Вопрос 4. Особенности становления и развития древнеиндийского права. Законы Ману

Особенностями становления и развития древнеиндийского права явилась его тесная связь с религиозными предписаниями, поэтому большинство памятников древнеиндийского права – это религиозные трактаты – шастры. К памятникам древнеиндийского права можно, хотя и с долей осторожности, отнести Веды, комментарии к ним (дхармасутры), светские трактаты о политике и праве периода империи Маурьев (артхашастры), и собственно правовые источники – нормативные акты правителей династии Маурьев (ньяя) и правовые обычаи.

Среди шастр особое место по почитаемости и распространенности в древности занимали Законы Ману. В их основе лежит ведийское учение о дхарме, которая понимается не столько как правовое предписание, сколько как предопределенный богами путь каждого человека в зависимости от принадлежности его к той или иной варне, а также его половозрастной характеристике. Каждой варне предписывается своя дхарма, нарушение которой ведет к неблагоприятным последствиям в следующих рождениях. Конечная цель череды перерождений - достижение нирваны, когда прерывается цепь земных перевоплощений. Таким образом, исполнение предписаний достигалось не столько силой государственного принуждения, сколько обеспечивалось властью общины и страхом перед волей богов. В случае нарушения предписаний согласно ЗМ следовало применение наказания, выносимое решением общинного суда, право голоса в котором имели брахманы, самое серьезное из которых – изгнание из общины.

Специфика норм древнеиндийского права предопределена была господством варнового строя, который пронизывал все правоотношения – уголовные, имущественные, семейные, процессуальные. Уже первая глава ЗМ содержит мифологическое объяснение происхождения варн (I.87-91), обосновывается превосходства брахманов (I.100). Особое внимание ЗМ уделяют и статусу рабов (VIII.163; 415; IX 48; 54-55 и др.).

Особое внимание ЗМ уделяют регулированию брачно-семейных и имущественных отношений. Большая кровнородственная семья, подчиненная домовладыке, была основой жизнедеятельности общины. К тому же происхождение (и только оно) являлось единственным критерием при определении религиозно-социального статуса населения, поэтому «дхарме мужа и жены», формам брака, регулированию статуса детей рожденных в разноварновых браках в ЗМ посвящена целая группа норм (гл. III и IX). Развод относительно легким был для мужчин и весьма трудным для женщин (гл. V. 151;154). Жена не освобождалась от власти мужа даже в случае продажи в рабство. В целом, анализируя регулирование брачных отношений в ЗМ, следует отметить главную особенность древнеиндийского брака – брачный союз не создавал общности правового статуса супругов, а в случае разноварнового брака – и статуса родителей и детей.

Правовому регулированию имущественных отношений в ЗМ также уделено определенное внимание. Следует подчеркнуть господство общинных форм землевладения, хотя землепользование было семейным. Домовладыка распоряжался землей, принадлежавшей семье как собственностью, хотя понятия «собственность» древнеиндийское право и не знало. Царь выступал в качестве арбитра в земельных спорах, мог самостоятельно определять границы земельных владений, имел право на получение ренты с землевладельцев («бали») ( VII. 118, 128, 129, 133). Известен древнеиндийскому праву был и институт давности владения, которая устанавливалась в 10 лет для движимого и 20 лет для недвижимого имущества (III. 16). Немало статей, особенно в связи с правонарушениями имущественного характера, посвящено системе договоров, что свидетельствует о высокоразвитом имущественном обороте. Среди договоров известных древнеиндийскому праву следует назвать договоры займа, купли-продажи, найма, хранения и др. Общие положения о действительности договора (дееспособность сторон, форма заключения сделки, отсутствие «порока воли») приведены в VIII гл. ЗМ.

В ЗМ еще нет четкого разграничения между деликтом (гражданско-правовым обязательством, вытекавшим из причинения вреда) и преступлением, вместе с тем оно намечается. Так большинство преступных деяний связано с понятием греха и влечет ха собой довольно суровое наказание, и лишь в некоторых случаях при совершении не столь тяжкого правонарушения следовало возмещение вреда потерпевшему лицу. Иными словами, разграничение следует искать в характере санкции ( IX. 235). В ЗМ имеется представления о некоторых институтах общей части уголовного права: рецидиве, соучастии, формах вины, обстоятельствах смягчающих и отягчающих наказание ( VIII. 349-350; 378; IX. 277-278; 280). В отношении отдельных составов преступлений ЗМ не имеют какой-либо последовательности – ведь это не уголовный кодекс и не судебник - отдельные виды преступлений встречаются почти во всех главах, нередко переплетаясь с нарушениями норм морали и религиозных предписаний. В этом контексте следует заметить, что понятие преступления ЗМ еще не знают, не отделяя его от других общественных проступков и правонарушений.

Таким образом, право древневосточных цивилизаций, несмотря на наличие общих черт, имело определенную специфику, связанную с особенностями развития культуры того или иного общества. В правовых системах этих обществ весьма заметны архаические черты. Справедливо утверждение о том, что право только начало путь выделения из системы других соционормативных регуляторов, поэтому основной чертой является синкретичность права, религии и морали в древневосточных государствах.