Дашт-и Кыпчак: степи и города

Ханам Золотой Орды в XIV в. подчинялась огромная территория, которая простиралась от Дуная на западе до Иртыша на востоке, от Дер­бента и Хорезма на юге до Прикамья и Причулымья на севере.

Довольно точно на основании рассказов побывавших там купцов и дипломатов,, территорию Золотой Орды в первой половине XIV в. опи­сал арабский историк ал-Омари, который среди наиболее известных ее городов и областей отмечает Хорезм, Сыгнак, Сайрам, Яркенд, Дженд, Сарай, Маджар, Азак, Акчакерман, Кафу, Судак, Саксин, Укек, Болгар, Дербент, а также земли Сибирь я Ибирь, Башкирд и Чулыман (Тизенга-узен 1884: 236). Восхищаясь размерами владений «царства Хорезма и Дашт-и Кыпчак» арабский путешественник Ибн-Халдун представлял его своим читателям в середине XIV в. как «обширное царство на севере, от Хорезма до Яркенда и Согда и Сарая, до города Маджара и Аррана и Судака и Болгара и Башкирда и Чулмана; и в границах этого царства город Баку, из городов Щирвана, и возле него «Железные ворота», а на

юге до границ Константинополя» (Тизенгаузен 1884: 378). По сведени­ям арабских географов, длина этого государства простиралась на во­семь, а ширина на шесть месяцев пути и имела размеры от моря Кон­стантинопольского до р. Иртыша, в длину на 800 фарсахов, а в ширину от Еаб-ал-Абваба (Дербента. -Д.И., И.И.) до города Болгара, то есть при­близительно на 600 фарсахов (Тизенгаузен 1884:175, 206).

Совокупность исторических, археологических и нумизматических данных позволила установить границы Улуса Джучи (Егоров 1985: 75-150). В середине XIV в. самым западным пределом Орды, видимо, явля­лась территория междуречья Днестра, Прута и Сирета, ограниченная с юга нижним течением Дуная. Именно здесь располагалась ставка мя­тежного карачибека Ногая, разбитого ханом Токтой, после длительной и упорной борьбы (1300 г.). Главным городом этой части Орды был Ак-керман (ныне Белгород, близ устья Днестра), построенный правителя­ми Орды во второй половине XIII в. и быстро ставший важным ремес­ленным центром и торговым портом, через который вывозились в За­падную Европу и на Ближний Восток хлеб, а также шерсть, мясо и дру­гие продукты скотоводства. Вокруг города располагалась обширная сель­ская округа с цветущими садами и огородами.

В Северном Причерноморье в непосредственном подданстве золо-тоордынских ханов находились степи от берегов Черного моря до гра­ниц Руси, а также земли Степного Крыма. Южное побережье -Таврика -была занята небольшими генуэзскими портами-колониями. Центром их была Кафа (Феодосия) - небольшая территория которой была куплена Генуей в 1266 г., а к концу XIV в. ставшая подлинной «Меккой» всего Причерноморья — «известный и населенный город, — по словам архи­епископа Иоанна де Галонифонтибуса, - место сбора купцов со всех концов мира», где постоянно торговали купцы, говорящие на. 35 языках (Галонифонтибус 1980: 14). Среди других портов выделялась Солдайя (СГурож, Судак). Все они имели небольшую сельскую округу, но глав­ным источником их доходов была транзитная торговля со Средиземно­морьем. Судя по письменным источникам, эти города были зависимы от Орды и платили ей дань, хотя иногда все же подвергались нападениям татар и вынуждены были участвовать в их междоусобицах. Главным городом Крымских степей был город Крым (европейцы называли его Солхат, ныне Старый Крым). Появился он уже в 60-х годах XIII в. и благо­даря расцвету черноморской торговли стал важнейшим экономичес­ким и административным центром всего полуострова. Ибн-Баттута на­зывает его «большим и красивым городом» (Тизенгаузен 1884: 280), а

Ибн-ап-Варди - «большим городом, где имелись базары, мечети, гости­ницы и бани» (Поляк 1964:50). Другим важным центром Крыма являл­ся Кырк-Ер (ныне Чуфут-Кале) близ Бахчисарая. С начала XV в. служил административным центром Крыма, а позднее зарождавшегося Крымс­кого ханства.

На севере граница между вассальными русскими княжествами и остальной частью Орды, как и сотни лет до этого, проходила по водораз­делам притоков Днепра: в правобережье где-то в районе Роси, а в лево­бережье по рекам Псел и Ворскла, т. е., по естественной границе леса и степи. Северо-восточные, северо-западные и южные русские княжества входили в состав Золотой Орды на правах зависимых владений, сохраняя свою администрацию и династии, но выплачивая регулярные налоги («ордынский выход»). Территория Руси, подвластная ордынским ханам, включала в себя владения Волынских, Киевских, Новгород-Северских, Черниговских, Владимиро-Суздальских и Рязанских князей, а также зем­ли Новгорода и Пскова. Некоторое время во власти ордынских ханов находились Смоленское и Галицко-Волынское княжества, которые по­зднее были включены в состав Литовского государства. Граница между этими княжествами и собственно территориями, входившими в улус­ную систему Орды, пролегала, видимо, также по водоразделам между лесом и степью, примерно по линии Киев — Курск — Тула — среднее течение р. Цны — устье р. Суры (Насонов 1940; Феннел 1989; Горский 1996; Егоров 1985).

В состав Орды входили также мордовские и чувашские земли. В целом эти лесистые и труднодоступные места Сурско-Свияжского меж­дуречья не были густо населены и сохраняли традиционный патриар­хальный социально-хозяйственный уклад. Хотя и здесь находились цент­ры ордынской военно-административной власти (например, Болыпето-ябинское городище) и небольшие поселения. Южнее, в Посурье и При-мокшанье, располагались земли, которые ранее входили в состав Булга-рии. В ХШ-ХГУ веках здесь находился улус Мухша (Мохша) с центром в городе Наручад (современный г. Наровчат-). Для того времени это был развитый торговый и экономический центр, чеканивший даже свою монету. Раскопки выявили здесь кирпичные дома, бани и большое му­сульманское кладбище с мавзолеями (Федоров-Давыдов 1994: 37).

На Средней Волге и Нижней Каме находились земли бывшей Волж­ской Булгарии, которая в ХШ-ХУ веках распалась на ряд зависимых от Орды эмиратов: Булгарское, Джукетауское, Керменчукское, Казанское. Все они были подчинены Джучидам, хотя в разные годы эта зависимость

имела различный характер - от достаточно сильной до чисто но­минальной. Во всяком случае, Булгария этой эпохи была одной из самых развитых областей Орды с несколькими довольно крупными городами (Болгар, Кашан, Кирменчук, Джукетау, Биляр, Казань), а также десятка­ми мелких городов и сотням и поселений.

Самым крупным и известным булгарским городом того времени был Болгар. Этот город, возникший еще в начале X в., не отличался в домонгольский период размерами, хотя и был важным экономическим центром. Настоящая его история начинается с 40-х годов XIII в., когда, вернувшись из западного похода и подавив восстание булгар, Бату-хан сделал местом своей ставки район Нижнего Прикамья. Этот район имел стратегическое значение, так как позволял в начальный период форми­рования империи контролировать центр страны - Поволжье. Постепен­но, благодаря богатым традициям высокоразвитого сельского хозяйства и ремеслу, булгарам удалось во многом преодолеть последствия мон­гольского завоевания и добиться возрождения страны. Город Болгар конца ХШ-Х1У вв. становится одним из самых крупных и богатых центров Европы. Он бурно застраивается каменными и кирпичными постройка­ми, в том числе общественными зданиями: мечетями и банями. Улицы были покрыты мостовыми. Благоустройству города служили водопро­водные и дренажно-ряжевые системы. Продолжая ранние булгарские традиции, ремесленники изготавливали предметы, широко известные во всем цивилизованном мире: кожаные изделия, оружие, украшения. Выгодное географическое положение на пересечении речных и сухо­путных путей делали Болгар важным перевалочным пунктом мировой торговли (Смирнов 1951; Город Болгар... 1987; 1988; 1996). Кроме того, город был крупнейшим центром тюркской городской культуры и центром области, где уже с X века распространилось мусульманство. Именно благодаря влиянию булгарских миссионеров ислам сумел заво­евать прочные позиции в Золотой Орде. Несмотря на феодальную раз­дробленность, булгары имели сильные, хотя и немногочисленные, ры­царские дружины и передовую военную Технику, в том числе и огне­стрельное оружие - «тюфяки» (небольшие пушки). Экономическая и военная сила позволяла правителям этих эмиратов уже в XIV веке актив­но участвовать во внутренних делах Улуса Джучи.

На севере и северо-востоке пределы Джучиева Улуса, судя по вос­точным источникам, включали «земли Чулыман, Башгард, Сибирь и Ибирь». Скорее всего, подЧульшаном следует понимать область Верх­него Прикамья (от булгарского обозначения верхнего течения р. Кама),

«Башкард», определенно, степи Южного Приуралья, а «Сибирь и Ибирь» — обширные степные и таежные земли Западной Сибири вплоть до При-обья и Прииртышья.

В Средней Азии правителям Золотой Орды принадлежал Хорезм со столицей в городе Ургенч (ныне Куня - Ургенч). Этот город - бывшая столица Хорезмшахов (Гургандж) — был разрушен монголами, но зано­во отстроен уже в XIII в., а в 30-е гг. XIV в. достиг значительного расцвета. Ибн-Батгута писал, что он «один из самых больших, значительных и кра­сивых тюркских городов, богатый славными базарами, просторными улицами, многочисленными постройками, отборными красотами» (Ти-зенгаузен 1884: 308). Богатая округа и выгодное положение на пересе­чении торговых путей делали Хорезм одной из важных областей Орды. В Приаралье Улусу Джучи принадлежала значительная земледельческая область, включавшая нижнее течение р. Сырдарья с городами Отрар, Дженд, Сыгнак и Сайрам (Байпаков, Ерзакович 1971) и степные земли Приаралья вплоть до озера Балхаш и хребта Каратау на востоке, до При-обья на севере. В состав Улуса Хорезм входили также плато Устюрт и полуостров Мангышлак.

На Северном Кавказе владения Золотой Орды располагались в степ­ной зоне, вплоть до северных предгорий Кавказа, которые занимали во­инственные черкесы, аланы и вайнахи, постоянно сражавшиеся с ор­дынцами. Среди многих других городов Северного Кавказа следует вы­делить Азак (ныне Азов) и Маджар (близ современного г. Прикумска). Азак был важнейшим торговым и экономическим центром, конечным пунктом многих сухопутных и речных путей. Благодаря генуэзцам (они называли его Тана), которые имели здесь колонию, город в XIV в. был широко известен в Европе. Маджар также играл огромную роль в жизни региона как центральный пункт на пути из Ближнего Востока в Орду. По словам Ибн-Баттуты это был «город большой, один из лучших тюркских городов» (Гизенгаузен 1884:287). В Приморском Дагестане земли Улу­са Джучи доходили до важной стратегической крепости Дербент (араб­ское название - «Баб-ал-Абваб», тюркское - «Темиркапу» (Железные ворота). Неоднократно ордынцы через этот проход вторгались в Закав­казье и периодически завоевывали земли Северного Азербайджана, вплоть до городов Тебриз и Ардебиль, однако, надолго удержать эти земли они были не в состоянии.

Основную территорию Улуса Джучи занимали степи. Население в языковом и даже, очевидно, в хозяйственно-культурном отношении, претерпело лишь небольшие изменения по сравнению с домонгольским

периодом. Недаром территория Золотой Орды в восточных источ­никах продолжала традиционно именоваться «Дашт-и Кыпчак» (Арсла-нока 1990). Кочевые племена продолжали кочевать в меридиональном направлении с юга на север (зимой) и обратно (летом). Чрезвычайно важные и уникальные сведения о такой системе жизнедеятельности в эпоху средневековья сохранились у ал-Омари (XIV в.), который, описы­вая Улус Джучи, указывал: «Ханы кыпчаков проводят зиму в Сарае, летовища же их, как и некогда летовища царей Турана (т.е. домонгольских кыпчаков. —Д.И., И.И.\ находились в области Уральских гор» (Тизенгаузен 1884: 243). Изменения же коснулись в первую очередь социаль­ной и племенной структуры, которые оказались перемолоты в системе татаро-монгольских кланов, набора бытовых предметов, украшений, оружия и конского снаряжения, их формы и орнаментации. Наглядным свидетельством изменений в духовной культуре стало изменение погре­бальных обрядов населения евразийских степей (Федоров-Давыдов 1966: 150-163).

Сердцем Улуса Джучи было Нижнее Поволжье. Именно в этой об­ласти, которая, по словам арабского историка второй половины XIV в. Ибн-Халдуна, была «богата возделанными местами (т.е. населенными пунктами. — И.Д., И.И.)»(Тизенгаузен 1884: 378), находились два сред­невековых мегаполиса Улуса Джучи - Сарай. Сарай ал-Махруса (Бого-хранимый Сарай) и Сарай ал-Джадид (Новый Сарай), а также другие крупные города: Хаджитархан (близ современной Астрахани), Бельджа-мен (Водянское городище), Укек (близ современного Саратова), Гулистан (очевидно, близ современного Волгограда) и Сарайчик (современ­ный нос. Сарайчик, севернее г. Гурьева), которые вместе с десятками городков и поселений, их окаймлявшими, образовывали густонаселен­ный земледельческий оазис, тянувшийся по обеим берегам Волги вдоль всего нижнего течения, а также вокруг рек Дон и Урала. Здесь находился политический, экономический и культурный центр империи, место, где происходило средоточие огромных материальных и людских ресурсов -во многом за счет регулярного ограбления провинций и развития миро­вой торговли — и уже в конце XIII века произошел небывалый, стреми­тельный рост и расцвет городов, особенно столичных.

Первая столица Золотой Орды, построенная монголами в Восточ­ной Европе - Сарай или Сарай ал-Махруса, ныне расположенная на левом берегу Ахтубы у с. Седитренного (Астраханская обл.), была осно­вана Бату-ханом еще в начале 50-х годов XIII в. на месте переправы через Волгу, во всяком случае, в 1254 г. папский посланник Гильом Рубрук

уже видел здесь поселение (Путешествие в восточные страны: 330). Спустя 30 лет город значительно разросся и начал чеканить монету с указанием места выпуска - «Сарай» или «Сарай ал-Махруса» (Мухама-диев 1983: 13-14). Некоторое время город, видимо, имел в основном административные функции, но постепенно происходило развитие ре­месел, в первую очередь для удовлетворения запросов знати, но в XIV веке, в связи со стабилизацией обстановки в Орде, происходит всплеск торговой и производственной активности. Город разрастается и превра­щается в настоящий гигант с общей площадью с пригородами около 36 кв. км (Баллад 1923: 31; Федоров-Давыдов 1994: 24-27).

Только центральные городские кварталы, определенные по данным археологии, раскинулись на площади 20 кв. км. (Егоров 1985: 115; Фе­доров-Давыдов 1994:26). В средневековье плотная городская застрой­ка Сарая, его пригороды, обширные сады, огороды и замки знати, слив­шиеся в единый массив, производили огромное впечатление на совре­менников своими масштабами и великолепием. Даже такой искушен­ный и много повидавший путешественник, как Ибн-Баттута, описывая его, с удивлением пишет, что «город Сарай — один из красивейших горо­дов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполнен­ный людьми, с красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы выехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня. Со­вершили там молитву полуденную, поехали и добрались до нашего жи­лища, не раньше как при закате. Однажды мы прошли его в ширину, пошли и вернулись через полдня, и все это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов» (Тюенгаузен 1884: 306).

По мнению современников, число жителей города достигало 75 тыс. человек (Тизенгаузен 1884: 550). Недаром Сарай считался крупнейшим городом Европы, а вероятно, даже всего Востока, сравнимым с Багда­дом, Каиром, Константинополем и Римом того времени. Будучи важ­ным политическим центром, город отличался высоким уровнем благо­устройства, в нем имелись централизованные водопровод и канализа­ция, а большинство дворцов и общественных построек было сделано из сырцового кирпича. Археологические раскопки выявили целый ряд бо­гатых построек, Одна из них, размерами более 600 кв. м, была центром целой усадьбы. В центре этой постройки, находился зал для парадных приемов. Перед ним располагалась большая комната, с полом, выстлан­ным кирпичом и бассейном в центре зала, вода в который поступала и

вытекала через систему подпольных каналов, соединенных с городским водопроводом. За бассейном возвышалась кирпичная платформа с балдахином или шатром, где должен был восседать хозяина дома. Из комнаты двери вели во внутренние покои, где имелись жилые комнаты, с подпольным отоплением и лежанками, а также в комнаты для прислу­ги (Федоров-Давыдов 1994: 60-62). Такой же, но только гораздо боль­ший дворец имел и хан, о котором ал-Омари пишет: «Место пребывания царя там большой дворец, на верхушке которого находится золотое но-волуние... Дворец окружают стены, башни да дома, в которых живут эмиры его. В этом дворце их зимние помещения» (Тизенгаузен 1884; 241).

Внутри города ныне определены целые ремесленные кварталы, жители которых специализировались на своем особом производстве: металлургия и металлообработка, гончарство, стеклоделие, ювелирное и косторезное дело и т.д. Все они вырабатывали продукцию не только для внутреннего потребления, но и на экспорт (Федоров-Давыдов 1994:. 20-27). Однако еще большее значение для такого расцвета Сарая имела .
мировая транзитная торговля. Именно через Сарай в XIV веке проходили знаменитые пути, по которым в Европу поступали шелк и восточные пряности, а также предметы роскоши (Федоров-Давыдов 1998: 38-54). Сарай был настоящим «золотоордынским Вавилоном», в котором жили монголы, кыпчаки, аланы, черкесы, русские, булгары, византийцы и итальянцы. Каждый народ имел свой квартал со своими культовыми
зданиями, кладбищами и, главное, базарами. В целом же, основное на-.'
селение города, как, видимо, и других нижневолжских городов, был»
мусульманским и тюркоязычным. Другим важнейшим экономическим центром страны в XIV в. был>1' город, развалины которого расположены ныне близ села Царев (Волгоградская обл.). В отечественной историографии до недавнего времени!: было принято считать, что название этого города было Сарай ал-Джа' дид, однако в последнее время идея о существовании в Улусе Джучи-1 двух городов с названием «Сарай», подвергается сомнению. Некоторые исследователи предложили называть этот город «Гюлистаном» по на­званию одного из крупных центров чеканки монет, ареал которого при­ходится на район между Укеком и Сараем. Анализ нумизматических и археологических данных подтвердил сообщения письменных источников о возникновении этого города в начале XIV в. — в годы правления хана Узбека. Не случайно, что и похоронить себя он велел именно там (Федоров-Давыдов 1994:20-24; 27-31). Подлинного расцвета город достиг уже

при жизни его сына хана Джанибека, когда сюда перебрался ханский двор и здесь началась чеканка монеты (Мухамадиев 1983: 15-17).

Многолетние раскопки, начатые еще в середине прошлого века А.В. Терещенко и продолженные в 20-30-е гг. XX в. Ф.В. Баллодом, А.Ю. Яку­бовским, а в 60-80-е годы проводившиеся В.Л. Егоровым, М.Д. Полубо-яриновой, Т.В. Гусевой и Ю.А. Зеленеевым (Гусева 1985; Егоров 1985: 112-114: Федоров-Давыдов 1994: 20-45; 1998а: 3-15), позволили до­вольно подробно изучить это городище, выявив остатки хорошо рас­планированного и благоустроенного города. Центром его служила ши­рокая площадь на пересечении главных улиц, которые по радиусам рас­ходились во все стороны. Здесь выявлены районы аристократических усадеб и бедных кварталов, жилые и ремесленные постройки, культо­вые сооружения.

Особый интерес представляет юго-восточная часть города, имев­шая несколько другую застройку. Здесь пространство между улицами было занято усадьбами, состоявшими из большого дома, водоема и хозяйственных построек, которые были окружены стенами. Как пра­вило, эти усадьбы довольно богаты. Для их украшения применялись майоликовые кашинные изразцы с надглазурными и подглазурными орнаментами, среди которых наиболее выразительными являются ра­стительные и арабесковые. В окрестностях города, особенно на юге и востоке, выявлены обширные пригороды, представлявшие собой круп­ные замки-усадьбы, вокруг которых концентрировались мелкие усадь­бы и небольшие жилища. Здесь обнаружены усадьбы богатых ремес­ленников и их подмастерьев, выявлены остатки косторезных, ювелир­ных и гончарных мастерских. В доме ювелира найдены тигли с каплями золота, обрезки золотых пластин и проволоки, заготовки, бронзовые матрицы, инструменты, готовые изделия и ювелирный горн. Не ис­ключено, что в этой же мастерской изготавливали изумительные золо­тые и серебряные сосуды с пыпшой орнаментацией, а также поясные наборы и украшения сложных, вычурных форм, выполненных в техни­ке скани изерни. Все исследованные замки имели сходную планиров­ку: в центре четырехугольного пространства, обнесенного кирпичной стеной, располагались дом владельца, сад с несколькими небольшими водоемами - хаузами, а по периметру усадьбы - хозяйственные пост­ройки и дома воинов, челяди и рабов. Сама планировка и богатые находки из этих замков указывают на то, что это были резиденции ор­дынской аристократии. Первоначально район усадеб представлял, ве­роятно, ядро города.

Постепенно складываются районы бедноты и торгово-ремеслешше кварталы. Городские кварталы, прорезанные узкими улочками и арыка­ми, были густо застроены небольшими глинобитными домами. Внутри каждого квартала был, видимо, большой хауз. Все эти кварталы принад­лежали, скорее всего, рядовым горожанам. Как и во всяком восточном городе, проблема водоснабжения здесь была жизненно важной. Уста­новлено, что большая часть улиц имела арыки, которые сетью каналов соединялись с большими искусственными озерами, сооруженными на северной окраине города, созданными для водоснабжения города и борь­бы с талыми водами с сырта, грозившими городу затоплением (Федо­ров-Давыдов 1998:10-11). Характерно, что до 60-х годов XIV в. город не имел общей крепостной стены, настолько Орда была сильна, и только с началом смуты появилась необходимость в укреплении столицы. Вок­руг города расположено также несколько крупных мусульманских клад­бищ с мавзолеями-дюрбе.

Как и другие города Улуса Джучи, Сарай ал-Джадид был важным торговым пунктом, привлекавшим купцов со всего цивилизованного мира. При раскопках здесь были найдены китайский фарфор и селадон, византийские иконки, итальянская стеклянная посуда, эмалированное сирийско-египетское стекло, индийские золотые монеты и арабские тка­ни. Практически до конца XIV в. нижневолжские и причерноморские города были главными воротами, через которые шел в Европу поток китайского шелка, восточных пряностей и невольников. Многочислен­ные караваны, идущие из сердца Азии, не только обогащали Орлу, но и включали ее в мировой взаимообмен товарами и идеями, делали ее не­маловажной частью средневекового Старого Света (Федоров-Давыдов 1998: 38-59).

Население Золотой Одры в антропологическом отношении было смешанным: сходным, но не однородным. Судя по краниологическим данным, население нижневолжских городов можно отнести к единому расовому типу: брахикранному европеоидному с наличием определен­ной монголоидной примеси. Подобный тип в целом был характерен для средневекового населения Волжской Булгарии и Хорезма. Вместе с тем, по сумме признаков, антропологический тип горожан отличался от се­рии, полученной из раскопок кочевнических курганов ХШ-Х1У вв., ко­торая дает сдвиг в сторону большей монголоидности. Исследователи из этого делают вывод, что население городов формировалось, в основ­ном, из выходцев из оседлых районов, в то время как кочевники продол­жали вести привычный образ жизни, лишь частичн о переселяясь и го-

рода. Тот факт, что по признакам монголоидности (по данным В.П. Алек­сеева, южносибирского происхождения) степное население превосхо­дит городское, свидетельствует не о переселении нового населения из Западной Сибири, а скорее всего, о значительно большем проценте мон­голоидности у кыпчаков, чем привыкли считать историки, исходя из произвольной гипотезы о европеоидности европейских кыпчаков (Гу­милев 1960:250; Герасимова и др. 1987:223-22 7). При этом надо иметь в виду, что погребения в склепах нижневолжских городов дают более высокий процент монголоидности, чем остальные погребения в других городских некрополях, что, в определенном смысле, может свидетель­ствовать о социальном разграничении знати, нобилитета (формируе­мого из представителей «татарских» кланов) с простыми горожанами (быстро смешивающегося из различных компонентов и поэтому доволь­но сильно метисированного).

Население принадлежащих Орде оседлых регионов (Руси, Булгарии, Северного Кавказа), судя по данным палеоантропологии, не претерпело значительного изменения. Пожалуй, единственным исключением слу­жат включения более монголоидного населения в районы Волго-Уральского региона, что нашло отражение в материалах могильников в Болга-ре (Бабий бугор) и Среднем Поволжье (Мари-Луговской) (Герасимова и др. 1987: 227-232).

Города Поволжья были также крупными культурными центрами, где развивались литература и искусство, формировались общеразговор­ный и литературный языки.

В государствах Чингизидов официальным языком был монгольский, который на письме передавался уйгурским алфавитом. О подобной практике сообщал Г. Рубрук, рассказывая о том, что великий монгольс­кий казн Мунке послал французскому королю Людовику IX «грамоту на языке моалов, но письменами югуров» (Путешествия в восточные страны: 129). Несомненно, что и в Улусе Джучи правящая элита госу­дарства довольно долго сохраняла монгольский язык (Уазагу 1995:479-485). Так, автор XIV в. Вассаф писал, что хан Узбек разговаривал со своими приближенными Кутлуг-Тимуром и Исой-гурганом по-монголь­ски (Тизенгаузен 1941: 89). Монгольский язык был также официаль­ным языком делопроизводства и дипломатической переписки, на кото­ром велась переписка не только с великим кааном в Каракоруме, с Хула-гуидами, но и с Египтом (Усманов 1979: 94-101). В этой связи в канце­лярии египетских султанов были специальные чиновники, переводив­шие документы с арабского на монгольский язык. В частности, ал-

Омари, говоря о порядке переписки с золотоордынским ханом Джанибеком (1342-1357 гг.), отмечал, что письма «иногда пишутся по-арабски... но большею частью пишется к нему по-монгольски» (Тизенгаузен 1884: 251; см. также: 68, 105, 341, 362, 435). В качестве официального мон­гольский язык использовался и внутри страны, свидетельством этого могут служит пайцзы - верительные, проезжие и иммунитетные грамо­ты на золотых и серебряных пластинах (Известны пайцзы ханов Токты, Узбека, Кельдибека и Абдаллаха), легенды на которых всегда Писались по-монгольски буквами уйгурского алфавита (Григорьев 1981: 89). Использовался монгольский язык и в быту: в богатом склепе близ Укека была обнаружена лирическая поэма на монгольском языке, написан­ная уйгурским письмом на бересте (Поппе 1941: 81-134). Однако, не­сомненно, что монгольский язык, даже будучи официальным, не был широко распространен и оставался уделом узкого клана аристократии (Усманов 1981: 101).

Основным языком общения в золотоордынских городах и степных районах Улуса Джучи были различные диалекты кыпчакского языка. Именно на основе этого языка (огузо-кыпчакского типа тюркского язы­ка) в городах Золотой Орды начало формироваться общегородское кой­не. Свидетельством этого служат, например, указания итальянского фи­нансиста XIV в. Франческо Пеголотти, который в своем руководстве для торговцев рекомендует торговцам, собирающимся вести торговые дела в Орде, иметь переводчиков, знающих куманский (т.е. кыпчакский) язык (Ре%о1оШ 1936: 21-22). О том, что в городах Золотой Орды своеобраз­ным Нпруа/гапсо был кыпчакский язык, свидетельствует словарь Сойёх Сшпашсш, составленный в ХШ-Х1У вв. в одном из городов Улуса Джу­чи (Каа1о1887; Радлов 1884: 52-53; Абдуллин 1974: 166-185; Наджип 1979; Махмутова 1982).

О характере этого языка и его распространенности среди различных слоев городского населения могут свидетельствовать археологические находки. Особого внимания заслуживает лопатка быка из Сарая ал-Джа-дид, на которой тушью нарисованы две рожицы и написано по кыпчак-ски: «Карикатура, клянусь Аллахам. Руку приложил Али... сын Мухам-мада (сделал?)» (Ватер, Федоров-Давыдов 1963:245-246; Усманов 1963:246). Сохранились также тюркские стихи, процарапанные на боль­шом кувшине, обнаруженном в Сарайчике:

«Лишивменя чести и славы, ты отнялуменя чашу золотую.

Наполнив чистым вином чашу, обратил ее в золото»

(Самойлович 1913: 38).

Именно на основе этого общегородского койне и норм литературного караханидского (и, видимо, булгарского) языков сформировался литера­турный золотоордынский язык — поволжский тюрки (Самотович 1927: 27; Усманов 1979:101-106; Нуриева 2004). На нем созданы такие произве­дения старотатарской литературы, как «Гуяистан бит-тюрки» Сейфа Са­раи, «Мухаббат-наме» ал-Хорезми, «Хосров и Ширин» Кутба, «Нахдж ал-фарадис» («Открытый путь к раю») Махмуда ас-Сараи ал-Бул гари, «Кыссас ул-анбиййа» («История пророков») Рабгузи и многие другие известные, но, очевидно, не дошедшие до нас произведения (см.: Наджип 1989; Аби-лов 1999:63-72; Хисамов, 1999: 73-91; Нуриева, 1999). Определенно, что в XIII - начале XIV вв. монгольские указы и дипломатические документы частично переписывались или дублировались на кыпчакском языке (на­пример, знаменитая жалованная грамота Узбек-хаиа венецианскому послу А. Дзено, данная в 1332 г., была переведена на латыш, с «куманского» (О1р1ота1агшт...: 243-244; см. также: Григорьев 1981:81-83), но уже со второй половины XIV в. и по XVI в. в качестве официального государствен­ного языка используется исключительно тюркский (кыпчакский или старо­татарский) язык (Усманов 1979:101 и далее). Поволжский тюрки функцио­нировал среди татар Восточной Европы в качестве литературною языка вплоть до середины XIX в. (Фасеев 1966; Пахмутова 1982).

Одновременно в среде интеллигенции и знати были распростране­ны персидский и арабский - языки поэзии и богослужений. Особенно широким было проникновение их после принятия при Узбек-хане исла­ма, когда арабская графика начинает функционировать как ведущая форма письма, а арабский и персидский становятся полноправными языками золотоордынской культуры. Известны не только переводы пер­сидских поэм на тюркский язык, но и прекрасные персидские четверос­тишья на изразцах и блюде:

О сердце! Смотри на мир по своему желанию.

Смотри, как люди подвергаются в нем испытанию подобно

Ною в течении

1000 лет (его жизни).

Смотри, как в мире много разведено садов и цветов.

Смотри, сколько воздвигнуто на свете исполинских дворцов и чертогов.

Смотри, во сколько тысяч атласов и золотых парчей гордо

облачились (люди).

И вслед за тем уничтожили их

(Федоров-Давыдов 1976: 204-205).

В Х1П-Х1У вв. в Сарае жили и творили великие писатели и ученые, творившие по-арабски и по-персидски: шейх Сад ат-Тафтазани, напи­савший ряд книг по риторике и праву (среди них комментарий к «Матн ат-тахлис» ал-Казвини); Мухтар ибн Махмуд аз-Захиди (конец XIII в.) -знаменитый имам и знатный факих Ибн Баззази (начало XIV в.), создав­ший «ал-Фатави ал-Баззази»/«Изречения ал-Баззази», высоко оценен­ные современниками и многие другие (ая-Хсат 1962: 27-33). Золотоордынская цивилизация - яркая страница истории миро­вой культуры. В Джучиевом Улусе был создан пышный имперский стиль, впитавший в себя традиции многих народов, но не в хаотичес­
ком скоплении разнородных элементов, а в системе органично слитых явлений, перекрытых мощно звучавшими стилями и направлениями, разными в различные периоды существования государства (Васильев, Горелик, Кляшторный 1993; Федоров-Давыдов 1976). Кроме синкре­тичного фона домонгольских культур, некоторые из которых имели
развитый образный язык, основанный на мусульманских (хорезмская, булгарская) и евразийских кочевых (кыпчаки, кимаки) традициях, в куль­туре Улуса Джучи нельзя не видеть центральноазиатских и дальневос­точных элементов материальной и художественной культуры (ОогеИК, КгатагомзЬу 1989; КгатагоуаЬу 1989; Крамаровский 1999). Импер­ская культура Золотой Орды складывалась в результате творческой ак­
тивности практически всех народов, входивших в состав государства, осваивая принесенный завоевателями на запад культурный реперту­ар. Наиболее ярко чингизидские традиции проявлялись в культурном круге социально престижных изделий, являвшихся принадлежностью и отличительной чертой военно-служилой знати- крою костюма, сис­
теме поясной гарнитуры, предметов оружия и конского снаряжения, других аксессуаров. Разумеется, полностью единой эта культура не была, поскольку изначально была строго социально ориентирована. Однако в начале XIV в., по мере роста городов в Улусе Джучи, прежде всего в Поволжье, здесь пышно распускается новая урбанистическая
восточная средневековая культура, «культура поливных чаш и моза­ичных панно на мечетях, арабских звездочетов, персидских стихов и мусульманской духовной учености, толкователей Корана, математи­ков и астрономов, изыскано тонкого орнамента и каллиграфии» (Фе­доров-Давыдов 1976: 118). Характерными чертами декоративно при­
кладного искусства Золотой Орды являются орнаментальность, полихромность в использовании цветовой гаммы, наличие арабесковых мотивов и т.д. (Федоров-Давыдов 1976: 120-188).

Появление большого количества городов в Дашт-и Кыпчаке в XIII-XIV вв. (сейчас их известно около ста) -явление уникальное в истории средневековья. Практически на пустом месте в регионе с небольшой городской округой в дельте Волги, возникли не просто отдельные горо­да, а целая земледельческая область, ставшая центром особой цивилиза­ции, сочетавшей степную кочевническую и оседлую мусульманскую культуры. По образному выражению историка, золотоордынские горо­да периода расцвета «представляли смесь среднеазиатских мечетей и минаретов, изразцов и поливной посуды с деревянными срубами и ко­чевническими юртами» (Федоров-Давыдов 1976: 120).

Все это говорит о том, что в Золотой Орде была создана своеобраз­ная цивилизация, которая, впитывая достижения покоренных народов и соседей, выработала синкретичную, колоритную и пышную культуру. Недаром один из современников - арабский историк Ибн-Арабшах, пи­сал: «Сарай сделался средоточием науки и рудников благодатей, и в ко­роткое время в нем набралась такая добрая и здоровая доля ученых и знаменитостей, словесников и искусников, да всяких людей заслужен­ных, какой подобная не набиралась ни в многолюдных частях Египта, ни в деревнях его» (Тизенгаузен 1884:463). Расцвет золотоордынской куль­туры был таким ярким и насыщенным, что в свою очередь она повлияла на материальную и духовную жизнь всех окружающих государств.

Следует также подчеркнуть три обстоятельства, которые способство­вали расцвету городов, развитию сельской округи вокруг них и укрепле­нию единства государства, тем самым, сплачивая различные части им­перии и способствуя формированию цивилизации. В первую очередь, это создание системы бесперебойно функционирующих коммуника­ций —ямов (иамов, джемов) — почтовых станций с лошадьми и караван-сараями. Обычно они располагались на расстоянии 30-50 км между со­бой, т.е. на длину дневного перехода на всех важнейших караванных пу­тях Улуса Джучи, связывая различные города и порты страны. Ямская повинность была одной из важнейших государственных повинностей населения, избавление от которой особо оговаривалось в тарханных яр­лыках, например, русскому духовенству. Кроме чисто государственных интересов — быстрое распространение важной государственной инфор­мации во все концы страны, системы ямов вместе с возникшими рядом с ними караван-сараями стали важнейшими торговыми артериями стра­ны, по которым беспрепятственно и безопасно двигались караваны с товарами от портов Крыма до Каракорума и Ханбалыка. Яркое описа­ние этого пути из Кафы в Сарай, а из него в Ургенч и оттуда в Индию,

дал в начале XIV в. путешественник и географ Ибн Баттута (Тизенгаузен, 1884:280-314). Это были не только пути движения материальных цен­ностей, но и информации - культурных и технологических достижений, религиозных проповедников. Недаром часто караван-сараи служили вакуфом для какой-либо суфийской общины или близ караван-сарая возникал странно п<