Феминизм и современные международные отношения

Проблемы международных отношений являются важным аспектом деятельности такого направления, как феминизм. Необходимо сразу под­черкнуть, что вклад феминизма в науку о международных отношениях состоит не только в исследовании отношений тендерного неравенства. Главное - этот анализ международной безопасности через опыт женщин, который позволяет создать гораздо более объективное, многогранное и гибкое определение сущности самих международных отношений, чем это делает реалистическая, либеральная и марксистская школы. Все три шко­лы, как известно, противоборствуя друг с другом, вместе с тем разделяют парадигму о том, что вызовы и угрозы, с которыми сталкивается цивили­зация, носят системный характер. В этих условиях ведущая роль государ­ства в современных международных отношениях не подвергается сомнению, а важнейшими регуляторами остаются власть и сила. Современные теоретики феминизма - В. Спайк Питерсон, Э. Тикнер, К. Сильвестр, Дж. Эльштайн и другие подвергают это положение серьезной критике. Поскольку санкции внешней политики, а также национальной безопас­ности государства всегда рассматривались как «мужские» в литературе о международных отношениях, о женщинах вспоминали редко, за исклю­чением И. Ганди, М. Тэтчер и некоторых других в XX в., хотя еще в его начале Дж. Адаме говорила о «новом интернационализме», который дол­жен сменить саморазрушительный национализм, по вине которого нача­лась Первая мировая война. Женщины, как правило, определяют безопас­ность многогранно, их трактовки включают в себя понимание свободы как от физического, так и от структурного насилия. Американская иссле­довательница Дж. Элъштайн напоминает слова Руссо о том, что, когда мы имеем дело с миром мужчин, женщин, наций и государств, мы не должны отводить взоры от некоторых ужасных реальностей: «Я открываю книги по юриспруденции и этике и внимаю словам признанных ученых. Про­никшись их убедительными рассуждениями, я оплакиваю несовершенст­во человеческой натуры, восхищаюсь порядком и справедливостью, ос­нованными на гражданском государственном устройстве, радуюсь мудро­сти общественных институтов и тешу себя тем, что я человек, который может считаться гражданином. Но хорошо осознавая свой долг, я закры­ваю книгу, покидаю аудиторию и оглядываюсь вокруг. Я вижу несчаст­ные народы, стенающие под тяжестью железного ярма, огромные люд­ские массы, подавленные горсткой угнетателей, истощенные толпы, тер­заемые болью и голодом, чьи кровь и слезы текут рекой везде, где силь­ные и вооруженные угнетают слабых и безоружных, опираясь на страш­ную силу закона. Я поднимаю глаза и смотрю вдаль. Я вижу огни пожа­рищ, бесплодные нивы, разграбленные города.

Где вы, дикари, влекущие к гибели несчастных людей?... И это - плоды мирных общественных установлений. Сострадание и негодование поднимаются из глубин моего сердца. Философ-варвар! Приди же и про­чти нам свою книгу на поле брани»!

По некоторым подсчетам, 85 % потерь, происшедших в результате конфликтов и малых войн после Второй мировой войны, составили жен­щины и дети. Только за последние 10 лет погибло в вооруженных кон­фликтах более 2 млн женщин и детей. Стратегия насилия в Югославском конфликте встревожила мир своими зверствами, которые почти не осве­щались СМИ. Л ведь женщины и дети составляют 80 % всего состава бе­женцев. Феномен, обычно свойственный военному конфликту, распро­страняется и в мирное время: женщины являются наиболее частыми жертвами домашнего насилия во всех обществах - преступления, которые тоже не часто отражаются в СМИ, но которые характерны для всех вет­вей человеческой цивилизации. Насилие против женщин более характер­но для милитаризованных обществ. Из этого ясно, что женщины особен­но уязвимы от войн и должен быть разрушен миф, согласно которому женщины и дети защищены мужчинами-солдатами, миф, сохраняющийся на протяжении веков. Вот почему чеченские женщины участвовали в акте по захвату заложников в Москве. Они не были защищены мужчинами дома, в Чечне!

Расширение понятия «международные отношения» за счет демогра­фического и экологического измерений тоже выявляет уязвимость жен­щин. В документах ООН о статусе женщины утверждается, что прекрас­ная половина человечества имеет только 1/3 работы, 10 % зарплаты и вла­деет лишь 1 % мировой собственности.

Женский труд является самым низкооплачиваемым, поскольку он за­частую востребован вне рынка - в сельскохозяйственной сфере на Юге, а еще чаще в домашнем хозяйстве. Женщины на рынке труда во всех обще­ствах получают зарплату меньше, чем мужчины, поскольку занимают непропорционально много низкооплачиваемых рабочих мест или полу­чают меньшую оплату за одинаковый с мужчинами труд.

Женщины на Юге занимаются в основном низкооплачиваемым тру­дом, работают на западные ТНК. Во время экономического спада в быв­ших советских республиках женщины вынуждены эмигрировать в страны Запада, где подвергаются насилию. Для Беларуси эта цифра колеблется от 50 тыс. женщин в год. Государства урезают статьи бюджета на решение социальных проблем, и это самым негативным образом влияет на состоя­ние преступности. Женщины более всех подвержены и экономическим угрозам: в некоторых регионах Азии и Африки им приходится проходить до 10-12 км в день в поисках дров или воды. В странах Востока и Севера, Запада у многих женщин из-за токсичных выхлопов в атмосферу и про­мышленных загрязнений нарушается репродуктивная функция.

В определениях «международные отношения» и «международная безопасность» должны быть отражены не только особенности высокой дипломатии, но и незащищенности женщин. Естественно, что эти проблемы выходят за пределы государства и его внешней политики, регио­нальных границ и превратились в глобальную проблему. Такая очевид­ность усиливает позиции феминистов, утверждающих, что государство в своем современном состоянии уже не может обеспечить безопасность своим гражданам. События в США и в России подтвердили этот тезис.

Теоретики феминизма поднимают и другие вопросы международных отношений, связанные с необходимостью широкой трактовки безопасно­сти, а не только военной. Как отмечает Д. Кэмпбэл, дискурс, который используется для описания безопасной идентичности «тех, кто внутри», полон опасности «для тех, кто вне», часто облекается в тендерные терми­ны. Например, некоторые представления американцев о японцах или ла­тиноамериканцах являются частью дискурса внешней политики США.

В начале «холодной войны» ярлык «коммунистов» или «социалистов», или «розовых» контрастировал с императивами национальной безопасно­сти, зависящей от способности сильных мужчин противостоять угрозам «коммунизма». Сегодня такие ярлыки навешиваются на сторонников анти­глобалистских движений, «зеленых» и др.

В большинстве государств гражданство ассоциировалось с милита­ризованной версией патриотизма и последней жертвой - жизнью, отдан­ной за отечество. Сегодня это наблюдается и среди женщин на постсовет­ском пространстве (Чечня) и в арабском мире. Исключая военные сраже­ния практически во всех обществах (кроме Израиля) женщины считались гражданами «второго сорта» или жертвами из-за недостаточной их защи­щенности. Подвергая сомнению эти отношения защиты/защищенности и наблюдая, как эти политические определения конструируются в терминах тендерного неравенства, мы можем понять, что они и другие социальные отношения господства и подчинения в современном мире превращаются в препятствие для решения многих проблем.

Феминистские подходы могут также способствовать пересмотру гра­ниц традиционного анализа безопасности. Подчеркивая отношение к фи­зическому и моральному насилию, охватившему все государства мира, идеологи течения ставят под вопрос отождествление спокойствия с государством. Глобальная феминизация бедности с очевидностью поднимает вопрос об экономических и социальных рубежах Севера и Юга, превалирующему в современной литературе по международным отношениям. Точно также положение бедных и бездомных в государствах Севера, Запада и Востока демонстрирует существование там Юга, негативное при­сутствие Севера и Запада обнаружилось на Юге, где местные элиты объе­динились с западными государствами и ТНК в ущерб национальным ин­тересам.

По мнению феминистов, очевидная женская незащищенность свиде­тельствует о том, что деятельность таких субъектов международных от­ношений, как государства и ТНК, должна быть в корне пересмотрена. Однако рассмотрение безопасности с позиций феминистского подхода направлено на понимание не только женской незащищенности; скорее, его цель - показать, как неравные социальные отношения могут сделать менее защищенными всех индивидов. Осмысление общего опыта женщин в современном мире поможет найти путь к преодолению разделения между гражданами Запада и Незапада, между инсайдерами (находящимися внутри) и аутсайдерами, о котором феминисты говорят, что оно (разделе­ние) наносит ущерб достижению всесторонней безопасности и питает такое явление современной жизни, как женский терроризм. Многие фе­министы считают, что подлинные международные отношения могут сло­житься только тогда, когда эти иерархические отношения и разделяющие пограничные различия будут, во-первых, признаны, во-вторых, изменены, в третьих, все субъекты рода человеческого, включая женщин, будут участвовать в качестве равноправных субъектов международных отношений.

Таким образом, были рассмотрены семь основных парадигм теории международных отношений. Необходимо отметить, что в результате вза­имной критики представители всех направлений достигают согласия по ряду позиций.

Во-первых, относительно возможностей регулирования международных отношений. В условиях нарастающей глобализации экономических, со­циальных и политических процессов в современном мире и усиления его взаимозависимости использование методов регулирования становится настоятельной необходимостью, приобретает неотложный характер. Во-вторых, положение, согласно которому число участников международ­ных отношений расширяется, включает не только государства и межпра­вительственные организации, но и новые, нетрадиционные акторы - не­правительственные организации, женское движение, ТНК, многочислен­ные производственные, финансовые, профессиональные и иные ассоциа­ции и объединения, а также рядовых индивидов. Все это необычайно ус­ложняет характер современных международных отношений, усиливает ответственность лиц, принимающих решения в этой области. В-третьих, это признание всемирного характера тех вызовов и угроз, с которыми сталкиваются сегодня участники международных отношений. В свою очередь всемирный, или глобальный, характер последних означает все более заметное размывание граней и усиление взаимосвязей между внут­ренней и внешней политикой, внутриобшественными и международными отношениями. Наконец, сторонники всех парадигм указывают на пере­ходный харaктер современного состояния этих отношений, изменений приоритетов, констатируют становление нового международного поряд­ка. Он вряд ли будет характеризоваться «отмиранием» суверенитета и, следовательно, исчезновением такого субъекта, как государство. Вместе с тем появилась необходимость определения совместных международных политических курсов и программ, связанных с торговлей, обменом тех­нологиями, экономическим развитием, проблемами, связанными с голо­дом, сохранением окружающей среды, вопросами о правах человека, его здоровье и другими, определяющими качество и уровень жизни.

Рассмотренные выше основные научные школы по-разному изучают международные отношения. Знакомство студентов с ними не должно служить основой для выводов о том, что именно в таком состоянии нахо­дится реальный международный процесс. Как указывает каждая из пара­дигм, сегодня ситуация напоминает о многообразии существующих на­правлений, каждое из которых оттеняет сложность и неоднозначность международных отношений.