Играет диджей Янис (Рига) 10 страница

Через два часа после начала вечеринки Миша выяснил и сообщил Андрею, почему пришло так много лохов. Оказалось, что в этом здании десятилетиями работала дискотека для рабочих с острова. Разузнав по своим каналам, что такого-то числа состоится «дискотека с иностранным диск-жокеем», завсегдатаи не пожалели денег и оказались в гуще событий. Иногда шум, производимый этими странными танцорами, перекрывал грохот аппаратуры. С надрывным треском ломались пластмассовые стулья, и подвыпившие гопники, распушив хвосты, картинно разбирались из-за имевшихся в наличии маленьких уродок.

С трудом защитив Яниса и Грува от натиска восторженных слушателей, вечеринку удалось бескровно довести до финала. В шесть утра менты получили по сто премиальных рублей и замахали табельными шлангами. Васнлеостровцы знати их умение убеждать и, не раздумывая, кинулись врассыпную. В первый раз за эту ночь Андрей улыбнулся.

Ослепленные в начале и прозревшие в конце, друзья сделали вывод относительно новых мест: невозможно пытаться веселиться в депрессивных местах и, что еще важнее, нельзя пересекаться с танцующими контингентами районных масштабов.

Янис уехал. Со всеми, включая отодвинутого отдел Вову, расплатились и стати отдыхать, дожидаясь следующей субботы в собственном клубе.

 

В среду вечером в дверь квартиры на Фонтанке кто-то постучат. Миша отправился открывать, и спустя минуту из прихожей послышались страшные крики. Ураганом в гостиную ворвались несколько человек. Сидевший за столом Алексей и отдыхавший на диване Андрей от удивления неожиданности потеряли дар речи.

— Сидеть! — громко и злобно закричал один из ворвавшихся, наваливаясь руками на плечи Алексея.

Рваным шагом в комнату вошел подталкиваемый сзади Миша Толкал его в спину старый знакомый, Вова. Лицо его было серое от злости, он сжимал кулаки и, усаживая Мишу в кресло, прошипел матерно:

— Сиди, сука, бля!

Один из его подручных, бегая глазами по помещению, спросил:

— Чего делать-то с ними будем?

— Послушайте! — воскликнул Миша, пытаясь встать. — Что происходит? Вова, зачем?..

— Заткнись! — громко крикнул стоявший рядом бандит.

Вова кивнул ему, тот достал из-под спортивной куртки металлическую монтировку и со всего маха ударил ею Мишу по руке. Миша закричал от боли и схватился за разбитую руку. Алексей попытался вскочить, но на него навалились двое стоявших за спиной.

— Не дергайся!

Миша корчился в кресле от боли, а завладевший полным контролем над ситуацией Вова стал прохаживаться по комнате и злобно кричать:

— Вы, овцы, совсем охренели! Вы чё? С вами по-хорошему, а вы наглеете. Какой договор был? Двадцатка! А вы чё? Сколько дали? Вы — овцы, ваше дело лаве зарабатывать. Где деньги?

Андрей осознал, что наступила страшная минута. Он весь съежился и не мог пошевелиться. На них напали настоящие бандиты. Первый раз в своей жизни он видел людей жестоких и беспощадных, пришедших для того, чтобы поработить, унизить и причинить страдания. Вместе с их бывшим охранником Вовой бандитов было шестеро. Это были парни довольно обычной наружности, глупо и безвкусно одетые в полуспортивный стиль. Пока Вова, распаляясь, кричал, некоторые из налетчиков расползлись по квартире и стали рыскать по комнатам.

С ненавистью глядя на бандита, Алексей сказал:

— Как договаривались, так и расплатились. Нам ваших денег не надо!

— Слышь ты, Леша! Я же тебе говорю, — теперь это все наши деньги. Вы — овцы, ваше дело пахать, а лаве будем мы заниматься. Я тебя спрашиваю, где деньги с прошлой субботы?

— Мы тебе отдали вашу часть.

— Сейчас все отдашь!...

— Слышь! Мы нашли! — крикнул из глубины квартиры какой-то мерзавец, помахивая коробкой из-под папирос «Три богатыря».

— Скока там? — алчно оживился Вова, срываясь к коробке с деньгами.

— Ну тут, пажди! Скока тут — около штуки!

— Слышь, а где остальное? A-а!? Слышь, где лаве? Алексей прищурил глаза и пояснил судьбу остальных денег:

— Ты, наверное, думаешь, что все бесплатно: место, техника, реклама, люди? З а все надо платить. Мы зарабатываем примерно столько же, сколько и вы. Только мы работаем, а вы нет...

- А мы чё не работаем? — помахивая железкой, заржал тот, который ударил Мишу.

Вова переложил деньги в карман, подошел к Алексею и торопливо сказал:

- Ладно. Слышь, давайте, че-нибудь там решайте, короче. Ну это, давайте. Техника, звук, ну там все крутите, давайте, давайте!.. Работайте! И все будете целы. Попробуете опять нас кинуть, овцы, — я вам не завидую. Двое бандитов заржали в голос.

- Пошли! — проорал Вова своим шнырявшим по квартире подельникам.

Потеряв интерес к происходящему, бандиты стали выходить из помещения, обсуждая с гадким смехом увиденные в клубе картины и фотографии.

Когда они с грохотом захлопнули двери, Миша, державшийся до этого момента, издал стон. Друзья помогли ему снять джинсовую куртку и все вместе стали рассматривать увечье. Темно-синий кровоподтек от удара раздувался на руке ужасной опухолью. Кости, судя по шевелящимся пальцам, были целы, но ушиб был очень сильный. По совету Андрея, работавшего в школьные годы санитаром, Миша просидел полчаса, держа поврежденную руку под струей холодной воды. Эта процедура немного помогла — боль стала не такой мучительной и немного уменьшился отек.

Стали совещаться, что делать дальше. И не только с рукой, а вообще со сложившейся ситуацией. Настроение у молодых людей было самое гадостное и подавленное: в своем доме они подверглись нападению, ограблению и избиению. Мерзкое чувство измаранности в грязи усиливалось еще и тем, что, как скоро выяснилось, бандиты, прибывшие с акцией устрашения, на самом деле просто ограбили квартиру. Из Катиной комнаты (к счастью, ее не было дома) были украдены духи, дорогой фотоаппарат, серебряные кольца и все деньги, заработанные на вечеринке. Все было перерыто, и на незастеленной кровати отпечатались следы грязных ботинок.

— Вот уроды! — сокрушался Миша, получая от Андрея все новые и новые перечисления украденных вещей.

— Ну я еще понимаю фотоаппарат, но открытый флакон одеколона — ото вообще! — бесновался от отвращения Алексей.

— Ну и охранника пассанул нам Витя! — горестно констатировал Андреи, сметая стекла от разбитой фотографии.

— Да Витя-то что? Он помочь хотел, кто же знал, что так получится.

— Что будем делать? — спросил Миша. Он прислонил пылающую огнем руку к холодной бронзе настольной лампы. — Надо что-то решать.

Алексеи и Андрей нервно закурили. Несколько минут никто не произнес ни слова, каждый по-своему переживал и обдумывал крутой поворот событий.

— Пошли они на хер, — подытожил своп размышления Алексей. — Жили мы без этих денег и дальше проживем. Все из-за этих планетариев, будь они неладны. Деньги, бандиты, избитые друзья. Не помню, говорил я вам или нет, но это уже потом выяснилось: Андрею Медведеву на ВсстБаме чуть спину не сломали. Он пришел на вечеринку в костюме пионера, и его так избили, что он теперь ходит в корсете. Это наш друг пришел на нашу вечеринку! Какому-то человеку там же ухо отрезали. Бред. Мы споткнулись об веревочку, которую сами и натянули. Теперь еще этот Вова- выродок.

— Может, нам плюнуть на гигантоманию и не заниматься такими вещами, после которых приходят люди с палками? — предложил Андрей.

Алексей посмотрел на распухшую Мишину руку и с ожесточением воткнул окурок в пепельницу. Он встал, направился в танцпол, обошел квартиру кругом, вернулся.

— У нас есть свой клуб. Так?

— Нуда, — согласился Миша.

— Все наши друзья любят бывать здесь. Так?

— Верно.

- Здесь нет коммерции, и, следственно, не может быть бандитов. Так давайте заниматься своим клубом, и все. Просто не будем ничего делать в таких масштабах, чтобы контактировать с рэкетом.

 

Наступившая суббота пришлась на первые числа сентября. Кончилось это странное лето, полное душных асфальтовых испарений. Дожди лили не останавливаясь. Солнце практически не появлялось, прячась в серой мгле небес. Иногда под вечер редким лучом оно расцвечивало видимый из квартиры Троицкий собор, освещало звезды на его ультрамариновом куполе и снова пропадало. Осеннее настроение пришло в город, погрузив его жителей в рутинную ежегодную меланхолию.

За несколько дней, прошедших с момента нападения рэкетиров, весть об этом успела распространиться среди узкого круга друзей и еще больше сплотила его участников. Но жизнь не стоит на месте. Оправившиеся от потрясения и тягостных сомнений молодые люди убрали квартиру и, обзвонив друзей, ждали начала вечеринки. Было решено тщательно оберегать клуб от незнакомых и сомнительных посетителей, с этой целью в двери установили глазок.

Накануне субботней вечеринки на Фонтанке появилась мама Алексея и Андрея, приехавшая в город на один день. Ее служебная командировка была связана с делами в Москве, и, быстро покончив с ними, она смогла вы браться в Ленинград, чтобы повидать сыновей и посмотреть, где он и живут. Родители Алексея и Андрея были специалистами, работавшими по контракту. Приехав на Фонтанку, мама не удержалась от слез, увидев своих повзрослевших и, как ей показалось, страшно исхудалых детей в заброшенной квартире при отсутствии даже минимального комфорта. Она увела всю компанию в ресторан и за обедом долго расспрашивала, пытаясь понять, чем они занимаются и почему считают подобную жизнь привлекательной. Выяснилось, что работа родителей скоро заканчивается, и мама поручила сыновьям найти место для строительства загородного дома под Ленинградом. Оставив обнищавшим детям денег, она уехала, полная тревог за их судьбу и будущность. Алексею и Андрею было сложно объяснить маме суть собственных занятий, спартанский быт и выработанный уклад жизни. Трудно было сказать, что они только тем и заняты, что сами веселятся и создают ситуацию, в которой отдыхают их друзья. Кое-как успокоив и проводив мать, они вернулись в свой клуб прямо перед вечеринкой.

 

В полночь стали собираться гости. Миша с Андреем стояли на входе и открывали двери, только внимательно рассмотрев визитеров в глазок. К часу ночи в квартире уже стоял ровный гул голосов, играла музыка и было достаточно многолюдно. Алексей поставил к пульту Грува, а сам решительно направился к компании, в которой отдыхал Виктор Фролов. Друзья отошли в уголок, где и состоялся трудный разговор. Алиса, присутствовавшая при этом объяснении, от переживания и стыда заплакала и стала упрекать Виктора в бездумности. Они поругались, и страшно огорченный Виктор ушел. Некоторые из друзей, отчасти посвященные в невеселые детали произошедших событий, понимали, что «Танцпол» находится перед нелегким выбором: бросить все или продолжать заниматься этой интересной, но теперь также и опасной деятельностью. Что-либо советовать в этой ситуации было сложно. Никто и не советовал.

Из этих горестных раздумий и неопределенного настроения компанию, как обычно, вывел Длинный. Он пришел на вечеринку с Андреем Крисановым, только что приехавшим из Швейцарии. Длинный улыбался всем глумливой и многозначительной улыбкой, строил таинственные гримасы и собирал вокруг себя тесный круг ближайших друзей. В результате его подозрительной деятельности собралось человек десять, все набились в малюсенькой Катиной спальне и сгрудились вокруг Крисанова. Собравшиеся внимательно разглядывали странную фотографию, передавая ее из рук в руки. Странность ее заключалась в следующем: чтобы понять, что там изображено, нужно было сначала выслушать комментарии самого Крисанова. Андрей рассказал довольно интересные факты о психоделических опытах с грибами, носивших характер магических ритуалов у некоторых северных народов. Речь шла о практике употребления псилоцибиновых грибов и вызываемых ими галлюцинаторных состояниях. На фотографии была изображена кучка бледно-желтых грибов с заостренными шляпками и длинными тонкими ножками. Из рассказа Андрея выяснилось, что фотография сделана в Швейцарии, где на сырых лугах, в долинах предгорий, эти грибы были собраны его друзьями, большими поклонниками house-музыки. Как выяснилось, психоделические грибы свободно произрастали в некошеных полях с влажными кочками высокой травы.

— Мы с этой фотографией два дня по полям лазали, — рассказывал друзьям Длинный.

— Где это вы лазаете, здесь же не Швейцария, — со смехом заметил Алексей.

— Где-где. В Юкках, в Осиновой Роще. Марат, внимательно разглядывавший изображенные на фотографии грибы, спросил:

— И какой эффект?

— От чего? — переспросил Крисанов. — От ползаний по полям?

— Нет. От этих грибов.

— Я помногу не ел, штук по десять. Ну, все по нарастающей. Меняются цвета, свет приглушается, и ты видишь яркие картинки — ну, как мультики перед глазами. Иногда становится очень смешно, а иногда бывает и очень страшно. Мир куда-то проваливается, и вылезает такое...

— И вылезает такое!.. — передразнил его Длинный, вынимая из кармана бумажный пакет.

Он взял его кончиками пальцев, положил на кровать и стал осторожно разворачивать. В комнате воцарилась полная тишина, и казалось, будто никакой вечеринки нет и за стенкой не играет музыка. Длинный развернул газету, и заинтригованные зрители увидели горсть сыроватых грибов, плотно слепившихся своими длинными ножками в бледно-желтый клубок.

— Это что, они и есть? — спросил Гарик, морщась и приглядываясь к грибам.

— На, сравни! — предложил Крисанов, вытаскивая из кучки один гриб и укладывая его на фотографию.

Все уставились на получившуюся композицию. Грибы, изображенные на снимке, и гриб, влажной кожицей приклеившийся к глянцевой фотобумаге, были совершенно идентичны. Странной формы шляпка, чем-то напоминающая перевернутый винный фужер, тонкая ножка, превосходящая шляпку по длине в несколько раз, и цвет. Цвет у этих грибов был неоднородный. Шляпки у них были песочно-желтые, а ножки — фисташкового или оливкового цвета, и чем ближе к корню, тем темнее.

— Ну что? Начнем? — спросил Длинный. — Свежак грибочки! — Он стал ворошить слепившиеся грибы своими тонкими пальцами, отделяя их друг от друга. Он разложил их в ряд на мятой газете и тщательно пересчитал. — Так! Сорок восемь. А нас? Раз, два, три, четыре... девять. Ага! Выходит, по пятерочке на брата. Не бог весть что, но на первый раз пойдет. — Длинный сгреб пять грибов на ладонь, закинул в рот и стал жевать. — Угощайтесь, господа! — пригласил он друзей и добавил с набитым ртом: — По вкусу, конечно, гадость, но есть можно. Эх, сейчас чайку бы. Пойду на кухню, подсуечусь.

Компания оживилась, и все по очереди стали опасливо принюхиваться и жевать поганки. Андрей вместе со всеми отправил доставшиеся ему грибы в рот и с тревогой начал их пережевывать. По вкусу они были никакие — сырость поля и запах грибницы, вот только противно было разгрызать зубами хрустящие ножки. Когда все было съедено и проглочено, Крисанов предложил:

- Давайте попьем чаю. Чай поможет. Горячая жидкость и сахар - то, что надо.

Компания стала выбираться из спаленки, а Андрей спросил у брата:

- Ты думаешь, это правда? Я не очень понял, что будет?

Алексей заулыбался и, выключая свет, шепнул:

- Андрюха, какая разница? Я сам не знаю, посмотрим. Пошли на кухню.

 

После распития несладкого чая компания грибоедов мало- помалу разбрелась по квартире и присоединилась к различным занятиям общества. Кто-то отправился танцевать, кто-то развалился на диване, а кто-то стал бесцельно слоняться по комнатам. История о волшебной силе грибов, повергающих шаманов в транс и заставляющих людей галлюцинировать, крепко засела у Андрея в голове.

В какой-то момент он даже пожалел, что так просто, на волне всеобщего интереса согласился съесть свои пять штук и стал заложником плавающих в желудке плохо пережеванных поганок.

Но время потихоньку шло, и ничего особенного не происходило. Он отправился на вход и, чтобы чем-то заняться, стал болтать с оказавшимися рядом друзьями. Разговор получился короткий и вскорости затух, друзья куда-то удалились. Андрей попытался разговориться с Мишей, но завернул такое длинное предложение, что, не доведя его до конца, забыл, с чего начал и от этого немало смутился. Миша хитро посматривал на него, и Андрею даже показалось, что он все знал — и не только про грибы, а про что-то еще, о чем Андрей и сам пока еще не догадывался.

«Но он не может ничего знать! Ведь он неотлучно стоял здесь, на входе! — успокаивал себя Андрей, посматривая на Мишу. — Почему же он так странно смотрит?»

Не желая встречаться с Мишей взглядами, Андрей уставился в сторону. Над дверным проемом висела гнутая неоновая трубка синего цвета. Эта линия завладела его вниманием, и он стал всматриваться в ее ярчайший свет. Сощурив глаза, Андрей увидел, как свет рассыпался искрами в ресницах, и вслед за этим глаза закрылись. Он продолжал видеть странный свет. В глубине глазного яблока неоновая трубка прожгла свою точную копию и теперь пылала в сознании. Недолго думая, Андрей стал хлопать глазами, повторяя свой опыт, и, к своему изумлению, раз от раза в закрытых глазах синяя лента начинала распадаться на все большее количество цветов. Рядом с уже привычной синей образовалась малиновая и следом за ней кроваво-красная, а после — фиолетовая, желтая. Через какое-то время это необычное видение стало отчетливо различимо уже и с открытыми глазами. Он потер глаза, но это не помогло. Испугавшись видения, обнаружить существование которого в реальности не удавалось, Андрей отвернулся от светящейся трубки и попытался снова сфокусироваться на Мише.

Внезапно в ушах раздался громкий звон. Миша отпрянул от стены и ринулся открывать входную дверь. Справившись с замком, он шагнул в темноту, а из сияющего потока открытого дверного проема в квартиру стали заходить какие-то люди. Они наполнили прихожую шумом и разноголосицей, Андрея случайно коснулся чей-то локоть, с ним, безмолвствующим, кто-то поздоровался, он слышал, как произносят его имя, но не реагировал. Все происходящее не вызвало у него никаких эмоций и интереса, даже напротив — ему захотелось покинуть это место, чтобы узнать, что происходит в остальной части квартиры. Не соотнося свое новое, внезапно блеснувшее желание с появившимися в коридоре людьми, Андрей отвернулся от них и, задумчиво ведя указательным пальцем по стене, медленными шагами направился в танцпол.

Гудящий звук навалился на него так сильно, что стесненная им грудь задышала с усилием. Полумрак, окруживший Андрея, вплывал в помещение через пять огромных окон, до половины заполненных мечущимися силуэтами танцующих. Иногда темноту разрезал проблеск белого луча, но после этого мрак сгущался еще сильнее. В центральном, самом широком окне горела крохотная, но ослепительно яркая точка. Вокруг этой точки расходились удивительно красивые круги разноцветных отсветов, смутно прорисовывающих в пустоте очертания нависшего над лампочкой человека.

У Андрея возникла потребность немедленно узнать, кто был этот человек и откуда он взялся. Ступая вперед и не глядя себе под ноги, он ощутил огромную радость от того, что уже идет к этой светящейся точке, идет по тонкому стеклу и лишь чудом не проваливается в темную бездну под ногами. Плоскость, по которой он шел, сотрясалась и вибрировала, а он похолодевшим низом живота чувствовал страшную пустоту под этим непрозрачным стеклом. Эта щекочущая смесь радости, любопытства и страха тянула вперед, как веревка, но путь через комнату казался просто бесконечным. Шаги давались с трудом. На него пахнуло жаром человеческих тел, все вокруг шевелилось, тряслось и прыгало, показалось даже, что пот заструился по коже, отекли пальцы рук. Рядом страшно загорелись чьи-то глаза В колонках раздался жуткий скрежет, и в недосягаемой дали заколыхались отсветы светящейся точки. Танцующие обиженно завыли, раздался свист. Музыка сломалась, и все остановились. Стало ясно, что этот жуткий скрежет возвещает о том, что стекло, на котором все скакали, не выдержало и начало лопаться, грозя провалиться и низвергнуть всех в пропасть. Поборов свой страх, Андрей опустил глаза и с ужасом увидел, что все так и есть: прямо от его ног расходились во все стороны прямоугольные трещины. Удивительно быстро трещины опутали все пространство темного стекла, и в наступившей тишине стало отчетливо слышно, как под ногами танцоров что-то скрипит.

Неожиданно музыка громыхнула снова, и все бешено запрыгали. Прямо на Андрея, сосредоточенно глядящего себе под ноги, налетел хохочущий Марат:

— Хорош паркет рассматривать! — закричал он ему на ухо. — Давай танцевать!!! Вау!!!!

Постигнув смысл сказанного, Андрей нагнулся и, опустив руку, дотронулся до шероховатого пола пальцем. Ноги, минуту назад приросшие к раскалывающемуся стеклу, ожили, он прошел несколько метров, отделявших его от загадочного человека. Полумрак внезапно расступился, и в глубине эркера перед ним предстал Алексей, задумчиво согнувшийся над вертушками. Рядом с Алексеем, странно улыбаясь и опустив руки по швам, стоял Женя Грув. Яркая точка, минуту назад поразившая воображение Андрея, оказалась малюсенькой лампочкой, подсвечивающей стол, все как-то стало вставать на свои места: комната, пол, пятна света. Но что-то странное было в выражении лица Алексея, оно стало каким-то анемичным, напоминающим гипсовую маску, чужим, далеким, постаревшим. Силясь понять причину столь внезапной перемены, Андрей стал медленно наклоняться к нему, чтобы приблизиться вплотную и заглянуть в глаза. Совершенно неожиданно Алексей громко рассмеялся сам себе, не видя перед собой ни Андрея, ни кого-либо еще. Гипсовая маска начала крошиться, разламываться и кусками отваливаться от лица. Алексей просветлел от этого смеха и отпустил пластинку, которую до тех пор удерживай. Вторая пластинка заиграла, разъезжаясь с первой по скорости, и стала бить по головам танцующих самым нелепым образом. Случившаяся звуковая каша опять вызвала досадующие стоны из зала, но ситуацию быстро спас Грув. Ловким движением он остановил предыдущую пластинку, и тут псе услышали ту песню, которая гак поразила Алексея.

Это был « Kraftwerk», «Radioactivity». Распознаваемая сразу и безошибочно, эта песня заставила зал взреветь от радости. Одобрительный рев заставил Алексея разогнуться, он уронил наушники на стол, улыбнулся, шагнул в сторону и прыгнул в танцпол.

Никто и никогда до того момента не видел танцующего Алексея таким. Все, что ему пришлось пережить за последний час, вылилось в этот немыслимый танец. Прижавшись к стене, Андрей наблюдал за этим штормом, сотрясавшим танцпол; перед ним в резиновом гудении звука бесновалась масса людей, похожих на неживых существ. Он стоял и смотрел. Сил для того, чтобы выбраться обратно и снова пройти через танцпол, не было. Андрей не трогался с места и позвоночником ощущал продольную гипсовую тягу, украшавшую простенок между окнами. Откуда-то снизу по коже побежали мурашки, он встрепенулся и осознал, что стал жертвой собственной впечатлительности.

Не управляемая сознанием внутренняя дрожь поднималась от трясущихся ног. До этого момента она пугала, но теперь была даже приятна и в какой-то мере начала забавлять. Разглядев в толпе танцующих счастливых участников сегодняшнего эксперимента, Андрей с облегчением улыбнулся. Те, кто отведал грибную закуску Длинного, упоенно танцевали, размахивая руками и не видя ничего перед собой. Музыка носила их, как ветер носит лист. Больше всех веселился Марат. Он изобрел странный танец, который можно было бы назвать «Самолет». В своей горящей ультрафиолетовой рубашке он широко раскрывал руки, носился по танцполу и, сминая танцующих, громко хохотал.

Пугающего в происходящем больше ничего не было. Напротив, стало даже радостно. Андрей разглядывал смешные выкрутасы Марата и бешеные танцы брата и вдруг неожиданно сам для себя расхохотался. Грув настороженно покосился на него, но ничего не сказал и снова углубился в микс.

Забравшись в эркер и устроившись на подоконнике, Андрей просидел там последний час вечеринки, с интересом рассматривая мелкую рябь электрического света на ночной Фонтанке. Калейдоскоп настроений остановился на этой картинке и замер.

Темнота отступала, с каждой минутой дали темного неба светлели.

Мир снопа возвращался в привычные формы, и Андрей с удовлетворением понял, что его отпустило.

 

Книга осени очень быстро перелистывала свои страницы. Замелькали, как капли холодного дождя, который и день и ночь изливался с небес, унылые, похожие один на другой дни. Это размачивание города продолжалось до середины сентября. Но всему в этом мире, в том числе и непрерывному дождю, приходит конец. Погода улучшилась, серые шторм туч раздались в стороны, и над ржавыми крышами промокшего Петербурга появилось негреющее солнце. Наступил тот момент ранней осени, когда лето уступает свою власть над настроениями людей и, прощаясь с ними, дарит на память несколько погожих дней. Это напоминает трогательное выступление на бис перед сезонной сменой декораций, и благодарные горожане аплодируют стоя. Улицы наполняются прохожими, во всех скверах — детская возня и гуляния, но ничто уже не может остановить наступления осени. Желтеют листья и, осыпаясь на ветру, разносятся по всему городу.

Таким вот радостным сентябрьским днем Алексей отметил свое двадцатипятилетие. Для него этот день рождения был приятен и грустен одновременно. Ему казалось, что заканчивалась первая, самая важная часть жизни, а дальше все понесется с огромной скоростью навстречу неизбежной зрелости. Проснувшись поутру и получив нежные поздравления от брата и друзей, новорожденный загрустил и впал в меланхолическое настроение. На столе стоял подаренный Катей букет цветов и самый огромный торт в овальной коробке, который только отыскался в Метрополе.

Эта странная хандра продержалась какое-то время, а после сменилась приятными хлопотами, и состояние именинника заметно улучшилось. К вечеру два подоконника в гостиной заполнились подарками: букетиками, книгами, фотографиями, рукодельными открытками. Там же расположились несколько живописных работ, старинные пластинки, очки и множество других презентов.

От идеи устроить в этот день вечеринку Алексей отказался и спокойно провел его в приятном кругу друзей за беседами и вином.

На следующий день Катя уезжала в Германию. Прожив в Ленинграде несколько лет, она лишь иногда по делам своей диссертации ненадолго уезжала в Берлин, а вот сейчас отправлялась на родину на долгий срок, а может быть, и навсегда. Ее дружба с молодыми людьми, обитавшими в этой заброшенной квартире на Фонтанке, приняла такие очертания, что, обнявшись со всеми и усаживаясь в такси, она заплакала от грусти расставания.

Таковы уж были эти дни. Отъезд Кати не стал последним. Наследующий день Алексей собрат дорожную сумку и уехал на юг. Гарик и Яночка давно звали его к морю, и, утомленный городом и круговертью клуба он не стал раздумывать: надавал распоряжений брату и умчатся на вокзал. Вслед за ним стартовал Заяц и еще несколько общих знакомых. Началось массовое бегство на юг.

В разом опустевшей квартире остались Андрей и Миша. Оки договорились выждать неделю-другую без вечеринок и обзвонили всех знакомых с предупреждениями. «Танцпол» закрылся на осенние каникулы.

Радовался этому обстоятельству лишь Георгий. В огромном зале он рисовал большие холсты. Там же разместили масштабный автопортрет Георгия, выполненный на фоне безграничной перспективы моря и оранжевого неба в пустом зале эта картина смотрелась настолько впечатляюще, что люди, впервые увидевшие ее, робели и надолго замирали, всматриваясь в пронзительные глаза Георгия.

 

 

Андрей проснулся от шума и надрывного кошачьего крика во дворе. Так душераздирающе могут кричать только два обезумевших от страсти самца, схватившись в смертельном поединке за популярную кошку. Шерстяной клубок визжащей ненависти прыгал по грохочущей жести навеса и производил адский шум.

Растирая лицо руками, Андрей сел на диване и попытался собрать в одно целое осколки внезапно разбитого сна. Квартира безмолвствовала. Вот уже две недели, как уехал Алексей, а два дня назад, сославшись на семейные надобности, исчез и Миша. Андрей пребывал в полном одиночестве.

Как был, голышом, он побрел в сортир. Прослушав раскатистую песню низвергающейся из бачка воды, он занялся чисткой зубов, а после с сомнением потрогал свой подбородок. Из торчащего за трубой осколка зеркала на него глядело взъерошенное лицо с немного припухшими от сна глазами и черной щетинкой, но эти очевидные признаки мужественности его крайне раздосадовали, так как управляться с ними было практически нечем. Из всех валяющихся на подоконнике одноразовых бритв он выбрал одну, которая показалась ему самой свежей, и, намылив нижнюю часть лица, с отвращением стал ее шкрябать. Бритье с холодной водой и старым лезвием причинило столько страдания, что, кое-как управившись со щетиной под носом, Андрей пожалел свой украшенный родинкой подбородок и выкинул бритву в открытую форточку.

«Усы — это отвратительно. Особенно на моей физиономии», — подумал он, разглядывая результаты гигиенической пытки.

Собрав постель в комок и приодевшись, Андрей прошлепал в каминный зал. Посреди зала стояла стремянка, на полу валялся молоток и несколько гнутых гвоздей, а на стене висела огромная картина. Она занимала практически всю площадь стены от пола до потолка, и Андрей молча уставился в ее перспективу.

Вчера вечером он был в гостях у «Инженеров искусств». Друзья-художники завладели огромной квартирой на Петроградской стороне и принимали его в этой новой безбрежной мастерской, полной картин и металлических скульптур. В числе прочих Андрею была показана одна картина, совершенно не похожая на те, что рисовали «Инженеры». Впрочем, она и не была нарисована. Это был огромный коллаж, склеенный из обрезков принтов. Как объяснил Инал, на фабрике, которая изготовляет копии известных полотен, «Инженеры» нашли огромное количество бракованных картин. Все они были напечатаны на тонком холсте и имели разнообразные изъяны в цветах. Там было множество сюжетов: пейзажи, натюрморты, портреты — практически все из тех, что украшают фойе дешевых гостиниц, больниц, школ и продаются в обычных канцелярских магазинах. Договорившись с фабрикой, они вывезли себе в мастерскую груду этих холстов, перерезали их ножницами и, потратив массу времени, склеили из получившихся фрагментов гигантский коллаж.