ГЛУБОКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СМЫСЛА

КИТАЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

ДУН ЧЖУНШУ

Конфуцианство получило статус официальной государственной идеологии в эпох" Хань (206 г. до н.э. - 220 г. н.э.), и произошло это в значительной степени благодаря Дун Чжуншу (ок. 180 - ок. 120гг. до н.э.), который не случайно стал именоваться в средневековом Китае "'Конфуцием эпохи Хвнь".

Он был видным государственным деятелем, занимал пост министра, инициировал проведение ряда важных реформ, включая земельную, а также реформу, связанную с введением государственной монополии на выплавку железа и добычу соли. Благодаря ему была учреждена система государственных экзаменов на чиновничьи должности, в основу которой были положены конфуцианские Каноны. Эта система Просуществовала в Китае вплоть до начала XX в., представляя собой основополагающий социально-идеологический институт китайской государственности.

Заслуга Дун Чжуншу как философа состоит в дальнейшей разработке конфуцианства с учетом достижений философской мысли представителей других китайских школ. Так, в натурфилософских построениях он использовал идеи даосизма и инь ян цзя. При трактовке этических проблем он попытался примирить противоположные позиции по вопросу о природе добра двух великих конфуцианских мыслителей - Мэн-цзы и Сюнь-цзы, а также использовать некоторые положения легистов.

Влияние последних еще более очевидно в учении о взаимном "восприятии и реагировании. Неба и человека", составляющем основу воззрений Дун Чжуншу на государство, его строение и функции.

Из всего корпуса сочинений Дун Чжуншу наиболее важным считается "Чунь цю-фань-лу" (Обильная, роса на летописи "Чунь цю"). Перевод С китайского фрагментов из указанного произведения сделан А.С.Мартыновым. См.: Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М., 1990.

"Чунь цю фань-лу"

ВАЖНОСТЬ УПРАВЛЕНИЯ

Лишь совершенный мудрец может свести десять тысяч вещей (все многообразие сущего) к единому и связать их с начальным. Если же некто приступит [к управлению вещами], не постигнув той основы, откуда они происходят, то он не сможет добиться успеха. Поэтому в "Чунь цю" "единое" называется "начальное". Начальное подобно истоку (началу). Его смысл и задача - [приводить в соответствие концы и начала вещей] с концами и началами Неба и Земли. [Например], человек рождается, [имея определенными лишь] начало и конец, и он не обязан подчиняться переменам [согласно] четырем временам года. Поскольку начальное есть основа десяти тысяч вещей, то начальное человека также [находится среди этих основ]. Но где же оно? Оно - перед Небом и Землей!

Но человек хотя и зарождается в субстанции Неба [тянь ци} и воспринимает ее, не наделен способностью вступать в противоречие с тем, что делают изначальная небесная основа и изначальное небесное предопределение. Поэтому [запись в "Чунь цю"] "весна, первый месяц" означает принятие того, что делают Небо и Земля, продолжение и завершение того, что делает Небо. Когда пути [человека и Неба] взаимно согласованы, то [человек] добивается успеха совместно [с Небом и совместно с Небом] управляет своими делами. Но что позволяет говорить [о том, что это и есть] начало Неба и Земли? И что при этом делает начало Неба и Земли? И каково отношение [этого начала] к человеку? Основное [в этом начале состоит в следующем]: оно представляет собой способ постижения и принятия замыслов [Неба].

Умение рассуждать о зверях и птицах не есть то умение, к которому стремится совершенный мудрец. То, о чем стремится рассуждать совершенный мудрец, находится среди рассуждений о гуманности и долге и способах их применения. Знать их разделение по классам и различия по видам, постичь то, что к этому примыкает, сделать ясной суть исследуемого настолько, чтобы [можно было] устранить всякие сомнения. Вот то, что ценит совершенный мудрец. И только это. Когда же дело обстоит иначе, то [люди обычно] накапливают массу [ненужных] сведений, занимаются исследованием массы [ненужных] вещей, говорят ненужные слова и сбивают с толку [ученых] последующих поколении. Это как раз то, что ненавидит благородный муж, так зачем же все это делать!

Мысль совершенномудрого не знает усталости. [Он размышляет] с раннего утра и до [поздней] ночи. В результате все десять тысяч вещей [оказываются] тщательно проанализированы, и делается это [исключительно ради категорий] гуманности и долга. Исходя из этого, [пожалуй], скажут: "Так ведь и самостоятельно [можно] достичь [познания Пути]!" Поэтому [некоторые и] говорят: "Будучи учителем, можно [уже] не бояться ложного!" Однако смысл [учения] заключен в классическом тексте [летописи "Чунь цю"]. Толкование -- традиция [классического текста], это - его великая основа. Если не прилагать усилия [для их освоения], то [можно] измучиться и попусту растратить свои душевные силы. Голова уже поседеет и зубы выпадут, а [ты еще] не успеешь рассмотреть [даже] себя самого!

Человек, как только он родится, получает великий удел. Это - сущность (субстанция) [человека]. [Она включает также] еще и переменный удел. [Эта сфера зависит от] управления человеком. Если управление не отлажено, то у человека возникают [в душе] порывы ярости и негодования. [Такое состояние] влечет за собой опасности и затруднения, и человек попадает тогда во власть обстоятельств и случаев. [В этой ситуации] он входит в соприкосновение с духами и сталкивается с непредсказуемым. Если переменное в человеке [столь сильно и управление] так не-отлаженно, то здесь уже нельзя не прибегнуть к осознанию [характера управления]. Осознание является основой [в деле придания] важности управлению.

Обобщим [изложенное выше]. Выдвигая должное и искореняя дурное, [следует] вырывать корень [дурного], распространяя при этом [учение, изложенное в "Чунь цю"]. [При сравнении с доктринами управления] Чэн Тана и У-вана [это учение] обнаруживает как сходное, так и отличное. Применявшиеся Чэн Таном и У-ваном методы управления ушли в прошлое. Поэтому летопись "Чунь цю" должна разъяснить достижения и просчеты [в их управлении] и отделить благородное от низкого. Основное [желание летописца - выяснить], каким образом повелители Поднебесной теряли Поднебесную, обсудить, что приводило князей к великой смуте, чтобы, обнаружив это, предостеречь [от подобного в настоящем]. Поэтому [о летописи "Весны и осени"] говорят:

"Она обширна, но ясна, она злободневна, но глубока".

ГЛУБОКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СМЫСЛА

ИМЕН И ЗВАНИЙ

Способ управления Поднебесной состоит в выделении большего. Способ выделения большего состоит в глубоком исследовании смысла имен и званий.

Имя есть первое проявление великого принципа. Уловив смысл этого первого проявления, можно доискаться и [до всего] содержания, заключенного [в этом великом принципе]. Тогда становятся понятными ложь и правда, идущее вразрез и идущее согласно сами проявляют себя, и устанавливается взаимосвязь с Небом и Землей. Устанавливая правильность [деления на] правду и ложь, опираются на идущее согласно и идущее вразрез, устанавливая правильность [деления на] идущее согласно и идущее вразрез, опираются на имена и названия. Устанавливая правильность имен и названий, опираются на Небо и Землю. Небо и Земля, [таким образом], являются великой основой для имен и званий.

Совершенные мудрецы древности, [прислушиваясь] к громким звукам [в природе] (сяо), постигали с их помощью Небо и Землю и называли [эти звуки названиями или] званиями (хао). [Они прислушивались] к пению [птиц и крикам животных], нарекали их [по этому признаку] и называли это именами. В имени (мин) выражаются, [таким образом], пение (мин) и наименование (мин). В звании (хао) выражается, [таким образом], громкий звук (сяо) и постижение (сяо). Итак, громкие звуки (сяо), с помощью которых постигаются Небо и Земля, это [названия или] звания (хао). Пение [и крики животных] (мин), с помощью которых давались названия, это - имена (мин). Имена и звания хотя и разнятся по звучанию, но основа у них единая. Имена и звания - [это способ] проникнуть в мысли Неба. Небо не говорит, оно заставляет людей выражать его мысли. Небо не действует, оно заставляет действовать людей, находящихся [в его власти]. Таким образом, имена являются [тем способом, которым] совершенные мудрецы выражали мысли Неба. [А следовательно], их нельзя не [подвергнуть] глубокому рассмотрению.

Получение государем небесного повеления ниспосылается [согласно] замыслам Неба. Поэтому его звание - "Сын Неба". Он должен взирать на Небо, как на отца, и служить Небу [в соответствии] с путем сыновней почтительности. Чье звание - князь (хоу), тот должен почтительно взирать на Сына Неба, ожидая (хоу) [его приказов]. Чье звание - сановник (да фу), тот должен быть с избытком наделен'[чувством] верности, быть щедрым при исполнении ритуала,и долга, ибо смысл [его звания] - быть намного (да) лучше простолюдина (фу), с тем чтобы иметь возможность вызывать [благотворные] изменения [у других]. Чиновник (ши) - тот, кто служит (ши), народ (минь) - тот, кто темен (мин). Чиновник не имеет возможности [вызывать благотворные] изменения [в народе]. Он занят лишь делами и повинуется вышестоящему. Пять званий есть самообозначение [людьми пяти общественных положений своих главных общественных функций], которые у каждой из них различные. [Кроме того], внутри этих функций имеется несколько сторон, каждая из которых имеет свое имя.

Имена собираются в звания, [для них] звания - это большая целостность. Имя же есть наименование частей и отдельных сторон [этой цельности]. Звание обобщает и отражает главное. Имя отмечает отдельное и наглядное. Наглядное - это отделенное от всего остального. Обобщенное - это приводящее лишь основное. [Ритуал] почитания духов имеет одно [на]звание: жертвоприношение. Жертвоприношения имеют различные имена. Весной - весеннее жертвоприношение - цы, летом - летнее жертвоприношение - яо, осенью - осеннее жертвоприношение - чан и зимнее жертвоприношение- чжэн. Охота на диких зверей имеет одно [на]звание. Это - тянь (поле). Но тянь имеет различные имена: весенние всходы, осенняя уборка, зимняя охота и летняя охота. И все они находятся в соответствии с помыслами Неба. Нет такой вещи, которая не имела обобщающего [названия, но также и нет [на]звания, которое бы не имело отдельных имен.

По этой причине каждое дело [должно] соответствовать имени, каждое имя [должно] соответствовать Небу. Тогда взаимоотношения между Небом и людьми приходят в гармонию, и они образуют единство. Совпадая, они проникаются [одними и теми же] принципами, действуя - помогают друг другу, согласуясь - следуют [в должном] порядке. Это и называют путем (дао) и благой силой [его осуществления]. "Ши цзин" гласит:

Зовы [Неба] и Земли - это их слова, [И в их словах] есть порядок и смысл.

Глубоко вникнув в великий смысл звания государь (ван), [можно] обнаружить в нем пять [составных] частей [значения этого звания]: часть [первая] - огромный (хуан), часть [вторая] - прямой (фан), часть [третья] - вездесущий (куан), часть [четвертая] - желтый (хуан), часть [пятая] - направляющий (ван). Объединив эти пять [составных] частей значения в одном слове, [получаем слово] "государь" (ван). Государь (вам) И огромен (хуан), и прям (фан), и вездесущ (куан), и желт (хуан), и [обладает способностью] направлять (ван). По этой причине если замыслы государя не столь всеохватывающи, чтобы считаться огромными (хуан), то путь его не может быть правилен настолько, чтобы быть прямым (фон); если путь не может быть правилен настолько, чтобы быть прямым, то благая сила не может распространяться повсюду равномерно; если же благая сила не сможет распространяться повсюду равномерно, то совершенство [государя] не сможет обрести желтый цвет; если же совершенство [государя] не сможет обрести желтый цвет, то [народы] четырех сторон не смогут направляться [в центр]; если же [народы] четырех сторон не могут направляться в центр, то [это означает, что государь] не соответствует полностью [своему званию] государя. По этому поводу говорится: "Небо накрывает, не оставляя ничего вне, Земля все, что несет на себе, равно любит, ветер разносит повеление и един в своей грозности [по отношению ко всем], дождь, выпадая, равномерно распределяет свою благую силу". Именно в этом и состоит искусство государя.

Глубоко вникнув в великий смысл звания правитель (у-cюнь), также [можно] обнаружить в нем пять [составных] частей [значения этого звания]: [первая] часть - начало (юань), [вторая] часть - исток (юань), [третья] часть - уравновешивание (июань), [четвертая] часть - теплота (вэнь), [пятая] часть - собирание (цюань).

Объединив эти пять [составных] частей значения в одном слове, [получаем слово] правитель (цаюнь). Быть правителем (йзюнь) - это значит быть и началом и истоком, [заниматься] уравновешиванием, обогреванием и собиранием. По этой причине, если замыслы правителя несопоставимы с [небесным] началом, то [он] при движении теряет опору; если при движении теряется опора, то действия [его] не завершаются; если действия не завершаются, то они не имеют соответствия в истоке; если же [действия] не имеют соответствия в истоке, то [правитель начинает] проявлять произвол в применении и отбрасывании; если же [начинается] произвол в применении и отбрасывании, то преобразующее влияние [правителя] перестает действовать; если же преобразующее влияние перестает действовать, то применение взвешивания становится изменчивым; если- применение уравновешивания становится изменчивым, то теряется норма среднего и соответствующего; если же теряется-норма среднего и соответствующего, то путь не может быть ровным, а благая сила не может греть; если путь не может быть ровным, а благая сила не может греть, то массы [народа] не ощущают себя близкими [правителю] и теряют покой; если массы [народа] не ощущают себя близкими [правителю] и теряют покой, то [народ] рассеивается и не собирается [вокруг правителя]; если же [народ] рассеивается и не собирается [вокруг правителя], то [это означает, что правитель] не соответствует полностью [своему званию].

Имена возникают из подлинной реальности. Без подлинной реальности имя не образуется. Именами совершенные мудрецы обозначали подлинность вещей. Они давали [вещам] имена, чтобы выразить их подлинность. Поэтому все люди неодобрительно относятся .к темному. Когда [вещи] возвращаются к своей подлинности, то [все] темное вновь становится светлым. [Для того, кто] хочет измерить - крива или пряма [вещь], нет ничего лучше, чем воспользоваться отвесом. [Для того, кто] хочет определить истинность или ложность, нет ничего лучше, чем воспользоваться именем. Исследование с помощью имен для установления истинности и ложности подобно исследованию с помощью отвеса для определения кривизны и прямоты. Если исследовать [совокупно] имя и действительное состояние [предмета, явления], рассмотреть их соответствия и расхождения, то тогда [у людей] не смогут возникнуть взаимные обвинения по поводу истинности и ложности [предметов и явлений].

В наше время [часто встречается] непонимание [характера] природы [человека] (син). Высказывающиеся о ней не сходятся [во взглядах]. Не попытаться ли обратиться к имени природы [человека]? Не от [знака] ли "жизнь" имя "природы"? Естественные данные, подобные тем, которыми располагает жизнь" и называются природой [человека]. Природа, [таким образом], - это [первоначальное] свойство. Можно ли проникнуть в суть природы [человека], если при выяснении свойств ее исходить из имени "добро"? Если же проникнуть в суть ее нельзя, то на каком же основании [можно утверждать, что] свойство [природы человека] - это добро? Имя "природа" не должно отклоняться от [первоначальных] свойств [жизни]. Если оно отклоняется от [первоначальных] свойств хотя бы на волосок, то оно уже не является природой. Это необходимо понять.

Принцип определения вещей в "Чунь цю" заключен в правильном [понимании и употреблении] их имен. Именование вещей [в этой летописи находится] в столь полном соответствии с подлинностью, что не отклоняется от нее даже на величину кончика осенней пушинки. Поэтому [там] сказано: "низверглись камни", а после [поставлено их число] - пять, но сказано: "вернулись орлы-скопы", а перед тем указано их число - "шесть". Вот сколь тщателен был совершенный мудрец в правильном употреблении имен. [Поэтому говорят:] "Благородный муж в своих словах не должен допускать небрежности". Выражения "пять камней" и "шесть орлов" служат тому примером.

Преграждать выход всего дурного изнутри, не позволять ему выйти наружу - это [задача] сердца. Поэтому оно и называется сердцем (синь), что означает преграду (жэнь). В полученном человеком природном начале нет дурного? Как же сердце преграждает [его выход наружу]? С помощью имени "сердца" я достигаю искренности человека. Искренность человека может быть [искренностью] как алчности, так и гуманности. Обе субстанции, гуманности и алчности, заключены в теле [человека]. Имя "тело" (шэнь) идет от "Неба" (тянь). Небо движет обоими началами:

темным - инь и светлым - ян. Тело же располагает двумя природными [началами]: алчностью и гуманностью. Небо имеет запреты, [налагаемые им на движение] начал инь и ян. Тело также имеет запреты, [налагаемые им] на чувства и желания. И в этом оно едино с Путем Неба. Так, движение темного начала не должно иметь места в весенний и летний сезоны. Однако темное на луне ограждено от солнечных лучей, поэтому [луна имеет возможность] быть то полной, то ущербной. Таковы запреты Неба, [положенные им] на темное начало. Неужели же [человеку также] не следует умерять свои желания и подавлять свои чувства и тем прийти в соответствие с Небом? То, что запрещено Небом, пусть запрещает и тело. В связи с этим говорят: "Тело подобно Небу". [Это означает, что] оно запрещает то, что запрещает Небо, но это не есть запрещение Небу.

Необходимо знать, что небесная природа [человека], не подвергшаяся воздействию обучения, совершенно несовместима с запретами. Исследуя сущность, обратимся к имени. [В нем отражено то состояние природы], когда она еще не подвергалась обучению. Как же эта природа может вдруг стать иной? По этому поводу [говорят, что] природа [человека] подобна злаку, а добро подобно зерну, зерно образуется в злаке, но злак весь не может превратиться в-зерно. [Подобно этому] добро развивается в природе, но природа не может вся стать добром. И добро н зерно человек, следуя Небу, создает вовне, а отнюдь не внутри того, что творит непосредственно Небо. То, что творит [непосредственно] Небо, имеет определенный предел. Все, что внутри этого предела, обладает небесной природой, все, что вне его, называют делами человека. Хотя дела [человека] и вне природы, но [под их воздействием] природа не может не обрести благую силу. Народ (минь) берет свое звание от слова "темный". Если его природа добра, то почему же для его звания взято слово "темный"? Возьмем, [к примеру], борющегося человека. Не имея [навыков, как] удержаться, он упадет макушкой и станет безумным, Разве можно считать, [что так могло бы быть, если бы] его природа была действительно добра?

Природа подобна глазам [человека]. Глаза спящего темны и слепы. Они начинают видеть лишь после пробуждения. До пробуждения же можно считать, что [глаза] имеют способность зрения, но это нельзя назвать зрением. Такова и природа, [присущая] простому народу. Она обладает способностью [к добру], но еще не пробудилась. Подобно тому как следует разбудить спящего, [чтобы он стал видеть, так и природу этих людей] следует подвергнуть обучению, и после этого она станет добра. Пока же они не пробудились, можно .считать, что у них есть способность к добру, но нельзя называть это добром. [Этих людей] можно уподобить бодрствующим с закрытыми глазами. Если исследовать [эту проблему] спокойно и не торопясь, то сказанное [выше] станет очевидным.

Природа темная и непробужденная - это создание Неба. При создании звания [для простого народа] в нем [старались] передать то, что создано Небом. Поэтому [народ] назвали минь. А слово минь, совершенно несомненно, подобно слову мин - "темный". [Как видим,] если проникать в суть вещей, отправляясь от их имен и названий, то можно добиться успеха. Итак, правильное употребление имен и [на]званий идет от Неба и Земли. Но то, чем наделяют Небо и Земля [человека], называется "природа" и "чувства". Природа и чувства составляют единство, [и как та, так и другие] темны. Поскольку чувства также являются природой, то каковыми же становятся они, когда утверждается, что природа стала добра? Поэтому никто из совершенных мудрецов никогда не говорил о том, что природа [человека] добра, и [никогда] не искажал [тем самым] смысл [ее] имени.

Тело обладает природой и чувствами, подобно тому как Небо обладает светлым и темным началами. Говорить о свойствах человека и [не говорить при этом] о его чувствах - все равно что говорить [только] о небесном светлом начале и не [говорить при этом] о небесном темном начале. [Эту тему] можно обсуждать без конца и никогда не достичь [результата].

Имя для "природы человека" выбрано не по высшим и не по низшим, а по средним [и центральным ее проявлениям]. [Понимаемая таким образом] природа подобна кокону и подобна яйцу. Яйцо после насиживания превращается в цыпленка, кокон же после разматывания становится шелковой нитью. [Подобно этому] и природа [человека] после воздействия на нее обучения становится добрей. Вот это и называется подлинным [Путем] Неба.

Небо рождает народ. [При этом] его природа обладает способностью стать доброй, но еще не может стать доброй. Для того чтобы сделать [его] природу доброй, Небо ставит [над ним] государя. Таков замысел Неба. Народ получает от Неба природу, которая не может [сама] стать доброй, и получает от государя поучение, завершающее [становление] природы. Государь наследует и продолжает замыслы Неба, и его предназначение - завершить [становление] природы народа. Если же, рассматривая эту подлинную способность [людей к добру], считать природу народа уже достигшей доброты, то [это означает] не понимать замысел Неба и не признавать предназначение государя. Если природа простого народа уже добра, то что же осталось делать государю, получившему мандат Неба? [Таким образом], если имена [понимаются] неправильно, то [это чревато] отменой важнейшего предназначения [государя] и нарушением веления Неба. Это не есть [правильный] метод рассуждений [на данную тему].

В записях "Чунь цю", [в тех случаях, когда] внутреннее подвергается воздействию внешнего, разъяснение начинается с внешнего. Так, природа простого народа становится способной к добру после того, как она подвергается воздействию поучения извне. Добро, [таким образом], появляется от обучения, а не от природы. Если же [предположить, что добро] появляется от природы, то [в этом случае в употреблении имен] окажется много отклонений и необычностей. [Возможность] самостоятельно достичь успеха без помощи мудрецов и совершенномудрых - это ошибочное [суждение многих] видных мужей своего времени. Оно не соответствует тем приемам, [с помощью которых] разъясняет [события] "Чунь цю". Это - слова, [не основанные] на правильном методе, это - рассуждения, не проверенные [на практике]. [Подобные суждения] - вне благородного мужа. Да и для чего они ему?

Некоторые говорят: "Природа [человека] обладает началом добра, сердце его обладает способностью к добру. Разве нельзя [сказать о них, что они] добры?" Отвечаем: "Нельзя. Кокон состоит из шелковых нитей, но кокон не есть шелковая нить. Яйцо содержит цыпленка, но яйцо не есть цыпленок. Если основываться на [данном] сравнении, то какие сомнения [могут возникнуть по данному вопросу]?"

Небо рождает народ [согласно единому] великому правилу, поэтому и суждения [о его] природе не должны быть различными. Однако одни утверждают, что природа [человека] уже достигла доброты, другие же считают, что она еще не достигла доброты. [Это происходит оттого, что спорящие] вкладывают различный смысл в то, что они-называют добром. Природа человека обладает началом добра. Так, ребенок любит своих родителей. Если называть добротой ту доброту, которая свойственна и диким зверям, то это - доброта и в понимании Мэн-цзы. Если же следовать трем основам и пяти отношениям, постичь нормы [всех этих] восьми основных качеств, быть верным и преданным, но и широким в симпатиях, быть радушным и щедрым, но и любить ритуал, то именно это можно назвать добром. И это будет доброта [в понимании] совершенномудрого человека. Поэтому Конфуций и говорил: "Мне не удавалось встретить доброго человека. Встретить бы постоянного человека, и это уже хорошо!" Отсюда можно видеть, что то, что называл добротой совершенный мудрец, было достижимо отнюдь не легко и что он не называл добротой ту доброту, которая присуща и диким зверям. Если бы начала доброты, присущие и диким зверям, можно было назвать добротой, то неужели же тогда [Конфуций] не встретил бы доброго человека? Но доброта, присущая диким зверям, не стала еще добротой, подобно тому как знание трав и деревьев не заслуживает еще имени "знание". [Если же мы - утверждаем, что] доброта природы простого народа присуща и диким зверям и не заслуживает имени доброты, то [мы тем самым в понимании] имени доброты следуем за совершенным мудрецом.

Употребление имен совершенными мудрецами [вся] Поднебесная считает правильным. [Подобно тому как] при установлении утра и вечера наблюдают за Полярной звездой, так и при разрешении сомнений смотрят на совершенномудрого. Совершенный мудрец полагал, что в период отсутствия [мудрых] государей не получивший поучения народ не может стать добрым. Если стать добрым так трудно, [как это казалось Конфуцию], то считать природу простолюдинов способной [самостоятельно] сделаться доброй - ошибка.

Если за основу брать природу диких зверей, то тогда природу простого народа можно счесть доброй. Но если за основу брать доброту Пути человека, то природа простого народа [ее] не достигает. Позволительно считать, что природа простого народа добра [лишь] по сравнению с дикими зверями, но непозволительно считать, [что она такова по сравнению с тем, что] называет добром совершенномудрый. То, на чем я основываюсь, характеризуя природу [человека], отличается [от того, на чем основывался] Мэн-цзы. Мэн-цзы брал за основу нижний [предел], то, как ведут себя дикие звери. [Поэтому он и] утверждал, что природа {простого народа] уже добра. Я же основываюсь на верхнем [пределе], на [том, что] совершенный мудрец считал добротой. Поэтому [я и] утверждаю, что природа [простого народа] еще не достигла доброты. Доброта превосходит природу [человека подобно тому, как] совершенная мудрость превосходит доброту.

Поэтому великое начало летописи "Чунь цю" - в тщательном соблюдении правильного употребления имен. [Не постигнув того, откуда] началось имя, как можно рассуждать [о природе народа] - добра она уже или еще нет?

ВАН ЧУН

Принято считать, что в Китае, более чем где-либо еще, бытует почтительное отношение к традиции, к прошлому. Однако и здесь это отношение может быть весьма избирательным, так что некоторые традиции оказываются в полном забвении. Подтверждение тому - судьба духовного наследия выдающегося мыслителя эпохи Хань - Ван Чуна (27 - ок. 97 г.). Поскольку взгляды его отличала явно материалистическая и рационально-критическая ориентация, его труды, и главный из них - трактат "Лунь хэн" ("Взвешивание рассуждений"), были подвергнуты критике и преследованиям, а затем, вплоть до XX в., практически замалчивались. Зато в социалистическом ' Китае Ван Чуна стали чтить чрезвычайно высоко, зачастую упрощая его истинную мировоззренческую позицию, модернизируя ее в духе, созвучном маоизму.

Ван Чун действительно критически относился к преобладавшим в его время китайским философским школам. Но это не исключало заимствования им различных концепций конфуцианства, даосизма, инь ян цзя, легиэма. Не случайно поэтому в китайской истории философии его часто причисляют к разряду эклектиков - цза цзя.

О склонности к материалистической ориентации свидетельствует прежде всего учение Ван Чуна о "естественности" (цзыжань), согласно которому тьма вещей рождается не по воле Неба, а сама собой: "Путь природы заключается в недеянии и предоставлении каждого своему естеству". Для Ван Чуна характерна приверженность абсолютной детерминированности человеческой судьбы природными факторами:

"Судьба означает не что иное, как саму человеческую природу". Возможно, личная история Ван Чуна, выходца из бедной семьи, которому не удалось преуспеть в чиновничьей карьере и пришлось узнать нищету, сказалась на его пессимистических рассуждениях о бессмысленности стремления изменить уготованную каждому судьбу.

Антиконфуцианский пафос воззрений Ван Чуна более всего проявился в отношении к авторитету совершенному дрых. Он высказывает сомнения в способностях последних знать все о прошлом и будущем, не верит в обладание ими врожденного знания. Действительным знанием, по его мнению, является то, которое обретается благодаря "изучению и спрашиванию", осмыслению "свидетельств ушей и глаз", т.е. эмпирических данных обыденной жизни, а также естественных наук. Предвидение и проникновение в суть вещей означают ."доскональное знание природных свойств тьмы вещей и полное постижение всех основ".

Перевод глав из "Лунь хаял" выполнен с китайского Т.В.Степугиной. См.: Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М., 1990.

"Лунь хэн"