Михаил Горбачев, его друзья и «товарищи»
У ШТУРМАНОВ дальней авиации есть такой термин — точка возврата. Ею обозначают пункт на заданном маршруте, после которого уже невозможно из-за ограниченного запаса горючего возвращение на базовый аэродром. Остается только одно – двигаться в направлении расчетной посадки. Именно такой «точкой возврата» в развитии политических событий в бывшем Советском Союзе, охваченном сплошной лихорадкой перестроечных будней, оказался, с моей точки зрения, IV Съезд народных депутатов СССР. После него никакого иного выбора, кроме политического краха «перестройки» и лично М. Горбачёва, уже не было. Часы отсчета дней, оставшихся до августовского путча, оказались запущенными. Это становится очевидным, если проанализировать действия трех главных лиц депутатского съезда – М. Горбачёва, Э. Шеварднадзе и Г. Янаева. Начнем с Э. Шеварднадзе. Все, наверняка, помнят, какой фурор произвело его выступление, когда он заявил о своей добровольной отставке с поста министра иностранных дел. По какой-то странной, не поддающейся вразумительному объяснению логике, человек, возвестивший о нависшей над страной и народом угрозе диктатуры, но не назвавший ее конкретного источника, ни словом не намекнувший, с какой же стороны ее ждать, а вместо этого, прокричав «караул», бросился в кусты, стал чуть ли не общесоюзным героем. Со всех сторон только и слышалось: ай да Шеварднадзе, ай да молодец! А почему «ай да», почему, собственно, «молодец»? Этот вопрос ни у кого, похоже, не возник. Жаль, поразмышлять было над чем. Особенно в свете того, как отреагировал на демонстративную отставку своего ближайшего друга и сподвижника М. Горбачев. Уход из официальной государственной политики человека, который возглавлял, казалось бы, наиболее продуктивное направление «перестройки», ту ее часть, которая олицетворяла торжество «нового мышления», мог означать только одно – жесточайший удар по доверию к этой политике вообще, если это доверие еще хоть у кого-нибудь и где-нибудь оставалось. А тут еще фраза: «Это мой протест против грядущей диктатуры». Следовательно, откуда она исходит?.. В возникшей ситуации у М. Горбачева не только с точки зрения объективной политической логики, но и по соображениям обычной житейской целесообразности, оставался единственный шанс отвести от себя подозрения и дезавуировать заявление Шеварднадзе – уговорить, потребовать, любым доступным способом удержать Шеварднадзе в рядах президентской рати. По сути дела вопрос о сохранении Э. Шеварднадзе превращался в этих условиях для Горбачева в вопрос защиты собственной политической чести. Держать его возле себя он не сумел или не захотел. Во всяком случае, брошенную ему в лицо перчатку не поднял, к барьеру не встал, предоставив тем самым досужим политическим умам возможность для полета самой смелой фантазии на тему: то ли еще будет? Фантазировать, однако, долго не пришлось. Как только съезд приступил к решению вопросов, связанных с формированием нового правительства и выборами нового вице-президента, все стало ясно до неприличия. Ведь есть очень простой способ определить репертуар любого правительства: приглядитесь, какие подбираются исполнители и какие в их руках инструменты. Если перед вами люди, привыкшие сопровождать, дуя в медные трубы, марширующие на армейском плацу роты, то в их исполнении даже адажио из «Лебединого озера» прозвучит как «Гром победы, раздавайся!» Они просто ничего другого играть не умеют, даже в том случае, если ими руководит искуснейший дирижер. Не оркестр к нему, а ему к оркестру, хочет он того или нет, придется приспосабливаться. Как только вице-президентом был избран Г. Янаев, как только выяснилось, кто занял ключевые посты в правительстве, стало ясно, что «точка возврата», когда события еще можно было повернуть вспять от неизбежной катастрофы, пройдена. Нас уже ничего другого, кроме надругательства и насилия над провозглашенными демократическими принципами, не ждет, и без вооруженной схватки между претендентами на власть не обойтись. Вопрос лишь в том, кто на этот вызов откликнется, кто первым схватится за оружие – коммунисты, чтобы свою власть отстоять, или демократы, чтобы ее захватить. Только наивные в политическом отношении люди могли думать, что политические убеждения М. Горбачева, как, впрочем, и любого другого на его месте или на президентском посту, гарантируют нас от такого поворота событий. Примеры превращения ярых демократов в яростных диктаторов в истории не редкость. О чем в наше время, размышляя на тему, какой быть конституции для нашей российской республики, не следовало бы забывать. Ведь оправдания для узурпации власти найдутся. Возможность, я бы даже сказал, неизбежность установления диктатуры, всегда продиктована вызовом времени и обстоятельств. И если объективные условия для нее созрели, то она также неотвратима, как смена дня и ночи. Примерно так я и рассуждал, наблюдая за тем, что происходило на декабрьском 1990 года Съезде народных депутатов СССР. Неглупые вроде бы собрались на нем люди, у многих и образование, и политический опыт, и в их честности вроде бы оснований усомниться нет, а нависающей над каждым из них, над страной, над народом страшной беды не видели, не чувствовали, не осознавали. Меня не покидало ощущение, что неизбежная катастрофа уже неминуема и осталось только подготовиться к ней. Сегодня в качестве своеобразного послесловия к думанному-передуманному тогда добавлю лишь одно. В момент августовского путча у меня не было сомнений, где надлежит быть. Конечно же, в Белом Доме. Но я там защищал не демократию, о которой так любят рассуждать Б. Ельцин и его ближайшие сподвижники. Потому что демократии в нашей стране как не было, так и нет. Ведь демократия – это не образ мыслей и даже не образ действий наших вождей и руководителей. Демократия – образ жизни людей, это их благополучие и благосостояние, их право жить по-человечески, возможность быть уверенным в самом себе, в будущем своих детей, а не в достоинствах обладателей или претендентов на власть, кем бы они себя не называли – коммунистами, демократами, либералами, анархистами или монархистами. Демократия – это когда человек чувствует себя человеком. Было такое в нашей стране прежде? Или, быть может, есть сейчас? Так что же я в таком случае защищал в Белом Доме? Прежде всего свое человеческое достоинство. Ненормально это, преступно, когда против собственного народа выводят танки, когда его колотят дубинками на первомайских демонстрациях. Если бы танки в августе шли не на Белый Дом по велению Г. Янаева, а на Кремль по приказу Г. Бурбулиса, я бы считал, что мое место среди защитников Кремля. И все-таки я очень дорожу тремя днями, что провел в осаде. В те три дня все, кто в нем был, и те, кто готовился его атаковать, были свободными. Не потому, что добровольно сделали выбор. В этом я как раз сильно сомневаюсь. Я знаю многих, которые бы с удовольствием поменялись местами и позициями. Тем более что кое-кто это уже сделал. Мы были свободными потому, что, может, впервые на себе ощутили благотворное влияние сомнений на наши сердца и умы. Чувствовалось, что они сидят в душе у каждого по обе стороны баррикад. Ни чьи-то приказы, ни чья-то воля, а именно наши сомнения удержали нас от братоубийственной схватки. После 21 августа, после того, как стало окончательно ясно, что путч провалился, а «демократы» победили, жизнь вернулась в свою колею. Каждый из нас вновь обрел уверенность в своей правоте, в своей исключительности, в своей бескомпромиссности и непогрешимости... Там, откуда уходят сомнения, демократии не бывает.
Популярное: Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе... Генезис конфликтологии как науки в древней Греции: Для уяснения предыстории конфликтологии существенное значение имеет обращение к античной... ©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (640)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |