Правда, Сланского всё-таки казнили. 1 страница

Сформулированные В. Гущиным принципы научного прогнозирования и демонстрация их практического применения на примерах конкретных политических событий вполне могут быть названы научным открытием.

Книга содержит эксклюзивные сведения не только о будущем, но и об историческом прошлом: о скандальной подоплёке Карибского кризиса 1962 г., политическом завещании И. Сталина, обнаруженном автором при подготовке к публикации секретных архивов Коминтерна, а также об оригинальной, документально обоснованной версии действительных причин отставки в 1964 году партийного и государственного лидера Н. Хрущёва. Безусловно привлекут внимание читателей и специалистов суждения автора о роли М.С. Горбачёва в ликвидации КПСС и советской власти, конфиденциальные аналитические записки автора, подготовленные для Б. Ельцина и В. Путина по их личной просьбе. М. Горбачёву автор предсказал неизбежность Августовского путча за восемь месяцев до самих событий. Добровольный уход Б. Ельцина с поста Президента России – с опережением на четыре года. А повторное возвращение В. Путина в Кремль за восемь лет, ещё в 2004 году.

 

«Умение предвидеть»

Как этому научиться.

Содержание

Ретро-прогностический автобиографический этюд 5

Глава первая.В основе научного прогноза всегда лежит концептуальная идея 42

Глава вторая.Разных кризисов много, причина у всех общая 77

Глава третья.Всё, что достижимо, должно быть принципиально постижимо 91

1.Принцип прогностического предназначения 96

2.Принцип прогностической градации 112

3.Принцип прогностической интуиции 138

4.Принцип прогностической альтернативы 168

5.Принцип прогностической регистрации 179

6.Post scriptum 205

Приложения 208

a.Блок №1: «Ключевые прогностические публикации за двадцатилетний период (1991-2011гг.)» 208

1. Аналитические записки, адресованные Президентам России 208

a. Б.Н. Ельцину. О необходимы мерах, обеспечивающих в ходе президентских выборов 1996 г. нейтрализацию оппозиции 208

b. В.В. Путину. Проблемы формирования новой управленческой модели в России 211

2. Объективная логика политического краха Горбачёва. Попытка исторического анализа «перестройки» 214

3. Август 91-го: очевидное – неизбежное. «Программа четырех АНТИ» в действии и противодействии 226

4. Быть России имперской. Чем скорее это случиться, тем лучше 237

5. И всё-таки имперской России быть. Иначе на её месте возникнет «чёрная дыра» 249

6. «Эх, недотёпы,… Человека-то забыли…» Отвечают ли демократические реформы интересам людей 261

7. Геннадий Бурбулис ведёт свою игру. На кон поставлена судьба страны и Президента 269

8. Великими становятся только поверженные революции. Чтобы демократия в России победила, демократы должны проиграть 282

9. Выборы довершат распад России. Мы будем жить в удельных княжествах 295

10. Отчизна-мать в предвкушении нового мученика. Досужие размышления о политической судьбе В. Путина 299

11. Мы возвращаемся на круги своя. Самодержавие и борьба с ним как извечная форма существования России 303

12. Вперёд к имперскому авторитаризму. Парадоксальные размышления о неизбежной гибели диалектики и демократии 307

13. Даёшь самодержавие. Российский авторитаризм: ужас ужасом не

перешибёшь 313

14. Постная победа. В. Путин начал восхождение на политическую Голгофу 318

15. Зачистка власти. Предреволюционная ситуация в России будет разрешена либо Кремлём, либо улицей 325

16. Демократия в России приказала долго жить. Ей на смену приходят режимы стандартизованной прагмакратии 331

17. Демократия умерла? Да здравствует анархия! 334

18. Что, как и почему после Путина 342

19. Имитация союзного масштаба. О скрытых механизмах российско-белорусского Союзного государства 355

20. Сегодня Медведев с Путиным, завтра Путин с Медведевым. И так до беспредела 360

21. Глобальный прогноз Черчилля 365

 

b.Блок №2: «Концептуальные прогностические подходы к анализу происходящего и перспективам развития событий» 368

1. Прогноз безымянным не бывает. Выдержки из прогностического сборника «Пророков нет…» Москва 1999г. 368

2. Стратегические тенденции развития постсоветской России: от криминального авторитаризма до «позитивного негативизма» 381

3. Через отрицание к сплочению, через сплочение – к победе 399

4. Бороться надо не за власть, а с властью 423

5. Надо ломать судьбу, а не менять политиков 438

6. Партии без будущего, будущее без партий 450

7. Ельцин на третий срок не пойдёт. Даже по приговору Конституционного

суда 457

8. Самая последняя утопия 462

 

c.Блок 3: «Психологические аспекты формирования общественного мнения по наиболее важным направлениям развития политических процессов» 473

1. В России проигрывает тот, кто побеждает. У нас делят не власть, а ответственность 473

2. Бунт здравого смысла. Во имя правды и справедливости 477

3. Функциональное предназначение Путина – подготовить Россию к авторитарному режиму 481

4. Всё, что предлагает Медведев в своём президентском Послании исполнять придётся всё равно Путину 488

5. Власть надо посадить на раскалённую сковородку, чтобы она чувствовала, что её подогревают снизу 492

6. Нужен объединённый фронт народного протеста. Только он способен объединить народовластие в России 497

7. Оппозиция бывает двух видов: плохая и ещё хуже 503

8. Пора определяться. О причинах и последствиях вооружённого конфликта в Южной Осетии 513

9. Что за теми, кто против всех 516

10. Час «позитивных негативистов» пробил 520

11. Выборы-2003: кто и почему голосовал «против всех». Информационный материал для Экспертного клуба 1-го канала 524

12. Против тех, кто против всех 530

13. Терроризм – это война психологическая. И победить в ней можно только психологическими средствами 532

14. Не будет покоя, пока жив Джавдет. От террористов можно ждать любую гнусность и подлость 535

15. Доля народа и воля власти. Первую принято разделять, вторую – собрать в кулак 539

16. Поражающий эффект послесмертия. Именно на него делают ставку террористы 543

17. Символика кровавой бойни в Беслане. В ней заложены психологические цели террористов 548

18. Сергей Пыхтин: «Виктор Гущин: «чёрная метка» Кремля?» 550

 

Ретро-прогностический автобиографический этюд.

Вопреки записи в трудовой книжке о присвоении мне должностного ранга «Государственный советник Российской Федерации» на самом деле родному государству я ни дня не служил, тем более не прислуживал. Ответственные должности, которые я занимал, позволяли делать это без особого умственного, физического или морального напряжения. Или дискомфорта. Когда государство само толком не знает, чего оно хочет или что ему надо, можно служить чему угодно или кому угодно. Или вообще не служить. Находясь на государственной службе, я всегда занимался только тем, что мне было интересно лично. На самом деле это никому не мешало.

Перечислю лишь некоторые должности за последние четверть века. Как консультант Международного отдела ЦК КПСС готовил публикации секретных документов Коммунистического Интернационала, просуществовавшего с 1919 по 1943 годы. Увлекательнейшее, я вам скажу, занятие. Даже поверхностное знакомство с архивами было способно уничтожить малейшее уважение к государству, в котором мы жили.

Затем работал советником Аналитического управления Государственной Думы в период разгула демократического плюрализма и разделения властей. С установкой обеспечивать «сдержки и противовесы» в отношениях Думы с правительством мне было поручено готовить материалы для еженедельных, проходивших по пятницам, «правительственных часов», когда закусившие удила депутаты, опьянённые завоёванным правом принимать решения за других, «песочили» представителей исполнительной власти. Ну, прямо как в песне: «И каждую пятницу лишь солнце закатится, кого-то грызут под бананом».

Содействовать этому процессу доставляло мне большое удовольствие. К великой радости парламентариев. Правда, это продолжалось лишь до тех пор, пока не выяснилось, что за пределами Госдумы я вёл активную, целенаправленную, «подрывную», по сути «диверсионную» работу против самих депутатов и против представительной демократии, как таковой.

После того, как в декабре 1999 года, накануне очередных парламентских выборов при моём непосредственном участии как Председателя Комитета Гражданской инициативы «Мы голосуем “против всех”!» был вывешен транспарант на Мавзолее, призывавший избирателей следовать этому призыву, из Госдумы пришлось уйти. Естественно, без какого-то ни было сожаления.

Тогдашнее руководство российского парламента тупо не понимало, что до тех пор, пока законом о выборах предусмотрено лишь два типа голосования – «За» и «Против всех» – агитировать можно, как за то, так и за другое на равных условиях. Не найдя выхода из тупика, российские парламентарии, благо им это порекомендовали сделать из Кремля, в 2004 году графу «Против всех» решили вообще исключить из избирательных бюллетеней. Но было уже поздно: выпущенный из бутылки протестный джин, как бушевал, так и продолжает бушевать. Ещё в более резких и активных формах, чем через избирательные бюллетени. Всё, что делается властями не вовремя или по недомыслию, всегда идёт им же во вред. В 2003 году за публикации на «противвсешную» тему мне была присуждена творческая премия Союза журналистов России им. Андрея Сахарова в номинации «Журналистика как поступок».[1]

Должен признаться, что очень дорожу этой наградой как человек, совершивший попытку кодифицировать процесс научного прогнозирования. Чтобы проникнуть в суть событий, явлений или процессов необходимо как можно раньше опознать факторы развития. А они, как известно, состоят не только из факторов «за», но и «против», а саморазвитие – это не что иное, как разрешение существующих между ними противоречий. Если в политике принимать во внимание только факторы «за» и делать ставку исключительно на них, это неизбежно приведёт к застою и деградации.

Я достаточно давно осознал, появление протестных настроений всегда тревожный сигнал, что не всё так ладно в «датском королевстве». В сути этих настроений надо разбираться без заведомой предвзятости и предрассудков. Так на свет появилась своего рода теория, которую я обозвал «позитивным негативизмом», акцентируя внимание на том, что всякое движение вперёд требует преодоления отслужившего свой срок наследия прошлого. По этой причине «борьба против» всегда обладает более высоким мобилизационным потенциалом, чем «борьба за».[2]

Именно эта мысль подсказала название целой главы в сборнике «Глас вопиющего…», вышедшего в свет в 1999 году. Она называлась «Через отрицание – к сплочению, через сплочение – к победе». В этой книге наряду с развитием мысли о «позитивном негативизме» немало добрых слов сказано и об истоках сугубо российского пристрастия к идеям анархизма, впитавших в себя животворные соки «народной воли», которая, как я полагаю, ещё даёт о себе знать.[3]

После Госдумы я ненадолго задержался в должности Начальника Департамента информации Постоянного комитета Союзного государства Россия-Белоруссия, куда меня привлекло желание посодействовать хоть как-нибудь возрождению союзной идеи, так вульгарно опороченной в августе 1991 года. Но и здесь я пришёлся не ко двору.

После публичного заявления в интервью еженедельнику «ВЕК» «Имитация союзного масштаба», что в Постоянном комитете не делается ничего, что действительно бы содействовало сближению братских республик, а само союзное строительство не больше, чем имитация, должность начальника Департамента пришлось оставить.[4]

С тех пор «гуляю» сам по себе: с полным набором гражданских прав и без каких-либо ответственных обязательств. Разве что перед собственной страной, совестью и детьми.

Замечу лишь, что своих принципов и манер поведения я никогда не скрывал, в политических оценках не стеснялся. Даже находясь при государственных должностях, что называется при исполнении.К примеру, в статье «Пора ломать судьбу, а не менять политиков»,[5] признанной «Литературной газетой» лучшей публикацией 1998 года, я писал: «Российскую власть не люблю на корню и в семенах. Она генетически порочна».

Вот ведь парадокс: видели и знали, что презираю, но с работы не гнали, по милициям не таскали, от поездок заграницу не отлучали. Наоборот, вопреки соответствующих тем временам понятиям продвигали, поощряли и награждали.

В 1974 году даже представили к ордену «Почёта» «за заслуги в деле нормализации политической обстановки в Чехословакии и упрочении дружбы и сотрудничества между двумя братскими странами народами». От ордена я предпочёл отказаться, заявив, что участие в ликвидации последствий чужих глупостей заслугой перед Отечеством и людьми считать не могу, и признательности за награду не испытываю. С тех пор за мной в руководящих структурах закрепилась репутация «неуправляемого умника».

В документе, который в связи с моим демаршем был принят тогдашним руководством АПН, говорилось, что они не отрицают моих заслуг и «признают высокий профессионализм В. Гущина, но в то же время считают необходимым отметить, что в его поведении почти всегда личные интересы берут верх над интересами партии, общества и народа».

Потом я понял, в нашей стране одних поощряют, продвигают, награждают потому, что они демонстративно «за», других – чтобы не были демонстративно «против». Меня, по всей видимости, относили ко второй категории.

И всё-таки, как бы я к порочной российской власти не относился, не упускал возможности и случая посоветовать её представителям не делать вопиющих глупостей и роковых ошибок. Не потому, конечно, что заботился о благополучии или репутации её представителей. Хотелось смягчить неизбежные негативные последствия принимаемых или не принимаемых ими управленческих решений, приносящих столько нелепых неурядиц и откровенной мороки, как стране в целом, так и её гражданам.

Я никогда не афишировал, но и не отрицал, что мне не раз в конфиденциальном порядке приходилось консультировать первых лиц государства по актуальным политическим вопросам. М.С. Горбачёва и Б.Н. Ельцина – напрямую. В.В. Путина – при посредничестве добрых друзей А.И. Вольского и Э.А. Панфиловой.[6] Пожалуй, ни я, ни они от этих консультативных контактов ни пользы, ни удовольствия не получили. Разве что М.С. Горбачёв задним числом во время одной из бесед, на которую он сам же и пригласил, в присутствии главного редактора «Независимой газеты» В. Третьякова, обозревателей «Литературной газеты» Ю. Щекочихина и «Известий» В. Никольского и ещё двух коллег, – в их принадлежности к конкретным печатным изданиям могу ошибиться и поэтому имён не называю, – отметил, что, по его мнению, единственным, кто правильно разобрался в клубке августовских событий 1991 года, был Виктор Гущин, то есть я.

В одном ряду с этой высокой оценкой оказался автограф, оставленный Михаилом Сергеевичем на титульной полосе еженедельника «Московские новости», опубликовавшим мой комментарий об отказе М. Горбачёва участвовать в слушаниях Конституционного Суда по делу о запрете КПСС. Тогда я, действительно, был, пожалуй, что первым и единственным, кто постарался воспринять занятую М. Горбачёвым позицию с пониманием и даже сочувствием. Вот что он написал поперёк вынесенного на первую полосу фрагмента моего комментария: «Приветствую попытки Виктора Гущина углубиться в анализ перестройки, её причин, проблем и последствий».

Сейчас я воспроизвожу написанное М. Горбачёвым с понятным читателям авторским удовлетворением, в то время как в момент их появления я даже самому себе опасался признаться в том, что же на самом деле побудило меня публично выступить в поддержку М. Горбачёва. К тому моменту я был абсолютно уверен, хотя своё мнение держал втайне, что главная его заслуга состоит в том, что он создал все необходимые предпосылки для ликвидации КПСС и советской власти. Именно он, М. Горбачёв повернул развитие политических процессов в России в русло исторического прогресса. Все остальные завоевания или поражения, одержанные или понесённые нами и вообще Россией, всего лишь эпизоды по сравнению с главным достижением – существованию КПСС и советской власти был положен конец. Пришедшие вслед за М. Горбачёвым к власти политические деятели, хотите считайте поврозь, хотите – вкупе, лишь довершили М. Горбачёвым начатое.

Это, однако, вовсе не значит, что отныне нам не увидеть ни вожделенного социализма, ни возрождения «единой и могучей» державы. Я лично такой перспективы не исключаю. Ни торжества социализма, ни возрождения СССР – Союза Свободных Суверенных Республик. Но только созданы они будут на совершенно иной основе, чем та, которая была заложена в октябре 1917 года.

«Отслужив» заупокойную КПСС и советской власти, я просто обязан сделать чистосердечное признание, что никогда убеждённым антикоммунистом и антисоветчиком не был. Окончанием с отличием средней школы, поступлением в самый престижный университет, успешной журналистской карьерой и даже поступлением в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС я был обязан, и за это весьма признателен, партийным и советским органам. На разлад с ними меня вызвало, собственно, только одно – я слишком всерьёз воспринял выданное в рекомендации на учёбу в аспирантуру напутствие: уверенность, что буду служить науке честно.

В результате дело завершилось написанием диссертации, от участия в защите которой проректор АОН при ЦК КПСС Б. Попов, мой официальный научный руководитель, отказался как от работы «антикоммунистической и антисоветской». Скандала из случившегося раздувать не стали, наиболее одиозные фрагменты из диссертации были изъяты, а меня после выпуска из Академии предпочли отправить в «почётную ссылку» – на работу в Прагу, в международный журнал «Проблемы мира и социализма» в должности консультанта шеф-редактора. На этот счёт Секретариатом ЦК КПСС было даже принято специальное решение, предусматривавшее, что я займусь целенаправленной работой среди аккредитованных в редакции представителей братских партий по проблемам набиравшей в стране обороты «перестройки». Но и там очень скоро выяснилось, что я работаю скорее во вред КПСС, чем на пользу. Работать на КПСС искренне и честно не получалось. Во всяком случае, я позволял себе то, что по тем временам по всем партийным канонам делать было категорически запрещено – публично критиковать политику КПСС, особенно того её крыла, что противостояло М. Горбачёву.

Дело кончилось тем, что два «политических надзирателя» от КГБ, действовавшие в Праге под прикрытием «собственных корреспондентов “Комсомольской правды “ и АПН, вышли на советского посла в Чехословакии А. Ломакина с рекомендацией, явно подсказанной из Москвы, откомандировать меня из страны в 24 часа, как человека политически зловредного и неуправляемого.

Случилось это после моих выступлений по телевидению в феврале 1990 года, в которых прозвучали аргументированные опасения за судьбу демократических преобразований в СССР, о том, что во внутренней политической борьбе верх берут консервативные силы. Чуть раньше ещё в одном выступлении в еженедельнике «Чехословацкое радио и телевидение» я высказал свои активные симпатии набиравшим в ЧССР силу протестным антикоммунистическим и антисоветским настроениям. Случилось так, что о рекомендациях, выданных послу Ломакину, я узнал прежде, чем их удалось осуществить. Этому в решающей степени способствовали мои чехословацкие друзья из ближайшего окружения Вацлава Гавла, ставшего именно в те памятные дни Президентом Чехословакии.

Правда, Прагу всё-таки пришлось покинуть, но без скандала, который вполне можно было бы ожидать. Сохранив за собой только одно напутствие коммунистического прошлого – служить науке честно, не взирая на чины и звания. За пройденный с того момента путь я, собственно, и отчитываюсь сегодня, как перед читателями, так и перед собой.

 

***

 

К сожалению, в отечественной, да, пожалуй, в зарубежной практике, мне ничего иного встречать не приходилось. Принятие того или иного прогностического решения, как правило, ограничивается лишь обоснованием, какие именно средства для претворения задуманного в жизнь потребуются или будут выделены. Только такой прогноз считается солидным и реалистическим. Однако успех или неудача намеченного, в конечном итоге, определяется не наличием или отсутствием средств или ресурсов, а стечением обстоятельств, связанных с отношением людей к выдвигаемым проектам и намеченным целям.

О каких бы проектах или решениях не шла речь – грандиозно-планетарных или сугубо локальных – на этапе их выдвижения это всегда вопрос технический, обусловленный наличием ресурсов и возможностей для претворения возникшей идеи или желания в жизнь. Иное дело – реализация. Здесь всё оказывается в прямой зависимости не от наличия или отсутствия материальных предпосылок и технологических возможностей, а от настроения людей, от их отношения к выдвигаемым планам, от их готовности участвовать в осуществлении задуманного.

Действительно большая политика, а научно прогнозировать можно только её, начинается только там и только тогда, где и когда принятые решения затрагивают интересы не десятков, даже не сотен тысяч, а миллионов людей. Без учёта этого фактора, точнее умения управлять им, в большой политике ничего добиться нельзя. Прогноз это, по сути дела, умение ориентироваться не столько в материальных ресурсах и технологических возможностях, сколько в психологии людей, их мотивационных настроениях. В этом контексте я обязательно вспоминаю мысль, высказанную великим русским писателем Львом Толстым. «Размышляя о будущем, – говорил он, – можно выдумать всё, кроме человеческой психологии».

Главная трудность в оценке качества прогноза состоит вовсе не в убедительных примерах точного попадания в цель. Сами по себе факты доказывают только их существование. Убеждает не само по себе предъявление фактов, а демонстрация траектории мысли, приводящей к достижению намеченного. Согласно этой предпосылке научный подход должен содержать в себе конкретные указания на наличие в осуществившемся предвидении причинно-следственных связей, на природу процессов, результатом которых становится то или иное прогнозируемое событие или действие.

Для отдельно взятого прогноза, особенно если он оказался успешным, сопутствующий аналитический антураж, быть может, не так уж и важен, особенно если не ставить перед собой задачу именовать свершившееся научным предвидением и не собираться обучать этому умению других. Иное дело, если вы намерены не только поделиться с людьми своей способностью предвидеть будущее, а помочь им самим овладеть уникальным навыком отношения ко дню грядущему не как к сакральной тайне, а как к вполне доступному предмету исследования.

Накопление доказательного прогностического багажа – процесс долгий и трудоёмкий. Во-первых, надо предъявить неопровержимые свидетельства, что происшедшие события с самого начала не были рассчитаны на угадывание, а выставлялись в качестве заявки на научное предвидение; во-вторых, в такой прогностической заявке должно быть указано на причинно-следственные связи случившегося не задним числом, а на момент предвидения; и, наконец, в-третьих, обратить внимание на особенности осмысления прогнозируемого события или явления, под углом зрения уроков, которые из этого осмысления следует извлечь. На практике это означает, что вам предстоит сделать выводы и подвести итоги тому, что ещё не произошло. С моей точки зрения, только такой прогноз достоин именоваться действительно научным.

По сути дела к каждой прогностической ситуации приходится одновременно предъявлять все три исходных требования, иначе бы они шли в разрез с идеей выработки навыков, прокладывающих путь от ясновидения, чем тот или иной человек может обладать от природы, к процессу научного прогнозирования, которое можно было бы считать надёжным инструментом принятия решений с высокой степенью успешности их исполнения. В конечном итоге, потенциал реализации во все времена привлекал к предвидению внимание тех, кто посягал на управление миром и людьми.

По-настоящему мудрые правители, оставившие в истории человечества глубокий след, те, кто до сих пор воспринимается нами олицетворением мудрости, мужества и силы, понимали, что знание будущего сильнее любого оружия и любых, даже самых многочисленных армий. Они добивались того, чтобы предсказания пророков всегда сбывались. Им хватало мудрости понять, что не пророк, а именно люди обязаны прозвучавшее пророчество, если оно, действительно, соответствует достижению поставленной цели, исполнить. Только так приходит настоящее искусство повелевать людьми, только так обеспечивается прочное могущество власти и величие страны.

Вот небольшая цитата из «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха. Речь идёт об одном из эпизодов жизни Александра Македонского. «Александр осаждал в течение семи месяцев финикийский город Тир: он насыпал валы, соорудил военные машины и запер город со стороны моря флотом в двести кораблей. Но город не сдавался… Осада Тира закончилась так. После многочисленных сражений Александр основным своим силам предоставил отдых, но, чтобы не давать покоя врагу, посылал небольшие отряды к городским стенам. В эти дни прорицатель Аристандр, всегда сопровождавший Македонского в походах, заклал жертву и, рассмотрев внутренности, смело объявил присутствующим, что город непременно будет взят ещё в этом месяце. Слова предсказателя были встречены смехом и шутками – ведь шёл как раз последний день месяца.

Увидев, что прорицатель оказался в затруднительном положении, Александр, который всегда покровительствовал гаданиям, приказал считать этот день не тридцатым, а двадцать восьмым. Затем, приказав протрубить сигнал, он начал штурмовать стены Тира более решительно, чем первоначально намеривался. Атака была столь ожесточённой, что даже оставленные в лагере не усидели на месте и бросились на помощь. Тирийцы прекратили сопротивление, и город был взят в тот же самый день».

Наглядный урок нынешних властным честолюбцам, как следует относиться к пророчествам, пусть даже, на первый взгляд, вздорным, но способным мобилизовать людей на достижение цели. Если люди верят Богам больше, чем самим себе, не грех, даже чувствуя себя великим и могучим, действовать не от собственного имени, а от имени Богов. Если прогнозы сбываются, значит, это кому-нибудь нужно не на небесах, а здесь на Земле. Значит, кому-то очень важно, чтобы сбылся именно данный прогноз.

Причём, это справедливо, как для прогнозов оптимистических, так и пессимистических. Применительно к науке такое деление вообще условно. Всё, что поддаётся научному предвидению, поддаётся реальному предотвращению. Пессимистический прогноз это не приговор, а возможность для предотвращения нежелательного развития событий.

Был бы полностью удовлетворён, если бы моя работа пробудила деятельный интерес не только к самому феномену предвидения, но и к проблеме его прикладного применения. Жизнь доказывает, будущее как предмет исследования вполне доступно для освоения и применения в качестве надёжной предпосылки принятия ответственных решений, ведущих к достижению намеченных целей.

На сегодняшний день, к моему глубокому сожалению, запрос со стороны государства на аргументированный реалистический прогноз вообще отсутствует, общественный же интерес к предвидению ограничивается ожиданием благоприятных перспектив, на что, действительно, научный прогноз не ориентирован по определению. Утрату способности к критическому восприятию окружающего мира медики квалифицируют в качестве начального симптома снижения интеллектуального потенциала, проще говоря, слабоумия. Предназначение научного прогноза – это предупреждать людей об угрозах и преградах, а вовсе не о благоприятных перспективах. Хоть, на мой взгляд, для благоразумного человека ничего более благоприятного, чем предупреждение о грозящих опасностях и невзгодах, быть не может. По моему глубокому убеждению, единственным продуктивным источником оптимизма вплоть до исторического может быть лишь радостьпо поводу преодоления трудностей или победы над серьёзным соперником. Для этого только и нужно, что перестать воспринимать неизбежные тяготы, беды, препятствия и даже катастрофы как наказания, только в качестве испытания собственных сил и способностей.

Мне не раз приходилось сетовать: вот если бы люди прислушались к тому, о чём их заведомо предупреждали, жизнь бы развивалась иначе, гораздо привлекательнее, во многих случаях удалось бы избежать не только крупных всенародных бед, но и личных оплошностей или огорчений.

В какой-то момент, под воздействием таких мыслей пришло решение обобщить накопленный прогностический опыт, оснастить его системными признаками, сформулировать принципиальные подходы к научному прогнозированию, оформить итог проделанной работы в самостоятельный проект, рассчитанный не только на заинтересованное восприятие специалистов, но и продуктивное применение к оценке перспектив любой общественной или деловой инициативы…