Попробуем разобраться сначала с вопросом «как»

Прежде всего, причем сразу и навсегда, нужно определиться: дви­жение «позитивных негативистов» неполитическое. Это принципи­ально важно. Бессмысленно сплачивать людей на основе противопо­ставления одного мировоззрения другому, одних политических плат­форм и программ другим, одних лидеров, вождей, предводителей другим. «Негативисты» и так «против всех». Они, что называется, в «круговой атаке». Сплотить их на политической основе нельзя. Да и не нужно.

***

Впервые термин, «позитивный негативизм», я употребил ле­том 1996 года в комментарии, посвященном итогам президентских выборов. Назывался комментарий: «Что за теми, кто против всех?» В нем говорилось, что на арену политической жизни выходит новая об­щественная сила, которой принадлежит будущее. В ходе выборов 1996-го года она уже набрала более пяти процентов голосов. Что ги­потетически, по действующему у нас избирательному закону откры­вало возможность сформировать на его основе полновесную парла­ментскую фракцию.

К моменту выборов 1999-м и 2000 года, говорилось в коммента­рии, мощь и влияние этой новой общественной силы возрастает на­столько, что ее вполне хватит на то, чтобы подмять под себя Думу, посадить в Кремль своего президента. Речь шла о тех избирателях, для которых в бюллетенях для голосования была выделена специаль­ная графа «Против всех». Уверен, те, кто в июне 1996 г. проголосо­вал «против всех», не просто люди, махнувшие на все и вся рукой, для которых лозунг «да горите вы синим пламенем со своими выбо­рами» – апогей житейской мудрости. Голосовавшие «против всех» – самая думающая, во всяком случае, ищущая, интеллектуально-задиристая, неравнодушная часть населения. Не только потенциально, гипотетически, но уже фактически наиболее политически активная.

Это же надо, бросить все – любимую жену, детей, дом, телевизор, стадион, дачный участок, удобный диван, партнеров по преферансу, дружков у пивного ларька – и отправиться на избирательный участок, дабы... демонстративно зафиксировать свою «фигу». Уже не просто в кармане, не под столом, не в спину, таких смельчаков и прежде хва­тало, а в нос, в официальном государственном документе, в избира­тельном бюллетене. Чтоб никто от этой «фиги” не отвертелся. Смот­рите, считайте, государственные мужи, кандидаты с депутатами, ду­майте, делайте выводы.

Понятно, процесс этот сложен и неоднозначен. В нем заложена куча острых противоречий и коллизий. Чтобы разобраться в них, не­достаточно нескольких газетных строк и даже абзацев. И все-таки я ответственно заявляю: в России больше не осталось места для тради­ционной политики и самозваных политиков. Поскольку больше не существует того, что, собственно, и делает политику политикой.

Утрачен смысл борьбы за власть в том виде, в котором ее пред­ставляют нынешний президент, правительство, парламент. Власть в России себя функционально исчерпала. Она самовыродилась, утра­тила инстинкт самосохранения, обрела внутренние неразрешимые противоречия, исчерпала предназначение, которое, по определению, делает власть властью, она больше не воплощает, не олицетворяет, не защищает и уж тем более не реализует преобладающий общест­венный интерес. Власть, переставшая управлять сама собой, утратив­шая инстинкт самосохранения, неизбежно должна пасть. И она па­дает.

Что же и кто же в таком случае придет ей на смену? Если взгля­нуть на этот вопрос в философском ракурсе, то формула разрешения такого рода кризисов по гегелевской диалектике выглядит так: тезис – антитезис – синтез. Если философские категории заменить на об­щедоступные термины, то эта формула преобразится в следующую схему: власть – анархия – правительство, сформированное под воз­действием феномена российского протестного движения, в автор­ской терминологии «позитивного негативизма».

Конечно, процесс такого преобразования весьма сложен, чреват острыми, болезненными коллизиями. Но вовсе не безнадежен и не абсолютно разрушителен. Если не рассматривать анархию так, как мы привыкли это делать, как беспредельный разбой и бандитизм.

Мы не должны забывать, что анархия как политическая категория несет в себе мощный позитивный заряд социальной самоорганиза­ции. Что плохого в том, что каждый человек начинает ощущать себя решающим субъектом происходящих событий в условиях, когда власть обнаруживает свою несостоятельность.

Анархия – это политическое «альтер эго» стихийного рационализма рыночных отношений. Если мы с такой страстью придались рыночной стихии, то не стоит удивляться, что к жизни оказалась вызвана стихия политическая – анархия. Но анархия, точно так же как и рынок, может быть и созидательной, и разрушительной. В зависимости от того, куда и как направлять заключенную в ней энергию.

Чтобы правильно понять проблему анархизма в ее современном звучании, необходим соответствующий, хотя бы очень краткий, ис­торико-аналитический экскурс. Анархизм в России, к сожалению, был опошлен и окарикатурен черными пиратскими знаменами, бай­ками про Нестора Махно и батьку «Правду», литературными и дра­матургическими образами «вожаков», «вожачков», «сиплых» и «лёвок задовых». Но у нас очень мало известно об анархизме просвещенном и деятельном, умном и благородном. Того, что умел себя противопо­ставить Карлу Марксу в момент создания им I, самого Коммунисти­ческого из всех последующих Интернационалов.

Напомню, что К. Маркс, человек решительный и весьма неглу­пый, некоторые считают, не без оснований, кстати, что гениальный, называл Бакунина своим главным идейным и политическим против­ником. Да ведь и самый знаменитый лозунг, которым завершается Коммунистический манифест, «Свобода каждого есть условие сво­бодного развития всех» был основоположником позаимствован, мягко говоря, у русских анархистов.

Не удержались от идейного плагиата в отношении анархизма и де­мократы. Хотя тоже считают себя его принципиальными противни­ками. В статье I французской Декларации прав человека и граждани­на 1789 года говорится: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах».В современной редакции в главных чертах все то­го же самого документа, Всеобщей декларации прав человека, при­нятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 году, читаем: «Все лю­ди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». В этих строках сквозь демократическое? лукавство отчетливо проступают хрестоматийно-анархические взгля­ды на жизнь, на человека, на общество и государство.

В.И. Ленин, как бы его сегодня ни критиковали, как бы ни низ­вергали, был не глупее демократов, говоря об одном из основопо­ложников русского анархизма князе Кропоткине, отмечал: «Идеи Кропоткина не потому неприемлемы, что вредны, а потому вредны, что несвоевременны...» Но ведь «несвоевременность» тот недостаток, который с годами проходит. Очень похоже, что ситуация для прояв­ления и даже утверждения анархизма, во всяком случае в России, сложилась весьма благоприятная.

Что в анархизме главное? Это апофеоз личности, ее самоценности, ее физического, правового, морально-нравственного суверенитета. Вме­сто верховенства закона анархизм выдвигает на первое место совесть. На место государства ставит Ассоциацию суверенных личностей. Про­ще говоря, свободных людей. В нынешней России, когда авторитет вла­сти упал, как никогда низко, когда отсутствие «национальной идеи» констатируется как очевидный факт, когда идеология государственности, российской державности изрядно девальвирована, когда экономиче­ские, социальные, гражданские факторы сплочения практически сведе­ны на нет, когда само государство, его высшие представители, в лице президента, премьеров, министров, депутатов, постоянно заявляют, что главное завоевание реформ состоит в отчуждении человека от государ­ства, что государство отныне снимает с себя всякую ответственность за материальное, гражданское и морально-нравственное благополучие сво­их подданных, может означать только одно – российская власть и рос­сийское государство расписываются в собственной беспомощности и не­состоятельности.

У государства как общественного института не так уж много функций. Впринципе они сводятся к трем основным позициям. Первая –обеспечение безопасности (во всех ее видах). Вторая –со­циальная защита (прежде всех тех слоёв общества, которые в этом больше всего нуждаются). Третья –оказание гражданам норматив­но-правовых услуг. Если государство не исполняет своего функци­онального предназначения, граждане перестают в нем нуждаться, оно становится для них обузой. Обязанности налогоплательщика не слишком привлекательный стимул преданности государству, которое само от своих граждан открещивается. Там, где государство по сути дела самоликвидируется, анархия, если иметь в виду ее идейно-концептуальные основы, лучшее, что может появиться. Во всяком случае, анархизм ориентирован не на самые худшие личные человеческие качества, не на самые плохие и недостойные прин­ципы.

Согласитесь, большинство людей, во всяком случае тех, кого мы считаем честными и порядочными, вовсе не нуждаются в конститу­ционных подсказках, указующих перстах различного рода кодексов и уложений. Они «умудряются» жить и поступать, не нарушая писаных законов, не входя в противоречия и конфликты с государством. Ко­роче, подавляющая часть людей в репрессивном, регламентирующем участии государства не нуждается. Многие другие его функции, ска­жем, организация системы образования и здравоохранения, между гражданами и государством вполне могут решаться на договорной или коммерческой основе, в режиме оказания услуг.

Вообще в иерархическом плане государство по отношению к личности, гражданину должно рассматриваться как подчиненное: оно по своему функциональному предназначению призвано если не обеспечивать, то хотя бы служить интересам человека, личности, гражданина. Оно существует на его, гражданина, деньги, собирае­мые в виде налогов. Если государство не исполняет перед гражда­нином принятых на себя обязательств, гражданин вправе взимае­мые с него налоги не платить. Вы же не станете платить сторожу, который не уберег вашу машину от угона, квартиру от ограбления. (Идейно-политическая подоплека нынешнего бунта российских на­логоплательщиков состоит именно в этом). Тем более нет смысла поощрять государство, если оно само, как это случилось в России, становится грабителем.[81]

С точки зрения анархистского рационализма, существующую вза­имозависимость между гражданином и государством нельзя воспри­нимать как категорию вечную. На самом деле здесь все должно быть как в обычном браке: если партнеры перестают удовлетворять и ува­жать друг друга, лучше расстаться. Решающее слово должно всегда оставаться за личностью, за гражданином. Если ответственная свобо­да личности не распространяется на право не подчиняться навязчи­вому сервису государства, то, значит, под угрозой находится и любая другая свобода. Хотя нельзя не признать, в большинстве случаев го­сударство навязывает гражданину свое сожительство с ним насильно, внушая людям, что они получают от этого удовольствие.

По адресу анархизма произнесено немало нелестных оценок и эпитетов. По сути своей несправедливых. Ведь если вникнуть в эту суть, то оказывается, что анархизм не что иное, как идейно-полити­ческая адаптация христианского учения к обыденным условиям че­ловеческого существования. Анархизм признает только одну высшую ценность – свободу личности. Для этой личности существует только один судья и один закон – совесть.У этой личности может быть толь­ко одна истинная, достойная цель – созидание себя, самосовершенство­вание. Но ведь именно эти принципы, именно эти ценности, именно эти цели лежат в основе христианской религии.Чтобы не быть голослов­ным, приведу несколько примеров, как принято говорить, из перво­источников и их современных толкований.

В Библии вы не найдете утверждений о государстве, власти, зако­не и праве в их нынешнем восприятии. Все сосредоточивается вокруг понятий совести, справедливости и их абсолютного воплощения – Бога. «Вте дни не было царя у Израиля, и каждый поступал так, как считал справедливым». О чем здесь идет речь? О том, что каждый че­ловек имел свой внутренний закон и каждый руководствовался тем, как он толковал для себя понятия совести и справедливости. Верхов­ным арбитром становился в таком случае «внутренний голос» – голос совести.[82]

Кстати, такое восприятие и толкование совести в качестве высше­го закона до сих пор воспринимается как оправданное и правомер­ное даже практикующими юристами. К примеру, А. Куприянов, заве­дующий Адвокатской конторой Алексея Куприянова (Московская область), на VII Международной конференции памяти протоиерея Александра Меня говорил: «Каждый из нас с младенчества остается один на один со своей совестью. Именно она безошибочно указыва­ет, что хорошо и. что плохо. Не станем лукавить, мы всегда отлично понимаем, когда поступаем плохо, то есть «не по совести». Правда, со временем с большей или меньшей степенью успеха мы учимся се­бя уговаривать, особенно в «пограничных» случаях, приводя в свое оправдание «доводы разума». Мы – «Homo sapiens” – человек разум­ный. Разумный! Но далеко не всегда духовный. Поэтому человек от­казывается от подсказок совести, так как в миру жить по совести не­удобно...

Если бы каждый из нас слышал, а главное, следовал голосу своей совести, то писаный закон, да и суд вообще, не потребовались бы.Так как в любом, даже гражданском правоотношении между любым ко­личеством субъектов принципиально не смог бы возникнуть любой спор».

Действительно, разве может возникнуть спор, если каждый участ­ник через посредство совести будет добровольно руководствоваться указаниями одного стоящего надо всем и всеми авторитета – Госпо­да Бога. Ведь именно так пишут божественные книги: «Совесть – это голос Божий внутри нас».

Подчеркну попутно, что таково суждение пусть компетентного, но все-таки частного лица. Поэтому привожу еще одну цитату из документа «Вклад Православной Церкви в торжество мира, справед­ливости, свободы, братства и любви между народами и устранение расовых и прочих дискриминаций»,принятого III Всеправославным предсоборным совещанием в 1989 году: «Вершиной человеческой личности, как отдельного носителя личности Бога, так и общества лиц, отражающих посредством единства человеческого рода жизнь во Святой Троице и общения Божественных лиц, является божест­венный дар свободы, посредством которого человек, сознавая самого себя, получает вместе с тем и возможность выбора между добром и злом...»

Если не подменять понятий, если следовать их сути, то идеоло­гия христианства и идеология анархизма если и не совпадают, то весьма близки друг другу. Это несомненно. Однако, когда прихо­дится приводить соответствующие цитаты или произносить собст­венные суждения на этот счет, чаще всего приходится слышать: УТОПИЯ.

Да, действительно утопия.Как и всякая иная концепция духов­ного или идейно-политического содержания. Все они, эти концеп­ции, порождение разума и морально-нравственных ориентаций. Они символ веры, в крайнем случае убеждений. Духовно-нравст­венные и идейно-политические концепции и теории сами по себе не создают жизни, не наполняют ее содержанием. Они формируют наши представления о ней, приноравливают эти представления под задачи управления обществом.

А эти представления и эти задачи меняются, модифицируются. В дополнение к Ветхому Завету появляется Новый, в дополнение к Коммунистическому манифесту – Кодекс строителя коммунизма, в развитие Декларации прав человека и гражданина – Всеобщая декла­рация прав человека. И так во всем. По мере того, как меняется мир, меняются представления и суждения людей о нем. Одна утопия уми­рает, её место занимает другая. Общество развивается только через преодоление утопий. Иного пути нет.

Поэтому, повторяю, даже настаиваю, анархизм, конечно же, УТО­ПИЯ, иллюзия. Но ничуть не большая, чем любые иные идейно-по­литические концепции, вроде авторитаризма, тоталитаризма, элита­ризма, плюрализма, коммунизма, демократии, прагматизма и т.д. и т.п. Вообще-то любая идеология по форме и по предназначению – суррогат религии, убеждения – имитация веры. Если в жизни без то­го и без другого бывает трудно обойтись, то я бы предпочел держать­ся поближе к оригиналу и первоисточнику. У анархии в этом смыс­ле огромное преимущество.

Сегодня в России вполне, и даже вероятнее всего, в идейно-поли­тическом смысле может оказаться востребованной именно анархия. Особенно после того, когда она в течение XX века переболела двумя заразительными идейно-политическими болезнями – коммунизмом и демократией.

Вышеперечисленные, как, впрочем, и любые иные теории и концепции, помимо анархии признают реально-рациональными, неутопическими лишь потому, что они представляют собой идей­но-политические модели функционирования власти и существова­ния государства. Именно этим обстоятельством объясняется огуль­ное неприятие идеологии анархизма. Он любым иным утопиям и иллюзиям органически чужд. Анархизм не модифицирует власть. Он указывает на подобающее ей подчиненное интересам свободно­го человека место, говорит государству, что его задача служить, а не господствовать.

Пока же всюду и всегда государство и власть господствовали и господствуют. И будут господствовать до тех пор, пока в сознании и психологии людей будет жив стереотип, что общество не может обойтись без надсмотрщиков, клеток, кнутов. Пока в душе человека не исчезнет страх, не умрет раб, пока нам будет нравиться исполнять и отдавать приказы, пока дисциплинарные установки будут заменять нам человеческое достоинство, будет жить и государство. Если Бог создал человека по образу и подобию своему, то человек, «ступив на тернистый путь греха” (помните знаменитую фразу фельдкурата Каца?), точно так же поступил по отношению к государству. Найдет че­ловек силы преодолеть себя, собственные пороки, собственную гре­ховность, преодолеет и государство.

У нас, у России, такой шанс есть. Анархистская идея коренится в самой душе русского народа. Идея свободного, гордого, независимо­го, но ответственного человека. В России всегда считалось, что жить по совести честнее, благороднее, добропорядочнее, чем по закону. Согласно отечественным идейным отцам анархизма совесть – осно­ва миропорядка, его материнская плоть. Лозунг «Анархия – мать по­рядка» давно опошлен и многими осмеян. Но те, кто понимает его истинный диалектический смысл, находят в нем пушкинскую мысль: «Нет счастья на Земле, а есть покой и воля».

Суверенитет государства начинается с суверенитета личности. И им же заканчивается. Понятия “страна”, “народ” абстрактны, в лучшем случае суммарны, а вот их значимые составляющие реальны. Это че­ловек, личность. Нас же долго убеждали, что национальная природа русского человека требует соборности, коллективизма. Неправда. Такая трактовка выгодна властям и вождям. Она помогает сгонять людей в стадо и управлять ими с помощью кнута или клочка сена. На самом же деле русский человек по природе своей воплощение активного одиноче­ства. Он горд и независим.

Психологически он самодостаточен. Русским человеком, безус­ловно, движут чувства дружбы, жертвенности, готовности отдать соб­ственную жизнь за жизнь и свободу другого человека. За свободу страны, ее народа. Но так он поступит только тогда, когда ощущает себя свободной личностью, вольным человеком.[83]

Понимание того, что любая власть – насилие, а власть денег, власть Березовских и Гусинских ничуть не меньше, чем любая дру­гая, у русских людей в крови. Поэтому ошибаются те политики, ко­торые созывают русских людей под лозунги борьбы за власть. Власть русский человек будет поддерживать только в относительно благопо­лучные времена. Сегодня он хочет не власти, а покоя и воли. Ны­нешняя власть не предлагает ему ни того, ни другого. Она предлага­ет ему полагаться только на себя, самостоятельно выживать. В этих условиях выход на политическую арену России идеологии анархизма может оказаться не только возможным, но и неизбежным. Во всяком случае российская власть сама сделала все для того, чтобы перспек­тива появления анархизма поднялась во весь рост.

Так что самая большая и сложная проблема состоит сегодня в том, чтобы нашлись лидеры, которые смогли бы направить инди­видуально сформировавшееся чувство личной свободы, вновь на­помнивший о себе азарт русской вольницы в позитивное русло массового протестного движения, чтобы они помогли «позитивным негативистам» вместо лозунга «Против всех” поднять лозунг «Мы с вами, будьте с нами». Смысл этого лозунга в том, что он ничего не требует, он призывает к консолидации, сплочению анархистов. В поиске такого решения таится не только формула успеха, но и ключ к победе.

Однако парадокс самой ситуации со сменой лозунгов и возрожде­нием политической идеологии анархизма в ее нынешней «позитивно-негативистской» версии состоит в том, что вхождение в этот про­цесс не должно быть связано с борьбой за власть, за депутатские мандаты и министерские кресла. Лидеры «позитивных негативистов» для того, чтобы придать социальной самоорганизации людей конст­руктивный характер, должны пожертвовать собственными политиче­скими амбициями. Быть может, не навсегда, но на период становле­ния и консолидации протестного движения, на время активизации анархистских настроений обязательно!

Отказавшись от борьбы за власть, такие лидеры, возглавляемое ими движение сделают, быть может, немногое, но главное. Они вернут лю­дям веру в искренность и честность намерений, не подкрепленных или продиктованных стремлением к достижению карьерных политических целей. Казалось бы, пустяк. Но сегодня в России другого резерва, ино­го источника для привлечения на свою сторону симпатий людей, для ин­теграции, сплочения российского протестного движения и возникновения на его базе гражданской оппозиции не существует.Так уж случилось: чтобы власть вновь обрела доверие и уважение людей, наиболее честные, умные и дальновидные политики должны от борь­бы за нее отказаться. Россия просто обязана пройти через анархист­ское «чистилище».

Ни коммунисты, ни демократы, ни центристы, ни «жириновцы», ни кто-либо еще никогда не заявят, а если и заявят, им никто не по­верит, что они готовы помогать людям, биться за их интересы беско­рыстно, что они отказываются от своих претензий на власть. Все пе­речисленные партии, движения, избирательные союзы и объедине­ния вышли на политическую арену как общественные структуры, включившиеся в борьбу за власть. На смену им будут подняты анар­хистские лозунги борьбы против власти, против ее бездействия и беспомощности.

Так что предстоящие семь лет обещают быть весьма бурными. Улица будет диктовать Кремлю, Белому дому, Государственной Думе свои условия. Тенденция социальной самоорганизации будет креп­нуть и превращаться в главный фактор развития. Все будут захваче­ны поиском собственных выходов из затруднительных положений, тупиков и кризисов.

Кстати, неизбежность такого поворота событий не столько осо­бенность, сколько неизбежное следствие тех процессов, начало кото­рым было положено на двух предшествующих этапах. Напомню, не­пререкаемые авторитеты «демократов» на первом и втором этапах, Андрей Сахаров и Геннадий Бурбулис, предупреждали: безгранич­ный политический плюрализм и дикий, нерегулируемый рынок мо­гут привести к катастрофическим последствиям. Не послушали их тогда, сочли предупреждения блажью, теперь пожинаем плоды соб­ственного легкомыслия.

И все-таки я смотрю на перспективы третьего цикла преобразова­ний России с оптимизмом. Уход с политической сцены нынешней власти и ее лидеров меня не пугает. Даже радует. Они сделали все, что могли. И даже очень многое. Они вернули Россию в лоно объек­тивной логики жизни, в русло естественного исторического процес­са. Вернули традиционно российским волюнтаристским путем. Пу­тем насилия над собой, над людьми, над страной. Но это уже в по­следний раз.

Теперь в России набирают силу иные движения. Теперь уже в стране будут приходить к власти не те, кто этого больше других хо­чет, а те, кто действительно может. Те, кому действительно доверя­ют. Те, кто готов не на себя только работать, не только собственные интересы защищать и отстаивать. Прежде чем этот процесс завер­шится, много еще людей побывает «наверху” и будет повержено ниц, многие еще сложат на алтарь будущего России свои буйны головы. Однако движение России, ее народов к реальной свободе и воплоща­ющей эту свободу власти уже началось. И должно будет пройти че­рез диалектический рубеж отрицания отрицания, через преодоление анархизма.

В генетическом смысле анархизм – это не столько идеология, сколько морально-нравственное состояние зарождающегося в усло­виях разгула стихийных рыночных отношений среднего класса. Под­черкиваю – не существующего, а именно зарождающегося. В этом диалектическая суть анархизма и, если хотите, его историческая ог­раниченность. Понятие «детской болезни», острой, даже лихорадоч­ной, но скоротечной, относится к анархии в гораздо большей степе­ни, чем к коммунизму. Коммунизм – вымороченная идеологическая иллюзия, анархизм – искреннее человеческое заблуждение, преодо­лев которое люди обретают истинную уверенность в себе, в своей стране, в ее и своем будущем...

Если в начале нынешнего века соединение марксизма с рабочим дви­жением привело Россию к социалистической революции, то соединение идей анархизма с «позитивным негативизмом», с протестным движени­ем откроет перед Россией путь к либеральной демократии. В истинном, а не ЛДПРовском смысле этого понятия.Согласитесь, три раза по семь лет не такая уж большая цена за достижение обозначенной це­ли. Хотя, с другой стороны, 20 лет – это рубеж смены поколений. Значит, целым поколением россиян было заплачено за неверно вы­бранный курс деморыночных реформ.

«Глас вопиющего…», стр. 31-57, 246-260,

Москва, 1999.