Православие в Западной Руси после заключения Брестской унии 5 страница

Безусловно, в начале христианизации Руси столь малое число епархий было вполне оправданным: христиан было еще немного. Однако, уже к концу XI столетия, главным образом, благодаря деятельности Ярослава Мудрого, практически все городское население и значительная часть сельского уже были крещены. Необходимы были изменения в структуре Русской Церкви в сторону увеличения числа епархий. Этого, однако, не произошло. Сами епископы противились уменьшению подвластных им церковных областей, не желая материальных потерь. Кроме того, на Руси уже успело сформироваться представление об исключительно высоком положении епископа, его престиже. Епархий было гораздо меньше, чем удельных княжеств. Такое положение привело к тому, что епископ на Руси, вознесенный на немыслимую для Византии социальную высоту, во многом оказался оторванным от пастырского попечения о своей гигантской епархии. Зачастую архиерей был не в состоянии объехать всю свою епископию даже в течение всей жизни. Русский архиерей становился в большей степени администратором, чем пастырем.

Это, как замечает Карташев, закономерно обусловило и другую особенность русского епископата: архиереями становились преимущественно выходцы из высших слоев общества. Правда, в домонгольский период мы почти не видим среди иерархов представителей княжеских семей и боярской аристократии. В этом смысле ситуация на Руси заметно отличалась от того, что наблюдалось в средневековой Западной Европе, где младшие отпрыски знатнейших фамилий, как правило не получали земельных владений, а предназначались к епископскому служению. Однако, на Руси наличие хорошего образования, необходимого для епископа, предполагало происхождение, по крайней мере, из обеспеченных слоев общества. В домонгольский период, как уже отмечалось, среди епископата было много постриженников Киево-Печерского монастыря.

В течение почти всего Киевского периода количество епархий Русской Церкви возрастает весьма незначительно. Процесс образования новых епархий весьма слабо отражал успехи христианизации Руси. Даже после повсеместного распространения христианства среди русского народа в юрисдикции Киевского митрополита оставались практически те же самые кафедры, которые были учреждены вскоре после крещения Руси. Более того, вплоть до Синодального периода в Русской Церкви вновь открывается самое ограниченное число кафедр. Лишь в XVIII–XIX вв. это положение стало как-то выправляться. Однако, даже в настоящее время епархии Русской Церкви выглядят намного обширнее в сравнении с епархиями других Поместных Православных Церквей, и сегодня продолжается процесс разукрупнения прежних кафедр и учреждения новых.

В XII — XIII в. к перечисленным выше епархиям Русской Церкви добавляются кафедры: Смоленская (выделена из Переяславской в 1137 г.), Галицкая (1165 г.), Рязанская (1207 г.). В 1214 г. учреждена кафедра во Владимире на Клязьме. Около 1220 г. — в Перемышле и Угровске (обе — в Галицко-Волынском княжестве). Последняя вскоре была перенесена князем Даниилом Романовичем в его новую столицу — город Холм (ныне, как и Перемышль, на территории Польши). Вероятно, уже накануне монгольского нашествия на Русь из Владимиро-Волынской епархии была выделена Луцкая епархия.

Согласно византийским источникам, которые приводит Анджей Поппе,

к 1170 г. Русская митрополия находилась на 62 месте и насчитывала 11 епархий (если учитывать, что Тмуторокань уже была к этому времени потеряна русскими). На 62 место Русская митрополия попала потому, что порядок епархий в Константинополе определялся по хронологическому принципу. И хотя это была, безусловно, крупнейшая митрополия Патриархата, горделивые греки не считали нужным как-то по-особому выделять ее положение.

Русские епархии имели ранг епископий, так как архиепископами в греческой традиции были архиереи, подчиненные не митрополитам, а непосредственно патриарху. Архиепископское достоинство на Руси получили в Домонгольский период лишь Новгородские владыки. Однако, они только именовались таковыми, будучи на деле подчинены Киевскому митрополиту. Первым этого сана был удостоен епископ Новгородский Нифонт, ставший архиепископом за свое активное выступление против поставления Климента Смолятича. И хотя это было персональное пожалование (не признавая Климента, Нифонт как бы переходил в прямое подчинение Патриарху), преемники святителя Нифонта вскоре смогли добиться закрепления за Новгородской епархией почетного ранга архиепископии. Для этой же епархии была, по мнению Карташева, характерна и другая особенность: среди Новгородских владык известны лица, поставленные на кафедру, вероятно, без пострижения в монашество. В Византии к Х веку окончательно установился обычай поставления на архиерейское служение почти исключительно монашествующих, чей авторитет необычайно возрос после Иконоборческого периода, когда монахи выступили как решающая сила в борьбе с ересью. Тем не менее, как в Византии, так и на Руси изредка имели место случаи поставления на кафедры представителей «белого» духовенства. Требовался лишь целибат или одновременное пострижение супругов. Вероятно, из «белых» священников был возведен на Новгородскую кафедру св.Илия, при котором произошло чудо от иконы Знамения Пресвятой Богородицы в 1170 г. Покинув кафедру, Илия постригся с именем Иоанн в одном из монастырей. Его брат и преемник — архиепископ Гавриил — также, по сообщению летописи, был пострижен лишь перед смертью. Подобный случай, вероятно, имел место и в Ростове, где, согласно летописному сообщению, в 1214 г. епископ Иоанн также оставил кафедру и принял монашество. Впрочем, в действительности речь могла в подобных случаях идти и о принятии великой схимы.

Подавляющее большинство русских архиереев было поставляемо из числа монашествующих. Эта традиция стала для Руси незыблемой уже в «Монгольский» период. Когда в конце XIV в. св. князь Димитрий Донской захотел поставить на митрополию «белого» священника Митяя, его уже пришлось предварительно постригать и возводить в сан архимандрита. Эта каноническая норма сохраняется в нашей Церкви и доныне, хотя ряд других Поместных Православных Церквей (например, Грузинская) не считает монашество обязательным условием поставления на архиерейское служение.

На поставление того или иного лица во епископы значительное, а с XII в. и преобладающее влияние оказывали князья тех городов, которые были центрами епархий. Но нередко выбор кандидата в архиереи определялся митрополитом. В то же время, если князь был недоволен митрополичьим ставленником, он мог и изгнать неугодного архиерея. Так поступил, например, Всеволод Большое Гнездо, не принявший епископа Николая-грека и потребовавший поставления своего кандидата — игумена Луки. При этом Всеволод, по словам летописца, выражал не только свою волю, но и пожелание своего народа. Однако, один лишь Новгород с 1156 г., когда там впервые был избран на вече епископ Аркадий, мог избирать своего владыку вполне всенародным волеизъявлением.

Поставленные на свою кафедру епископы, как правило, в соответствии с древними канонами уже не перемещались на другую епархию. Хотя известно, например, что Добрыня Ядрейкович, ставший Новгородским епископом под именем Антоний в 1210 г., был в 1219 г. переведен на Перемышльскую кафедру, а в 1225 г. возвращен в Новгород.

Архиереи управляли своими огромными епархиями с помощью специальных органов — клиросов (в Западной Руси называли «крылос»). Они сохраняли в себе черты коллегии пресвитеров. Входившие в состав клироса клирошане были не только лишь соборными священнослужителями, но и высшими архиерейскими чиновниками. Структура клироса в Византии ко времени крещения Руси еще не оформилась окончательно, поэтому на Руси так и не возникло четкой чиновничьей лестницы клирошан, как это потом имело место у греков. Клиросы исчезли уже в Московский период истории Русской Церкви. Но в западно-русских епархиях просуществовали значительно дольше, вплоть до конца XVI и даже начала XVII вв.

Кроме клирошан известны также епископские наместники, чье значение было очень велико при гигантских размерах русских епархий. Наместники епископов обычно размещались в крупных городах епархии, где были самостоятельные князья или княжеские наместники. Они действовали на местах, практически полностью заменяя собою архиерея, обладая судебной властью и не имея лишь права совершать хиротонии. Если клирошане и наместники были, как правило, пресвитерами, то десятинники (или «десятильники») являлись светскими чиновниками при епископе, функцией которых был сбор церковной подати — десятины.

Каково было на Руси положение приходского духовенства? Можно думать, что первые собственные русские кадры священнослужителей готовились таким же образом, каким брали для обучения наукам боярских детей, — принудительно. Однако, так было лишь на первых порах. Вероятно, уже в XI в. начинает формироваться духовное сословие: священство становится наследственным. Уже под 1030 г. летопись сообщает, что в Новгороде Ярослав собрал около 300 «поповых детей» для книжного обучения. Понятно, что дети духовенства, сызмальства лучше знакомые как с богослужением, так и с грамотностью, были более пригодными для дальнейшей подготовки к служению в Церкви. В то же время, ряды духовенства пополнялись и представителями других слоев общества, в том числе даже и холопами. Это, вероятно, было выгодно боярам, которые обзаводились домовыми храмами. Поэтому Константинопольский (Никейский) патриарх Герман в 1228 г. выражал в письме к Киевскому митрополиту Кириллу недовольство тем, что священный сан бесчестится рабским положением. В целом же, надо признать, что социальный статус большинства рядовых приходских священнослужителей на Руси был весьма невысок, о чем косвенно свидетельствуют и уничижительные имена — например, «поп Демка» и другие, — характерные для низов общества. Известно, что в Домонгольский период в приходских храмах (обычно в крупных соборах) могли служить иеромонахи и игумены. Это, правда, встречалось нечасто. Средоточием монашеской жизни, естественно, были монастыри.

Безусловно, монахи появляются в Руской Церкви сразу после крещения Руси. О них упоминает летописец, говоря о трапезах, которые устраивал св. князь Владимир для духовенства. Однако, первыми достоверно упоминаемыми русскими обителями являются Георгиевский и Ирининский монастыри в Киеве, построенные Ярославом Мудрым около 1051 г. Предание также называет среди древнейших монастырей Русской земли Борисоглебский монастырь в Торжке, основанный около 1030 г. преп. Ефремом, братом Георгия Угрина, убиенного вместе с св. князем Борисом, и преп. Моисея Угрина, Киево-Печерского чудотворца. Есть также предание, которое относит к числу древнейших русских обителей Валаамский Спасо-Преображенский и Ростовский Авраамиев монастыри, что, впрочем, многими ставится под сомнение.

Первые монастыри на Руси были преимущественно княжескими ктитореями. Из 68 обителей, известных на Руси в домонгольский период, две трети были построены князьями и другими частными лицами. Князья основывали обители на помин своей души, обстраивали их храмами, делали богатые вклады, а с начала XII в. наделяли и землями. Однако, считали эти монастыри своей собственностью и распоряжались в них по своему усмотрению. Часто русские князья незадолго до кончины принимали здесь постриг по византийскому обычаю. Естественно, что жесткая зависимость от ктитора не могла благоприятствовать монашескому подвижничеству. Княжеские монастыри были скорее местами отдохновения своих устроителей на исходе жизни. Тем не менее, число монастырей росло. Об этом упоминает митрополит Иларион в «Слове о Законе и Благодати». Он вспоминает крещение Руси и сообщает, как «монастыреви на горах сташя, черноризцы явишася».

По-настоящему история русского монашества начинается лишь с возникновения Киево-Печерского монастыря, возведенного не на деньги князей и бояр, а трудами и настоящим аскетическим подвигом самих монахов. Летописец так отметил этот факт: «Мнози бо монастыри от князь и от бояр и от богатства поставлени, но не суть таци, каци суть поставлени слезами, пощеньем, молитвою, бденьем».

Монастырь начинался, как уже упоминалось, с пещеры Илариона, ставшего митрополитом в 1051 г. Вероятно, вскоре здесь поселился пришедший с Афона русский инок, уроженец Любеча, Антоний, который ни в одном из киевских монастырей не нашел настоящего подвижничества. Эта пещера, впоследствии расширенная и превратившаяся в целый комплекс, называемый «Дальними» или «Феодосиевыми» пещерами, дала начало Киево-Печерскому монастырю. Антоний, знакомый с традициями восточного пещерного отшельничества, перенес их на русскую почву. Однако, этим направлением монашеской аскезы дело не ограничилось. Вскоре сюда, в пещеру, к Антонию стали стекаться ищущие иноческого подвига. В их числе были преп. Моисей Угрин, преп. Варлаам и преп. Ефрем, бывшие ранее придворными князя Изяслава. Впоследствии Варлаам стал первым игуменом Печерского монастыря, так как Антоний по смирению своему не только отказался быть настоятелем обители, но даже не принял священного сана. Ефрем позднее был возведен на Переяславскую кафедру. Среди учеников преп Антония впоследствии появляется также и уже имевший к тому времени священный сан преп. Никон, в котором некоторые исследователи видят сведенного с митрополичьей кафедры Илариона. Главным же продолжателем начинания преп. Антония стал пришедший в обитель из Курска Феодосий. С его именем связано установление на Руси традиции общежительного монашества.

Феодосий сменил на игуменском служении Варлаама, который был переведен в основанный князем Изяславом киевский Димитриевский монастырь, где стал игуменом. При Феодосии в Дальних Феодосиевых и Ближних Антониевых пещерах продолжали свой подвиг подражающие Антонию затворники. Большинство же монахов в это время уже пребывало на поверхности. Здесь Феодосий создал первый на Руси общежительный монастырь, образцом для которого послужил знаменитый Студийский монастырь в Константинополе. Отсюда был заимствован Студийский Устав, который повсеместно вошел в обиход в Русской Церкви и продолжал действовать у нас вплоть до конца XIV в. Устав этот был выражением монашеского максимализма и резко контрастировал с порядками, царившими в ктиторских монастырях. Он предписывал полный отказ иноков от личной собственности и общение имуществ. Студийский устав также обязывал к физическому труду всех иноков обители без различия их положения.

Однако, несмотря на это Печерский монастырь стал едва ли не первой обителью, которая стала принимать земельные пожертвования. Так на Руси закладываются основы традиции церковного землевладения, которая в XII–XIII вв. уже вполне оформляется. Монастыри и архиерейские кафедры становятся крупными вотчинниками. Это, тем не менее, никоим образом не мешало инокам вести подвижнический образ жизни, так как доходы от владения землей шли, главным образом, на нужды церковной благотворительности или дорогостоящее строительство и украшение храмов. Одним из наиболее щедрых покровителей Печерской Лавры был князь Изяслав Ярославич, который поначалу был настроен весьма враждебно к начинанию преп. Антония, постригшего его царедворцев Ефрема и Варлаама без согласия князя. Однако, впоследствии Изяслав благоволил к монастырю, особенно почитая преп. Феодосия. Киевский князь даже безропотно терпел от игумена то, чего не простил бы другим: иногда его заставляли ждать у ворот монастыря, пока не закончится послеобеденный сон братии. Изяслав подарил обители холм, расположенный над пещерами. Здесь были выстроены надземный монастырь и Великая Лаврская церковь — Успенский собор. Освященный в 1089 г., уже после смерти преп. Феодосия (ум. в 1074 г.), он надолго стал образцом для подражания на Руси. Строили и украшали храм греческие зодчие и иконописцы. Их имена неизвестны, но они почитаются в Лавре как святые. Здесь, в пещерах, доныне почивают их мощи. У этих мастеров учились и первые русские архитекторы и художники. От начала XII в. дошло до нас имя преп. Алипия Печерского, которого по традиции почитают первым русским иконописцем. Известно и имя преп. Григория, также иконного мастера. С Киево-Печерским монастырем также связано имя преп. Агапита, первого русского врача. В монастыре в 1070-х гг. было положено начало летописанию. К концу XI в. здесь уже оформился Киево-Печерский летописный свод, послуживший основой для знаменитой «Повести временных лет», написанной другим печерским постриженником — преп. Нестором Летописцем. Она была завершена в 1110-х гг.

Киево-Печерский монастырь стал крупнейшим центром духовного просвещения и христианской культуры. Это была своего рода духовная академия для всей Киевской Руси. Отсюда брали себе игуменов другие русские монастыри. Здесь воспитывали и будущих епископов Русской Церкви. Среди печерских постриженников можно вспомнить имена святителей Стефана Владимиро-Волынского, Никиты и Нифонта Новгородских, Симона Владимиро-Суздальского. Перу последнего совместно с Поликарпом Печерским принадлежит окончательная редация «Киево-Печерского Патерика» — сборника житий преподобных Киево-Печерских, составленного по типу древних восточных отечников. Начало Патерику положили повествование о создании Киево-Печерской Лавры и житие преп. Феодосия, написанные Нестором Летописцем.

Авторитет монастыря и его влияние на жизнь Киевской Руси было огромны. В этом плане показателен следующий факт: когда Святослав Черниговский изгнал из Киева своего брата Изяслава и занял великокняжеский престол, игумен Феодосий распорядился по-прежнему поминать в качестве государя Изяслава, а не узурпатора Святослава. Всесильный князь, тем не менее, безропотно терпел подобное обличение от святого старца.

Киево-Печерская Лавра, безусловно, была ведущим центром монашеской жизни на Руси в Домонгольский период. И даже пережив разгром Руси полчищами Батыя, монастырь сумел сохранить многое от наследия преп. Антония и Феодосия: вплоть до XV столетия он давал Русской Церкви святых. Начало почитанию собора преподобных Киево-Печерских положило прославление св. Феодосия в 1108 г. Большинство же других иноков было канонизировано соборно в XVII в. при митрополите Киевском Петре Могиле (также в конце 1996 г. местно прославленном в лике святых). Всего же Лавра дала Русской Церкви свыше ста преподобных. Святые мощи большинства из них и доныне почивают в монастырских пещерах совершенно нетленными, пережив все лихолетья древнего времени и коллизии страшного ХХ века. Киево-Печерская Лавра вновь была открыта в 1988 г. и несмотря на расколы и нестроения, сотрясающие сегодня церковную жизнь Украины, является незыблемым форпостом канонического Православия.

Пример киево-печерских иноков воодушевлял многих на монашеский подвиг. Нужно отметить, что наряду с Киево-Печерским на Руси возникает множество других пещерных обителей. Так, например, сам преп. Антоний основал в Чернигове Болдинский-Елецкий Успенский монастырь, ископав там пещеры по образцу киевских. Подобный же монастырь возник в XI в. вблизи Владимира Волынского — Зимненский Святогорский Успенский. Даже сами посвящения этих обителей Успению Пресвятой Богородицы свидетельствуют об их связи с Киево-Печерской Успенской Лаврой. В Зимненском монастыре скончался по пути из Константинополя в Киев первый печерский игумен Варлаам.

В самом Киеве известно еще несколько пещерных комплексов. Как правило, это небольшие естественные пещеры в лессовых породах. Многие из них использовались для жилища еще первобытным человеком. Другие служили убежищем варягам, спускавшимся вниз по Днепру. Монахи расширяли и углубляли их, что было сделать несложно, так как лесс податлив и мягок. Кроме Киево-Печерского видным монастырем в Киеве был Зверинецкий Михайло-Архангельский. На его территории археологами были открыты погребения монахов, совершенно аналогичные киево-печерским. Здесь обнаружены такие-же коридоры, такая же пещерная система. При раскопках в зверинецких пещерах было найдено огромное количество костных останков киевлян, которые, вероятно, пытались здесь спрятаться от монгольского погрома, но были уморены дымом, когда воины Батыя развели костры у входа в пещеры, либо стали жертвой обрушения части пещер (существует и другое предположение о судьбе Зверинецкого монастыря, в соответствии с которым причиной гибели обители считают набег половцев на рубеже XI–XII вв.).

Подобные же пещеры были найдены даже неподалеку от Десятинной Церкви. Вообще небольшие монастырьки при приходских церквах были нередки на Руси. Пещеры найдены были и вблизи сохранившегося от XII в. храма Кирилловского монастыря в Киеве. Интересно отметить, что в связи с пещерами Киева возникла масса легенд, которые мало соответствуют действительности. Иностранные путешественники писали, что будто бы под Киевом существуют обширнейшие пещеры, прокопанные до Новгорода Великого или даже до Москвы. Это, конечно же, фантазии. В действительности пещеры не очень велики. Но в этих киевских преданиях отразился реальный факт: вокруг было очень много отдельных пещер и целых пещерных систем, где совершали монашеский подвиг сотни и тысячи иноков. Об этих малых монастырях у нас почти нет сведений. Лишь благодаря археологическим находкам XIX–XX вв. мы получили хоть какие-то данные об этих отшельниках и монастырьках.

Монашеский подвиг в Киевской Руси быстро распространялся. Хотя мы гораздо чаще узнаем об этом из результатов раскопок, чем из источников того времени. Почти все документы погибли в огне пожарищ при монгольском нашествии и в последующие годы польско-литовского владычества на землях Западной Руси. Да и большинство самих древнейших монастырей не дошло до наших дней. Среди уцелевших обителей домонгольского периода можно назвать, помимо уже упомянутых, такие крупнейшие, как киевский Михайловский Выдубицкий (основан около 1070 г.), муромский Спасский (кон.XI в.), новгородские Антониев (1117 г.), Юрьев (1119 г.) и Хутынский преподобного Варлаама (1192 г.) монастыри. Недавно монашеская жизнь возрождена в полоцком Спасо-Евфросиньевском монастыре, основанном около 1125 г. преп. княжной Евфросиньей Полоцокой. Возобновляется ныне и Спасо-Мирожский монастырь в Пскове (ок. 1188 г.). Близ Владимира на Клязьме сохранился и теперь возрождается Богородице-Рождественский Боголюбовский монастырь, основанный св. князем Андреем Боголюбским (1160-е гг.). Вновь открыта и обитель с тем же названием в самом Владимире, построенная Всеволодом Большое Гнездо в 1190-х гг. и некогда служившая усыпальницей святого Александра Невского.

Внушительные списки древнейших русских обителей, приведенные в приложении к вновь изданному 2 тому Истории Русской Церкви митрополита Макария, свидетельствуют о том, что монашество на Руси в домонгольский период было уже весьма широко распространено.

Лекция 5

Борьба с ересями и полемика с инославными. Духовная литература домонгольского периода. Писатели Киевской Руси.Уставы св. Владимира и Ярослава, другие памятники канонического характера. Новые церковные праздники. Первые святые Русской Церкви. Почитание мощей. Церковное пение, гимнография. Особенности богослужения в домонгольский период. Студийский Устав.

Необходимо остановиться еще на одной странице жизни Русской Церкви в Домонгольский период — борьбе с ересями. В самый ранний период церковной истории Руси, т. е. в конце X–XI вв. ереси не сильно беспокоили русское общество. В XI в., отмечен один лишь прецедент подобного рода: в Киеве в 1004 г. появился некий еретик Адриан, который был, по-видимому, богумилом. Но после того, как митрополит посадил заезжего проповедника в темницу, он поспешил покаяться. Позднее богумилы, весьма распространенные на Балканах, особенно в Болгарии, появлялись на Руси неоднократно, в XII в. и позднее.

На Русь наведывались и армяне-монофизиты. Киево-Печерский Патерик повествует о враче-армянине, безусловно, монофизите. После чуда, явленного преп. Агапитом Лекарем, он обратился в Православие. Никаких особых сообщений о борьбе с армянским монофизитством на Руси нет. Вероятно, это лишь редкий эпизод. А вот с католиками отношения складывались на Руси не самые теплые. Еще до раскола 1054 г. Русская Церковь заняла, естественно, ту же позицию, что и Константинопольская. Хотя нужно отметить, что у русских имели место постоянные контакты с Западом. Много уже было сказано о династических браках. Политические и культурные связи с западноевропейскими странами были обширны. От латинян на Руси многое заимствовали. Скажем, уже упоминавшийся праздник Перенесения мощей святителя Николая или колокольный звон. Однако, в целом, позиция Руси по отношению к Западу была прогреческая. Отношение к католикам было определено для Русской Церкви митрополитом Иоанном II (1080–1089 гг.). К этому митрополиту обращался с посланием «о единстве церковном» антипапа Климент III. Однако, митрополит Иоанн был весьма решителен в деле защиты Православия. Он запретил своим клирикам совершать совместные богослужения с католиками, но совместно вкушать пищу вместе с ними при нужде Иоанн не возбранял ради любви Христовой. Хотя канонами с еретиками запрещалось трапезовать совместно. Т. е. враждебности к католикам, ощущения того, что они совсем чуждые, все-таки на Руси не было. «Остерегайтесь только того, чтобы не вышел из того соблазн, не родилась вражда великая и злопомнение. Надобно для избежания большего зла избирать меньшее», — писал русский митрополит. Т. е. Русская Церковь устами своего Предстоятеля высказывает в отношении католиков такое суждение: придерживаться линии, по-человечески мягкой, но в главном весьма принципиальной.

В то же время нам известен и пример крайне негативного, почти нетерпимого отношения к католикам на Руси. Речь идет о позиции, которую занимал преп. Феодосий Печерский. В своем слове против латинян он не разрешает не только совместно молиться с ними, но даже вкушать совместно пищу. Лишь из человеколюбия Феодосий допускает, что возможно принять в доме католика и накормить его. Но после этого велит окадить дом и освятить посуду. Почему такой ригоризм? Быть может, Феодосию как святому подвижнику было дано предвидеть, какую пагубную роль еще сыграет католичество впоследствии в деле борьбы с Православием на Руси. Преподобный игумен мог прозреть оком духовным и Брестскую унию, и зверства Иосафата Кунцевича, и польскую интервенцию, и многое другое. Поэтому ради сохранения чистоты Православия и призывал святой Феодосий Печерский к столь суровому отношению к западным соседям. Есть, вероятно, что-то необычное и в таком факте. На месте погребения убитого язычником Олегом христианского князя Аскольда была, как уже говорилось, поставлена Никольская церковь. Вокруг этого киевского храма впоследствии возник женский монастырь. Здесь приняла постриг, скончалась и была погребена на Аскольдовой Могиле мать преп. Феодосия. Сегодня этот храм, в течение почти тысячи лет бывший православным, передан многомудрыми украинскими властями греко-католикам. Быть может, и это предвидел св. Печерский игумен?

Нужно сказать, что на Руси известны в это время случаи обращения католиков в Православие. Среди них и известный воин — князь Шимон, варяг по происхождению, современник Антония и Феодосия. Придя в Киев, Шимон, ранее исповедовавший католицизм, принял Православие. «Оставляет латинскую буесть чудес ради Антония и Феодосия», — говорится в Патерике. Он принимает Православие не один, но со всей дружиной своей и совсем семейством. Именно Шимон в благодарность за чудесное спасение от смерти на поле брани, предсказанное ему Печерскими чудотворцами, жертвует семейные реликвии на построение Успенского собора Лавры.

Но уже в Домонгольский период начинается и прозелитическая деятельность католиков на Руси. В частности, известны послания, которые к нам присылают из Рима, призывая признать власть папы. Появляются и отдельные проповедники, которые то обращают половцев, то действуют в Прибалтике, но всякий раз кругами ходят вокруг Руси. Хотя разделение церковное произошло только в середине XI в., но предпосылки этого сложились намного раньше. Уже отмечалось, что события, связанные с убийством святых Бориса и Глеба, тоже косвенно связаны с вопросом об отношении к латинянам. Святополк Окаянный был женат на дочери польского короля Болеслава. Поэтому, когда поляки помогли Святополку утвердиться в Киеве, при нем находился польский епископ, который старался насадить здесь западное христианство. Раскола 1054 г. еще не было, но уже была вполне ощутима отчужденность между Западом и Востоком. Известно, что ничего из затеи латинян при Святополке не получилось. Польский епископ был посажен в тюрьму в Киеве. Показательно, что жестокий Святополк оказался довольно тесно связанным с западным христианством.

Особенно трудно отношения между Православием и католичеством складывались в Галицко-Волынской земле. Т. е. в самой удаленной области Руси, лежащей на Западе, близ Карпат. В Галиции, ставшей в последнее время эпицентром украинского сепаратизма, сегодня мало кто вспоминает о том, что некогда это была часть единой Русской державы. Во многом это удалось благодаря тому, что здесь после нескольких веков упорных попыток Рима навязать галичанам католицизм в конце концов утвердилась уния. А начинался этот процесс еще в Домонгольский период. Галиция, где сильна была боярская оппозиция князю, часто переходила из рук в руки. Князей Рюриковичей там иногда сменяли польские и венгерские короли, которых призывали мятежные бояре. Например, в конце XII в. в Галицком княжестве утвердилась власть венгерского короля, который, разумеется, принялся насаждать там католичество. И Православие стали преследовать, как это повсеместно было свойственно католикам. Затем князь Роман выгнал венгров и вместе с ними католических священнослужителей. Вскоре он получил послание от папы, где тот предлагал ему пойти под защиту меча святого Петра. Известен летописный рассказ о том, что Роман, показав на свой меч, остроумно спросил у папских послов: «Таков ли меч у папы?»