САМАЯ ПОСЛЕДНЯЯ УТОПИЯ

Предсказанная Мишелем Нострадамусом глобальная катастрофа, которая должна была случиться «незадолго до смены тысячного века», была абсолютно реальной перспективой. Но мы ее миновали, даже не заметив.

Все ожидали «конца света» в результате третьей мировой воины, И она действительно произошла, Мы же продолжаем ее ждать. По причине психологической привычки не заме­чать очевидного.

Первая мировая война (1914-1918) завершилась не только экономическим, политическим переделом мира и сфер влияния, но и появлением альтернативного пути развития. В России к власти пришли большевики, исповедующие идеологию глобального пре­ображения и «светлого будущего всего человечества». Вторая мировая война (1939-1945) была антифашистской, она предотвратила попытку решить исторический спор радикальным образом «справа». Завершилась, как того и следовало ожидать, уси­лением позиции «левых». На планете возникла «мировая социали­стическая система».

Третья мировая война (1985-1999) должна была стать и фактически стала войной антисоциалистической, предотвращавшей попытку доктринального преображения мира «слева», на коммунистический лад.

Пусть никого не смущает отсутствие атомных бомбардировок, дальнобойных обстрелов, передвижения армий и массовой гибели людей, с чем обычно принято связывать перспективу возникнове­ния мировых войн. Судить надежнее по результатам. В мире про­изошли именно те сдвиги и перемены, которые происходят ис­ключительно в результате войн глобального масштаба.

С политической карты мира исчезло огромное государство, «великая держава», претендовавшая на олицетворение будущего планеты ликвидированы сферы ее влияния, отторгнуты террито­рии и поделены союзники. Обширные пространства пришли в со­вершенный упадок, сопоставимый разве что с катастрофическими разрушениями в результате массированных налетов бомбардиро­вочной авиации. Правопреемница прежнего государства оказалась в долгах, очень напоминающих контрибуцию, возложенную на страну-агрессора странами-победителями. 250 миллионов человек оказались перед необходимостью менять гражданство, влачить жалкое существование в режиме выживания. С насиженных мест сорваны миллионы людей, превратившихся в беженцев и пересе­ленцев. Огромная территория стала зоной бедствий, кризисов, локальных конфликтов и политических разборок, где хозяйнича­ют бандиты, мародеры, похитители людей, шарлатаны и самозван­цы.

Забудьте на секунду, что не гремели пушки, не падали на голову бомбы, тогда вы вынуждены будете признать, что описанные со­бытия и их результаты как по масштабам, так и по сути не могут быть расценены иначе, как последствия мировой войны, которая должна была обернуло глобальной катастрофой, но завершилась «концом света в отдельно взятой стране». Основным театром во­енных действий всех трех мировых войн стала Россия.

На протяжении веков не только мы, но и весь мир жил в не­коем предчувствии особой миссии России. Объяснение этому находили в особом двуедином геополитическом по­ложении страны, в загадочном умственном и психологическом складе русских людей, в противоречивости их возвышенных мыс­лей и плебейского, нередко хамского, поведения, в их способно­сти побеждать и неумении пользоваться результатами одержан­ных побед, плодами собственных достижений.

Но все это лишь частично справедливые, но не исчерпывающие суждения. На самом деле суть состоит в том, что Россия, оказав­шись основным театром трех мировых войн, была еще и главным историческим полигоном для разного рода общественно-полити­ческих экспериментов, которые должны были испытать матери­альные и духовные ресурсы человечества в различных экстре­мальных ситуациях с наибольшим напряжением сил.

Многие великие умы обращали внимание на это обстоятельство и в нашей стране, и за рубежом. Но точнее всех, пожалуй, оказался Петр Чаадаев в своих знаменитых «Философических письмах» «Мы принадлежим к числу наций, – писал он, – которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, что­бы дать миру какой-нибудь урок... И сколько бед суждено нам ис­пытать, прежде чем исполнится наше предназначение?» Но ради чего? Не могут же муки и страдания быть самоцелью. Должен же быть в них хоть какой-то исторический смысл! Присмотримся к последним нашим испытаниям.

В стране произошло то, чего меньше всего ожидали как непосредственные инициаторы реформ, так и их близорукие попечители и спонсоры, – здесь был нанесен сокрушительный удар по авторитету власти и государства, по стереотипам гражданского и общест­венного поведения. Целую страну вынудили жить в режиме выжи­вания, когда каждый может полагаться только на себя, когда помощи и содействия ждать неоткуда.

До событий в России весь цивилизованный мир обретался в убеждении, что государство и гражданин, человек и общество только тогда могут существовать благополучно, когда взаимно заинтере­сованы друг в друге, в равной мере друг другом дорожат. Не мыс­лят друг без друга своего существования, как спрос и предложе­ние. На этом было основано все – политика, экономика, идеоло­гия.

Теперь стройная, до поры до времени сбалансированная, даже гармоничная система рухнула. И вовсе не по причине специфиче­ских условий России. Просто произошел разрыв всемирной цепи в наиболее слабом ее звене. В таком случае рушатся все взаимо­связи. Глубоко ошибаются те, кто думает, будто острейший кризис переживает исключительно Россия, что только ее население кон­фликтует со своей неумелой, жуликоватой, эгоистической вла­стью, что только российское государство расползается по швам. Мы являемся свидетелями глобального перевоплощения, своего рода всемирной психологической перестройки. Когда М. Горбачев выпустил свою знаменитую книгу «Новое мышление для нас и для всего мира», я не раз потешался над ее претенциозным названием. Не слишком ли велик замах, не слишком ли высок полет полити­ческой фантазии? Но... ирония судьбы. М. Горбачев оказался прав и прозорлив настолько, насколько может быть прозорлив человек, действующий по наитию. Россия действительно стала провозвест­ником глобальных перемен. Причем именно в сфере мышления, сознания, психологии, системы нравственных ценностей и жиз­ненных ориентиров.

Другие, более благополучные страны давно живут по инерции, по привычке, не замечая, что объективная логика жизни течет уже иным руслом, что совершенно другими стали точки отсчета, что абсолютно нет никакой необходимости заявлять и тем более ки­читься своей принадлежностью к народу, к нации, к государству, даже человечеству. Планета незаметно вступила в ту полосу разви­тия, когда гражданин государства превращается в гражданина ми­ра, где понятие «права человека» распространяется не на одну ка­кую-либо страну или группу стран, а на всю планету.

Это, в свою очередь, означает, что человек становится суверенной личностью, свободной и полномочной, для которой понятие «Государство – это Я» становится приоритетным и основополагаю­щим. Все прежние представления о нормах и правилах граждан­ского общежития перестают «работать». В зонах относительного благополучия эти процессы протекают в режиме эволюции, в зо­нах проблемных возникают кризисы, конфликты, потрясения, вплоть до революций. Но смысл происходящего в любом случае остается одинаковым, хотя и не всегда замеченным. Ведь не заме­тило же человечество третьей мировой войны. Не замечает и над­вигающейся глобальной психологической революции.

В чем же состоит смысл психологической революции, како­вы ее основные параметры и неизбежные последствия? Главное состоит в том, что в истории развития гражданско­го общества завершается эпоха демократии. Наиболее разумные деятели, привыкшие трезво оценивать события и называть людей, процессы и явления своими именами, насчет демократии никогда не обольщались.

Все, конечно же, хорошо помнят знаменитые отава Уинстона Черчилля: «Демократия – худший способ управления страной, если не считать тех способов, к которым до сих пор прибегало челове­чество». Великий англичанин, относившийся к демократии сугубо потребительски, как это вообще свойственно неглупым людям, – очень точно определил содержательные и хронологические рам­ки существования демократии: она полезна до тех пор, пока не со­зревают условия для более целесообразной формы управления об­ществом.

Еще более точен и конкретен в оценке демократии был Николай Бердяев. В 1923 году в очерке «Новое средневековье» он писал: «Демократия провозгласила свободу выбора, но нельзя долго задерживаться на этой свободе, нужно ею воспользоваться, нужно сделать выбор правды, подчиниться какой-то истине. А это выво­дит за пределы демократии. Единственным оправданием демокра­тии будет то, что она себя преодолевает. В этом будет ее правда. Современные демократы явно вырождаются и никого уже не вдохновляют. Веры в спасительность демократии уже нет...»

Подчеркиваю, сказано это в начале 20-х годов. И если судить по большому счету, даже самые образцовые, цивилизованные и совершенные, демократии не смогли предотвратить ни одной круп­ной беды. Они лишь помогали балансировать на грани, которую обозначил Черчилль: не будь демократии, дела могли бы обер­нуться еще хуже.

После того, что произошло в России, когда наружу вылезли все слабости, все генетические пороки демократии, после недавней варварской и бессмысленной акции объединен­ных западных демократий в Югославии стало совершенно ясно – демократия стала не только неэффективной, но еще и крайне опасной.

Она теперь не защищает интересы прогресса человечества, не снимает накапливающихся противоречий, а, наоборот, создает их, служит не благополучию людей, а своим эгоистическим потребно­стям и амбициям. Короче, с демократией происходит именно то, что случается с любым вырождающимся организмом или явлени­ем.

На долю России в этой ситуации выпала демонстрационная роль. Она пустилась вдогонку за цивилизованным миром, когда демо­кратия уже исчерпала свое историческое предназначение не толь­ко в идейно-политическом, но и сугубо функциональном плане. Мы провели над собой изнурительный исторический экспери­мент по полной программе. Сначала по схеме доктринального коллективизма и интернационализма, затем – по модели отжив­шей свой век демократии.

В России сегодня происходит то, что завтра, если мир не поймет сути происходящего, даст о себе знать и в других, самых благопо­лучных странах. Существует неотвратимый закон общественного развития: если идея исчерпала себя по сути, то она изжила себя и функционально. И в этом случае ее уже ни к чему не пристроишь, не приспособишь. Ни во времени, ни в пространстве.

Понятно, что поиски такого пути растянулись на несколько веков, привели к состязанию идей, столкновению интересов, идейно-политических концепций, человеческих амбиций. Все это нужно бы­ло как-то сглаживать, а то и усмирять. Вот здесь и пригодилась демократия. В качестве укротителя общественно-политических страстей, психологического амортизатора она со своей исторической задачей прекрасно справилась. Честь ей за это и хвала.

Но как поступить, если окончательный выбор сделан, – а это произошло как раз на рубеже смены веков, когда разрешился глобальный спор между двумя мировыми системами? Если магистральный путь определился, принципы рыночных отношений и личной сво­боды одержали верх? Если отпала необходимость размазывать манную кашу по чистому столу, если нужно не тормозить, а уско­рять движение? Если возникает необходимость включать иные рычаги, нажимать на совершенно иные педали? Демократия к этому абсолютно не приспособлена. Она имеет очень низкий коэффи­циент ускорения. Она научилась быть умной, но не умеет быть результативной. У нее на принятие решения, на обеспечение так называемых «сдержек и противовесов» уходит слишком много времени и средств. Ее политический механизм в нынешних, кар­динально изменившихся условиях оказывается чрезмерно затрат­ным, неэффективным, а значит – порочным. Вывод очевиден: де­мократия исчерпала свой ресурс максимальной полезности и должна отмереть.

И это вполне естественно. Даже закономерно. Демократия по сути своей – суррогат, эрзац-продукт, посредническая структура внут­ри общественных отношений. Она предоставляет каждому из нас ущербное, заведомо девальвированное право делегировать так называемым «народным избранникам» наши мнения, суждения, устремления, а главное – право принимать от нашего имени государственные решения и государственные законы.

Чем дальше, тем больше становится очевидным, что демократия после утраты своего изначального предназначения – сглаживать острые углы – обретает черты доведенного до абсурда политиче­ского лжепредставительства и самозванства, превращается в гене­ратор политических и финансовых «накруток». Во что рано или поздно, но неизбежно, трансформируются любые посреднические структуры, будь то в политике или бизнесе.

Тем не менее демократия продолжает существовать. Более то­го, до сих пор имеет массу сторонников и приверженцев. Тому много причин. Назову две важнейшие. Во-первых, ра­ботает инерционный фактор массового сознания. Людей несколь­ко веков кряду убеждали, что лучше демократии ничего не сущест­вует. Убеждение в достоинствах и преимуществах демократии засело в мозгах людей так глубоко, что выбить его оттуда не так-то просто.

Во-вторых, в сохранении демократии заинтересован весьма влиятельный и многочисленный слой политических иждивенцев. У щедрого корыта демократии кормится немало прихлебателей и нахлебников, представляющих собой так называемые политиче­ские элиты и их интеллектуальную обслугу. Сюда входят журнали­сты, пиарагенты, политологи, рекламщики, имиджмейкеры, совет­ники, эксперты, издатели и т.д., и т.п. Всех, и политиков, и тех, кто их обслуживает, объединяет одно желание сохранить систему, ко­торая их кормит. Они с удовольствием, даже воодушевлением, бу­дут воевать друг против друга, но горой будут стоять за сохране­ние демократической «кормушки».

На самом же деле демократия уже давно утратила свой и без того весьма условный представительский характер. Политики воспри­нимают людей только в качестве избирателей. Как самостоятель­ные личности со своими потребностями и запросами они их со­вершенно не интересуют. В нынешнем своем виде демократия – отнюдь не власть народа. Демократия переродилась в корпоратив­ный антинародный заговор, узаконенный конституциями, прези­дентскими указами, парламентскими законами. Демократия уже давно перезрела, стала загнивать на корню, внут­ренне себя исчерпала.

Она превратилась в тяжкую и вредную обузу. В существовании парламентов и любых других избираемых формах управления и согласования интересов сегодня абсолютно нет никакой необходимости.

Избираться может только одна-единственная фигура – глава государства,

Все остальные чиновники должны назначаться, наниматься на службу.

Поэтому не надо лукавить. Верните народу, точнее, людям, человеку, узурпированное у него демократией право само­му управлять своей жизнью, своим будущим. Демократия – не что иное как ложь, возведенная в принцип политической де­ятельности и государственного управления. Любой из демократи­ческих принципов ложен, любая из демократических целей лука­ва, любой из демократов – по определению обманщик и лицедей. Мы видим сегодня в России особенно отчетливо, как так называе­мые публичные политики – вот уж действительно точная, исчер­пывающая, саморазоблачительная характеристика иx сути – вою­ют друг с другом, поливают друг друга грязью, но в то же время горой стоят за сохранение демократии, за право быть избранны­ми, за возможность действовал, от имени народа. Задумайтесь на минуту: если борьба за обладание демократиче­ской властью так неприглядна, если путь к достижению демокра­тических целей так мелочен и подл – разве может быть честной и достойной сама власть?

Любая идея, предназначенная для овладения сознанием так называемых масс, для управления, точнее, манипулирования ими, безнравственна. Более того, античеловечна, антигуманна. Рано или поздно человек, обретя качества личности, обязательно восстает против таких идей, предъявляет им свой счет. Так случилось с коммунизмом, так случится и с демократией. Ведь демократия – все тот же коммунизм, только для избранных. На смену демократии неизбежно придет действительно свободный, независимый человек. Он демократию породил, он ее и погубит во имя собственного блага.

Прошлогодний кризис, обозначивший полный крах экономической политики российской власти, конфликт в Югославии, обнаживший беспомощность нашей внешней политики, скандалы с импичментом президента, с коррупцией в его окружении, предвыборные интриги и пошлые склоки между Кремлем, правительством и Государственной Думой продемонстрировали, что и во внутренней политике российская власть ни к чему не способна, неизбежно внесли в настроения россиян новые идеи. Как говорит­ся, нет худа без добра. Если угодно, после пережитых потрясений, после горьких разочарований россияне оказались на пороге но­вой политической веры – веры человека в самого себя.

Человек появится на свет свободным, без государства, обще­ства, царей президентов, министров депутатов. Таким он в душе остался. Люди по своей духовной, нравственной, если хотите даже биологической природе – анархисты. Идея анархии, сколько бы ее ни отвергали, сколько бы ни придавали политиче­ской анафеме, живет и постоянно напоминает о себе. Природа ее живучести – в максимальном прибл!гжении к истине, к сути человеческого характера. Нужно перестать пугаться анар­хии, следует попытаться разобраться в причинах ее появления на свет и, будем откровенны, в ее неизбежном торжестве. Хотя бы потому, что анархия – апофеоз личности, а личность – основа грядущего миропорядка.

Начнем с того, что анархизм как психологический феномен, как течение мысли и общественно-политическое явление – не вывих, не историческая аномалия. Если анархия заявляет о себе, значит, для этого сложились соответствующие благоприятные условия, появилась почва. Вместо размытого коллективистского «Мы» на первое место вышло четкое, категоричное «Я».

В нынешней России проблема анархии вызвана острейшим политическим кризисом, крахом власти и государства. Все прежние параметры, которыми определяется исторический облик страны, рухнули. Новые еще не появились. В этой ситуации появление «я» – не свидетельство катастрофы, а надежда на выздоровление.

Склонность россиян бросаться из крайности в крайность извест­на. Эта истина распространяется и на наши отношения с государ­ством, с властью. Поначалу, с приходом новой власти, нам всегда кажется: вот наконец-то пришла настоящая власть, знающая и по­нимающая наши заботы. Но проходит совсем немного времени -и настроение недавнего восторга сменяют убеждения, что хуже, чем власть нынешняя, не было, нет и быть не может.

Однако в нынешних условиях это неизбывное качество российского политического менталитета, нашего национального мышле­ния обретает новые черты. Чем дальше, тем больше в обществе на­чинают преобладать настроения глубокого разочарования в са­мом властном институте, в его представителях, в любых претен­дентах на власть. Причем власть сама способствовала этому. В хо­де нынешних реформ миллионы людей были выброшены за борт государственного корабля. Россиянам настойчиво внушали, что главный смысл свободы, которую они вроде бы обрели, есть сво­бода обеспечивать, кормить, одевать себя самого. Что государство – не нянька, не собес Короче, спасение утопающих – дело самих утопающих.

В возникшей ситуации есть два выхода. Первый – ополчить­ся против анархии попытаться подавить ее силой, лишить права на волеизъявление. Соблазн таких действий очень ве­лик. Но это было бы трагической ошибкой. Процессы, которые порождены объективным развитием событий, подавить, загнать внутрь практически невозможно.

Гораздо более продуктивным и перспективным был бы другой путь – позволить анархии самореализоваться, дать ей возможность самой преодолеть себя.

Мы должны перестать вздрагивать при одном лишь упоминании об анархии Она страшна, когда она поражает власть изнутри, как это происходит сейчас в России. Ведь нынешняя власть не управ­ляет ни собой, ни страной.

Так что же плохою в том, если в ситуации, когда власть обнаруживает свою несостоятельность, люди начинают ощущать себя реша­ющим субъектом происходящих событий? Ошибается тот, кто воспринимает анархию вообще как протест против всякой власти. Вовсе нет. Анархия – это борьба за такую власть, которая бы со­ответствовала своему предназначению – обеспечивала преобла­дающий общественный интерес.

Анархизм в России был опошлен и окарикатурен черными пиратскими знаменами, байками про Нестора Махно, литературными и драматургическими образами «вожаков», «вожачков», «сиплых» и «левок задовых». Но у нас очень мало известно об анархизме просвещенном и деятельном, умном и благородном

В. Ленин, кстати, рационального зерна, содержащегося в идеологии анархизма, не отрицал. Говоря об одном из основоположников русского анархизма князе Кропоткине, он отмечал: «Идеи Кропоткина не потому неприемлемы, что вредны, а потому вредны, что несвоевременны...». Но ведь «несвоевременность» – тот недостаток, который с годами проходит.

Что в анархизме главное? Апофеоз личности, ее самоценности, ее физического, правового, морально-нравственного суверенитета. Вместо верховенства закона анархизм выдвигает на первое место совесть. На место государства ставит ассоциацию суверенных лич­ностей. Проще говоря, свободных людей. Анархизм ориентирован не на самые худшие человеческие качества, не на самые плохие и недостойные принципы.

Согласитесь, большинство людей, во всяком случае тех, кого мы считаем честными и порядочными, вовсе не нуждаются в конституционных подсказках, указующих перстах различного рода коде­ксов и уложений. Они «умудряются» жить и поступать, не нарушая писаных законов. Значительная часть людей в репрессивном, регламентирующем участии государства не нуждается. Многие другие его функции, скажем организация системы образования и здравоохранения, между гражданами и государством вполне могут решаться на договорной или коммерческой основе, в режиме оказа­ния услуг.

Государство должно служить интересам человека, личности, гражданина. Вы же не станете платить сторожу, который не уберег ва­шу машину от угона, квартиру – от ограбления! Идейно-полити­ческая подоплека нынешнего бунта российских налогоплательщи­ков состоит именно в этом. Нет смысла поощрять государство, ес­ли оно само, как это случилось в России, становится грабителем.

Анархизм признает только одну высшую ценность – свободу личности. Для этой личности существует только один судья и один закон – совесть. У этой личности может быть толь­ко одна истинная, достойная цель – созидание себя, самосовер­шенствование. Свобода имеет только одно ограничение: она не может, не должна посягать на свободу других людей.

Чаще всего в качестве возражения приходится слышать: УТОПИЯ. Да, действительно утопия. Как и всякая иная концепция. Концеп­ции и теории сами по себе не создают жизни, не наполняют ее содержанием. Они формируют наши представления о ней, прино­равливают эти представления под задачи управления обществом. Одна утопия умирает, ее место занимает другая. Жизнь развивает­ся только через преодоление утопий. Иного пути нет.

Поэтому анархизм – конечно же, УТОПИЯ, иллюзия. Но ничуть не большая, чем любые иные идейно-политические концепции, вроде авторитаризма, тоталитаризма, элитаризма, плюрализма, коммунизма, демократии, прагматизма.

Пока же всюду и всегда государство и власть господствовали и господствуют. И будут господствовать до тех пор, пока в сознании и психологии людей будет жив стереотип, что общество не может обойтись без надсмотрщиков, плеток, кнутов. Пока в душе челове­ка не исчезнет страх, не умрет раб, пока нам будет нравиться ис­полнять и отдавать приказы, пока дисциплинарные установки бу­дут заменять нам человеческое достоинство – будет жить и госу­дарство.

Человек создал государство по своему греховному образу и подобию. Найдет человек в себе самом силы преодолеть себя, собственные пороки, собственную греховность – преодолеет и государство.

Нас долго убеждали, что национальная природа русского человека требует соборности, коллективизма. Неправда. Такая трактовка выгодна властям и вождям. Она помогает сгонять людей в стадо и управлять ими с помощью кнута или клочка, сена. На самом же деле русский человек по природе своей – воплощение активного одиночества. Психологически он самодостаточен. Русским человеком, безусловно, движут чувства дружбы, жертвенности, готовности от­дать собственную жизнь за свободу страны, ее народа. Но так он поступает только тогда, когда ощущает себя свободной лично­стью.

Понимание, что любая власть – насилие, а власть денег – ничуть не меньше, чем любая другая, у русских людей в крови. Поэтому ошибаются те политики, которые созывают русских людей под лозунги борьбы за власть. Сегодня он хочет не власти, а покоя и воли. Нынешняя власть не предлагает ему ни того, ни другого. Она предлагает ему полагаться только на себя, самостоятельно выжи­вать. В этих условиях выход на политическую арену России идео­логии анархизма может оказаться не только возможным, но и не­избежным.

Так что предстоящие годы обещают быть весьма бурными. Тенден­ция социальной самоорганизации будет крепнуть и превращаться в главный фактор развития. Все будут захвачены поиском собст­венных выходов из затруднительных положений, тупиков и кризисов. Как говорится, нет худа без добра. После пережитых потрясений, после горьких разочарований россияне оказались на поро­ге новой политической веры – веры человека в самого себя.

Склонен считать, что человечество действительно перестает существовать в своем собирательном смысле. Вслед утрачи­вают свое былое значение такие понятия, как коллектив, об­щество, государство. На первое место выходит индивидуум, чело­век, личность. Понятия «человечество», даже «народ» абстрактны, непригодны для понимания сути «живой жизни», как говорил Юнг. «Человечество – ничто, личность – все. С человека начиналось человечество, к человеку «идея жизни» и возвращается, вновь пре­вращая его в абсолютную ценность, в «меру всех вещей». В «Словаре сути слов» встретил совершенно гениальную мысль: «Корни языка – в Будущем, а не в Прошлом. Слова уже есть в языке, но их истинный смысл открывается только тогда, когда прихо­дит Время».

Представляется, что именно сейчас, на наших глазах, время коллективов, общества, государства уходит. Наступает Время Человека.

Журнал «Персона»,

№3, 1999г.

V Блок №3.

Психологические аспекты формирование общественного мнения по наиболее важным направлениям развития политических процессов.