Первую принято разделять, вторую – собирать в кулак

Разве террористическая акция в Театральном центре на улице Мельникова случайность, беда, свалившаяся на нашу голову неждан­но-негаданно по схеме типичного российского сюрпри­за, как гроза в начале мая или пронизывающий вьюж­ный ветер в конце ноября?!

Не надо себя обманывать! То, что случилось в Москве в ночь со среды 23 октября на хмурое суб­ботнее утро 26-го (все, что было в промежутке, вычеркиваю из памяти как кошмар, бессмысленный и беспощадный), будь мы чуть-чуть, я не говорю, про­зорливей, а хотя бы элементарно предусмотритель­ней, можно было смело заносить в календари гряду­щих неотвратимых событий.

Три года назад, после взрывов жилых домов в Буй­накске, Москве, Волгодонске, в одной из публикаций я уже сделал главный, по крайней мере, для себя (но уверен, что его разделяют многие) вывод: объявлен­ная России террористическая война обрела позицион­ный характер, чреватый новыми взрывами. И так бу­дет до тех пор, пока мы не осознаем, что в такой войне у нас только один выбор – победить. Любыми доступными способами и средствами! Подчеркиваю: любы­ми!.. Самый главный, самый честный, самый глубо­кий и в то же время самый неприемлемый для цивили­зованного сознания вывод состоит в том, что для по­беды над терроризмом необходимо переступить через то, чем мы привыкли больше всего гордиться, больше всего дорожить, – через понятия чести, совести, гума­низма, абсолютной ценности человеческой жизни.

Ведь терроризм как раз тем и силен, что знает, фанатичным своим нутром чует: нет для цивилизо­ванного человека сложнее задачи, труднее поступ­ка, чем переступить эту грань. Но у нас, как это ни тяжело сознавать, а еще труднее признавать, иного выбора нет. Как говорят в народе, против лома нет приема, окромя другого лома. Это становится абсо­лютно ясно, если разобраться в природе терроризма, в объективной логике его существования.

Сегодня многие пытаются представить терроризм чуть ли не проявлением всемирного заговора вурда­лаков. Хорошо бы, если так. Но это было бы слиш­ком простое, поверхностное, а потому глубоко оши­бочное объяснение происходящему.

Терроризм – это побочный продукт социально- экономической и идейно-политической поляриза­ции мира, ответ на формирование новой глобаль­ной парадигмы его развития. Мир окончательно распадается, раскалывается на две неравные, а главное, несовместимые части – бедную и богатую, сильную и слабую, имеющую будущее и навсегда остающуюся в прошлом.

Констатация объективных фактов, предопределя­ющих консолидацию терроризма, не означает его оп­равдания. Скорее, наоборот: такая констатация дол­жна сделать очевидным критический, если хотите, кризисный характер возникшей ситуации. Цивили­зованный мир оказался перед лицом роковой схват­ки с терроризмом. Схватки не на жизнь, а на смерть. Схватки без правил, без оглядки, с отчаянным муже­ством, но в то же время с трезвой головой.

В том, что в разных концах планеты находятся люди, которые одинаково реагируют на процесс но­вого глобального размежевания, нет ничего удиви­тельного. В конце концов, все очень просто: по сути речь идет о естественных, почти что физиологичес­ких реакциях. Помните, как у Козьмы Пруткова: щелкни кобылу в нос, она махнет хвостом. Когда возникают два противоположных полюса напряже­ния, никому ни с кем не надо специально сговари­ваться, создавать тайные общества, плести паутину заговора. Искры начинают сыпаться сами собой. А если напряжение не снять, короткое замыкание неиз­бежно. А тогда взрывы, пламя, кровь.

Констатация объективного характера животно- протестной природы терроризма важна еще и для того, чтобы определиться со спец-методами, спец-способами и спецсредствами противодействия. Причем в совершенно ином масштабе, объеме и смысле, чем это было сделано при освобождении сотен заложни­ков на улице Мельникова. В заложниках у террориз­ма сегодня по сути вся цивилизованная часть мира.

Прежде всего необходимо признать: терроризм – это война. Причем самая жуткая – психологическая. Как и всякая война, она рассчитана на уничтожение. Но уничтожение особого рода. Уничтожение челове­ческого достоинства. Страхом.

С точки зрения террористов, страх перед гибелью, страх за себя и своих близких должен быть тотальным. Исключения не должно быть ни для кого. Включая стариков, женщин, детей. Психологическая ставка не только антироссийского, но вообще нынешнего гло­бального терроризма состоит в том, чтобы довести сознание цивилизованных людей до состояния ужаса. Причем не только масштабами кровавых преступле­ний, но их психологически символическим характе ром. Удары наносятся по символам, олицетворяющим мощь, силу, богатство государства или группы госу­дарств. Вспомните нью-йоркские небоскребы, вашин­гтонский Пентагон или объекты террористических атак, символизирующие индустрию потребления и раз­влечений, – супермаркеты, танцклубы. Теперь вот еще и театральные залы. Наконец, просто жилые дома.

Короче, террористы наносят свои удары там и тогда, где и когда цивилизованный человек привык чувствовать себя наиболее комфортно, в наибольшей безопасности, в наилучшем расположении духа. А если теперь невозможно ни укрыться в железобетон­ной громаде, ни расслабиться в дискотеке, зритель­ном зале или потешить себя покупками в супермар­кете, если, наконец, нельзя укрыться от беды под кры­шей собственного дома, в собственной постели – зна­чит, спасения нет вообще. Именно до такого состояния хотят довести цивилизованного человека террористы. И если доведут – значит, победят.

Обезоружить террористов, лишить их шансов на победу можно только одним способом – противопос­тавив им адекватное, симметричное психологическое оружие. Не только сами террористы, но и все, кто так или иначе с ними оказывается связан, должны не просто осознать, но и проникнуться ощущением того, что если жертвами террористов становятся беззащит­ные люди, то и ответчиками могут стать невиновные. Одни потому, что оказались пусть непричастными к действиям террористов, но дающими им хлеб и кров, укрывающими их по родственно-кровным или земля­ческим связям. Другие лишь потому, что по несчаст­ному случаю или стечению обстоятельств просто ока­зались с ними рядом. Пора наконец понять, что рас­суждения о том, что в борьбе с терроризмом мы ни­когда не посягнем, не поставим под угрозу жизни ни в чем не повинных людей, может быть, и благород­ны, но глупы. Нельзя бороться с терроризмом, а уж тем более победить его, не подвергая опасности мир­ное, непричастное к терроризму население. Встать на эту точку зрения – значит психологически капитули­ровать перед терроризмом. Такова реальность.

Однако постановка вопроса о психологически адекватном ответе терроризму не значит, что в борь­бе с ним следует действовать тем же самым звериным образом, что и сам терроризм, – из-за укрытия, тай­ком. Нам скрывать свое лицо под черным колпаком нет нужды. Наоборот, надо действовать с открытым забралом, нужно четко и ясно заявить: борьба с орга­низаторами и участниками террористических акций будет вестись жестоко и непримиримо, без каких бы то ни было снисхождений. Об этом должны знать все, кто симпатизирует, тем более помогает, террористам.

Но здесь должно быть ясно одно. Нельзя перекла­дывать решение вопросов о борьбе с терроризмом, о методах и средствах борьбы с ним, о неизбежных, в том числе и невинных жертвах на обыденное индиви­дуальное или общественное сознание. Народной пси­хике и человеческому душевному складу такое про­сто не под силу.

Именно по этой причине у меня, например, вызва­ли глубокое сожаление, даже душевную горечь теле- и радиодебаты вокруг трагической истории с залож­никами в Театральном центре на улице Мельникова. Было видно – специалисты знают: телекамера обна­жает все, даже самые тонкие оттенки чувств, – как растеряны люди, какое душевное смятение они ис­пытывают перед необходимостью дать ответ на не­разрешимый для них вопрос: бить или не бить?

Не наше это дело, не дело обычных людей судить о роковых решениях, тем более их принимать. Груз ответственности – политической, гражданской и осо­бенно морально-нравственной – за такой выбор дол­жны взять на себя политики.

В истории каждого народа не раз бывали случаи и моменты, когда ответственность за жестокие, но неизбежные действия брали на себя те, кто олицетво­ряет власть. Иначе зачем она?.. Памятники ей, ко­нечно, за это не поставят. Возможно, и отрекутся, а то и проклянут. Однако я убежден, что в нынешних исторических условиях, когда мир раскалывается по линии психологического разлома, предназначение власти в том и состоит, чтобы взять на себя ответ­ственность за принятие решений.

Говоря об этом, я испытываю мерзкое чувство, как если бы сам натянул на голову черный колпак терро­риста и вымогал у представителей власти невозмож­ное. Будь моя воля, я бы, наверное, попытался при­нять роковое решение сам. Но что значит воля без власти?.. Наверное, то же самое, что власть без воли.

Штурм, осуществленный утром 26 октября, пока­зал: в борьбе с терроризмом успех приносит только воля, соединенная с властью. Хотелось бы, чтобы этот урок пошел нам впрок. Любое промедление с реши­тельными, пусть даже жестокими действиями, направ­ленными против терроризма и террористов, лишь уве­личивает число жертв. Ведь нельзя же впредь, упус­тив время для решительной атаки, спецсредствами травить своих, чтобы наказать чужих. Если дело так пойдет и дальше, террористы будут продолжать зах­ватывать самолеты, взрывать дома, уничтожать лю­дей до тех пор, пока не превратят мюзикл современ­ной цивилизации в реквием по случаю ее гибели.

«Литературная газета»,

№44, 30.10.2002.