Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ: СНЫ И ВИДЕНИЯ 5 страница



2015-11-08 670 Обсуждений (0)
ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ: СНЫ И ВИДЕНИЯ 5 страница 0.00 из 5.00 0 оценок




В ее глазах мелькнуло сочувствие.

-Бедняжка, - сказала она, - ты, наверное, только что из деревни приехал, да? Эта полиция только одно и знает - мешать людям и требовать эти дурацкие лицензии; а когда что-нибудь плохое случается, их никогда нет на месте, - засуетилась она и огляделась по сторонам. Не заметив нигде полицейского, она вдруг истошно завопила:

-На помощь! Убивают! Полиция! - Крик прозвучал так внезапно и громко, что Айван в изумлении отшатнулся. - Ни черта они не придут, - сказала женщина уверенно, после чего обратилась к Айвану голосом, располагающим к беседе:

-Расскажи-ка мне теперь, что случилось? Пока он рассказывал свою историю, вокруг стала собираться любопытствующая толпа.

-Что случилось, мэм?

-Да не со мной, а вот с этим бедным пареньком, - сказала собеседница Айвана и показала в его сторону. - Какой-то вор-негодяй облапошил бедного мальчишку.

-Вот досада-то какая, да и паренек такой пригожий.

Смущенный до глубины души, Айван стал объектом всеобщего сострадания: женщины возмущались, мужчины качали головами и негромко переговаривались.

-На помощь! Убивают! Полиция! - снова завопила пожилая женщина, заглушив голоса сочувствия.

-Имей сердце, молодой бвай, все, что ни случается, - к лучшему.

-Чо, вор никогда не преуспеет, знай это.

-Что за жизнь такая? - размышлял другой. - И как только люди могут воровать так?

Айван был удивлен тем, с какой быстротой собралась толпа и превратила его из одинокого незнакомца в центральную фигуру общественного внимания. Непосредственность реакции женщины, ее теплота и озабоченность согрели Айвана, хотя такие слова, как "бедный мальчишка" и "пригожий паренек", смутили его до глубины души и даже наполнили запретным чувством жалости к самому себе. Он наверняка бы уступил не подобающим настоящему мужчине слезам, если бы не констебль, который придал делу практический ход.

Выслушав историю и тщательно записав приметы вора и описание его тележки-грузовика, констебль, прихватив с собой Айвана, отправился по известным ему стоянкам тележек. К великому удивлению Айвана, их сопровождала немалая толпа: люди не нашли лучше способа скоротать этот день, чем узнать конец этой истории. Они говорили о нечистоплотности "всех этих парней-возчиков" и увлеклись игрой в "если б я был судьей": кто придумает самое оригинальное и болезненное наказание для вора и ему подобных. С Айваном и констеблем во главе процессии они посетили парк, рынок, железнодорожный вокзал, торговые центры, где возчики со своими тележками ожидали заказов. Но среди них не оказалось ни проходимца, ни его тележки.

Уже почти стемнело, когда Айван, голодный, падая с ног от усталости, натерший мозоли и приунывший духом, дотащился до Милк Лэйн. Он увидел узкую пыльную тропинку, с обеих сторон ограниченную высокими железными оградами, за которыми располагались дворики и арендуемые комнаты, жилье городской бедноты, которой повезло чуть больше других. Переулок был слабо освещен. Из-за оград доносился гул разговоров, звуки музыки в радиоприемниках, запахи еды - время близилось к ужину. Расположившись за столом под одним-единственным уличным фонарем, компания молодежи громко играла за столиком в домино.

Бвай! Я поверить не могу, что еще утром был во дворе у бабушки. Не может быть, чтобы столько случилось за один день. Маас Натти, Дадус, Мирриам - они уже так далеко, словно в другой стране. Все это уже история. Ммм, кто-то жарит рыбу - как вкусно пахнет! Бвай, если бы я был в деревне, бабушка приготовила бы уже ужин, - где же ты, бвай? Дураком прикидываешься, словно не знаешь, что бабушка умерла... И жизни той больше нет, конец ей пришел...

Кажется, это и есть нужное место... Точно, оно самое. Интересно, мама сейчас здесь? Так вот где, оказывается, она живет. У нее, должно быть, найдется что-нибудь поесть. Бвай, как я устал! Сколько миль я протопал сегодня, а? Крута дорожка и горяча, Господи. Ботинки к тому же жмут, аж ноги обжигают. Но это точно здесь - спрошу-ка у этих бваев.

Айван, на которого игроки не обращали внимания, едва волоча ноги, направился в их сторону. Парни чуть старше его чувствовали себя легко и непринужденно, громко кричали и смеялись. Их поведение и остроты, сама аура принадлежности к городскому вечеру поставили Айвана в тупик. Особенно высокий черный парень, который в своих черных очках казался еще чернее. Это явно был вожак; с бородкой и в лихом черном берете, с золотой серьгой в ухе, он оказывался центром всех разговоров, своим громким повелительным голосом и броским стилем игры выделяясь среди остальных. На Айвана он произвел сильное впечатление. Я и не думал, что мужчины могут носить кольца в ушах и никому нет до этого дела! Без сомнения, это может быть только плохой человек. Крышка стола так и подпрыгивала, когда парень в залихватской манере выставлял костяшки.

-Хэй! Ты такую игру когда-нибудь видел? - хвастался он. - Сколько у тебя осталось?

-Две штуки.

-Две? Правда? А у твоего партнера? Вижу- вижу, но я не проиграю, не проиграю, черт побери! - Он держал все костяшки в одной ладони, а другую ладонь угрожающе занес над головой, словно уже знал свой следующий ход. Медленно поворачивая голову, он изучал расклад костяшек на столе, "читая и считывая" с явной озабоченностью.

-Эй, не знаете, здесь ли живет эта женщина? - робко спросил Айван, протягивая бумажку с адресом мисс Дэйзи.

Высокий парень быстро бросил взгляд на бумажку и, не отрывая глаз от костяшек, с видом крайне занятого человека указал в сторону цинковой ограды напротив.

-Через этот двор, туда. - От Айвана он отделался одним коротким жестом. - Мой ход, да? Все, я вышел. Ях! Ях! Ях! - С намеренной драматичностью и с триумфальным возгласом перед каждым ходом он выставил одну за другой все три оставшиеся у него костяшки.

Айван пошел своей дорогой. Так, значит, он все-таки нашел маму, которая, если верить этому парню, живет за цинковой оградой. В последние годы он редко ее видел. Узнает ли она его? Воспоминания Айвана о матери были отрывочными и расплывчатыми. По мере того как момент встречи приближался, он все больше переживал, какой прием его ожидает, и его одолевала тревога. А как рассказать ей о пропаже денег и "сувениров" от жителей нашей округи? Пройдя через ворота, он вошел в длинный двор, в центре которого стоял полуразвалившийся дом, который, казалось, строили как-то стихийно, несогласованно, без предварительного плана, по частям, насколько позволяли материалы и случай. Средняя часть, деревянная, выглядела совсем старой. Другая, тоже деревянная, была поновее. С обеих сторон их стискивали пристройки из бетонных блоков, несомненно, самые последние по времени.

Во дворе с сухой утрамбованной землей росли только два больших дерева манго, чьи кроны отбрасывали на дом тень. Айван смотрел на ряд дверей, к каждой из которых вели деревянные ступеньки. Некоторые двери были открыты, и свет из них падал во двор. В дверных проемах, а то и прямо на ступеньках сидели женщины, наблюдая, как на угольных печках, установленных прямо на земле, готовится вечерняя еда. Они молча поднимали глаза, пока он приближался.

Я ищу женщину по имени мисс Дэйзи.

-Мисс Дэйзи? А чего ты от нее хочешь? - спросила одна из них подозрительно.

-Это моя мама, мэм, - ответил Айван.

Отношение женщины немедленно изменилось.

"Так ты сын Дэйзи? А я и не знала. Она будет рада тебя увидеть. Вон туда". Женщина указала на закрытую дверь, откуда сквозь щель слабо пробивался свет.

Мисс Дэйзи лежала на кровати, занимавшей почти всю комнату. Глядя на свисавшую с потолка лампочку без абажура, она ощущала, как ее тело прогибает пружины. Она чувствовала в теле свинцовую тяжесть, окоченение, словно уже утратила все чувства и не могла больше двигаться. Сегодня четверг, день очищения, ей пришлось готовить еду и обслуживать семейный ужин.

Ползая на коленях по грубому дощатому полу, отчищая и отмывая его кокосовой щеткой, она заработала обжигающую боль в коленках, которые стали теперь грубым бесцветным пятном из крепкой мозолистой кожи. Ее спина и плечи сгорбились. Спина была как окостеневшая, и никакие лекарства не могли избавить от боли надолго. Она ворочалась и извивалась на кровати, тщетно стараясь найти такое положение, при котором боль хоть немного утихла бы. Внезапно ей прострелило спину так, что прервалось дыхание. Как жарко! Быть может, приоткрыть дверь и впустить немного свежего воздуха? Нет, слишком много там злобы. И с каждым новым днем, который посылает нам Божья доброта, становится все хуже и хуже. Пусть дверь будет закрыта.

Она потянулась за мокрой тряпкой, чтобы обтереть потное лицо. Тряпка была теплой. Она

взглянула на большой образ Иисуса на стене. Какой все-таки красивый! Священник привез из Америки. Честное слово, какая красота! Ярко-голубые глаза словно мерцают в глубине, и золотистые волосы сияют аурой света и святости. В одной руке Он держит крест, в другой - длинный посох. Иисус Добрый Пастырь. Лицо Его наполняли несказанное сострадание, любовь и печаль. Печаль эта - от боли. Сердце Его было зримым: ярко-алое, оно утыкано острыми шипами. Он понимает, что такое страдание. Внезапно ее сердце переполнилось болью сочувствия, и она, сама того не сознавая, запела в медленном печальном ритме:

Король любви сей Пастырь мой, Его любовью я увенчана. Сама я кто, когда б не Он, А Он со мной навечно.

Она расслабилась и закрыла глаза. Пусть дверь останется закрытой. Слишком много злобы и греха в этом Кингстоне. Покрепче закрывайте двери. Масса Иисус - вот ее лучший друг.

Она, должно быть, голодная, она должна быть голодной. Ее разбитое тело слишком устало и не чувствует голода, но она обязана поесть. Найдется ли в комнате что-нибудь съестное? Банка сардин. Да-да, она уверена, что банка эта лежит в коробке под кроватью. Банка сардин и крем-содовое печенье. Надо еще немного полежать, а потом подняться и поесть. Но сначала унять боль в спине. Только представьте себе эту женщину, а? Она еще смеет говорить, что она христианка, рожденная, крещеная и спасенная во Христе, и никогда ни у кого не ворует. Послушайте ее только, она говорит, что видела, будто бы Дэйзи ворует ее еду, хотя она платит ей на два доллара больше, и, значит, Дэйзи может сама купить себе еды. Что за гнусная женщина, а? И как только она может говорить, что платит ей на два доллара больше? Ведь если бы я и вправду воровала еду, у меня бы тут стояла полная тарелка риса, и бобы, и мясная отбивная с подливкой, все, что остается после ее обедов. Ворую еду! Представьте только себе, что я, Дэйзи Мартин, ворую еду? Она, наверное, в нашей деревне побывала и видела, что творится у моей мамы на дворе. Почему же она такая гнусная? В последние дни вся еда у меня в горле застревает. Азии, но ведь правду говорят: "Что для бедного грех, то для черного преступление". Оскорбленная гордость наполнила ее яростью и унесла мысли прочь от больной спины.

В первое время такого рода вещи обижали се так сильно, что даже слезы подкатывали к глазам. Но сейчас она уже не в силах обижаться. От всей этой независимости я давно устала... очень устала. Весь день сегодня в ушах что-то звенит. Кажется, кто-то зовет ее - кто? И левый глаз дергается - к встрече. Чо! Кому, интересно знать, она понадобилась? Мисс Дэйзи погрузилась в состояние лихорадочной дремы. Странные образы колыхались в ее сознании, и ей привиделось, что ее зовут - зовут знакомым голосом, который она так и не сумела узнать.

Айван занервничал и стал звать громче: "Мисс Дэйзи! Мисс Дэйзи!" Нет ответа. Но свет там горел, и когда он приник ухом к двери, ему послышалось чье-то хриплое дыхание.

- Мисс Дэйзи... Мама.

-А? Что? Кто там?

-Это я, мама, Айван.

-Айван... Айван? Сейчас открою.

Дверь немного приоткрылась, и сонное недоверчивое лицо глянуло на него.

Потом дверь распахнулась шире, и она отступила назад. "Входи".

Мать и сын смотрели друг на друга. Ее лицо опухло от сна и усталости, но за этой неестественной опухлостью скрывались туго натянутые линии боли и истощения. Движения ее были окостеневшие, как у очень старого человека, старше, чем мисс Аманда в ее последние годы. Слова сами слетели с уст Айвана, прежде чем он смог их остановить:

-Мама... ты больна.

-Айван, что случилось с бабушкой? Почему ты уехал из деревни? Зачем приехал в город? - она выпалила эти вопросы, как из пушки, и они заполнили возникшую было неловкую тишину.

-Бабушка умерла.

-Умерла? Но почему я ничего не знаю?

-Мы посылали телеграмму - она вернулась обратно.

-А когда ее будут хоронить?

-Уже похоронили.

-Уже похоронили? Уже похоронили? - Ее голос сломался, когда к ней пришло понимание. - Уже похоронили, и я никогда не попаду на ее похороны? О Боже, Боже, Боже! - Казалось, сила в ногах оставила ее, и она в приступе безотчетного горя свалилась на кровать.

Айван стоял рядом, неловко поглаживая ее по плечу.

-Не надо плакать.

-Но это моя мама. Я должна плакать.

Он чувствовал себя беспомощным и стыдился своих жалких и ничтожных слов. Ему хотелось утешить ее, обнять, но он не мог даже обвить руками эту усталую плачущую незнакомую женщину, свою мать, которая лежала на кровати и рыдала без слез.

- О Боже, Боже.

Айван в волнении осматривал комнату, стараясь не глядеть на мать. Комната была маленькой, удушливой и тесной. Здесь нельзя жить, здесь можно или спать, или умирать. В изумлении он смотрел на образ Иисуса. Какие голубые глаза! Какая розовая кожа на лице! Кажется, она светится, и это делает его глаза влажными. Единственное, что в комнате росло, был цветок в горшке на столе. Один-единственный. Но какой-то очень странный. Чем именно? Он никогда еще не видел таких сухих и поникших цветов. Потом он рассмотрит его поближе. Откуда-то издалека подкралась тихая музыка. Музыка ку-мина? У них в городе есть кумина? Надо будет спросить. Ну конечно же, барабаны и псалмопение, что тихо подкрались к нему как что-то воображаемое или вспоминаемое, и есть кумина. Но что-то в ней не то. Рыдания матери постепенно затихли, и звук донесся яснее, но все равно он был невыносимо печальным и в своей печали почти нереальным. Гипнотическая мелодия, тяжелый ритм. Старая тема на новые слова:

Злодеи увели час в рабский плен, Заставили воспеть нашу песнь. Но как мы воспоем Песню Короля Альфа На этой странной земле!

Мисс Дэйзи спросила:

-Так что же случилось с землей?

-Бабушка продала ее еще при жизни.

Айван увидел, что его слова потрясли ее, когда она поняла, что больше нет того клочка земли, куда она может вернуться, места хранения традиции, центра, вокруг которого вращалось существование их семьи. Он быстро объяснил все про договор с Маас Натти. Но теперь она задавала вопросы чисто машинально, где-то в глубине души ответ ей был уже неважен.

-А что случилось с деньгами?

-Она попросила устроить ей великие похороны.

-Да? Все деньги израсходовали на похороны? И я на них не попаду? О Боже! Она встряхнула головой в горестном смирении, и на минуту показалось, что она снова зарыдает. Но все тем же безжизненным голосом она возобновила свои вопросы.

-Так, значит, все деньги истрачены?

-Этого вопроса он боялся больше всего! Как объяснить ей потерю такой уймы денег и еды? С первого взгляда на ее комнату он понял, что ни того, ни другого у нее нет. Наверное, лучше сказать, что все деньги израсходованы.

-Немного осталось.

-Что случилось? Они у тебя?

Айван кивнул, не зная, как все рассказать, потом полез в карман и достал оттуда кучу измятых банкнот. Это была половина из того, что у него осталось. Он испытывал чувство вины, но здравый смысл велел ему попридержать кое-что для себя.

Она едва взглянула на деньги.

-И это все?

-Да.

Она посмотрела на него. Айван чувствовал, как прилив стыда обжигает все его существо, но она о деньгах и не думала. Она прекрасно понимала, что, несмотря на всю боль и истощение, ей придется сейчас вызвать откуда-то свои так долго откладываемые материнские полномочия, равно как и силу, и энергию, чтобы заставить его к ней прислушаться.

-Как же ты поедешь в деревню так поздно? - лицемерно спросила она, притворяясь, что он - простой передатчик сообщения, хотя, пока она произносила эту фразу, он уже отрицательно покачал головой.

-Я не еду в деревню, - сказал он мягко.

-Где же ты собираешься остановиться? Здесь нельзя, сам понимаешь... - Она обвела рукой тесно заставленную комнату.

-Я останусь в городе.

-Думаешь, в городе легко? Как ты собираешься жить?

-Я петь буду, знаешь, мама, я запишу пластинку.

Она раздраженно причмокнула, выражая свое решительное неодобрение и глядя на него так, будто он сумасшедший или глупый-преглупый ребенок.

-Ты шутишь, да?

-В крайнем случае, устроюсь на работу. - Его голос был мрачным и упрямым.

-Айван, Айван, дитя мое, - что ты будешь делать? На какую работу? Вон там на углу собираются криминалы – идут, срывают замки и врываются к людям в дома и в магазины.

-Зачем вы так со мной говорите, мама? - горячо выкрикнул он. - Я вовсе не криминал.

-Не задавай мне своих глупых вопросов. Завтра же ты вернешься в деревню. Страх неожиданно придал ей силы и уверенности. Она обстоятельно и страстно описала трудности и лишения городской жизни, изобразила свою собственную жизнь, одиночество и страх, тяжелую работу, которая высосала из нее жизнь и молодость, нищенский заработок, ежедневные оскорбления.

Но что бы она ни говорила, Айван настаивал на том, что никуда не поедет. Он собирается достичь кое-чего; она будет им гордиться.

-Ааиие, мальчик мой, - заскулила она, - все говорят точно так же, все молодые бваи - как один. Но смотри, что происходит: один идет в тюрьму, другой на виселицу. Того из пистолета застрелили, этого ножом зарезали, этот пьяницей стал.

-Мама, ничего такого со мной не случится! Со мной все будет по-другому. Когда я был еще совсем маленьким, я уже знал, что должен сделать что-то в этом мире. Это мой шанс. Я не могу вернуться. Ни за что. Он стоял перед ней, задетый за живое, дерзкий, но убежденный в своей правоте.

-Ты голоден? - негромко спросила она. - Я не готовлю теперь помногу, но для тебя кое- что найдется.

Айван кивнул.

Она открыла банку сардин и положила перед ним крохотные рыбешки и немного печенья. Потом вышла во двор и принесла кружку воды, в которой размешала коричневый сахар. Села на кровать и молча стала смотреть за тем, как он ест. Он справился с едой очень быстро. Она встала, и начала что-то искать в ящике.

-Ладно, - сказала она все тем же безжизненным тоном, - раз ты все уже решил, я дам тебе имя человека, который тебе поможет. - Она полистала Библию и вынула оттуда визитную карточку. - Если будешь хорошо себя вести, он постарается найти тебе работу.

Айван глянул на карточку.

-Священник?

-Да. Он тебе поможет. Айван посмотрел с недоверием.

-О'кей, мама, спасибо. - И двинулся к двери.

-Айван, подожди!

Он медленно обернулся. Она безвольно лежала на кровати.

-У тебя есть деньги? Возьми эти. Она протянула ему несколько банкнот из тех, что он только что ей дал.

-Все в порядке, мама, я продал несколько своих коз и свинью.

-И ты не привез мне из деревни даже несколько манго?

-Урожай манго был в этом году плохой, - соврал он, и стыдясь себя, быстрым шагом вышел.

Когда дверь за сыном захлопнулась, мисс Дэйзи долго еще лежала молча и неподвижно. Потом поднялась с кровати и встала на мозолистые колени перед образом Иисуса Доброго Пастыря. Раскачиваясь и кланяясь, кланяясь и раскачиваясь, мисс Дэйзи Мартин пристально смотрела на Кровоточащее Сердце Иисуса и молилась за своего сына, чтобы "даже если тысяча дьяволов спутают его шаги, ни один из них не схватил его быстро".

Воздух - теплый, сумеречный, пропитанный ароматами пищи, дыма костров и долетающим издали сладким запахом ганджи - ласково гладил кожу Айвана. Удары барабанов и псалмопение смолкли, но пурпурная ночь была как живая. Из темноты соседнего двора донеслась песня: женщина пела глубоким хрипло-сексуальным голосом. Мужской голос твердил что-то невразумительное. Женщина смеялась довольно дразняще.

Тяжесть, навалившаяся на Айвана, постепенно его покидала. Его кровь заиграла от вибраций звуков и запахов. Это было великим утешением после той гнетущей атмосферы, которую он почувствовал в запертой комнате своей матери. Он вдруг понял, как рад быть подальше от этой подавленной и печальной женщины, и тут же устыдился своего чувства.

Теплый ветерок, овеявший его тело, принес с собой звуки низкого женского голоса. Радио играло негромко. Айван испытывал невыразимую тоску, один-одинешенек в этой темноте, и одиночество предстало ему в совершенно незнакомом свете. Стремительный поток жаркой крови пульсировал в его членах и наполнял голову, затем подступал к чреслам. Он чувствовал, что там у него твердеет, удлиняется, пульсирует с болезненной настойчивостью. Никогда в жизни он еще не ощущал прилив сексуального желания так остро и неуправляемо, так настоятельно.

Айван ускорил шаг, хотя и не знал толком, куда держать путь, ибо он был молодым и сильным и еще не научился страху - или по крайней мере тому, чего следует бояться.

Игроки в домино еще не разошлись. Быть может, стоит с ними познакомиться? Особенно

ему хотелось поближе узнать того броского высокого парня, которого они звали Жозе. Ему казалось, что он именно такой, каким Айван хочет когда-нибудь стать: стильный и самоуверенный городской красавец. Но как подойти к ним? Вспомнив смешки парней на перекрестке, он медленно направился к играющим, готовый дать задний ход при малейшем проявлении неуважения. Этого, однако, не понадобилось.

-Ну как? - небрежно спросил Жозе, не поднимая глаз. - Нашел Дэйзи?

-Да, знаешь, - протянул Айван и, ободренный, остановился возле стола. Один из игроков вызывающе шлепнул костяшкой по столу.

-Подожди. Он хвастает так, да? - усмехнулся партнер Жозе.

-Что он играет, четыре? - спросил Жозе со смехом. - Иисусе, я этого не вынесу. - Он поставил костяшку. - Смотри! Что, игра не кончена? - Он глянул на Айвана с заговорщической улыбкой. Айван тоже улыбнулся и одобрительно кивнул.

-Значит... Дэйзи твоя мать? - спросил Жозе. - Да.

-Меня зовут Жозе, я тут все держу на контроле. Если что понадобится - спроси Жозе. Я всегда тут, просто спроси любого, понимаешь?

-Бриз прохладный, - сказал Айван, выдавая свое деревенское происхождение. - Мое имя Айван, но меня зовут Риган.

Подспудный смех стал набирать силу, пока Жозе его не пресек.

-Твой ход, ман. Над чем вы смеетесь? Айван почувствовал прилив благодарности.

-Итак, - размышлял Жозе, проверяя костяшки в руке, - ты продал землю в деревне и приехал жить в город?

Это было наполовину утверждение, наполовину предположение. Из-за стекол темных очков он наблюдал за Айваном, но голос его не выдавал.

-Да, можно сказать и так, - согласился Айван.

-Я понимаю, что ты задумал, - задумчиво проговорил Жозе. - Я понимаю, что ты задумал. - Он выставил последние три костяшки и показал пустую ладонь. - Все! Я не буду больше играть, пока вы не расплатитесь. Слишком много уже задолжали. У меня хватает дел в городе, чтобы играть с балаболами, которым не чем платить. Правильно, Риган? - обратился он к Айвану.

-Справедливо, Жозе, - согласился Айван. Снова приглушенные смешки. Жозе смерил обидчиков строгим взглядом.

Эта открыто предлагаемая дружба польстила Айвану. Он хотел сказать что-нибудь такое, что восхитило бы всех, доказало бы им, что хоть он и новенький, но вовсе не деревенский олух. Но что? Вдохновение посетило его своевременно. Одним из главных городских развлечений и источником домыслов и гаданий в деревне был показ движущихся картинок, так завлекающе рекламируемый в газетах. Как же называется кинотеатр? Первое, что пришло ему на ум, - "Риальто". Стараясь ничем не выдавать изменений в голосе, он спросил:

-А ты знаешь, что сегодня в "Риальто"?

-О, - Жозе выказал немалое удивление. - Только что из деревни приехал, а уже знаешь про "Риальто"?

-Читал о нем, ман, - сказал Айван и пренебрежительно пожал плечами.

Жозе посмотрел на него, словно говоря: с тобой, кажется, все в порядке, деревенский паренек.

-Что, братан, хочешь съездить в "Риальто "? - спросил он.

-Было бы неплохо, - протянул Айван, как бы говоря, что это лучше, чем ничего, хотя и не дело первостепенной важности.

Но что может быть лучше, чем попасть первый раз в кино в первый же день своего пребывания в городе, да еще с таким прожженым знатоком городской жизни, как Жозе? Айван все еще не мог понять, что именно предлагает ему Жозе, и не хотел казаться слишком нетерпеливым или бесцеремонным.

-Тогда поехали. - Жозе поднялся.

-Ты говоришь - с тобой поехали?

-Да, ман, почему бы и нет? - сказал Жозе. Айван был так счастлив, что и не подумал о тех хитрых улыбках, которыми обменялись другие игроки. Жозе, слегка припадая на левую ногу, словно она была короче, чем правая, вызывающей походкой шел по переулку в сопровождении Айвана, который, чуть подпрыгивая, тоже подпускал городского шика в свою походку.

-Да, брат, как вижу, ты уже братан с понятиями. Я покажу тебе кое-какие хитрости. Тебе нужно немного образования. Никто лучше меня не знает этот город - в нем я родился и в нем вырос.

-Бвай, - сказал Айван, - я уже чувствую, что полюблю этот город, знаешь.

-Нет проблем, ман, - согласился Жозе и повернул во дворик, где к дереву цепью был прикован мотоцикл. - Видишь, какой кабриолет? - сказал он с гордостью.

-Вот это да! - восхищенно прошептал Айван. Он смотрел на гладкую машину, чьи металлические дуги и крылья поблескивали в лунном свете, и у него перехватило дыхание.

- Жозе, -выдохнул он, - так это твой?

Его уважение к Жозе росло с каждой секундой, пока он гадал, как Жозе сумел стать владельцем такого изумительного мотоцикла.

-В каком-то смысле, да, - беспечно сказал Жозе. - Я использую его в своей работе. - Больше он ничего не объяснил.

-Вот это зверь, ман. Красавец.

-Запрыгивай, ман, и теперь только вперед, - скомандовал Жозе, заводя мотоцикл. Он раскурил длинный страто-крузер, конусообразную бумагу, начиненную смесью табака и ганджи, пока Айван устраивался сзади. - Время поджимает, ман, время поджимает. Ай, ман, а ты когда-нибудь ездил на таком?

-Много раз, - легко соврал Айван.

-Отлично, тогда ты должен знать, что ноги следует держать подальше от глушителя. А то прислонишь их - и ты попал!

Мотоцикл затрясся по покрытому рытвинами переулку, оставляя за собой клубы дыма вперемешку с пылью, прежде чем, запнувшись, перешел на ровный гул и покатил по ровному асфальту. От ускорения Айван подался назад и чуть не слетел с седла.

-Держись как следует, братишка, - предупредил Жозе и вырулил на освещенную улицу. Одной рукой придерживая шляпу, другой вцепившись в седло, Айван выглядывал из-за плеча Жозе на поток ослепительных встречных огней, очарованный стремительным ощущением скорости, более чистым и возбуждающим, чем в автобусе. Эта езда по гладкому асфальту больше была похожа на полет! Ветер хлестал по глазам, забивая их пылинками и копотью, и потому проносящийся мимо него мир воспринимался сквозь завесу слез.

И что это был за мир! Город совершенно преобразился. Днем он был недоброжелательным, тягостным, каждый его недостаток, каждое бельмо были выставлены напоказ; город пугал и угрожал. Сейчас под флером темноты скрылись все его недостатки, и только искрящиеся оазисы света и цвета, сияющие, как драгоценности, играли на фоне черного бархата. Пурпурные, синие, красные неоновые огни светились в витринах магазинов; тротуары были запружены как днем, но в электрической ночи толпа была совсем другой и не казалась больше безостановочно бегущей рекой без берегов. Люди образовывали очаги и водовороты у освещенных дверей клубов и баров, танцевали возле музыкальных магазинов, где саунд-системы сотрясали ночь волнами возбуждения, многократно умноженного электричеством. Операторы усиливали мощь звука, мобилизовывали киловатты энергии, развертывали новые армии громкоговорителей, чтобы победить в многолетней войне с саунд-системой на противоположной стороне улицы. Когда Айван проезжал эти места, внезапный уровень звука "срывал у него крышу", и он чувствовал физически, телом вибрации от баса. Это называлось "звук и давление".

Опьяненный скоростью и звуком, сбитый с толку шквалом новых ощущений и ровным рокотом мотоцикла, Айван, несмотря на то, что нервы его были напряжены и в ушах стоял звон от всей этой технологической революции, чувствовал себя холодным как лед и легко держался на седле.

-Добро пожаловать в Вавилон, братишка! - крикнул Жозе.

Кинотеатр возник в поле его зрения, находясь еще на весьма приличном расстоянии. Самое высокое и впечатляющее здание, которое Айван когда-либо видел, не столько даже здание, сколько чья-то волшебная фантазия, ставшая реальностью. Иллюзорный свет окутывал здание кинотеатра, рассыпаясь в ночи, и его выбеленный фасад был разукрашен разноцветными огнями прожекторов, которые уносились прямо в небо и расцвечивали белые стены радужным сиянием. Рынок снов и фантазий, кинотеатр был задуман как баснословное строение, превосходящее своей магией, своим ослепительным видом все те мечты, которые казались теперь слишком дешевыми. Каждая гигантская буква его названия возникала из гаммы глубоких вибрирующих цветов. Глаза Айвана были широко распахнуты от изумления. Трудно было поверить, что это здание действительно существует, и что каждый, заплатив за входной билет (а любая цена казалась перед лицом такой красоты ничтожной), может в него войти. Не прошло еще и суток с тех пор, как он покинул ферму мисс Аманды, а вот он уже здесь, в ожидании мистерий "Риальто". Как жаль, что рядом нет Мирриам и Дадуса, особенно Мирриам. Если бы она увидела это чудо, у нее бы тут же пропали все сомнения в его правоте.



2015-11-08 670 Обсуждений (0)
ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ: СНЫ И ВИДЕНИЯ 5 страница 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ: СНЫ И ВИДЕНИЯ 5 страница

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Генезис конфликтологии как науки в древней Греции: Для уяснения предыстории конфликтологии существенное значение имеет обращение к античной...
Организация как механизм и форма жизни коллектива: Организация не сможет достичь поставленных целей без соответствующей внутренней...
Почему человек чувствует себя несчастным?: Для начала определим, что такое несчастье. Несчастьем мы будем считать психологическое состояние...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (670)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.023 сек.)