Детиздат и новая комиссия по детской литературе ССП в 1940 — мае 1941 гг.

Сразу после пленума ЦК ВЛКСМ и ССП приступили к реорганизации детской секции писателей. 9 января 1940 года на Президиуме ССП СССР присутствовали 69 представителей от ВЛКСМ, детских журналов и газет, московских театров, издательств, руководящие работники из «Правды» и «Известий». По предложению Фадеева при президиуме была создана новая комиссия по детской литературе, в которую вошли представители разных организаций и ведомств.

11 января состоялось первое заседание комиссии. В ее бюро были избраны 12 человек, в том числе Маршак, Чуковский, Кассиль, Фадеев, Барто[274].

28 января в комиссии было создано 7 групп, в состав которых входили представители ССП и Детиздата. От писателей в дошкольную группу вошли Маршак и Гайдар. Научную группу возглавил Ильин. Историческую — Шкловский, а с ним Е.В. Тарле. В группу по беллетристике для старшего возраста вошли Кассиль и К.М. Симонов. Наиболее сильной по составу была общественно-политическая группа. Ее возглавил писатель М.Б Колосов, за спиной которого стояли Фадеев, историки академики К.Б. Минц и Е.М. Ярославский. Группу по литературе народов СССР получил Фраерман. Было решено, что члены бюро Комиссии должны входить в состав редакционного совета Детиздата и обсуждать его план. Члены комиссии сразу же обсудили вопрос о создании биографии И.В. Сталина. Для собеседования были отобраны 11 человек, включая Катаева, К.А. Федина, Н.Е. Вирта, П.А. Павленко[275].

В течение весны-осени 1940 года группы комиссии по детской литературе провели обсуждения планов работы. Большую активность развила общественно-политическая группа. Учитывая авторитет ее участников, можно сказать, что обсуждение тем и методов творчества, стиль дискуссий в этой группе определяли направленность работы комиссии.

На заседаниях комиссии 22 марта, 17 апреля 1940 года[276] перед писателями была поставлена главная задача: создать биографии исторических и современных политических деятелей. Учитывая цельность восприятия мира ребенком, Маршак рекомендовал коллегам не вникать в особенности частной жизни героев будущих произведений, но сосредоточить внимание на их общественной деятельности: «они хотят видеть прежде всего полководца». Разумеется, продолжал Маршак, в книгах должны быть «настоящие черты правды», которые с жадностью ловят ребята. Ярославский обратил внимание на необходимость внушения коммунистического романтизма: «Задача коммунистического воспитания сводится здесь к тому, чтобы внушить, привить детям большое уважение к той революционной борьбе, которую вели их отцы и деды, чтобы внушить им любовь к труду в настоящем смысле этого слова, разжечь у ребенка революционную романтику в широком смысле слова и не только желание революционных подвигов, а нужно рассказать и привить им желание того, чтобы создать новый мир».

Глагол «внушить» неоднократно звучал из уст участников обсуждений.

Для выполнения задачи, по мнению Ярославского, писатель должен иметь простор для проявления своей индивидуальности и не быть регламентированным какими-то стереотипами. Точка зрения историка совпадала с мнением Фадеева и С.Д. Мстиславского. Последний категорически заявил: «Домысел исторически оправданный, домысел, дающий правду образа — это наше право и мы на этом должны стоять».

Ярославский, видимо, хотел подбодрить писателей типа И.Е. Всеволжского, аккуратных исполнителей заказов, которые, однако, постоянно сталкивались с бюрократическими препонами. Всеволжский, автор книг о кавалеристах О.И. Городовикове и С. М. Буденном, начал работать над книгой об отце Сталина, но получил ответ, что тема не актуальна; затем ему рекомендовали не называть настоящих фамилий. «И теперь я совершенно дезориентирован, — жаловался писатель, — и мне хотелось бы услышать какую-нибудь твердую установку в этом деле, может быть, на основе уже вышедшей продукции — как надо писать, как не надо, что плохо и т.д.».

Для написания биографий писателям предложили три группы исторических деятелей. В первую входили Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. Во вторую — революционеры Артем, Ф.Э. Дзержинский, К. Либкнехт, Я.М. Свердлов, партизан С.Г. Лазо, летчик В.П. Чкалов, артист М.С. Щепкин и художник В.А. Серов. В третью были включены здравствующие К.Е. Ворошилов, Буденный, Г.М. Димитров, М.И. Калинин, В.М. Молотов, И.Д. Папанин, А.Г. Стаханов. Особое значение приобрели биографии Маркса и Энгельса. «Два первых марксиста на земле, связанных таким благородным чувством, которое должно стать элементом, присущим новому обществу, — рекомендовал Фадеев, — чувством, которое должно будет связать это новое общество. И все это мы видим в окружении врагов, все это мы видим в борьбе. Вот такой огромный материал»[277]. Биографические работы были закреплены за конкретными авторами.

Многоопытный в бюрократических делах Фадеев предупредил коллег: работать над биографиями Сталина, Молотова рискованно. Все помнили о совете Сталина сжечь неудачную книгу о нем. Легче было писать о М.В. Фрунзе и Кирове, Дзержинском — «здесь никогда не будет такой придирки, что такого-то эпизода не было». Неожиданным для участников совещания оказалось его предложение издать книги о советской разведке. Писатель апеллировал к увлекательности подобных книг, обращал внимание на их контрпропагандистский характер: «буржуазия создает огромную литературу, популяризируя свою разведку». Однако в предвоенный период тема не получила развития. Кроме того, в разделе «Третья сталинская пятилетка» необходимо было разработать темы: строительство Куйбышевского гидроузла, Второго Баку, Дворца съездов; преобразование и создание городов: Магнитогорска, Комсомольска, Ленинграда, показать столицы союзных республик[278].

Не менее амбициозные планы строились в исторической группе. Ребята не знают ничего, заявила руководитель редакции книг для младшего возраста Детиздата Максимова, «поэтому мы хотим дать ребятам комплекс исторических моментов, начиная от Киевской Руси вплоть до современности»[279]. Уже в марте 1940 года группа обсуждала план издания исторической редакции Детиздата. План ориентировал писателей на разработку тем патриотизма и классовой борьбы в истории. Для него были характерны книги В.Г. Яна «Батый», Злобина «Степан Разин», Григорьева «Суворов» и М.Г. Брагина «Кутузов». Планировалось переиздать роман писателя XIX века М.Н. Загоскина «Юрий Милославский». С.Н. Голубов представил книгу «Из искры пламя» про декабристов, а М.А. Гершензон — «Робин Гуд»[280]. В мае Шкловский предложил дополнения к плану: выпустить книги о Богдане Хмельницком, Емельяне Пугачеве, первопечатнике Иване Федорове. Из древней истории его внимание привлекли темы о Марафонской битве, Пунических войнах, вторжении Дария в Скифию, Троянской войне[281]. Для воспитания интернационализма и классовой ненависти к захватчикам-колонизаторам он предлагал опубликовать серию книг для детей о развитии империализма: о «борьбе за каучук, нефть, Дарданеллы»[282].

В октябре 1940 года группа заслушала доклад Е.В. Тарле о детской исторической литературе. Евгений Викторович внимательно проштудировал детские книги: Г.П. Шторма «На поле Куликовом» и «Полтава»; С.В. Глязера о Ледовом побоище; Равинского и Дмитриева о битве при Гангуте; Злобина «Салават Юлаев» и «Степан Разин». «Общий недостаток книг, — констатировал академик, — это некоторая нереальность и переслащенность»[283]. Авторы допускали смешение истории и беллетристики, делали попытки отразить «слишком злободневные темы». Историк просил писателей быть конкретнее: «Нужно было бы индивидуализировать врагов, с которыми приходилось бороться, и описывать их более беспристрастно, а то в популярной литературе принято с ними обращаться, как в русских былинах с идолищем поганым...Нужно показать, например, что наука уже давным-давно установила, что татары — был народ, очень подвинувшийся по пути известной цивилизации…». Отталкиваясь от идеи, что «дети отражают в себе дух эпохи», Тарле защищал право писателей разрабатывать военные темы в ущерб «культурным»[284].

В Детиздате обсуждение решений Х Пленума ЦК ВЛКСМ проходило в разгромном стиле. «В результате вредительской деятельности, которая осуществлялась до 1939 года в Детиздате, — заявил Ярцев 13 марта 1940 года на общем собрании, — задача создания книг о жизни и деятельности наших вождей, руководителей нашей партии систематически затиралась, систематически снималась с плана». По этим же причинам не издавались-де книги о советском патриотизме, о школе, о семье, о пионерском и комсомольском движении — детская литература отставала от задач коммунистического воспитания[285]. Директор обратил внимание на структуру редакции, отсутствие творческой атмосферы, бюрократизм в работе с авторами[286]. Была поставлена задача: в 1940 году изменить состояние дел.

К началу1941 года была оптимизирована структура Детиздата. В нее входили редакции: дошкольной литературы; книг для младшего возраста; для детей среднего и старшего возраста; научно-художественной литературы, которая занималась выпуском естественно-научной, технической, географической литературы; «книга пионера»; детского календаря. Три отдела: литературной консультации, массовой работы и библиографии, военно-физкультурных брошюр и листовок, обеспечивали связь с внешним миром и пропагандистскую работу. В московском штате Детиздата состояло 192 человека, ленинградском филиале — 68[287].

1940 год не стал переломным в деятельности издательства. Несмотря на обещание ЦК ВКП (б) увеличить на 20% отпуск бумаги, Детиздат был обеспечен ею только на 52%. Однако принятая система отчетности позволила доложить о выполнении плана фабриками издательства на 104-107%. В разделе биографий политических деятелей было издано 12 новых названий, в том числе Зощенко «Рассказы о Ленине», мемуары о встречах с вождем летчиков Г.Ф. Байдукова и М.М. Расковой. В 1941 году планировалось пустить в печать книги о Кирове, Свердлове, Дзержинском, Фрунзе. Как и предполагал Фадеев, к книгам о них у чиновников не было претензий, а вот книгу Резника об Энгельсе забраковали[288].

Историческая серия книг реализовывала патриотическую тематику. Из 15 новых книг был высоко оценен роман С.Т. Григорьева «Суворов».

Активизировалась работа по изданию зарубежной классической литературы. «Долгожданным» событием стал выход томика Ч. Диккенса, «Завещание чудака» Ж. Верна. Впервые после революции переиздана «Хижина дяди Тома» Г. Бичер Стоу. Были подготовлены переводы романов и рассказов В.Скотта, А. Конан-Дойля, Ф.Купера, Д. Лондона, К. Джером-Джерома.

Наибольшее количество удач и неудач было у писателей, работавших в рубрике «книги о советской школе, семье, быте». Было издано 10 книг, среди них сборник рассказов Гайдара, «Дикая собака Динго, или повесть о первой любви» Фраермана. «Принципиального» внимания редакторов заслужила книга А.И. Копыленко «Десятиклассники»: «Автор как бы нарочито нарисовал галерею ублюдков среди школьников, выдавая их за действительность. Развал советской семьи — такова ведущая «идея» повести»[289].

Удачей стал выход двух книг: «Тимур и его команда» Гайдара и «Великое противостояние» Кассиля. Книга Кассиля дважды обсуждалась в издательстве и переписывалась автором. «Достоинство книги в том, что она учит детей ценить труд человека, воспитывает уважение и серьезное отношение школьника к выбору профессии», — комментировали издатели[290].

Работа издательства набирала силу: в портфеле Детиздата на июнь 1941 года насчитывалось 505 рукописей[291].

Политические события оказывали все большее влияние на стратегию развития искусства. 2 января 1940 года, еще во время Финской войны, член ЦК ВКП (б) В.В.Вишневский отметил в записной книжке явно не только свои мысли: «Нужен резкий поворот к выучке, дисциплине, организации…Парады, громы, «Если завтра война» и прочее могут жестоко нас наказать. Поэтому опыт Хасана, опыт МНР, опыт в Финляндии — пусть будут историческим предупреждением: работать!…Фазу явного своего превосходства мы (если доживем) ощутим, когда против любой вещи, метода противопоставим свои лучшие, более рациональные, более эстетичные»[292].

В январе 1941 года руководство страны жестко поставило вопрос о трудовом и военном воспитании детей. На совещании в ЦК ВЛКСМ докладчики: секретарь ЦК ВЛКСМ Михайлов, Шкловский («О трудовом воспитании»), Ивантер («Военное воспитание и детская литература»), предъявили писателям претензии по поводу качества художественных книг. Авторы, считал секретарь, несут свою долю ответственности за то, что подростки не умеют и не желают трудиться. «Инженеры человеческих душ» должны изображать труд как дело ответственное, «а не игру в бирюльки». Они должны «внушить», что физическая и военная подготовка нужна, потому что ребенок — гражданин «завтра может очутиться на фронте». Докладчику было «тошно» от сюсюканья в изображении военного дела: «Поимка шпиона у нас изображается легче, чем поимка щуки»[293]. Разгромный тон секретаря стимулировался недовольством военных. Генерал-майор Власов, например, сетовал в одной из статей, что офицерам и сержантам приходится учить новобранцев зашивать одежду и готовить обед, соблюдать порядок в быту; в физическом отношении солдаты были крайне слабы[294]. Ивантер обратил внимание, что писатели сконцентрировали внимание детей на проблемах любви и дружбы между мальчиками и девочками в ущерб литературе, воспитывающей мужество. В позитивном плане он упомянул книги Каверина и Гайдара. Шкловский, посочувствовав писателям, — труд изображать нелегко — потребовал прекратить показывать ребенка «главным образом отдыхающим и ссорящимся с мамой» и подверг критике повесть Кассиля «Великое противостояние»[295].

Предложения совещания Детиздат должен был внести в план на 1942-1944 годы и предоставить его к 1 июня 1941 года на утверждение бюро ЦК ВЛКСМ[296]. В феврале на заседании группы комиссии по детской литературе был изложен принцип плана: создать систему внеклассного чтения, которая согласуется со школьными программами. Вновь были созданы 11 групп, в составе которых был писатель и редактор Детиздата[297].

Приближение войны вносило свои коррективы. В феврале на заседании исторической группы был подвергнут критике план, предложенный С.Д. Мстиславским. Маршак обратил внимание на его необеспеченность авторами. Шкловский пошел дальше. «Даже не определено, — возмущался он, — что такое военный подвиг, какую храбрость мы воспитываем. При составлении плана нужно думать о войне, а не о литературе, изолированной от войны»[298].

В марте 1941 бюро комиссии по детской литературе заслушало перспективный план современной литературы для детей среднего и старшего возраста. Во время обсуждения Щербаков отметил: «У нас нет литературы, воспитывающей детей по настоящему, на трудностях и сложностях жизни. В план должны быть включены темы, помогающие формированию характера в наших трудных условиях, — здесь докладчик был вынужден оговориться во избежание кривотолков, — (в условиях строительства коммунизма в капиталистическом окружении). Идет борьба за то, чтоб занять определенное место в жизни. Чтобы стать полезным членом коммунистического общества, нужно выработать в себе определенные качества, — и эта борьба никогда не будет снята»[299]. Ивич возразил Щербакову: раскрывать и воспитывать характер можно на любой теме, но получил жесткий отпор: именно поэтому-де и нет нужных книг.

Столкновение представителей бюрократического и творческого стиля мышления продолжилось в группе по трудовому и военно-физкультурному воспитанию. Восхищаясь книгой Каверина «Два капитана», Ивантер подчеркивал достоинства литературного героя Сани Григорьева. Фраерман усмотрел в этом скрытые установки для писателей. Сам он не представлял детской литературы без романтики, любви и дружбы. Воспитывать ребенка можно только через то, с чем он сталкивается в жизни, комментировал писатель. Ребенок имеет дело прежде всего с «отношениями друг к другу», а не с танком — «так выковывается дружба». Фраермана пытался переосмыслить предшествующий литературный опыт: «Мне кажется, что мы совершали раньше ошибку, когда писали такие рассказы: полюбил парень девушку, она ему изменила тем, что просто поглядела на другого. Он очень огорчился, затем сел на трактор и успокоился»[300].

В разгар перспективного планирования, 25 мая 1941 года, ЦК ВКП (б) принял постановление о работе Детиздата. Издательство было переименовано в Детгиз и передано Наркомпросу. Директором была назначена Л.В. Дубровина, ранее много лет возглавлявшая московское образование. Среди недостатков были перечислены: отрыв от задач школы и требований педагогики, забвение литературного наследства, групповщина в подборе и использовании писателей, небольшие тиражи и дороговизна книг, их недоступность для многих читателей. Неудовольствие партийных чиновников вызывало «нездоровое акцентирование в современной художественной литературе на проблемах любви, морали, нравственности в трактовке, уводящей от коренных проблем воспитания мужественных, идейных, стойких борцов за социалистическую родину»[301]. Среди писателей постановление вызвало недовольство: теперь дидактика займет-де место художественной литературы. Но широкая общественность, как выразилась позднее Дубровина, испытала огромное удовлетворение. Масштаб «широкой общественности», ознакомленной с секретным постановлением, Людмила Васильевна не уточнила.