями обязательства или не вытекает из существа обязательства. Однако названная норма ГК, говоря о праве кредитора отказаться от принятия исполнения обязательств по частям, ничего не говорит о праве должника отказаться от исполнения обязательств по частям (если предмет обязательства делим - в соответствии со ст. 133 ГК вещь, раздел которой в натуре невозможен без изменения ее назначения, признается неделимой, иные вещи являются делимыми). Следовательно, если существо обязательства позволяет осуществить его исполнение по частям (например, при обязанности уплатить определенную денежную сумму), кредитор вправе без согласия должника передать требование по части обязательства иному лицу[129].

Основным аргументом в пользу неправомерности уступки части требования, по мнению цивилистов, может являться то, что последствия такой уступки не соответствуют правовой конструкции перемены лиц в обязательстве.

Последний вывод основан на том, что уступка части требования приводит к образованию двух новых обязательств, что означает прекращение прежнего обязательства путем новации[130]. А поскольку гражданское законодательство не предусматривает в качестве последствий цессии образование двух новых обязательств, такая цессия является неправомерной.

Но этот вывод о последствиях уступки части требования достаточно сомнителен. По мнению О.Г. Ломидзе, результатом уступки части требования является возникновение множественности лиц в обязательстве на стороне кредитора. При этом должнику будут противостоять, как минимум, два сокредитора, каждый из которых будет наделен правом требовать исполнения обязательства в причитающейся ему доле[131].

Данная позиция представляется более обоснованной, так как если признать, что вследствие уступки части требования возникает два совершенно новых обязательства, то соответственно они должны иметь независ<