Даже по приговору Конституционного суда

Отношение, с которым встретили неоднократные ельцинские заверения об отказе баллотироваться в президенты на третий срок россияне, особенно авторитетные, профессиональные политики, огорчает. И не потому, что стало обидно за президента, который сказал правду, а его заподозрили в преднамеренном коварстве. Если исхо­дить из того, что Ельцин поступает и говорит честно, а его сподвиж­ники и оппоненты ему не верят, значит, они строят свою стратегию и тактику на заведомо ложных посылках, фальшивых вводных.

Кого ни возьми, хоть «Наш дом», хоть «Яблоко», хоть ЛДПР, хоть «Аграриев» с «Регионами», если они будут опираться на предположе­ние или, еще хуже, уверенность, что Ельцин будет баллотироваться, тогда им нужна одна стратегия, если не будет совершенно другая. В одних случаях нужно жать на газ, в других на тормоза.

Дополнительную остроту этой проблеме придала болезнь президента, точнее, различные версии его недомогания. Все, в том числе и будущее каждого из ныне действующих политиков, будет зависеть от того, сумеет ли он найти правильный ответ на вопрос: чем продиктовано намерение Ельцина завершить свое пребывание на посту президента? Причем выбор небогат. По сути дела, в пределах «или-или». Или это намерение объясняется добровольным решением, ос­нованным на осознании объективной логики жизни, или это вынуж­денных ход, обусловленный случайным стечением обстоятельств. Драматизм нынешней ситуации определяется перспективами такого выбора, а не состоянием здоровья Ельцина. Каждый из вышеприве­денных вариантов предопределяет различные сценарии развития со­бытий. Значит, совершенно разными окажутся и судьбы политиков, сделавших свой выбор.

Итак, по порядку. Прежде всего нам нужно решить, с каких позиций оценивать намерение Ельцина не идти на третий президентский срок? Как желание человека, такого же, как мы с вами, или как политика, каких немного, а таких, как Ельцин, с его непревзойден­ной политической интуицией, вообще больше нет. До недавнего вре­мени, скажу точнее, до операции на сердце, Ельцин-политик совер­шенно заслонял собой Ельцина-человека.

Он вел себя как политик на знаменитом пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 года и после него. Он был ярким, динамичным полити­ком, когда шел на президентские выборы 1991 года. Это Ельцин-политик предстал перед нами в путчистском августе и мятежном октя­бре. Именно Ельцин-политик запускал «гайдарономику» в 1992-м и ваучеризацию с приватизацией в 1993-м. Это Ельцин-политик вручал свою политическую судьбу Чубайсу, когда шел на президентские выборы летом 1996 года.

Но уже Ельцин-человек звонил по телефону в Думу в тот момент, когда его сподвижники, его политические оруженосцы были готовы разрешить возникший в отношениях между правительством и оппозицией кризис в свою пользу. Ельцин-политик никогда бы этого не сделал. Он ни за что не стал бы действовать через голову своих подопечных. Ельцину-политику стоило лишь слегка намекнуть, и спикер Госдумы связался бы с ним любым способом сам.

Ельцин-политик никогда бы не согласился, да еще в пожарном порядке, сесть за стол переговоров «большой четверки», а тем более за стол «круглый», состоящий для него из одних острых углов. Ель­цин-политик никогда бы не поехал в Думу поздравлять с 50-летним юбилеем коммуниста Селезнева. Тем более вручать ему высший го­сударственный орден «За заслуги перед Отечеством». Все это, на мой взгляд, поступки не Ельцина-политика, а Ельцина-человека.

Так что давайте отныне смотреть на Ельцина несколько, точнее – совсем иначе. Ельцину-политику я не очень верил. Ельцину-человеку я верю.

Так что же с ним случилось? Почему он из политиков вновь обернулся человеком, хотя политических навыков и не утратил? Я уже го­ворил и сейчас повторю: Ельцин заглянул в глаза вечности, провел переоценку ценностей. Как это сделал бы каждый, знай, что ему остановят сердце. Пусть оставалось хоть пять процентов риска, пусть даже один или всего лишь сотая его доля, но Ельцин шел на это сознательно, значит, он себя преодолел.

Вот когда он прошел настоящее крещение, настоящее возрождение. Мы же продолжаем мерить его старыми мерками – бывший ком­мунист, убежденный демократ, последовательный реформатор, ренегат-большевик, гарант Конституции, некоронованный монарх.

Да, конечно, Борис Ельцин не перестал быть и политиком, не утратил своей знаменитой, многократно подтвержденной интуиции. Ельцин как был, так и остается политиком от Бога. Но теперь он еще и политик от людей. И на все теперь смотрит иначе. Заявление о том, что больше не станет выдвигать свою кандидатуру в президенты, да­ же если Конституционный Суд ему это разрешит, он делал именно как политическое. Но делал как Ельцин-человек, который понял главное и многому научился.

Давайте попробуем последовать за его логикой, за его феноменальной интуицией, которая становится весьма предсказуемой, если понять ее истоки.

О своем нежелании баллотироваться Ельцин не просто обмолвился. Он выходил на эту тему трижды в течение двух недель. Сначала объявил это перед первоклашками 1 сентября. Затем почти через ме­сяц не отрекся, но и не стал подтверждать своего намерения на яр­марке в Нижнем Новгороде. Причем сделал это в такой шутливой форме, что непервоклашкам в политике должно было быть ясно: не по своей доброй воле он вновь коснулся президентских перспектив. И, наконец, в ходе поездки в Страсбург уже не только перед соотечественниками, но и перед международной общественностью твердо повторил: «Нет, третий раз баллотироваться в президенты не буду».

А ведь он знал, что накануне его пресс-секретарь намекнул на возможность такого варианта. Он знал, что группа депутатов Государственной Думы уже направила в Конституционный Суд соответствующий запрос. Понимал, что если он после сделанных заявлений передумает, то окажется в ситуации похуже горбачевской. Все будут тыкать в него пальцем: посмотрите, обманщик, вновь лезет в прези­денты. Обещал продуктивные реформы, обещал, причем неоднократ­но, положить конец кризису неплатежей, обещал выплатить детские пособия, зарплату военнослужащим и бюджетникам, обещал оста­вить президентское кресло, а сам держится за него.

Об этом будут говорить не только избиратели, среди которых недовольных много, но и соперники. Уж они-то такой оплошности не упустят. Поэтому они и не стали особенно акцентировать свое политическое внимание на сделанном в сентябре заявлении. Зачем торо­питься, растрачивать порох вхолостую, да еще преждевременно. Вот придут выборы, тогда мы Борису Николаевичу все и припомним.

Ельцин-политик все это понял и удовольствия своим друзьям-соперникам потренироваться на нем не доставит. Пойдите-ка, братцы, на ринг друг против друга, а я на вас погляжу со стороны, возмож­но, рассуждает президент, и, быть может, кому-то, если сочту до­стойным, судейский голос присовокуплю. Но не более того.

Рассуждая как политик и человек, Борис Ельцин совершенно по-иному оценил не только нынешнюю и будущую, но и предшествую­щую ситуацию. Из опыта, который был им прежде накоплен, Ельцин сделал совершенно иные политические выводы. Он только теперь полностью и до конца осознал, что победа на президентских выбо­рах, сама подготовка к ним были унизительными, недостойными его как человека и политика. Его таскали по городам и весям, постави­ли в идиотскую ситуацию со злосчастной ксероксной коробкой, вы­нудили откупаться от Лебедя важнейшим кремлевским постом.

После операции Ельцин почувствовал особенно остро, что победа ему досталась и потому, что основной соперник Зюганов сделал все возможное (это подтвердит любой специалист-политолог), чтобы, не дай Бог, Ельцина не победить. Что ему, Зюганову, с завоеванной вла­стью делать? В России вообще завоевать власть легче, чем удержать ее.

Все это тоже нынешний, переродившийся, если хотите, возрожденный Ельцин учитывает. И насчет друзей и противников не обольщается. Ни один из них не упустит случая и возможности расквитаться с ним. За исключением, пожалуй, Виктора Черномырдина.

Сегодня Борис Ельцин как политик и человек с нынешним его опытом лучше, чем кто бы то ни было, понимает, в крайнем случае чувствует, что Россия вступает в новый этап реформирования. Пери­од сплошного разрушения заканчивается. Впереди замаячил неиз­бежный подъем. Пусть потихоньку-полегоньку, пусть худо-бедно, пусть по теневой стороне экономики, но все-таки по восходящей. Наметился выход из изрядно и неоправданно затянувшегося «пере­ходного периода».

Ельцин вел себя в этот период как подобает: этап переходный и лидер переходный. Тут ничего не попишешь. И вести себя такой ли­дер должен соответственно. Что другим можно, ему категорически запрещено. Например, создавать свою «президентскую» партию. Иметь постоянные симпатии и антипатии, поименно фиксирован­ных единомышленников, а тем более преемников.

Переходный период – это пора фаворитизма, а не политической дружбы и верности. На какой-то момент нужен Бурбулис, на какой-то Коржаков с Тарпищевым и Сосковцом, на какой-то Чубайс и Березов­ский. На какой-то опять они же, но поврозь, да так, чтобы сражались друг с другом, на какой-то Черномырдин, а на какой-то, не к ночи бу­дет сказано, и Зюганов... И это правильно, даже мудро. Главное, в пе­реходный период Ельцин вел себя абсолютно адекватно. Но означает это только одно: с окончанием переходного периода ростки самооргани­зации начинают пробиваться наружу – заканчивается и политическая биография переходного лидера, завершается эпоха Ельцина.Что же, ему опять нанимать Чубайса в организаторы предвыборной кампа­нии, создавать впопыхах партию, организационные структуры, без которых на выборах не обойтись? Нет, нынешнему Ельцину это уже ни к чему. Один раз его уже втянули в политический балаган, но тог­да он был политиком до мозга костей.

Теперь уже не столько о самом Ельцине, сколько о тех политиках, которые, не желая замечать очевидного, вопреки объективной логи­ке ситуации твердят: «Нет, мы Ельцину не верим. Он лишь кокетни­чает, лукавит, на самом же деле обязательно будет баллотироваться». Это с левого фланга. Им вторят с правого: «Политика – это маневр. Ельцин маневрирует и, как ответственный государственный деятель, если того потребуют обстоятельства и интересы страны, примет то единственно правильное решение, которое обеспечит продолжение курса реформ».

Невольно напрашивается вопрос, точнее, возникает парадокс: эти «правые», «левые» спелись на одной ноте? Им что, одного и того же хочется? Получается, что так. Вот только почему? А потому, что их волнует не судьба Ельцина, а их собственная.

Нынешним сподвижникам не видать президентского кресла, а с уходом Ельцина, пожалуй, не видать и правительственных постов. Значит, им во что бы то ни стало нужно вынудить президента вновь стать тараном. Они, конечно, понимают, что шансов победить у Ель­цина крохи, зато у них самих вообще нет. Так что их заинтересован­ность в том, чтобы Ельцин выставил свою кандидатуру на третий президентский срок, понятна.

Левому флангу фигура Ельцина как наиболее вероятного кандидата на президентский пост гоже нужна позарез. Согласись они сейчас, что Ельцин баллотироваться не будет, все претенденты на его место, а их в «левом» блоке несколько, перегрызутся друг с другом. Всю политическую консолидацию разрушат. Коммунистов с национал-патриотами, национал-патриотов с либерал-демократами, либерал-демократов с «Нашим домом», «Нашего дома» с «Яблоком», «Яблока» с коммунистами. Тогда им придется принимать ответственные реше­ния и объявлять об этом. А они к такому повороту событий еще не готовы.

Действительно зрелые, думающие политики в глубине души понимают, не могут не понимать, что Ельцин говорит правду, что он выставляться действительно не будет. Но они в этом никому, даже самим себе не хотят признаваться. А любому желающему это доказать будут пенять, что не разобрался он в ситуации.

В эпоху перемен появляется на свет несметное количество разных партий, движений, союзов, блоков. Кроме одной – партии правды. Она почему-то всем приходится не ко двору, всем путает карты, мешает добиваться желаемого. Но правда тем и отличается от всего, чем ее пытаются подменить, что она в конечном итоге все равно пробивает себе дорогу.

И поэтому в заключение самое главное. С правдой вас, Борис Николаевич! И с большим человеческим мужеством, без которого правды в политике не бывает!

«ВЕК» №50,

19.12.1997.