Глава 25: Когда Бог оставляет (тебя) и посылает искушение, что нужно делать, чтобы вернуть благодать (Святого) Духа

 

Из святого Диадоха

 

Научающая нас богооставленность никогда не лишает душу божественного света. Просто благодать скрывает от ума свое близкое присутствие, чтобы душа, оказавшись в горьком бесовском окружении, стала с великой болью и премногим смирением искать помощи у Бога, узнав через такое испытание, какова вражья злоба.

Так, если во время кормления дитя ведет себя плохо, то мать оставляет его на короткое время, чтобы он, увидев вокруг себя чужих скверных людей или диких зверей, испугался и со страхом и слезами бросился в материнские объятья.

Так же по попущению ниспосылается оставленность, и нас, как осужденных, передают во (власть) демонов, коль душа не хочет любить Бога. Но ведь мы не какие-нибудь малодушные дети (да не будет!), но истинные Божьи чада, удостоившиеся за веру Божьей Благодати, смиренно просим у Нее материнского молока, чтобы с помощью Ее благости придти <i>в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова</i> (Еф 4,13).

Научающая нас богооставленность причиняет великую печаль, смиряет и вызывает в душе некоторое разочарование самим собой и тем самым смиряет, дабы избавить ее от тщеславия, из-за которого она так часто спотыкается. Такая оставленность сразу вызывает в сердце страх Божий, слезное покаяние и великое стремление к молчанию, а лучше молчания больше нет ничего на свете.

Попущение, когда Бог отвращается от нас, наполняет душу отчаянием, неверием, гневом и ослеплением. Но нам нужно знать, что и в таком случае следует обращаться к Богу.

В случае оставленности мы должны приносить Богу благодарность с извинением за то, что невоздержанность наших намерений помешала Ему продолжать утешать нас, и Он, как благой Отец, решил научить нас отличать добродетель от порока.

А в случае отвращения мы должны признать, что до этого грешили не переставая, и поэтому только сильной скорбью можем привлечь Божье внимание к нашему сердцу.

Также должно знать, что при оставлении, если душа вступает в жестокую борьбу с сатаной, то поскольку это попущение ради назидания, то хотя благодать скрывает свое присутствие, все же она незаметно помогает душе и сражается за нее, чтобы та поняла - только с помощью Божией благодати она смогла победить.

Благодать поначалу весьма ощутимо присутствует в душе, освящая ее собственным светом. Когда же совершаются подвиги, она по большей части неведомым образом творит свои таинства в боголюбивой душе, чтобы, вселив в нас радость, вывести нас на путь божественных созерцаний как призванных от неведения к ведению. Так во время подвига она оберегает наше ведение от тщеславие.

О нашем оставлении надлежит нам скорбеть умеренно, только чтобы смириться и подчиниться славе Господа. Но также и радоваться мы должны в меру и в надлежащее время, окрыляясь только благой надеждой. Как слишком многая скорбь повергает душу в отчаяние и безверие, так и чрезмерная радость вырабатывает в душе надменность.

Младенцам же в духовной жизни скажу: в середине между просвещением и оставлением лежит опыт. Середина между печалью и радостью - надежда. <i>Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой</i> (Пс 39,1) И еще: <i>При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою</i> (Пс 93,19).

 

Из святого Максима

 

Существует четыре рода оставления. Промыслительное, которое посылается, чтобы спасти оставленных через мнимое оставление. Так, Господь был оставлен Своим Отцом (Мф 27,46; Мк 15, 34). Испытательное - как в случае с Иовом (Иов 1, 12) и Иосифом (Быт 37, 18-28), которое показало первого столпом мужества, а второго - столпом целомудрия. Наказывающее отеческое оставление необходимо, чтобы человек не превозносился умом и сохранил преизбыток благодати, как апостол Павел (2 Кор 12,7). Оставление ради обращения, как, например, в случае с иудеями - им были посланы мучения, чтобы склонить их к покаянию (Иер 25,8-13; 2 Пар 36,6-21; Лк 19,41-44). Все четыре способа спасительны и исполнены божественной благости и человеколюбия.

 

Глава 26: О том, что созерцание приводит ум в исступление и заставляет забыть о всем земном и что благодать Духа становится для совершенных всем: и пищей, и питием, и одеждой, почему некоторые святые, живя как бы выше законов природы, либо не пользовались ими совсем, либо лишь в самой незначительной степени, ибо их питала благодать

 

Из Отечника

 

Как рассказывали про авву Иоанна Колова, однажды он вил веревку из двух мотков, но потом стал вить только из одного и не заметил этого, пока веревка не дошла до стены - настолько его ум был погружен в созерцание.

Брат пришел, чтобы забрать корзины, которые сплел авва Иоанн. Тот вышел к нему и спросил:

- Ты зачем пришел, брат?

- За корзинами, авва.

Старец вернулся в келью за своим рукодельем, но забылся и сел шить. Брат опять постучался, и когда авва вышел, сказал:

- Принеси корзины, авва.

Старец вернулся в келью и опять сел шить. Брат снова постучался. Авва вышел и спросил:

- Ты зачем пришел, брат?

- За корзинами, авва.

Иоанн взял его за руку, ввел в келью и сказал:

- Если тебе нужны корзины, забирай их и иди - у меня нет времени думать об этом.

Как-то к нему пришел погонщик верблюдов забрать заказанную работу и идти дальше. Авва вошел в келью, чтобы вынести ему веревки, но, взяв их в руки, забыл о погонщике потому что его разум был неразлучен с Богом. Обеспокоенный погонщик верблюдов опять постучался в дверь. Авва снова пошел за веревкой и опять забылся. Когда погонщик постучался в третий раз, то авва вернулся к себе, бормоча под нос:

- Веревка-верблюд, веревка-верблюд.

2. Авва Авраам рассказывал об отце, который был писцом. Однажды к нему пришел брат и попросил переписать книгу, которую принес. А старец был погружен в созерцание и потому писал, пропуская строчки и не ставя знаки препинания. Брат получил книгу, стал расставлять знаки препинания и заметил, что некоторые слова пропущены. Он сказал старцу:

- Ты, наверное, пропускал строчки, авва?

- Иди, - ответил старец, - и сначала исполни то, что написано в книге, потом приходи, и я тебе допишу остальное.

3. Однажды, когда авва Исаак был в келье у аввы Пимена, раздался крик петуха, и авва Исаак спросил:

- Разве здесь есть петухи, авва?

- Исаак, - ответил авва, - зачем ты вынуждаешь меня говорить? Только ты и подобные тебе слышат это, а трезвящемуся ни до чего нет дела.

4. Часто ученик говорил авве Сисою, когда наступал урочный час:

- Авва, может, поедим.

- Разве мы еще не ели, чадо? - переспрашивал старец.

- Нет, отче, - отвечал юноша.

- Если мы не ели, надо поесть.

Пояснение блаженного Павла: Старец, преисполненный действия и благодати Святого Духа был свободен не только от чувственного голода и жажды, но и вообще не ощущал, ел он или нет видимую пищу. Ибо Бог питал его непреходящей и неиссякаемой пищей, и он всегда был преисполнен этого яства поэтому и не чувствовал видимого принятия пищи.

Такой дар от Бога получили многие святые: чувственной пищи они ели совсем мало - и только через длительные промежутки времени. Сам Господь, начальник спасения, причастный человеческой природой божественным дарованием, показал и эту особенность обоженной человеческой природы. В Писании о Нем сказано, что и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал (Мф 4, 2). Очевидно, что сначала Он не голодал, потому что был полон действия Святого Духа, а когда благодать отступила, чтобы дать искусителю зацепку начать битву с Ним, Он проголодался. А прежде Он совершил сверхчеловеческое дело, потому что наша обычная природа не может ничего не есть и не пить не то что сорок дней, но даже неделю.

Истинность такого объяснения подтверждают слова, которые Он произнес, низвергая злодейство искусителя. Когда искуситель с притворством предложил:

«Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами», - тем самым он толкал Его к хуле на Отца: ибо кто, как не Отец, засвидетельствовавший о Нем во время Крещения от Иоанна, подавал Ему пищу духовно сорок дней постившемуся в пустыне и проголодавшемуся только сейчас.

Итак, даже враг понимал истину и своим невозможным предложением превратить камни в хлебы хотел повести за собой Господа к малодушию и хуле. Но Господь низложил его коварство и обличил его в незнании должного, ответив: - Написано: не хлебом единым будет жить человек. Одним этим ответом Он показал, что не нуждался в пище, пока был питаем божественным словом, и одновременно доказал, что Отец Его праведен, человеколюбив и правдив во всех обетованиях. Думаю, что и этому старцу Дух постоянно приносил пишу незримо, поэтому он совершенно не прибегал к видимому принятию пищи.

5. Однажды авва Макарий Горожанин отправился нарезать лозы, и братья пошли вместе с ним. В первый же день они предложили ему:

- Отче, поешь с нами.

И он поел с ними. На следующий день они опять пригласили его поесть вместе с ними. В ответ он сказал:

- Это вы нуждаетесь в том, чтобы есть, чада, потому что вы пока еще плоть, а я совсем не хочу сейчас есть, ибо совершенно равнодушен к еде.

6. Старец пришел к другому старцу и попросил его ученика:

- Приготовь нам немного чечевицы.

Ученик приготовил.

- Окропи нам хлеб соленой водой.

Ученик так и сделал. Старцы пробыли вместе до шестого часа следующего дня, беседуя о духовных вещах, и ни разу не вспомнили о еде. Наконец, гость снова попросил ученика:

- Приготовь нам немного чечевицы, чадо.

- Я приготовил чечевицу еще вчера, - сказал ученик. И старцы принялись за трапезу.

7. Другой старец навестил одного отца. Тот, сварив немного чечевицы, сказал:

- Совершим краткое богослужение.

Один из них прочел всю Псалтирь, а брат его - две книги больших пророков наизусть. И когда наступило утро, гость ушел домой, забыв о еде.

8. Как рассказывал ученик о своем великом старце, однажды, когда был девятый час, он проголодался и захотел поесть. Мы устроили трапезу, встали на молитву перед едой и пропели два псалма. Тут старец начал читать молитвы наизусть. Наступил вечер, потом утро, девятый час, и только тогда он закончил молитву, потому что его ум все это время созерцал божественные тайны в небесных далях.

9. Феодор, ставший потом епископом Рососа, рассказывал нам: «Однажды мой знакомый старец пришел ко мне в лавру Пиргиев на святом Иордане, в которой я тогда постоянно жил, и сказал:

- Брат Феодор, сотвори любовь, пойдем вместе на Синайскую гору, ибо я дал обет помолиться там.

Я не мог отказать старцу и сказал:

- Пошли.

Когда мы переходили Иордан, старец предложил:

- Брат Феодор, давай принесем покаянный обет, что до Синайской горы никто из нас ничего не будет есть.

- Право, отче, - ответил я, - боюсь, что не смогу этого выполнить.

Так как я отказался, то обет дал только старец, и до святого Синая он ничего не вкушал. Когда мы пришли на Синай, он приобщился Святых Тайн и только после этого поел.

Точно так же мы ходили с Синая в монастырь святого Мины Александрийского - в дороге он ничего не ел, а в монастыре приобщился Тайн и вкусил пищи. Из монастыря святого Мины мы пошли в святой Град Иерусалим, и старец опять ничего не ел по дороге. Во святом храме Воскресения Христа Бога нашего он приобщился Тайн, и после поел. Так что за весь этот трудный и длинный путь старец в дороге совсем не ел, а участвовал в трапезе только три раза: на горе Синай, в монастыре святого Мины и во святом храме Воскресения Христа Бога нашего, ибо благодать Божия его укрепляла.

 

Глава 27: О том, что велико служение священства и потому не нужно его добиваться, но напротив, если тебя к нему призывают, отказываться из благоговения, особенно, если ты был избран стараниями людей, а не по Божьему изволению, и то же самое относится к учительскому служению

 

Из Палладия

 

Лучший из мужей Аммоний, ученик преподобного Памвы, был очень образован. Поэтому в одном городе решили поставить его епископом. Знатные мужи города пришли к блаженному епископу Тимофею и стали просить его рукоположить Аммония в епископы. Тимофей сказал им:

- Приведите его ко мне, и я рукоположу его.

Они пошли за ним, взяв с собой подкрепление, чтобы его схватить, но он убежал и спрятался. Когда, наконец, его нашли и схватили, то беглец принялся умолять их не делать этого. Но они не хотели его слушать. Он же стал клятвенно уверять их, что никогда не станет епископом, потому что не может оставить пустыню. Но они не отпускали Аммония. Тогда он на глазах у всех схватил нож и отсек себе ухо до основания и сказал:

- Теперь вы уже видите, что мне нельзя быть тем, кем вы меня принуждаете стать. Ведь закон запрещает возводить калек в степень священства. Они были вынуждены его отпустить, и он ушел в пустыню.

Они пошли и рассказали епископу об этом. Тот сказал:

- Такой закон был в употреблении в ветхозаветные времена А по мне, даже если приведут человека с выдранными ноздрями, я его рукоположу, лишь бы он нравом был достоин.

Тогда горожане пошли в пустыню и стали снова уговаривать авву Аммония, но даже слушать их не захотел, Тогда отцы города попытались силой привести его к епископу. Тот стал заклинать их:

- Если вы меня поведете насильно, я откушу себе язык, - тогда они отпустили его и ушли.