Подростки и молодежь между художественной и объективной реальностью

Появление новых книг дети и подростки встречали с радостью. Детям было скучно. Телевидение еще не стало массовым явлением в городах, а радио в деревнях СССР. Письма в «Пионерскую правду» говорили о недостаточном количестве кружков в школах, отсутствии технической литературы, примитивной работе станций юных техников. Во многих авиамодельных кружках сделали ставку на достижение рекордов взрослыми участниками, а не на массовое привлечение детей. Купить радиодетали в магазине было невозможно. Пионер Коля из деревни Дорки Ярославской области, который хотел сделать радиоприемник, рассказал о своих проблемах: «Даже за проводом я и то ходил от своей деревни за 37 километров и выпросил у одного работника МТС старую индукционную катушку. Вам, быть может, покажется смешно? Но, честное слово, дорогие товарищи, этого барахла здесь трудно, а подчас и невозможно достать»[591].

Шести— и семиклассники уже начинали интересоваться политикой. Они чутко реагировали на мировые события, просили рассказать о Генеральной Ассамблее ООН, Совете безопасности, «праве вето». Им было не понятно, почему Америка помогает греческому и китайскому правительству, «почему капиталистические страны хотят воевать с Советским Союзом?», а свободолюбивые народы еще не свергли капиталистов. Любознательных старших пионеров, почти комсомольцев, интересовали такие категории, как «план Маршалла», «доктрина Трумэна», экономический кризис. Пионеры интересовались будущим страны, просили рассказать о «коммунизме»[592].

В январе-апреле 1948 года «Пионерская правда» получила только 1 % писем по политическим и научным вопросам — 328 штук. Письма по литературным и искусствоведческим проблемам занимали третье место — 12 % корреспонденции — после проблем школьной и пионерской жизни (35%) и ответов на ребусы, загадки (42%)[593]. Статистика достаточно точно отражала интересы детей 10-13 лет.

Книга была вторым источником социальной, технической, нравственной информации, символом престижа. Молодежь, родители обращались к писателям с жалобами, что у них есть потребность читать, но детские художественные книги отсутствуют на полках магазинов[594]. Московская десятиклассница, укрывшаяся под инициалами «Н.А.», в апреле 1946 года настойчиво просила Кассиля, постоянного участника радиожурналов для детей «Невидимка» и «Клуб знаменитых капитанов», и Каверина поделиться своими планами на будущее, обеспечить как можно больше книг и кинофильмов для детей. «Особенно плохо обстоят дела с приключенческим и научно-фантастическим жанром…Судя по ребятам нашего двора, все юные граждане Союза прямо-таки жаждут книги этого направления. Огромный успех «Пятнадцатилетнего капитана» доказывает это. А научная фантастика, кроме большого интереса, имеет еще огромное значение в ходе коммунистического воспитания подрастающего поколения», — политически грамотно в духе времени ставила вопрос девушка[595]. В сентябре 1946 года, с наслаждением перечитав обнаруженную у сына книгу «Дорогие мои мальчишки», о том же писал Кассилю военный: «Книгу давайте, хорошую, интересную, чтобы в ней и ветры бушевали и правда торжествовала, давайте такую книгу, чтобы наши ребята могли в ней черпать все хорошее, чтобы это их отучало от грубости, хулиганства, чтобы они выросли в хороших, преданных Родине людей…Поверьте, что нам родителям очень и очень трудно воспитать ребят, особенно если в школах заводятся Ангелины Никитичны»[596]. В октябре 1946 доцент Ленинградского химико-технологического института молочной промышленности А. Д. Грищенко критиковал качество кинокартины «Синегория», снятое по книге Кассиля[597].

Писатели были бы рады публиковать больше книг и сценариев для фильмов, но мощности полиграфической и кинематографической отраслей не позволяли. Еще одним препятствием на пути благотворного воздействия книги была неразвитость подростков и молодежи, особенно на периферии[598]. Кассиль столкнулся с этой проблемой в общении с родными: был поражен неразвитостью его юной провинциальной родственницы, которая гостила в Москве. «Она, безусловно, не знает языков, музыки, не знает правил хорошего тона, возможно у нее даже понятие о такте несколько мещанское, — ответил один из воспитателей. — По тону Вашего письма я почувствовал, что Вы упустили одну «маленькую» деталь из жизни Н. …Н. даже уроки негде было толком приготовить, не говоря уже о чтении книг. Ведь за воспитанием Н. никто не следил, кто ей мог дать добрый совет что читать, а что можно и пропустить»[599]. Кассиля деликатно «вернули на землю», расставив приоритеты в философском вопросе «о бытии и сознании».

Нищета уродовала нравственность молодых людей, порождала феномен индивидуализма и эгоизма — как раз то, против чего рьяно выступали идеологи. В июле 1948 года редакторы «Комсомольской правды» и секретари ЦК ВЛКСМ тщательно изучали письмо анонимного студента из Кирова, участника Великой Отечественной войны, младшего лейтенанта запаса. Комсомолец возмущался тем, что, критикуя молодых людей за аморальное поведение в фельетоне «Растиньяк из Таганрога», газета не делает того же в отношении девушек. От частного факта студент перешел к обобщениям: «В такое время как сейчас эгоизм необходим для жизни молодого человека и эгоистические настроения в нашей молодежи очень сильны. Я воспитывался в очень культурной семье, но не был бы эгоистом, если бы не жизнь. А в чем заключается жизнь — ведь она заключается именно в том, чтобы жить было хорошо тебе...Тяжелое время войны сделало нас нравственными уродами — особенно в печальном положении очутились девушки… Почему же редакция «Комсомольской правды» не хочет публиковать множество писем, похожих на мое. Нам нечего оглядываться на «западную» демократию… Пусть на страницах большевистской печати еще раз раскроется печальная, но действительная правда о нашей молодежи»[600].

Субъективный метод номенклатуры ограничивал благотворное воздействие литературы на детей и подростков, закладывал мину замедленного действия в их сознание. Ученик 10 класса В.Савватеев из Талдома иронично отозвался о пьесе «Золотая медаль»: «Во всех случаях у Донченко зло получает сразу же достойный жестокий отпор и осуждение. Отрицательные герои сдаются, бегут. Хорошие люди ликуют. Просто все как по маслу расписано! Только посмотришь, вздохнешь, да позавидуешь!»[601]. Разбуженные литературой благородные чувства сталкивались с реалиями, которые пыталась скрыть или иначе интерпретировать номенклатура и писатели.

Восприятие молодыми людьми презентуемых литературой общественно-политических отношений зависело от их бытия. Вот, к примеру, взгляды пятнадцатилетней восьмиклассницы Ноны Б.[602] из Ульяновска. Нона — отличница, член комитета комсомола школы, за хорошую учебу и активную общественную работу была премирована, в 1948 году побывала в Москве и в лагере пионерского актива «Артек». Ее мечта — поступить на физико-математический факультет МГУ — была вполне осуществимой. Фантазия девушки активно работала, она была преисполнена патриотических чувств и уверена в лучшем будущем как своей страны, так и своем лично: «Я мечтаю полететь в межпланетное пространство, побывать на Луне, на Марсе, на Венере. Если бы мне сказали: «Твоя мечта исполнится, но через год, после твоего возвращения из межпланетного полета, ты умрешь», я бы не задумываясь согласилась. Ведь за год я бы сумела рассказать все, что видела. Я не считаю свою мечту неосуществимой. Но, конечно, для того, чтобы она сбылась, нужно очень много учиться»[603]. Нона скромничала, заявляя о себе как о типичной школьнице: не каждая умеет сочетать отличную учебу и общественную работу. Время сомнений для нее еще не наступило. Она уверенным шагом шла к исполнению своей мечты и видела в факте общения с писателем (Нона получила повесть Кассиля с автографом) подтверждение своего оптимистического жизненного настроя. Такой же эффект — восторг, патриотический порыв и желание подражать литературным героям — книги Кассиля производили на семиклассницу Зою Ш. из Тулы, Олю Г. из Саратовской области[604], других.

Иное восприятие литературы и жизни было у 20-летней Жени Никифоровой из Чарджоу Туркменской ССР. В ее жизненный опыт уже входило сиротство, работа во время войны в подростковом возрасте токарем на военном заводе, скучная работа в конторе фабрики после войны. Она же мечтала о подвигах и приключениях. Поводом к написанию письма послужило прочтение «Великого противостояния». «Прочитав Вашу книгу, невольно приходится вспоминать о происшедшем, о своей неудавшейся учебе, которую я любила, и у меня были способности к учению, — пишет Женя в марте 1949 года. — Мое желание было учиться и выучиться на учителя географии и истории древнего мира. Но моя мечта не сбылась, и я это считаю самой большой своей неудачей». Однако в ее мотивах было не только стремление поделиться сокровенным и вызвать сочувствие. Удивление и замешательство вызвало поведение подруги, которое не укладывалось в сформированные тяжелой трудовой жизнью и подкрепленные произведением Кассиля ценности. «Скажите мне, дорогой писатель, правильно ли думает моя подруга, — интересовалась девушка. — Она очень богатая, ей навысылали из Германии во время войны всего, и ей не разрешает мать дружить с бедными девочками… Скажите, правильно ли она так делает, а она ведь тоже комсомолка, и притом хорошая. Я думаю, что неправильно. Потому что ей все нажили родители, а ей лично не осталось наживать, а только гулять. А я бы так жить бы не хотела. Мне хочется наживать все своим честным трудом»[605]. Налицо была пока еще не осмысленная, представшая как единичный факт, классовая дифференциация — разделение на богатых и бедных, активно идущая в обществе в послевоенный период. Литература внушала детям совсем не те ценности, которыми руководствовалась подруга и ее мать. В этих условиях у читателей возникало естественное желание обратиться к автору произведения, под воздействием которого были закреплены благородные идеи человеческой солидарности и одухотворенного высокими идеалами труда.

Так же поступила и анонимная школьница, обратившаяся в январе 1953 года к Сталину по поводу противоречия в книгах и в жизни: в повести Копыленко «Десятиклассники» русские и евреи принадлежали к единой «советской нации», а в жизни после публикации информации о разоблачении так называемой группы врачей-вредителей людей «подразделяют на русских и евреев». «Ведь с такой враждой мы не построим коммунизм, а так хочется быть живым свидетелем этого светлого завтра. Поэтому надо бороться с такой антисоветской нездоровой пропагандой национальной розни»[606], — писала школьница организатору межнациональной розни.

Искренность произведений детской литературы поражала подростков, они переносили это качество на писателя и невольно выдавали семейные тайны, о которых при существующем политическом режиме стоило бы помолчать. Белла Б. из Кировска в ноябре 1945 года после комплиментов его книге поставила перед Кассилем не шуточные вопросы: «Что Вы скажете об изобретении атомной бомбы. Не уничтожат ли люди сами себя?… Не кажется ли Вам, что сейчас наступил кризис духа, что большевизм — это своего рода религия во главе которой не бог, а человек»[607]. Судя по беспорядочному подбору и количеству вопросов, которая ставила корреспондентка: от просьбы «дать определение пожара» и решить загадку смысла человеческого счастья до вопроса о судьбе человечества, религиозно настроенная старшеклассница, нахватавшись «верхов» из родительских разговоров, решила поделиться своей «мудростью» с писателем. Чтение книги спровоцировало желание немедленно получить ответы на все вопросы. Больше, видимо, поделиться было не с кем. Характер и направленность вопросов не оставляют сомнения в том, что мировоззрение Беллы формировалось на стыке советских и антисоветских ценностей, а теплота и искренность детской литературы для нее была отдушиной в окружавшем ее суровом мире.

Группа детей и взрослых, для которых детская литература была средством выживания, насчитывала, видимо, немало людей. Люба Г. из костно-туберкулезного санатория в августе 1948 года прямо выразила их потребности: «Чтение — мое любимое занятие, потому что, читая, на время забываешь о своем недуге»[608]. Так же думали взрослые. В феврале 1955 года Кассиль переписывался с матерью двоих детей Г. И. Севериной. «Когда они были маленькими, то «Кондуит и Швамбрания» была их настольной книгой, — описывала вдова с военного времени свое житье-бытье. — Мы читали ее каждый вечер вслух, а потом малыши играли в какую-то фантастическую страну, где все было необыкновенно. Литература и музыка всегда были нашими верными спутниками и друзьями-утешителями в трудные минуты жизни…Так мы и живем 13 лет втроем, скромно и дружно»[609].

Признание интеллигентной семьей «Кондуита и Швамбрании» было, без сомнения, еще одним подарком для писателя. Кассиль не мог не помнить, что в 1949 году руководство ССП начало гонения на него с публикации письма учительницы Н. Костаревой «Это не нужно детям!»[610], которая резко отрицательно отнеслась именно к «Кондуиту». Учительницу раздражало, что педагоги показаны «совершенно бесталанными, потерявшимися перед лентяями и лодырями учениками». В ее словах чувствуется инстинктивный страх бюрократа, озабоченного тем, что по аналогии ученики увидят казенщину советской школы, и полное неприятие подростковой фантазии, создающей нетерпимую для чиновника ситуацию неопределенности в поведении подчиненных ему «объектов» и наличия у них собственного мнения. «А манера Л. Кассиля вплетать в рассказ о реальной жизни какую-нибудь выдумку, сложную, фантастическую и в значительной мере надуманную игру (это портит и более поздние его произведения, например, «Дорогие мои мальчишки») еще более затрудняет понимание описываемых событий», — критиковала учительница творческий метод писателя. Однако то, что не нравилось учительнице, было достоинством в глазах детей и родителей. Уже на следующий день, 28 июля, группа учеников привилегированной московской школы № 175 направили письмо Кассилю. С их точки зрения, статья — глупенькая ложь, а учительница — ограниченный человек. Книга была дорога выпускникам как воспоминание детства[611].

Книга воспитывала, утешала, организовывала. После «Тимура и его команды» Гайдара наибольшее организующее воздействие на юных граждан СССР оказала вышедшая в 1944 году книга Кассиля «Дорогие мои мальчишки». Можно утверждать, что произведение способствовало продолжению тимуровской традиции — рождению неформальных социальных организаций среди детей и подростков. В детском движении можно увидеть слабые ростки гражданского общества. Феномен этот практически не изучен, ранее исследователи обращали внимание только на политические организации молодежи после войны. Призыв писателя делать добрые дела для других людей, для своей Родины сомкнулся с возрастными потребностями подростков в самосовершенствовании и дружбе. В марте 1948 года комсомолец Виктор Тальников, учащийся техникума, так обосновал свою позицию: «Вы можете сказать, что все это можно делать в своей комсомольской организации или группе, но может быть я неправильно понимаю, а мне кажется, что нет таких комсомольских групп, где комсомольцы могли бы делиться всеми впечатлениями между собой, кроме того, в группе будет очень узкий круг товарищей, а Вы, конечно, понимаете, что всякий человек имеет свои собственные мышления относительно выбора себе друзей, следовательно, это также является преимуществом для такой организации. Теперь Вам…ясно, почему я был так обрадован этой книге. Я посоветовался со своими товарищами, которые поняли меня с положительной стороны»[612]. Писателя буквально засыпали письмами с сообщениями о создании групп во всех уголках страны[613]: в Благовещенске, Молотове, Ярославской области.

Как правило, организации насчитывали несколько десятков людей, инициаторами их создания выступали начитанные дети. Они копировали действия литературных героев. Подростки самостоятельно выбирали штаб. Группы имели герб, гимн, девиз, знамя, клятвы или обязательства для вступающих, место для систематических сборов. Их цели полностью определялись советскими ценностями: воспитание у своих членов культуры, в том числе культуры поведения, помощь товарищам в учебе, самосовершенствование, в частности, умение быть самокритичным, изучение родного края, даже материальная помощь нуждающимся. В ноябре 1948 года к Кассилю обратились 15 «командосов» из Молотова. «Для начала нам пока хватит, — отчитывались ребята. — У нас есть штаб, где мы собираемся. Мы ходили к директору «Дома пионеров», и она нам дала отдельную комнату. У нас есть штаб, который состоит из 5 человек. Командор у нас комсомолец. Он учится в 7 классе… Наша задача: повысить успеваемость и изучить наш город»[614]. Учительница из Благовещенска, которая скрылась за инициалами «Н.К.Х», описала другую группу, возникшую в конце 40-х — начале 50-х годов: «Я не знала, что Марийка организовала в классе тайную группу ШБС. Принимала самых хороших, проверенных пионеров. Каждый из них должен помочь неуспевающему ученику стать в ряды хороших, делать замечания в коридоре и заставлять извиняться, учить обвинить себя перед товарищами в своем плохом поступке. Эта девочка своей энергичностью подняла высоко свой авторитет. ШБС решили вырыть небольшую пещеру, иметь свое знамя и играть там летом. Сборы отряда ШБС Марийка продумала, чтобы за лето хорошо подготовиться и преподнести мне в подарок отличные оценки всех членов. Марийка отпечатала клятву и раздала всем членам. Как в Вашей книге было интересно детям, но об этом они боялись рассказать мне. Она читала много книг, рассказывала их товарищам, самое интересное, что члены ШБС были девочки, мальчиков они проверяли и вскоре убедились, что и они достойны быть в ШБС. Группа росла… ШБС — это штаб башни смелых»,— рассказывала в классе мне Марийка, — мы хотели играть и только учебе мы хотели помочь, а дружбу, как Вы учили, спаять крепче, на всю жизнь, чтобы и в старости мы могли узнать друг друга и прекрасным вспомнить детство»[615]. В октябре 1950 года в условиях «формального и казенного», по мнению секретаря ЦК ВЛКСМ Михайлова, отношения комсомольской организации к проблемам молодежи, в Кустанайской женской средней школе (Казахстан) возникло общество «Дружба и товарищество». Девушки занимались культурно-массовой работой, помогали материально нуждающимся, отстающим в учебе. Общество имело символику и клятву: «согласно ей, каждый член звена должен был хранить втайне действия звена, добросовестно выполнять возлагаемые на него обязанности». В феврале 1951 года общество расширилось за счет включения в состав 15 лучших учащихся другой школы. Директор и старшая пионервожатая знали о существовании организации и не препятствовали ее работе[616].

Часть комсомольских и педагогических руководителей с пониманием относились к молодежной активности, рассматривая ее как результат своей деятельности и итог выполнения государственного заказа, сформулированного в детских книгах. Однако с наступлением холодной войны организации столкнулись с противодействием ВЛКСМ и администраций: чрезвычайная обстановка, активизируя сущностные черты режима, заставляла подавлять любое неподконтрольное явление, включая детские группы. Кассиль, подвергнутый критике со стороны комсомольских работников, в начале декабря 1948 обратился к молотовским пионерам с просьбой вести работу только в рамках пионерской организации. Серьезным фактором, который осложнял положение писателя и детей, было наличие в названии книги и детских групп слова «командосы». Если в период «Оверлорда» упоминание о штурмовых отрядах союзников в популярной книге смотрелось как дань их мужеству и союзническому долгу в борьбе с фашизмом, то с началом холодной войны ситуация коренным образом изменилась. «Посоветовал бы я вам сменить название «командосы» на «Синегорцы», если уж игра у вас пойдет, — обращался Кассиль к пионерам. — Я и в пьесе, и в новом издании «Дорогих моих мальчишек» уже убрал командосов, а оставил только синегорцев и песню изменил. Союзники наши заграничные после войны ведут себя так враждебно по отношению к Советской стране, что не хочется и в игре брать наименования одного из родов зарубежных войск… Время идет, меняется обстановка в мире, меняются игры, поются новые песни»[617].

После антикосмополитической кампании 1949 года с группами не церемонились. Например, один из учеников выдал существование упомянутой выше группы ШБС, началось разбирательство. «И как Ваша воспитательница вместо Арсения Гай, завуч говорила грубо, дерзко, унижая в них все человеческие достоинства. Не поговорив ни со мною, не вызвав родителей, объявили строгий выговор за такие дела, — писала «Н.К.Х». — «Может быть, Вас классный руководитель научил заниматься дурными делами?» — говорила завуч с ехидной насмешкой. «Говори, Марийка, перед тобою коммунист, а пионеры не должны идти вразрез партии». И она рассказала всю правду, а выговор с позором был объявлен на всю школу». Досталось и учительнице[618]. Кустанайское общество «Дружба и товарищество» было ликвидировано после того, как его активисты сами пришли в горком комсомола согласовать работу. Члены общества были уверены, сообщил под издевательский смех участников пленума Михайлов, «что работа, которую они проводят, заслуживает поддержки со стороны комсомольской организации»[619].

Идеологический аппарат не успевал за динамично развивающимся общественным сознанием, молодежной субкультурой, глушил процессы, которые сам же породил, формируя индустриальное общество. Тем временем новые веяния становились достоянием совсем юных. Комичный и показательный случай произошел в одной из библиотек. Беседуя с пятиклассником о прочитанных книгах, библиотекарь поинтересовалась степенью усвоения смысла сказки «Репка». Стереотипный ответ сводился к констатации «силы солидарности»[620] коллектива, которая позволяет преодолеть трудности, а именно: вытащить гигантскую репку силами бабки, деда, внучки, собачки, кошки и примкнувшей к ним мышки. Однако новое городское поколение школьников мыслило индустриальными категориями, рационально и скептически воспринимало морализаторство. «Нужна механизация сельского хозяйства, — ответил пацан, — тогда сразу можно вытащить репку»[621].

[325] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 124. Л. 27-28.

[326] Постановление СНК СССР № 789 от 16 июля 1943 года «О введении раздельного обучения мальчиков и девочек в 1943/1944 учебном году в неполных средних и средних школах областных, краевых городов, столичных центров союзных республик и крупных промышленных городов». «Учитывая, что совместное обучение мальчиков и девочек в средней школе создает некоторые затруднения в учебно-воспитательной работе с учащимися, что при совместном обучении не могут быть должным образом приняты во внимание особенности физического развития мальчиков и девочек, подготовки тех и других к труду, практической деятельности, военному делу и не обеспечивается требуемая дисциплина учащихся, СНК СССР постановляет: 1. Ввести с 1 сентября 1943 раздельное обучение мальчиков и девочек в 1-Х классах всех неполных средних и средних школах областей, краев, городов, столичных центров». ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 70. Д. 2835. Л. 1.

[397] 25 августа 1945 года ЦК ВКП (б) принимает постановление об улучшении учебно-воспитательной работы в ремесленных, железнодорожных училищах и школах ФЗО. 13 марта 1947 года ЦК ВЛКСМ утверждает постановление об улучшении работы пионерской организации, 27 марта 1948 проводит совещание, а 3-5 октября 1951 года Пленум ЦК по данному вопросу. В поле зрения комсомольской организации оказались меры по улучшению физкультурной работы: постановление ЦК ВЛКСМ было принято10 октября 1946 года, совещание по выполнению проведено 19-20 февраля 1948 года. 26 марта 1948 рассматривались вопросы участия комсомольских организаций в подготовке и проведении испытаний и выпускных экзаменов в школе. В 1948 и последующие годы одно за другим следовали совещания юных садоводов-мичуринцев, комсомольских активистов по работе с детьми и учащимися школ в летние каникулы, о недопущении перегрузок учащихся общественными поручениями, слет участников похода по родному краю.

[398] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 15. Д. 1141. Л. 5.

[399] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 72. Д. 1644. С. 13.

[400] РГАСПИ. Ф.17. ОП. 132. Д. 365. Л. 53, 55; ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 72. Д. 1809. Л. 21, 22; Д. 1654. Л. 3.

[401] ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 72. Д. 1809. Л. 21, 22.

[402] Дополнительные сведения. В 1946 г. в детских домах находилось 400 тыс. воспитанников, еще 300 тыс. отданы на воспитание в семьи. //ГАРФ. Ф. А-2306. ОП. 69. Д. 3613. Л. 2; К сентябрю 1950 года в РСФСР насчитывалось 121616 школ всех типов, из них 82.685 начальных, 29.734 семилетних, 6.896 средних. В них обучалось: 1-4 класс — 10 млн. 371 тыс. учеников; 5-7 класс — 6.627 тыс.; 8-10 класс 748 тыс. учеников, всего 17 млн. 744 тыс. учеников. Строители не выполняли планы правительства по строительству школ, особенно в сельской местности // ГАРФ. Ф. А-2306. ОП. 72. Д. 1809. Л. 1, 2, 6, 7; РГАСПИ. Ф.17. ОП. 132. Д. 365. Л. 205, 206. Расхождения в сведениях вызваны несвоевременным поступлением информации из регионов.

[403] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 72. Д. 2436. Л. 25, 33, 34, 40, 80.

[404] РГАЛИ. Ф. 2924. ОП. 1. Д. 140. Л. 22, 23.

[405] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 789. Л. 24.

[406] Советская жизнь. 1945-1953. М., 2003. С. 126.

[407] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 789. Л. 43.

[408] Там же. ОП. 72. Д. 1644. Л. 24, 25.

[409] См. сноску выше: количество учеников 8-10 классов составляло 7,2% от учеников 1-4 класса, 11,3% от учеников 5-7 класса.

[410] Советская жизнь. С. 17, 18.

[411] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 2. Д. 297. Л. 24.

[412] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 72. Д. 2700. Л. 7.

[413] Там же. Д. 2700. Л. 7-12.

[414] РГАСПИ. Ф.17. ОП. 132. Д. 365. Л. 205. Л. 59; Дубровина Л. Великое завоевание культурной революции // Правда. 1951. 21 мая.

[415] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 604. Л. 5.

[416] Там же. Д. 604. Л. 24.

[417] Там же. ОП. 72. Д. 1644. Л. 19-23.

[418] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 603. Л. 5; см. также: Под видом борьбы за успеваемость // Учительская газета. 1952. 2 февраля.

[419] Советская жизнь. С. 18.

[420] РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 132. Д. 365. Л. 18.

[421] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 603. Л. 4; Д. 604. Л. 29; ОП. 72. Д. 1644. Л. 8.

[422] Там же. Д. 604. Л. 47-48.

[423] «Правда». 1950. 11 июня. «Ответы на вопросы читателей»: «О борьбе против пережитков капитализма в сознании людей». «Пережитки капитализма в сознании людей не имеют почвы в советском строе».

[424] См., например: Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. С. 41.

[425] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 205. Л. 18-20, 22.

[426] См.: Розанов В.В. Сумерки просвещения. М., 1990. Писатель, бывший учитель гимназии В.В. Розанов писал: «Задача и способы образования и особенно воспитания в ней сообразованы исключительно с требованиями бюрократического удобства…Ведомство народного просвещения…по существу своих действий, по характеру и по методам своего труда ничем вовсе не отличается от министерств путей сообщения, земледелия…»; «Уже на 12-14, реже на 16-18 году своей деятельности учителя становятся инвалидами»; «Нужно изучать быт учителей, чтобы что-нибудь понять в образовании — не в его «идее», но в его действительности»; «Фиктивный, обманывающий годовой балл всюду принят в основание для перевода»; «Система обмана, самими учителями практикуемая, бывает несложна…»; «Курс учения для него и к раздражению учителей оказывается почему-то тяжел»; «Огромный процент неуспевающих в нашей гимназии, кроме всяческого неблагоустройства программ, зависит еще от того, ….что принимаемый ею в себя состав учеников собственно должен бы разбежаться по десятку разнообразнейших школ. В самом понятии школы у нас есть …в высшей степени статическое и нисколько не динамическое»; «Учитель не вправе иметь в день более трех уроков, потому что безусловно должен приготовляться дома к каждому»; «Учитель вправе отказаться от преподавания в каждом классе, где более 10 учеников»; «Учитель вправе отказаться от всякого поручаемого ему занятия, которое не имеет связи с его классным преподаванием (полицейский надзор за учеником на дому, в театре, на улице, посещение не нужных ни для чего педагогических советов, составление всяких ведомостей, отчетов, ведение кондуитных тетрадей и т.п. бумажного декорума». «Учитель стал почти синонимом неврастеника, и это около учеников-детей, на которых его нервность отражается почти заражающим образом. И в основе этого лежит просто рубль, урванный у него и переданный чиновнику таких ведомств, для которых свет знания «как бы не бе»…Оборванный в своем существовании, «чиновник» министерства просвещения есть уже слагающая единица общественных нравов. Так из подробностей, из мелочей слагается духовный образ страны и образуется траектория ее исторического движения».

[427] Советская педагогика. 1949. № 5. Май. С. 63.

[428] Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1952. С. 18-19.

[429] Лагин Л. Старик Хоттабыч. Повесть-сказка. М., 1952. С. 219.

[430] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 604. Л. 16.

[431] См. об этом: Фатеев А.В. Державный патриотизм времен позднего сталинизма // Преподавание истории в школе. 1995. № 7.С. 2-9; он же. Патриотизмы // www.scepsis.ru.

[432] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 5. Д. 284. Л. 97, 146, 147.

[433] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 365. Л. 68.

[434] Пионерская правда. Черчилль без маски. 1946. 12 марта; Забастовка американских шахтеров. 17 мая; Суд Линча. Фашистский террор в Греции. 9 августа.

[435] “О журналах «Звезда» и «Ленинград»”. Из постановления ЦК ВКП(б) 14 августа 1946 г.; “О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению”. Постановление ЦК ВКП(б) от 26 августа 1946 г.; “О кинофильме «Большая жизнь»”. Постановление ЦК ВКП(б) от 4 сентября 1946 г.; “Доклад т. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград»”. Культура и жизнь. 1946. 20, 30 августа; 10, 30 сентября; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 503. Л. 39—48. План опубликован: История. Приложение к газете «Первое сентября». 1996. № 3. С. 10-12. См. также: Фатеев А.В. Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954. М., 1999. С. 52-64.

[436] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 5. Д. 284. Л. 3,42, 44, 45, 177.

[437] Там же. Л. 71, 72,103, 147.

[438] Там же. Л. 126-128.

[439] Там же. Л. 110.

[440] Там же. Л. 140-145, 148.

[441] Там же. Д. 284. Л. 76.

[442] Там же. Д. 284. Л. 133, 134.

[443] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 365. Л. 102-103.

[444] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 370. Л. 37, 42, 43.

[445] Там же. Л. 44, 45.

[446] См., например: Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Глава VI. «Религиозные верования народа, которыми держалась монархия, начали разлагаться…Полуинтеллигенция, вышедшая из народного слоя, была решительно атеистической и материалистической. Озлобленность была сильнее великодушия. Церковь потеряла руководящую роль в народной жизни. Подчиненное положение церкви в отношении к монархическому государству, утеря соборного духа, низкий культурный уровень духовенства — все это имело роковое значение. Не было организующей, духовной силы. Христианство в России переживало глубокий кризис. Роковой фигурой для судьбы России был Распутин…Религиозно обоснованная русская монархия была осуждена свыше, осуждена Богом…». Не лишено смысла следующее наблюдение Бердяева за эволюцией номенклатуры: «Материализм незаметно превратился в своеобразный идеализм и спиритуализм».

[447] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 370. Л. 35, 36.

[448] РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 125. Д.459. Л. 73-74.

[449] «Борьба материализма и идеализма здесь идет вокруг одного основного вопроса: что — чувственно данный предмет как материальная вещь или смысловое содержание, значение соответствующего слова — является первичным. Материалист признает первичным предмет, чувственно воспринимаемую материальную вещь и вторичным — связанное с ним смысловое содержание; идеалист, наоборот… Представители идеализма в своем походе против материализма, против подлинно научного познания объективного мира обрушиваются прежде всего на чувственное познание действительности. Они ставят себе первой задачей вытравить связь с предметом из чувственных форм сознания». См.: Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. С. 108.

[450] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 370. Л. 39.

[451] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 67. Л. 73, 27, 33.

[452] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 5. Д. 294. Л. 11— 14, 29, 40.

[453] Фадеев А. Молодая гвардия. М., Л. 1946. С. 84.

[454] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 5. Д. 294. Л. 222, 223, 294.

[455] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 67. Л. 39; см. также: Л. 14, 42.

[456] См. письмо Л. Люблинской: РГАЛИ. Ф. 2190. ОП. 2. Д. 431. Л. 1 — 7.

[457] РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 125. Д. 503. Л. 39-48. План опубликован автором. См.: «План мероприятий по пропаганде среди населения идей советского патриотизма» (1947); «План мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды на ближайшее время» (1949) // История. Приложение к газете «Первое сентября». 1996. № 3.С. 10-12.

[458] Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1988. С.129, 131.

[459] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 476. Л. 169, 174, 177; см. также: Правда. 1947. 22 октября, 9 декабря.

[460] См. также: РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 125. Д. 503. Л. 39—48; Правда. 1947. 11 августа.

[461] Джилас Милован. Лицо тоталитаризма. М., 1992, с. 49, 50. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В трех томах. Т. 1. Одиннадцатое издание, дополненное по рукописи автора, с. 287; Капица Петр. Это было так. — Нева. 1988. № 5. С. 137.

[462] Гастроли писателя Л. Кассиля // Правда. 1949. 14 августа.

[463] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 15. Д. 990 (2). Л.118, 120, 122, 123, 128.

[464] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 15. Д. 985. Л. 6-8.

[465] РГАСПИ. ФМ. 1. ОП. 32. Д. 373. Л. 71, 71об.

[466] См. подробнее: Фатеев А.В. Образ врага в советской пропаганде. С. 67.

[467] Адорно В., Хоркхаймер М. Культуриндустрия. Просвещение как обман масс // Диалектика Просвещения. М., СПб. 1997.

[468] См. подробнее: Фатеев А.В. Образ врага в советской пропаганде. С. 66.

[469] РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 125. Д. 562. Л. 90-92.

[470] Жан-Поль Сартр. Ситуация писателя в 1947 году // Что такое литература? СПб., 2000. С. 233, 235, 236, 240, 264, 268, 269, 271 — 273.

[471] На XIX съезде КПСС Г.М. Маленков заявил: «Типическое есть основная сфера проявления партийности в реалистическом искусстве. Проблема типичности есть всегда проблема политическая». См.: Маленков Г. Отчетный доклад ХIХ съезду партии о работе Центрального комитета ВКП (б). М., 1952. С. 73.

[472] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 15. Д. 831. Л. 2 — 5.

[473] Там же. Л. 5 — 9.

[474] Еголин А.М., бывший заместитель начальника УПА, член-корреспондент АН СССР и действительный член АПН РСФСР, профессор. «Итоги философской дискуссии и задачи литературной науки» // ГАРФ. Ф. А-2306. ОП. 69. Д. 3617. Л. 1, 10.

[475] Симонов К. Глазами человека моего поколения. М., 1988. С. 133.

[476] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 15. Д. 1005. Л. 94-103.

[477] Там же. Л. 74.

[478] РГАСПИ. Ф. 17. ОП. 132. Д. 105. Л. 85.

[479] Кассиль Лев. Свет Москвы // Пионер. 1947. Октябрь-декабрь; Великое противостояние. М., 1957. С. 295.

[480] Катаев Валентин. За власть Советов! Л., 1949. С. 203, 357.

[481] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 399. Л. 37.

[482] См.: Фадеев А. Собр. Соч. в семи томах. Том 7. М., 1971. С. 202-218; 233-268.

[483] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 224. Л. 65,66.

[484] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 20. Д. 84. Л. 25.

[485] По горячим следам событий нарком внутренних дел УССР В.Т. Сергиенко сообщал секретарю ЦК КП(б)У Н.С.Хрущеву: «Подпольная организация возникла в тылу противника стихийно и готовилась провести большую подрывную работу против оккупантов» // «Молодая гвардия» (г. Краснодон) — художественный вымысел и историческая реальность. Сборник документов и материалов. М., 2003. С. 17.

[486] РГАЛИ. Ф. 631. ОП. 20. Д. 84. Л. 14, 24, 39, 40, 59.

[487] Там же. Л. 42.

[488] ГАРФ. Ф. А-2306. ОП. 71. Д. 86. Л. 4,5.

[489] Там же. Л. 2.

[490] Постановление жюри конкурса на лучшую художественную книгу для детей по итогам первого тура конкурса (май 1947 — май 1948). М., 1948.

[491] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 303. Л. 128, 131, 132; Д. 368. Л. 7,8.

[492] Помимо министерских работников, учителей, завроно и директоров школ на собрании присутствовала недавно перешедшая в сектор школ отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП (б) Л.В. Дубровина, новый директор Детгиза К.Ф. Пискунов, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Михайлов Н.А., Каиров И.А. — Президент АПН РСФСР, Генеральный секретарь Союза СП Фадеев А.А. Комиссию по детской литературе Союза писателей представляли В.В. Смирнова, А.Л. Барто. Н.В. Ильина от редакции журнала «Пионер». Члены Редсовета Детгиза: Маршак С.Я., Михалков С.В., Фраерман Р.Н., Шторм Г.П., Каверин В.А., Кононов А.Т., Ильин И.Я. Писатели: Пришвин М.М., Гумилевский Л.И., Кончаловская Н.П., Немцов В.И., Дик И.И., Перфильева А.В., Носов Н.Н., Ильина Е.Я., Рыбаков А.Н., Городецкая Е.И., Кон Л.Ф. См.: ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 303. Л. 18-20.

[493] ГАРФ. Ф. А — 2306. ОП. 71. Д. 303. Л. 4, 8.

[494] Там же. Л. 35.

[495] Там же. Л. 36.

[496] Там же. Л. 45.

[497] Там же. Л. 126-127.

[498] Там же. Л. 68, 69.

[499] Там же. Л. 49.

[500] Там же. Л. 87.

[501] См.: Хлевнюк О.В. Советская экономическая политика на рубеже 1940-1950-х годов и «дело госплана» //