Глава 2. Как попадают в ГУЛАГ

Арест.

Кратко отследив этапы развития ГУЛАГа и, посмотрев, кто же стал его первыми узниками, стоит рассказать о самой процедуре ареста и допроса.

Арест – это мгновенный разительный переброс, перекид, перепласт из одного состояния в другое.[7]

Арест происходил неожиданно, днем или ночью, в театре или на улице, арестованный попросту не успевал понять, что к чему и, собственно, за что. После ареста проводили обыск в квартире.

Политические аресты нескольких десятилетий отличались у нас именно тем, что схватывались люди ни в чем не виновные, а потому и неподготовленные ни к какому сопротивлению.[8]

Но не всегда все было так очевидно: пришли - забрали. Иногда людей мотали многие годы по судам и прочим инстанциям, давая надежду на оправдание. Вешали непонятные обвинения, не связанные с реальным миром.

Например, предыстория ареста Евгении Гинзбург в 1937 году, описанная в ее книге «Крутой маршрут»:

«Через несколько дней после ареста Эльвова в редакции «Красной Татарии» состоялось партийное собрание, на котором мне впервые были предъявлены обвинения в том, чего я НЕ делала.

Оказывается, я НЕ разоблачила троцкистского контрабандиста Эльвова. Я НЕ выступила с уничтожающей рецензией на сборник материалов по истории Татарии, вышедший под его редакцией, а даже приняла в нем участие. (Моя статья, относившаяся к началу XIX века, при этом совершенно не критиковалась.) Я ни разу НЕ выступала против него на собраниях.

Попытки апеллировать к здравому смыслу были решительно отбиты.

– Но ведь не я одна, а никто в нашей областной парторганизации не выступал против него…

– Не беспокойтесь, каждый ответит за себя. А сейчас речь идет о вас!

– Но ведь ему доверял обком партии. Коммунисты выбрали его членом горкома.

– Вы должны были сигнализировать, что это неправильно. Для этого вам и дано высшее образование и ученое звание.

– А разве уже доказано, что он троцкист? Последний наивный вопрос вызвал взрыв священного негодования.

– Но ведь он арестован! Неужели вы думаете, что кого-нибудь арестовывают, если нет точных данных?

На всю жизнь я запомнила все детали этого собрания, замечательного для меня тем, что на нем я впервые столкнулась с тем нарушением логики и здравого смысла, которому я не уставала удивляться в течение всех последующих 20 с лишним лет, до самого XX съезда партии, или, по крайней мере, до сентябрьского Пленума 1953 года.»[9]

Далее она описывает долгое мотание по различным следователям, вызовы в Москву, бесконечные очереди, допросы, навешанные сверху обвинения.

Вот еще история человека:

«Рабочий некоторое время молчит, затем, наклонившись вперед, как под бременем невыносимого груза, хлопает себя по голенищам старых сапог и с отчаянием восклицает:

– Через Плеханова пропадаю!

– Как?

– Шел, слышь, у нас политкружок. Партучеба, одним словом. Задали нам про партию нового типа учить… А я… Виноват, конечно, не выучил я. Детишки, понимаешь, а она, жена-то, лежит, понимаешь ты, в лежку. Запарился совсем. До учебы разве? А тут меня и спрашивают на кружке: «Кто, мол, основал партию нового типа?» Мне бы, дураку, прямо сказать; «Простите великодушно, не подготовлен, мол, к ответу, книжку не раскрывал по причине семейного тяжелого положения». А я… Дернула же нелегкая. Послышалось мне, вроде кто-то шепчет, подсказывает: «Плеханов»! Ну, я взял да и брякнул наотмашь: «Плеханов, мол, основал». Вот с тех пор и пошло. По первости-то было выговор объявили, а потом – дальше в лес, больше дров. Меньшевиком стали называть, поверите? Их, дескать, раньше много среди печатников было, и ты, мол, зараженный. Исключили, с работы сняли. Голодуют детишки. А жена…»[10]

На многих тогда навешивали дополнительных проступков, сразу или по истечении каждого нового срока, лишь бы не выпускать.

Несмотря на то, что большинство заключенных (уголовники и бытовики данной работе рассматриваться не будут) были осуждены по сфабрикованным делам, признания выпытывали из людей вполне реальные. Ведь проблема была не в виновности человека, а в его вреде для общества.

Следствие.

Уже в 1919 году главный следовательский прием был: наган на стол.[11]

Но на этом не остановились. Пытки вошли в практику очень быстро. Расцвет пришелся на 1937-1938 годы, после личного разрешения И. В. Сталина.

Существовало бесчисленное множество видов пыток, рассмотрим самые распространенные:

1. психологические. Люди, которым только что ни за что впаяли обвинение, которых забрали из собственной квартиры, оказывались, конечно, неподготовленными ни к какому следствию.

- ночной арест. Сам факт того, что ты спокойно спал, и тут все резко изменилось, ломал уже достаточное количество арестанта, а если и не ломал, то точно уменьшалась сила его сопротивления.

- запугивание. Убеждение человека в том, что его все равно посадят, и нет смысла отпираться от вины, будет только хуже. Убеждение в том, что если не дать определенных показаний, то можно погубить своего родственника или друга. Или просто обещания, что все закончится, что тех, кто подписывает, тех выпускают, если не выпустят, то отправят туда, где лучше, где нет каторжных работ. Этот метод оправдывает себя на людях, которых еще не арестовали, а только вызвали, им есть что терять и чаще всего приходилось подписывать. Проблема состоит лишь в том, что чаще всего, когда подписываешь свою вину, подписываешь приговор еще нескольким людям, поэтому многие предпочитали бороться.

- резкое изменение хода допроса. Допрос вполне мог начинаться с вежливых фраз, спокойного тона следователя, но в какой-то момент все менялось, и арестанта уже били, на него кричали не самыми летными словами. Еще могли применить прием «добрый-злой следователь», и сдавались обычно доброму.

- унижение. Тут масса вариантов этого приема: заставляли часами лежать без движения, раздевали и водили по корпусам. Особенно прием с раздеванием давал эффект на женщинах, как собственно и прием с двумя следователями.

- обман. Арестантам показывают протоколы с подделанными подписями их родных и друзей.

- угрозы. Чаще всего угрожали арестовать родственника и пытать его, или просто посадить на большой срок. Врут, что в соседней комнате сидит жена/муж/дочь/сын на допросе, а по звукам, когда сам на допросе трудно определить, твой ли это родственник.

2. физические. Безусловно, все пытки из списка ниже являются еще и психологическими, но они отнесены сюда, так как оказывается прямое воздействие на тело подследственного.

- хождение на допрос. Арестованного могли всю ночь (день) не допрашивать, а просто водить от камеры до кабинета следователя. Вызывают из камеры на допрос, ведут в кабинет, оттуда следователь говорит вести его обратно и так продолжается, пока не измотают.

- свет. Круглосуточный яркий электрический свет приводит к весьма болезненному воспалению век.

- звук. Делали два рупора из картона и кричали арестанту в оба уха, чтоб он сознался. При таком уровне шума наступает потеря слуха или временное оглушение.

- гашение сигареты о кожу подследственного. Наверно, это был самый распространенный способ физического воздействия.

- щекотка.

- бокс. Предварительный способ воздействия. Еще до допроса, только что арестованного человека помещали в бокс, точнее ящик или шкаф со светом или без. В ней он может только стоять. Держали так по нескольку часов, иногда сутки, зависит от того насколько сильно человек готов был отстаивать несправедливость своего ареста.

- табуретка. То же предварительный способ, применялся, если все боксы были заняты. Подследственного сажали на табуретку в коридоре так, чтобы не вставал, не падал, ни к чему не прислонялся и не спал. Заставляли так сидеть по трое суток и больше.

- дивизионная яма. Если нет бокса, заключенного сажали в яму на несколько суток под открытым небом, спуская каждый день небольшой паек из хлеба и воды.

- на колени. В кабинете следователя стояли так сутки, двое, при этом сам следователь уходил, оставляя часового, который следил за прямой спиной.

- стоять. Просто стоять. От допроса до допроса или только во время допроса, без питья.

- бессонница. Широко используемый метод. «Бессонница – великое средство пытки и совершенно не оставляющее видимых следов, ни даже повода для жалоб…»[12]. Могли просто не давать спать, а еще хуже, если при этом сажают на мягкий диван.

- смена следователей. Обычно применялась вместе с бессонницей. Когда арестованный не спал, но еще и допрашивался несколько суток подряд разными следователями.

- клопяной бокс.

- карцер. Маленькая темная и тесная комната. Холодный карцер – арестанта раздевают до нижнего белья и заставляют стоять в нем по 5 суток, давая горячую еду только на третий день. Сырой карцер – подследственного держали по щиколотки в ледяной воде несколько часов. Ниша – очень тесный карцер, стоять можно только не двигаясь, при этом на голову по капле капает вода (Китайская пытка).

- голод. Очевидный метод воздействия, применялся в комбинации со многими другими.

- битье. Били резиной, мешками с песком, - всем, что не оставляло следов. По костям, в солнечное сплетение, по суставам, по гениталиям, выбивали зубы.

- зажимание ногтей. Крайне болезненный прием, особенно если чередовать с иголками под ногти.

- смирительная рубашка. Заключенных заставляли днями и ночами находиться в ней и даже присутствовать на допросе.

- перелом позвоночника. На второй-третий день допросов арестованному ломали позвоночник и далее, он должен был соблюдать все нормы поведения, выдерживать другие пытки без каких-либо поблажек.

- взнуздание. Не очень часто применяемый метод, но все-таки. Длинное, жесткое полотенце закладывается в рот, а его концы привязываются к голеностопному составу через спину. И так, вывернувшись, заставляют лежать без еды и воды несколько суток.

Стоит отметить, что все вышеописанное применялось на равных как к женщинам, так и к мужчинам, независимо от возраста.

Тройки.

В начале 20-х годов при судах были созваны тройки ГПУ – три следователя, запертые в отдельной комнате заочно выносящие приговоры. И хотя задачей и было вынесение обвинений, при этом они даже не видели самих обвиненных. Единственно, что знали о тройках заключенные – что они существовали, и после следствия надо было подписать бумажку, выписанную тройкой.

В основном к помощи тройки следствие прибегало при явном недостатке доказательств, так как тройке не нужны были доказательства, она и так могла сказать социально-чуждый человек или нет. Если все-таки доказательств не хватало даже для них, то арестованного просто отправляли в ссылку куда подальше. К тому же тройки выполняли важное поручение свыше: не выпускать тех, кто уже попался.

В 1934 году тройки переименовали: московские стали называться ОСО (Особое Совещание), а в других городах – спецколлегиями областных судов.

Со временем тройки получали право осуждать на все большие сроки, а потом даже и на расстрел. Просуществовали они до самого 1953 года.

На самом деле никто, кроме самих членов троек не сможет сказать, кто туда входил, известно только что входили туда представители трех органов – ЦК, МВД и прокуратуры.

Вот основные шаблонные статьи, по которым осуждало Особое Совещание:

АСА – АнтиСоветская Агитация;

НПГГ – Нелегальный Переход Государственной Границы;

КРД – КонтрРеволюционная Деятельность;

КРТД – КонтрРеволюционная Троцкистская Деятельность (эта буквочка «т» очень потом утяжеляла жизнь зэка в лагере);

ПШ – Подозрение в Шпионаже (шпионаж, выходящий за подозрение, передавался в трибунал);

СВПШ – Связи, Ведущие (!) к Подозрению в Шпионаже;

КРМ – КонтрРеволюционное Мышление;

ВАС – Вынашивание АнтиСоветских настроений;

СОЭ – Социально-Опасный элемент;

СВЭ – Социально-Вредный элемент;

ПД – Преступная Деятельность (ее охотно давали бывшим лагерникам, если ни к чему придраться больше было нельзя)

ЧС – Член Семьи (осужденного по одной из предыдущих литер)[13]

Тут стоит отметить, что на самом деле тройки не выносили приговор, а называлось это «административное взыскание» (несмотря на то, что, как будет сказано далее, пункты ПШ и СВПШ входили в Уголовный Кодекс), но оно могло быть и до 25 лет, и могло стать расстрелом, а так же привести к:

- лишению званий и наград

- конфискации всего имущества

- закрытому тюремному заключению

- лишению права переписки

Обжаловать вынесенное тройкой было нельзя, так как не существовало никакого другого органа, связанного с ней.

Статьи Гулага.

Помимо статей тройки, которые действовали на всем протяжении существования ГУЛАГа и самих троек, конечно, обвиняли еще и по другим причинам. Рассмотрим самые основные.

В самых началах, как уже было описано выше, основное число политзаключенных составляли контрреволюционеры, бывшие служащие царской власти, интеллигенция и противники коллективизации в деревне.

Дальше в 1925-1930е годы (а это уже после смерти В. И. Ленина) в оборот взяли по следующим формулировкам:

- социальная профилактика. Благодаря ей, любому кружку, музыкальному, литературному можно было приписать антисоветскую направленность и прикрытие контрреволюционных настроений, всех пересажать и дать от 3х до 5ти лет, а если организаторы не сознавались, то их расстреливать;

- вредительство. (Более подробно – далее в 58-й статье) Недосдача продуктов, недосдача деталей на завод, случайность, которая привела к поломке чего-либо государственного и тд. Каждая фабрика, завод, производство должны были искать у себя вредителей или подозреваемых в этом. В основном эта статья была придумана для освобождения производств от вредных инженеров, которые служили царской власти, или которые просто не верили в НЭП и его объемы;

- раскулаченные. Это был настолько огромный поток осужденных, что многих даже не возили на следствие, а сразу отправляли на этапы и в лагеря. Брали целыми семьями. Конечно, самих кулаков посадили мало, так как они уже были посажены заранее. Слово «кулак» к 1930 году стало обозначать любого крестьянина, у которого дело шло лучше, чем у остальных. Из-за этого потока начался голод, захвативший города;

- организаторы голода. В 1930 году громко судят вредителей пищевой промышленности;

- вредители сельского хозяйства. «За потери урожая», независимо от погодных условий, причем потери определялись «комиссией по определению урожая», «за невыполнение государственных обязательств при хлебосдаче»;

- стригущие колоски. Парни и девки, которых старшие по ночам отправляли, потому что не надеялись получить от колхоза за свою дневную работу;

- верующие и сектанты. Их отлавливание и посадки идут непрерывно, с самого начала;

- недозволенное милосердие. Арестом карались сборы денег дл жены заключенного;

- социалисты. Эсеры, меньшевики, троцкисты;

- остатки интеллигенции. Историки, преподаватели, те, кто не успели уехать;

- восставшие. 1928 – восстание якутов, 1929 – восстание бурят-монголов, 1930-31 – восстание казахов, 1930 – восстание украинцев;

- золотники. Сажают с конфискацией всех, у кого когда-либо могло быть свое дело, и можно предположить, что у них еще сохранилось золото. Тут увеличивается число доносов на соседей, хранящих царские монеты.

В 1926 году был создан Уголовный кодекс. В нем было 148 статей, но самой популярной стала 58ая, состоящая из 14ти пунктов.

1. Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.

В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными и тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР.

При широком истолковании оказалось: отказ в лагере пойти на работу, когда ты голоден и изнеможен, - есть ослабление власти. И влечет за собой расстрел. (Расстрелы отказчиков во время войны.)

С 1934 года, когда нам возвращен был термин Родина, были и сюда вставлены подпункты измены Родине – 1-а, 1-б, 1-в, 1-г. По этим пунктам действия, совершенные в ущерб военной мощи СССР, караются расстрелом (1-б) и лишь в смягчающих обстоятельствах и только для гражданских лиц (1-а) – десятью годами.

2. Вооруженное восстание или вторжение в контрреволюционных целях и, в частности, с целью насильственно отторгнуть от Союза ССР и отдельной республики какую-либо часть ее территории или расторгнуть заключенные Союзом ССР с иностранными государствам» договоры, влекут за собой высшую меру социальной защиты - расстрел или объявление врагом трудящихся, с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением при смягчающих обстоятельствах понижена до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества.

Расширительно (как нельзя было бы написать в статье, но как подсказывает революционное правосознание): сюда относится всякая попытка осуществить право любой республики на выход из Союза. Ведь «насильственно» - не сказано, по отношению к кому. Даже если все население республики захотело бы отделиться, а власти этого не хотели, отделение уже будет насильственное. Итак, все эстонские, латышские, литовские, украинские и туркестанские националисты легко получали по этому пункту свои десять и двадцать пять.

 

3. Сношение в контрреволюционных целях с иностранным государством или отдельными его представителями, а равно способствование каким бы то ни было способом иностранному государству, находящемуся с Союзом ССР в состоянии войны или ведущему с ним борьбу путем интервенции или блокады, влекут за собой меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

Этот пункт давал возможность осудить любого гражданина, бывшего в оккупации, прибил ли он каблук немецкому военнослужащему, продал ли пучок редиски; или гражданку, повысившую боевой дух оккупанта тем, что танцевала с ним и провела ночь. Не всякий был осужден по этому пункту (из-за обилия оккупированных), но мог быть осужден всякий.

 

4. Оказание каким бы то ни было способом помощи той части международной буржуазии, которая, не признавая равноправия коммунистической системы, приходящей на смену капиталистической системе, стремится к ее свержению, а равно находящимся под влиянием или непосредственно организованным этой буржуазией общественным группам и организациям в осуществлении враждебной против Союза ССР деятельности, влечет за собой лишение свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела или объявления врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с конфискацией имущества.

Казалось бы: кто может сюда относиться? Но, широко читая с помощью революционной совести, легко нашли разряд: все эмигранты, покинувшие страну до 1920 года, то есть за несколько лет до написания этого Кодекса, и настигнутые нашими войсками в Европе через четверть столетия (1944-45), получали 58-4: десять лет или расстрел. Ибо что ж они делали за границей, как не способствовали мировой буржуазии? (Ей же способствовали все эсеры, все меньшевики (для них статья и задумана), а потом инженеры Госплана и ВСНХ.

 

5. Склонение иностранного государства или каких-либо в нем общественных групп, путем сношения с их представителями, использования фальшивых документов или иными средствами, к объявлению войны, вооруженному вмешательству в дела Союза ССР или иным неприязненным действиям, в частности: к блокаде, к захвату государственного имущества Союза ССР или союзных республик, разрыву дипломатических сношений, разрыву заключенных с Союзом ССР договоров и т. п., влечет за собою меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

Упущенный случай: распространить этот пункт на Сталина и его дипломатическое и военное окружение в 1940-41 годах. Их слепота и безумие к тому и вели. Кто ж, как не они, ввергли Россию в позорные невиданные поражения, несравнимые с поражениями царской России в 1904 или в 1915 году? поражениях, которых Россия не знала с XIII века?

 

6. Шпионаж, т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государством, контрреволюционным организациям или частным лицам влечет за собою лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжелые последствия для интересов Союза ССР, - высшую меру социальной защиты - расстрел или объявление врагом трудящихся с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с конфискацией имущества.

Шестой пункт был прочтен настолько широко, что если посчитать всех осужденных по нему, то можно было бы заключить, что ни земледелием, ни промышленностью, ни чем-либо другим, не поддерживал жизнь наш народ в сталинское время, а только иностранным шпионажем и жил на деньги разведок. Шпионаж – это было просто очень удобное по своей простоте, понятное и неразвитому преступнику, и ученому юристу, и газетчику, и общественному мнению.

Широта прочтения ее была здесь в том, что осуждали не прямо за шпионаж, а за

ПШ – Подозрение в Шпионаже;

НШ – Недоказанный Шпионаж, и за него на всю катушку! И даже за

СВПШ – Связи, Ведущие к Подозрению в Шпионаже.

То есть, например, знакомая знакомой вашей жены шила платье у той же портнихи (конечно сотрудницы НКВД), что и жена иностранного дипломата.

И эти 58-6, ПШ и СВПШ были прилипчивые пункты, они требовали строгого содержания, неусыпного наблюдения (ведь разведка может протянуть щупальцы к своему любимцу и в лагерь) и запрещали расконвоирование. Вообще всякие литерные статьи, то есть не статьи вовсе, а вот эти пугающие сочетания больших букв постоянно носили на себе налет загадочности, всегда было непонятно, отростки ли они 58-й статьи или что-то самостоятельное и очень опасное. Заключенные с литерными статьями во многих лагерях были притеснены даже по сравнению с 58-й.

 

7. Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях, путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций, влекут за собою меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

В 30-е годы этот пункт сильно пошел в ход и захватил массы под упрощенной и всем понятной кличкой «вредительство». Действительно, все перечисленное в пункте Седьмом с каждым днем наглядно и явно подрывалось – и должны же быть тому виновники?.. столетиями народ строил, создавал и всегда честно, даже на бар. Ни о каком вредительстве не слыхано было от самих Рюриков. И вот, когда впервые достояние стало народным – сотни тысяч лучших сынов народа необъяснимо кинулись вредить. (Вредительство в сельском хозяйстве пунктом не предусматривалось, но так как без него нельзя было объяснить, почему поля зарастают сорняками, урожаи падают, машины ломаются, то диалектическое чутье ввело и его.)

8. Совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации, влекут за собой меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

Террор понимался очень и очень расширительно: не то считалось террором, чтобы подкладывать бомбы под кареты губернаторов, но, например, набить морду своему личному врагу, если он был партийным, комсомольским или милицейским активистом, уже значило террор. Тем более убийство активиста никогда не приравнивалось к убийству рядового человека. Если муж убил любовника жены и тот оказался беспартийным — это было счастье мужа, он получал 136-ю статью, был бытовик, социально-близкий и мог быть бесконвойным. Если же любовник оказывался партийным — муж становился врагом народа с 58-8.

Ещё более важное расширение понятия достигалось применением 8-го пункта через ту же статью 19-ю, то есть через подготовку в смысле намерения. Не только прямая угроза около пивной "ну, погоди!", обращённая к активисту, но и замечание запальчивой базарной бабы "ах, чтоб ему повылазило!" квалифицировалось как ТН — Террористические Намерения, и давало основание на применение всей строгости статьи. (Это звучит перебором, фарсом — но не мы сочиняли этот фарс, мы с этими людьми — сидели.)

 

9. Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений или государственного или общественного имущества влечет за собою меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

Расширение было в том, что контрреволюционная цель приписывалась (следователь лучше знал, что делалось в сознании преступника!), а всякая человеческая оплошность, ошибка, неудача в работе, в производстве — не прощались, рассматривались как диверсия.

 

Но никакой пункт 58-й статьи не толковался так расширительно и с таким горением революционной совести, как Десятый. Звучание его было: "Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти… а равно и распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания". И оговаривал этот пункт в мирное время только нижний предел наказания (не ниже! не слишком мягко!), верхний же не ограничивался!

Таково было бесстрашие великой Державы перед словом подданного.

Знаменитые расширения этого знаменитого пункта были:
— под "агитацией, содержащей призыв", могла пониматься дружеская (или даже супружеская) беседа с глазу на глаз, или частное письмо; а призывом мог быть личный совет. (Мы заключаем "могла, мог быть" из того, что так оно и бывало.)
— "подрывом и ослаблением" власти была всякая мысль, не совпадающая или не поднимающаяся по накалу до мыслей сегодняшней газеты. Ведь ослабляет всё то, что не усиляет! Ведь подрывает всё то, что не полностью совпадает!

И тот, кто сегодня поёт не с нами, —

Тот

против

нас!"

(Маяковский)

— под "изготовлением литературы" понималось всякое написанное в единственном экземпляре письма, записи, интимного дневника.

Расширенный так счастливо — какую мысль, задуманную, произнесённую или записанную, не охватывал Десятый Пункт?

 

11. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собою меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

На самом деле пункт расширялся так, что никакой организации не требовалось. Это изящное применение пункта я испытал на себе. Нас было двое, тайно обменивавшихся мыслями, — то есть зачатки организации, то есть организация!

 

12. Недонесение о достоверно известном, готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении влечет за собою лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Этот пункт уже был столь всеохватным расширением, что дальнейшего расширения не требовал. Знал и не сказал — всё равно, что сделал сам!

 

13. Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны, влекут за собою меры социальной защиты, указанные в ст. 58 п.2 настоящего Кодекса.

Есть психологические основания подозревать И. Сталина в подсудности также и по этому пункту 58-й статьи. Далеко не все документы относительно этого рода службы пережили февраль 1917 и стали широко известны. Поспешный поджог полицейских архивов в первые дни Февральской революции похож на дружный порыв некоторых заинтересованных революционеров. В самом деле, зачем бы в момент победы сжигать архивы неприятеля, столь интересные?

 

14. Контрреволюционный саботаж, т. е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата влечет за собою лишение свободы на срок не ниже одного года с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела, с конфискацией имущества.[14]

Кратко это называлось «саботаж» или «экономическая контрреволюция», а отделить умышленное от неумышленного мог только следователь, опираясь на своё революционное правосознание. Этот пункт применялся к крестьянам, не сдающим поставок. Этот пункт применялся к колхозникам, не набравшим нужного числа трудодней. К лагерникам, не вырабатывающим норму. И рикошетом стали после войны давать этот пункт блатарям за побег из лагеря, то есть, расширительно усматривая в побеге блатного не порыв к сладкой воле, а подрыв системы лагерей.
Такова была последняя из костяшек веера 58-й статьи — веера, покрывшего собой всё человеческое существование.[15]

 

Итак, когда мы разобрались с осужденными 20х-30х годов, можно перейти к годам Большого Террора 1937-1938.

Большой Террор.

Началом «Большого Террора» было решение февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП (б) (23 -02.- 03.05 1937 г), в котором с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников». В первую очередь были репрессированы те, кто принимал участие на этом пленуме. Из 72 выступавших 52 человека высшего партийного и советского руководства были расстреляны. Вся репрессивная политика «Большого Террора» проводилась планово. В секретных приказах НКВД определялись сроки проведения отдельных операций, группы и категории населения, т.е. выделялись «лимиты» или «контрольные» цифры на аресты и расстрелы по каждому региону. Массовые репрессии начались с 5 августа 1937 года. Красноярскому краю первоначально установили совсем «ничтожную» цифру - ликвидировать «врагов народа» по первой категории (т.е. казнить) 750 человек. По просьбе руководства УНКВД края 20 августа И.В. Сталин и В.М. Молотов «исправили» ошибку, расширив «лимит» на 6 600 человек. Увеличение «лимитов» утверждалось на Политбюро ЦК ВКП (б). (Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД, с. 277).[16]

Исторические рамки Большого Террора определяют с июля 1937 года по ноябрь 1938 года. Именно в ноябре 1938 года был снят Ежов Н. И. и расстрелян.

За этот промежуток количество осужденных составило около 1 300 000 человек, каждый второй был расстрелян. Причем что удивительно, на самом деле эти года не выделяются от других практически ни чем, ни числом заключенных (ведь впереди еще послевоенное время), ни количеством смертей (см. Приложение 3) однако в истории ГУЛАГа 1937 год стал подлинным водоразделом. В том году советские лагеря на время превратились из индифферентных мест заключения, где люди гибли из-за случайностей или халатности, в подлинные лагеря смерти, где людей намеренно убивали пулей или непосильной работой в гораздо большем количестве, чем раньше.[17]

Но эти года знамениты в первую очередь все же жестокостью, с которой пытали людей, самими пытками, закрытыми судами, огромным количеством сфальсифицированных обвинений и тем, что в лагерях и перед стволом оказались те, кто это начинал. Огромное количество управляющих, начальников различных отраслей тоже оказалось в лагерях, так как их «заместники» первым делом избавлялись от семей и подчиненных предыдущих.

Особо никаких новых статей и формулировок не было, только всех политических заключенных можно было назвать двумя широко распространившимися словами: враги народа. Это понятие стало официально использоваться в гулаговских документах. Приказ НКВД от 1937 г. позволил арестовывать женщин как «жен врагов народа»; так же поступали и с детьми. Возникла официальная аббревиатура ЧСИР — член семьи изменника родины. Многих таких «жен» отправили в Темниковский лагерь (Темлаг) в Мордовии.[18]Добавились еще планы расстрела и ареста, сколько людей надо расстрелять (первая категория), скольким дать 8-10 лет лагерей (вторая категория). (см. Приложение 4)

Но в 1938 году массовые расстрелы прекратились, И. В. Сталин решил, что в ходе чистки было допущено больше ошибок, чем можно было ожидать. (Озвучено на съезде партии в марте 1939 года)

Конечно, извинения вряд ли были принесены сотням людей.

Итак. На какое-то время репрессии слегка поутихли, но впереди была война.

Война не ждет.

1939-1946 были одними из самых трудных годов в истории нашей страны.

1 сентября 1939 года начинается Вторая Мировая война. 17 сентября советские войска вступают на территорию Польши. 30 ноября начинается советско-финская война.

Нехватка мужского населения для ведения боевых действий вынуждает правительство объявить амнистию 1939го года (возможно Сталин, подготавливая два нападения, понял, что собственными руками искореняет боеспособной мужское население пытками, которые разрешил и отменил их в ноябре 1938 года).

В это время пока лагеря освобождаются от советских граждан, их тут же заполняют иностранными и людьми иностранного происхождения.

22 июня 1941 года начинается Великая Отечественная война. Амнистия идет все шире, а иностранцев сажают все больше. К тому же, когда вся страна работает на войну, в лагерях еще больше ухудшаются условия: проблемы с отоплением, резко урезают ежедневную норму еды, все больше иностранных граждан расстреливают и пытают, считая их шпионами.

С лета 1941 года формируются новые группы арестованных:

- окруженцы. Солдаты, побывавшие даже не в плену, а всего лишь в окружении немецкой армии, они получали статью 58-1б, правда, пока меньше 10 лет;

- советские немцы. Всем им была уготована ссылка, как шпионам;

- виновники отступления. Себя И. В. Сталин вряд ли хотел винить, а вот около полсотни человек генералов, который был расстрелян осенью 1941 года;

- москвичи. Жители, не уехавшие из Москвы, а оставшиеся пережидать битву там, получали статью 58-1а, за ожидание немцев;

- АСА. Этот поток не прекращался на протяжении всей войны, причем, что на фронте, что в тылу;

- отступавшие. Солдаты и офицеры, не желавшие стоять насмерть в бессмысленных боях, где не было шансов, то есть нарушившие сталинский приказ №227 1942 года («Ни шагу назад!»). Правда, этот поток до ГУЛАГа не дошел, его бросили в штрафные роты на передовую;

- ну и не стоит забывать о тех, кого просто гоняли из лагеря в лагерь, пришивая новые дела.

С 1943 года до 1946 года в лагеря прибывают в основном:

- оккупирова<