Правда, Сланского всё-таки казнили. 12 страница

Принцип прогностической интуиции.

Применительно к прогнозу обращение к интуиции –требование коренное. На практике ни одна успешная попытка заглянуть в завтрашний день без интуиции не обходится. Но рекомендаций, где, когда, в каких случаях, каким способом призывать на помощь это уникальное провидческое качество встречать не приходилось. Мне во всяком случае. Все попытки разобраться в этом обычно заканчиваются там, где и начинаются: утверждением «интуиция» либо есть, либо её нет. Энциклопедические словари свидетельствуют – интуиция является прямым выходом на истину без предъявления доказательств. В евангелистской литературе со ссылкой на высказывание Святого Петра указывается на важнейшее качество интуиции – спонтанный душевный навык «отделять хорошее от дурного». Сегодня я к сказанному добавил бы ещё три слова: «существующее от будущего».

На этом фоне рекомендовать заинтересованному читателю и даже профессиональному политику в попытках что-либо предсказать или предвидеть активно пользоваться «интуицией» смешно и даже глупо. Поскольку она либо сама даёт о себе знать, либо до неё, чем ни колоти, не достучишься.

До поры до времени я, естественно, тоже полагал, что вопрос об интуиции сугубо риторический. Точного ответа на него найти невозможно, а уж тем более обрести и научиться применять – вообще фантастика. Теперь я так не считаю. Готов даже утверждать, интуиция – качество природное, не только людям, но и всем живым существам присущее, жизненно необходимое, а главное – практически управляемое, подпадающее под действие законов весьма специфических, но вполне осязаемых.

Инстинкт самосохранения целиком и полностью основан на интуиции. Этого никто не станет отрицать. Иначе живые существа, прежде всего, конечно, имея в виду природу, а не людей, несли бы большие потери от разного рода бед, катастроф и катаклизмов, которые нередко принято называть стихийными.

Это для человека они стихийные, а вот живым существам инстинкт самосохранения даёт не только знать о надвигающейся угрозе, но и мобилизует на действия, запрограммированные самой Природой: куда бежать, ползти, как защищаться.

Изначально человек, как царь природы, тоже обладал весьма чувствительным инстинктом самосохранения. Чем, собственно, обеспечил себе высокую способность выживания и приспособления к крайне сложным природным и климатическим условиях. К сожалению, по мере удаления от природы, прежде всего, в интеллектуальном смысле, превращаясь в «человека разумного», роль инстинкта самосохранения не то чтобы уменьшилась, а скорее модифицировалась. Его стали больше заслонять потребности формирования государственных и общественных отношений. В ходе таких процессов стали серьёзно меняться ключевые взгляды на жизнь, её ценностях, долге и ответственности людей друг перед другом. Самопожертвование стало чуть ли не олицетворением высшей гражданской доблести, мужества и героизма. Даже самые высокие этические кодексы стали наводить на мысль, что есть вещи более достойные, во всяком случае, более дорогие, чем жизнь: Родина, свобода, любовь, дружба, тяжба. Из-за этого всего, люди не то что друг друга, самих себя стали убивать…

В результате инстинкт самосохранения притупился, перестал сигнализировать об опасности. Для прогноза же, в том числе и научного, получение таких сигналов – острейшая необходимость. Коль уж возникновение интуиции на основе инстинкта самосохранения у людей деградировало под воздействием целевых предписаний, то под влиянием интереса к возвращению себе ощущений предчувствия возникла потребность в поиске адекватной замены. Довольно долгое время найти её не удавалось. Однако, с течением времени выяснилось, что в резервах человеческого мозга существуют эффективные механизмы, действующие как и механизмы самосохранения на инстинктивной основе. В результате открылась возможность природную интуицию не только возродить на уровне прежде утраченной, но и превратить её в ключевой элемент научного познания, включая, естественно, и прогнозирование.

Оказывается в мозгу человека, в его тайных закоулках и лабиринтах находится неврологический узел, обладающий природной инстинктивной способностью, не позволяющей нам обманывать самих себя. Очень скоро выяснилось, что такая способность несёт на себе не только этическую, но и познавательную нагрузку. Даже не разбираясь в сути событий или явлений, человек посредством подаренного природой мозгового опознавательного «чипа» получает инстинктивный сигнал, отделяющий зло от добра, хорошее от плохого, даже помогающий ответить на вопрос: чему быть, а чему миновать.

На использовании этой способности человека основана практика т.н. «полиграфов», или «детекторов лжи». В применении такие аппараты появились уже десятки лет назад, но относились к ним скорее как к аттракциону, чем надёжному научному прибору, до тех пор пока не был достигнут уровень, гарантирующий безошибочную степень достоверности. Теперь показания, полученные с помощью «детекторов лжи» (мне, однако, больше нравится термин «полиграф»), воспринимаются следственной и судебной практикой как реальные доказательства. Но ведь по сути дела такой прибор с более тонкой настройкой можно использовать не только в криминалистической, но и научной практике, скажем, для определения степени интуитивного мышления. А, может быть, и его воспитания?

Однако, стоп: хватит подкрадываться, пора бы и прыгнуть.

Как же практически обрести, простимулировать интуицию к научному прогнозированию вообще и к прогнозированию политических процессов, в частности? Как часто говорят популярные российские юмористы: «вопрос, конечно, интересный». Беда – исчерпывающий ответ на него дать очень трудно.

К сожалению, к методике применения принципа прогностической интуиции приходится относиться точно также, как и к самому ключевому понятию, в основном полагаясь на веру, но с обязательным учётом предъявляемых результатов.

Но если бы это потребовалось сделать в отношении себя лично, мой квалификационный коэффициент интуиции выглядел бы, полагаю, весьма прилично. Многое, во всяком случае, наиболее значительное из того, что произошло в стране за последние 20 лет, мне удалось предсказать довольно точно, хотя до поры до времени мне даже в голову не приходило заниматься научным прогнозированием политических процессов профессионально.

На эту мысль жизнь вывела меня гораздо позже, когда сам взгляд на неё – то есть на жизнь, как таковую – коренным образом изменился. Произошло это под влиянием обстоятельств, сугубо личных, на которых я останавливаться не буду, но о последствиях случившегося постараюсь рассказать подробнее. Это важно.

Применительно к прогностической практике иногда встречается термин «коэффициент экспертной квалификации». К определению непосредственной прогностической точности этот коэффициент отношения не имеет, он лишь указывает на уровень профессиональной и научной успешности автора. Если скажем, в прогностической практике эксперт в 50-ти случаях из 50-ти оказался прав, то уровень его квалификации можно считать 100 процентным, то есть абсолютным. Но это отнюдь не значит, что ошибка вообще невозможна. От этого не застрахован никто. Наглядный пример – история с Карибским кризисом, рассказанная чуть раньше. Этот пример очень многому научил, доказав, что любое исключение лишь подтверждает действующее правило.

Но всё таки степень вероятности прогностического огреха при высоком «коэффициенте экспертной квалификации» очень мала, практически ничтожна. На практике, насколько могу судить, никто специального учёта «коэффициентов экспертной квалификации» не ведёт. Во всяком случае, на соответствующий запрос в Интернете я никакого ответа не получил.

Не встречало ответа и моё предложение совместно провести такую работу в целом ряде высших учебных заведений, где имеются кафедры политологии. Формально из-за трудоёмкости, а по факту из-за рискованности такой работы. Вся наша политология, а её содержательный стержень именно политическое прогнозирование, сервильна, то есть в основном обслуживает либо обладателей власти, либо структуры за неё борющиеся. Этим же либо занимаются, либо этому обучают и вузовские кафедры. Теперь представьте, что результаты обследования покажут, что вся российская обслуживающая политология, а другой в России просто нет, окажется с позорно низким «коэффициентом экспертной прогностической квалификации». При скрупулёзном сравнении опубликованных политологических текстов с реальными процессами развития событий, это обнаружится непременно. И что? Прощай профессиональные рейтинги, авторитет, признание, зарплата, наконец.

Однако, я, кажется, отвлёкся. Обещал ведь рассказать об обстоятельствах частной жизни, приведших к решению заниматься политическим прогнозированием профессионально.

События, о которых идёт речь, относятся к осени 1985 года, когда по неведомым причинам на близких мне людей, жизнью и благополучием которых я дорожил больше, чем своим собственным, обрушивались беда за бедой. И самое страшное, ничем помочь было нельзя, всё, что называется, было в руках Божьих. Вот тогда меня и посетила мысль: «В выпадающих на долю дорогих мне людей бедах и испытаниях, наверняка, есть и моя вина? Ведь я же как сын, муж и отец несу прямую ответственность за их жизнь и здоровье. Тогда и пути преодоления невзгод искать следует именно мне».

Теперь, спустя много лет, могу с полной уверенностью сказать, в этой мысли, казалось бы универсально благостной, практической нагрузки на себе не несущей, и был заложен ключ к преодолению возникших в ту пору проблем. Мир становится совершенно другим, более благоприятным по отношению к тебе и ко всем, кто тебе дорог, если начинаешь понимать, что несёшь нравственную ответственность за то, что с тобой и вокруг тебя происходит.

Этот вывод я сформулировал, конечно, гораздо позже, а тогда лишь принял решение коренным образом поменять всю свою повседневную жизнь. Перестать конформистски подстраиваться под обстоятельства, лукавить, мириться с тем, что идёт в разрез с требованиями морали, нравственности, совести и справедливости. Очень скоро выяснилось, что всё это охватывает всего лишь одна краткая формула – «жить по правде». Правда – это единственное, что никогда и ни в чём этим высоким требованиям не противоречит.

Как только я это понял, а затем начал и соответствующим образом себя вести, свершилось чудо: сгущавшиеся тучи над головой близких, стали развеиваться, а вот над моей, наоборот, сгущаться. Но меня это уже скорее радовало, чем огорчало. Над кем же им ещё сгущаться, ведь я же Гущин. Значит обязан разгонять сгущающиеся над головой тучи любым способом, вплоть до анекдотических.

В подробности углубляться не буду. Скажу лишь главное: живя, что называется, не по лжи, не только по большому счёту, но даже в быту и в повседневном общении, вдруг начинаешь ощущать, что опыт прежней жизни, вроде бы достаточно богатой и многосторонней, обретает новые черты, окружающий мир начинает восприниматься совершенно иначе, чем это было прежде, и самое удивительное – скорость принятия решений стремительно возрастала. Кто-то ещё не успел закончить фразы, а я ему уже готов крикнуть – не ври, всё обстоит совершенно по-другому.

Не стану утверждать, что это были всегда приятные, радостные ощущения. Скорее ошарашивающие, порождающие тревогу на грани с паникой. В какой-то момент мне даже пришлось решиться на шаг, фактически перечёркивающий всю прошлую профессиональную жизнь.

Я пошёл к руководству, уверяю вас, очень высокому, и заявил, что утратил силы и способность заниматься порученным делом, прошу освободить меня от занимаемой должности. Причина? То, что я теперь думаю не совпадает с тем, что делаю. Служба была ответственная, ни дисциплинарных, ни психологических послаблений не предусматривающая.

Я ничуть не сомневался, существующий порядок давно себя оправдавший, из-за моих переживаний никто менять не будет. Его и не стали менять. Хотя в удовлетворении просьбы об освобождении от должности отказали. Предложив объём и содержание выполняемой работы выбирать и определять самостоятельно, а не по распоряжению или служебному предписанию. Важно, чтобы результат был. Перестроечные настроения, а главное, поддержка друзей, работавших в ту пору вместе со мной в журнале «Проблемы мира и социализма» (имена которых не могу не назвать С. Цукасов, В. Шелепин, Ю. Оганесян, в те годы в отечественной журналистике это были имена известные) видимо, сделали своё дело.

После этого, хотя и не сразу, дело пошло на лад. Причём, не с переменным, а стабильно нарастающим успехом. Стало появляться всё больше доказательств, что восприятие окружающего мира по критериям правды становится более точным и продуктивным. Не только в оценках того, что происходит, но и того, что только могло или должно было произойти. На эту благодатную почву и упала мысль: не даёт ли о себе в данном случае знать качество, о котором ни то, что упоминать, а даже задумываться не приходилось. Любимый мною дотошный читатель уже, наверняка, догадался, речь идёт об интуиции. Вот было бы здорово, если бы нарастающее ощущение предчувствия и предвосхищения происходящего удалось ещё и к профессиональному экспертно-аналитическому делу приложить…

Ухватившись за эту перспективную мысль, я стал фиксировать возникающие ситуации и обретаемые от них впечатления в кратких дневниковых заметках. Так родился первый личный «прогностический календарь». Постепенно эти записи навели на мысль о целесообразности систематизировать накопленный опыт, выработать принципиальные подходы в оценке перспектив событий, а затем разработать фундаментальную методику действий, направленных не только на достижение намеченных целей, но и восприятие Будущего, как предмета научного исследования.

Примерно года три я кропотливо и тщательно накапливал эмпирический материал, анализировал не только содержание, но и целенаправленно формировал композиционную составляющую публикаций, хотя бы слегка посягавших на научное предвидение или предсказание. Стараясь, прежде всего, самому себе доказать, что внутренние подсказки, идущие от интуиции, меня не обманывают, что на них можно полагаться не только в ощущениях, но и в научных суждениях.

Надёжным испытательным аналитическим полигоном до этого момента были для меня страницы упомянутого журнала «Проблемы мира и социализма». В личном качестве публиковаться здесь было не принято, а вот в практической разработке тем, предназначенных для авторских статей представителей партий, приходилось участвовать постоянно. Так вот, в каждую такую разработку я старался обязательно заложить побольше прогностических сюжетов. Высшим методическим достижением в этом смысле я считаю подготовку и проведение на страницах «ПМС» международного «круглого стола» на тему «Возвращение в завтрашний день», посвящённого 25-летней годовщине знаменитой «Памятной записки» Генерального секретаря Итальянской компартии Пальмиро Тольятти.

И тема «круглого стола», его содержательная и организационная подготовка, всё это было плодом моей личной инициативы, о которой мне и сегодня приятно вспомнить. Сам повод проведения «круглого стола» как бы ушёл на задний план, а смысл развернувшейся дискуссии сосредоточился на проблеме, из чего собственно рождается политическое предвидение, какие формы может обрести, каким целям служить, чему научить, какой исторический след оставить. Работа над этим материалом привела ещё разрозненные к тому времени в методическом отношении мысли в порядок, укрепила уверенность, что интуиция в научном отношении вещь реальная, а главное – продуктивная. Просто, нужно уметь ей доверять. Ну, и, конечно, проверять, проверять, проверять…

На рубеже 1991 года после возвращения из бархатно-революционной Праги в предмятежную Москву я уже чётко представлял, по каким параметрам нужно готовить исходный прогностический материал, как выстраивать его аргументарную композицию, какие критерии предъявлять к оценке его качества и достоверности.

Первым опытом практического применения накопленных прогностических знаний, умений, методик стала статья «Объективная логика политического краха Горбачёва. Попытка исторического анализа перестройки».[61]И написанной вслед за ней статьи, публикуемой только в этом сборнике «Если бы Августовского путча не было, его следовало придумать».[62]

С публикацией «Объективной логики…» были определённые сложности. Гласность хоть и шагала по стране, но с оглядкой, как бы тогдашним демократическим процессам не навредить.

В журнале Верховного Совета СССР «Народный депутат», в газете «Известия», в еженедельнике «Неделя» при самой благосклонной оценке содержания и качества статьи от её публикации воздержались, по соображениям её несвоевременности и нецелесообразности. Публикация, мол, может сыграть на руку противникам М.С. Горбачёва, нанести урон процессу «перестройки».

Чуть мягче выглядела позиция «Независимой газеты». Там сказали, что нужно уравновесить акценты. «Ваша статья критическая, вот если бы ей можно было противопоставить апологетическую, тогда бы возникла возможность под маркой объективистского сбалансированного подхода к заявленной теме опубликовать сразу обе статьи». Не особо веря в такую вероятность, я отшутился: «Так зачем же дело стало, давайте я под псевдонимом напишу ещё и апологетическую?» Коллеги хмыкнули. «Нет уж, лучше мы как-нибудь изладим это сами».

Меня такой вариант вполне устраивал, хотя в тот момент я чётко осознавал, написать честный материал с благоприятной оценкой пятилетних перестроечных усилий М. Горбачёва удастся вряд ли. Не было для этого убедительных доказательств. Они появились гораздо позже, но в тот момент об их существовании никто, в том числе и я, не догадывался. Полагаю, и сегодня немногие догадываются. Однако, об этом чуть позже.