Уровни религиозности. Служение

Преамбула. Человек верующий принципиально отличается от интеллектуала-позитивиста, который считает Бога фантомом общественного сознания, пустой абстракцией, обобщающей опыт народного невежества и нелепых суеверий.
Карл Маркс, будучи Тельцом, однажды высказал, что "идея, овладевая массами, становится материальной силой". Однако, по моему мнению, популярная в обществе идея является "материальной силой" задолго до того, как она попадает в массы и ассимилируется ими, и "овладевает" массами она именно потому, что обладает силой, которую на современном языке можно было бы назвать гипнотической или харизматической. И эта сила, которая в людях производит действие "идейной убежденности", очень мало связана с логичностью и осмысленностью самой идеи и удачностью воплощения ее в словах тем или иным адептом (пророком) этой идеи.
С другой стороны, вовсе не факт, что любая идея, популярная в массах и даже разделяемая большинством, является силой, движущей эти массы. Например, в народе нашей страны уже много лет есть глубокое (и нельзя сказать, чтобы совсем необоснованное) убеждение, что все начальство - сплошь взяточники и казнокрады и о народе не думает, а будущее ничего хорошего нам не сулит, и катимся мы в пропасть – однако никак в нее все же не вкатываемся, и, какие собственно говоря, силы вытянули страну из кризиса 1998 года, так никто и не объяснил. Я в свое время, пытаясь понять исторический опыт России, которая, если верить описаниям историков, из века в век и из десятилетия в десятилетие жила политически все хуже и хуже, а экономически все беднее и беднее, сформулировал такой печальный тезис: "Сила зла очевидна; силу добра можно оценить лишь по тому косвенному признаку, что зло не победило еще окончательно".
Однако, по-видимому все прогрессивные или попросту новые идеи в России насаждались как правило "сверху", насильственно, и осваивались населением лишь после долгих лет пассивного сопротивления, по принципу: "стерпится – слюбится". И ничего: пьем чай, едим картошку, даже пепси-колу пить вместо кваса и сбитня постепенно выучились, хоть и мутит порой.
В умах отдельных людей и в общественном сознании в целом существует большая путаница, связанная с тем, что пассионарные идеи, двигающие развитие больших и малых коллективов и реально вдохновляющие отдельных людей, воспринимаются примерно в тех же образах и выражаются примерно теми же словами, что и пустые фантазии отдельных личностей и коллективов, никакой силы и власти над людьми не имеющие. Более того, человек, в своей жизни никогда не сталкивавшийся с прямой волей и энергией сильного эгрегора или пассионарной идеи, склонен считать таковые понятия бессмысленными, а людей, служащих эгрегору или идее и получающих от этого большое жизненное удовлетворение – полубезумными фанатиками. Хотя, с другой стороны, чем иначе, кроме безумия, можно считать страдания человека, не имеющего возможности сменить "ауди" на "мерседес", при том, что экономии в скорости перемещения по современному городу это не дает никакой? А ведь эти страдания психологически совершенно реальны, и вызваны тем самым делящим общество на слои социальным эгрегором, существование которого современный деловой человек упорно отрицает. А что заставляет человека добросовестно трудиться, получая ничтожные деньги? Тот же эгрегор, или архетип Вишудхи, влияние которого на человека выражается в том, что все, чего касаются его руки, ему хочется видеть совершенным, чтобы перед миром и Богом не стыдно было.

Общепринятое мнение заключается в том, что основная добродетель любого человека – служение, по возможности безличное и бескорыстное, а уж чему или кому – не так важно, главное – чтобы объект служения располагался за пределами человеческого эго. Ниже я пытаюсь разобрать, насколько это мнение справедливо и каковы же бывают основные типы религиозного служения, чтобы читатель мог понять, какое служение ему в самом деле свойственно и даже необходимо, ибо ошибка здесь стоит дорого.

Что такое Бог, вопрос сложный. И разные люди и традиции придерживаются на сей счет разных точек зрения. Что такое религиозность, то есть индивидуальные отношения человека с Богом, тоже вопрос непростой, но для многих людей актуальный. Однако есть еще религиозность подсознательная, которая иногда входит в противоречие с той, что имеется в сознании, или с откровенным атеизмом человека, и эта тема представляет существенный интерес для психологии, независимо от того, что такое Бог "на самом деле", то есть как Его живописует официальная религия или народное сознание.
Ниже религиозность понимается конкретно-психологически, как особое состояние человека, которое закрывает для него тему "бессмысленности" его собственной жизни, так что эта жизнь обретает высший или глубинный смысл, который человек обычно не в силах выразить внятными словами, но отсутствие которого его чрезвычайно беспокоит и вводит в глубокое отчаяние, депрессию или другие некомфортные и даже разрушительные состояния. Истинная религиозность дает доступ человека к психологическим и жизненным энергетическим и информационным ресурсам, которые помогают ему жить и ориентироваться в очень сложных и запутанных ситуациях, и "сохранять лицо" при внешних и внутренних затруднениях и даже крушениях, а также поддерживать самоидентификацию. Если ничего этого от взаимодействия с Богом не происходит, то можно смело сказать, что человек не нашел еще своей истинной религиозности (хотя его Бог может пониматься им правильно!) и своего служения.
Сложность состоит еще и в том, что иногда Бог являет Себя человеку прямо, а иногда скрывается за облаками или делегирует Свои полномочия другим – ангелам, эгрегорам, людям, предметам, обстоятельствам, случаю, и Свои пожелания к человеку, то есть предполагаемый тип и формы служения Себе, тоже выражает косвенно, так что человек должен сам догадаться, что именно сегодня угодно его Богу, и ориентироваться на других здесь не получается - надо искать самому. И автор этих строк надеется, что следующие наблюдения могут оказаться читателю в этом плане полезными.

Уровни религиозности. Основой для нижеследующего описания является структура Мирового архетипа, над подробным описанием которого я сейчас работаю и надеюсь закончить книгу осенью.
Четыре верхних уровня в Мировом архетипе суть универсальный, абстрактный, образный и жизненный. На универсальном уровне располагаются Бог (особенно в апофатическом его понимании) и универсальные высшие архетипы (например, Диадический, Диалектический и т. д.). На абстрактном уровне находятся частные архетипы, то есть тонкие образцы-матрицы, по которым на образном уровне строятся (или ими окрашиваются) уже конкретные образы и однозначные понятия. К числу таких образов относятся и эгрегоры, создающие коллективы людей и управляющие ими. А под образным уровнем находится жизненный уровень, в рамках которого собственно и протекает непосредственная человеческая жизнь, то есть жизненный поток, в котором человек ориентируется, существенно опираясь на свои органы чувств. (подробнее см. "Мировой архетип. Введение").
И теперь возникает важный вопрос: чему поклоняемся? чему служим? В мистических религиях без Бога как такового (буддизм, даосизм, суфизм) объектом поклонения служит сам жизненный поток, и верхом духовной практики является правильная и точная ориентировка в нем, и именно это буддисты называют постижением природы своего ума или просветлением.
Наоборот, в иудаизме и в исламе поклоняться положено невидимому неатрибутивному Единому Богу, Которого нельзя изображать и называть по имени, ибо такого имени по сути нет, или оно запретно ("Аллах" означает "Единый" и, таким образом, именем собственным по существу не является) – это означает, как и в случае индийского Абсолюта или безличного Брахмо, отсылку на высший по уровню абстракции универсальный уровень и универсальный же его подуровень. Этот уровень человеческому сознанию, впрочем, удерживать трудно, и оно не мытьем, так катаньем опускается пониже, наделяя универсального Бога различными абстрактными атрибутами (универсально-абстрактный уровень) или выбирая объект поклонения на абстрактном уровне – таково, например, поклонение архетипам (богам) Мудрости, Любви, Силы, Власти, Сострадания и многим другим.
Еще ниже располагаются образы, которым можно поклоняться как проводникам к чему-то высшему, находящемуся на абстрактном уровне (такова, например, танка с изображением Авалокитешвары – Будды сострадания) или даже на универсальном уровне (икона с изображением Святой Троицы, в совокупности являющей Единого Бога в христианском Его понимании) – это объекты поклонения образно-абстрактного или образно-универсального уровня, если человек поклоняется именно образам, а не архетипам, за ними стоящим (от последнего, впрочем, предостерегает христианская религия: "Не сотвори себе кумира").
Однако и этот уровень для многих людей слишком абстрактен, и они предпочитают поклоняться и служить эгрегорам – объектам образно-жизненного уровня, регулирующим жизненные процессы коллективов. Служение своей семье, фирме, государству, этносу – все это различные типы эгрегориального служения, многими людьми воспринимаемого как религиозное и в этом смысле полноценно заменяющего служение более высокое – например, абстрактному Невидимому Богу или Истине в ее религиозно-мистическом понимании.

С точки зрения человековедения, существенной проблемой является сильное взаимонепонимание разных людей, относящееся к их вере и служению, а также непонимание человеком своей жизненной миссии и своего высшего "я", которые, как правило, предписывают ему совершенно определенное служение: как по уровню, так и по объекту, и здесь ошибка всегда стоит человеку очень дорого. Например, человек с хорошими организаторскими способностями и мощной, но грубой энергетикой может родиться для исполнения важной миссии в своем государственном эгрегоре – скажем, стать энергичным царем-реформатором, и в своем сознательном и бессознательном служении ему выше образного уровня и шире своего этноса подниматься (расширяться) и не следует, а следует хорошо выполнить возложенные на него судьбой задачи именно этой широты и высоты. Для такого царя Богом будет эгрегор его страны, и выше (то есть абстрактнее) в богопознании ему в этом воплощении подниматься и не следует, хотя еще через десяток жизней он с улыбкой вспомнит свою религиозность давних времен и посмеется над ее наивностью.
Однако для религиозного мистика уровень своего этноса, и вообще образный уровень могут оказаться нестерпимо низкими, по сути профанными, и для него естественным объектом поклонения будет то или иное абстрактно понимаемое Божественное качество (например, в буддизме – Сострадание, в христианстве – Любовь, в индуизме - Могущество, Власть и многие другие). Художнику естественно поклоняться архетипу Красоты, архитектору – Гармонии, поэту – Афродите Урании, родовспомогательнице – Великой Богине, инженеру – богу Технологии (Гефесту).

По-видимому, естественный для человека уровень и объект служения (религиозного поклонения) являются врожденными и изменены быть не могут, хотя окружающие люди и культура в целом могут не признавать свойственной ему религиозности и мешать ему быть религиозно адекватным. Тогда человек или бунтует, отстаивая свое право на свойственную ему религиозность (хотя осознать ее ему может быть очень нелегко), или пытается подстроиться под предлагаемые ему формы и понимание "правильной" общепринятой религиозности, но фактически подсознательно все равно гнет свою линию, что приводит к совершенно иррациональным для него психологическим и жизненным напряжениям.
А теперь подробнее опишу религиозность четырех указанных типов: жизненную, образную, абстрактную и универсальную.
Для религиозности жизненной, то есть ориентированной на жизненный уровень сознания человека, характерен акцент на таких качествах, как трудолюбие, тщательность, усердие, внимательность к окружению (природному и социальному), уважение к реальности, смирение с конкретными жизненными обстоятельствами, отношение к своему жизненному занятию (ремеслу) как средству интеграции в жизнь в целом. Для этого человека смысл жизни заключается в ней самой, и если ему удается быть более точным в своих повседневных делах и отношениях, он счастлив нисколько не меньше, чем мистик, удостоившийся прямого лицезрения своего Бога. Слово "точным" в предыдущей фразе означает, что этому человеку дано ясное ощущение жизненного потока и его ожиданий от человека, и человек стремится этим ожиданиям соответствовать – вот и вся его религиозность, и, по-видимому, значительная часть населения нашей планеты религиозно именно в таком стиле. От Бога в более возвышенном и абстрактном понимании этот человек ничего конкретного не ждет и не чает Его прямого явления, а если таковое и случится, не будет знать, как правильно реагировать, и сильно смутится. У этого человека нет отчетливой потребности в совершении религиозных ритуалов, и если он честен перед собой, то скажет так: "Моя жизнь – это и есть моя вера и мое служение", - то есть для него искусственное изменение состояния сознания, достигаемое молитвой, медитацией и прочими психотропными практиками есть нечто искусственное и скорее вводит его в религиозное заблуждение ("прелесть" в христианском понимании), чем правильно ориентирует.
На высоком уровне этот человек наделен дарами предвидения и ясновидения и способностью очень точно и тонко вести себя в самых сложных, запутанных и драматических ситуациях, непостижимым образом их распутывая и балансируя, но не используя при этом никаких специальных технических или психологических средств, то есть не разгоняя толпу пушками и не используя в частном общении прямого гипноза. Таков странствующий суфийский мастер мулла Насреддин, таков простой крестьянин, обрабатывающий свое поле и находящийся в тонком равновесии с силами природы, дикими животными из окрестных лесов и своими правителями – равновесии настолько тонком, что никогда с ними в разрушительный для себя конфликт не вступает. Русский вариант – это Емеля, лежащий на печи и консультируемый мудрой говорящей щукой. Мудрая щука символизирует интуитивное чувствование жизни, то есть внутренний голос, подсказывающий мастеру жизненного потока необходимые в данный момент действия. О природе этого чувствования человек не задумывается, и оно переживается им сакрально, так что он очень его оберегает не только от посторонних лиц, но и от собственного слишком грубого рационального ума. Поэтому знаменитые топ-менеджеры не склонны делиться секретами своего мастерства, а написанные ими книги по содержанию очень напоминают сказку про Емелю.
Жизненная религиозность часто свойственна психологам-практикам, которые стараются вникать в жизнь своих клиентов и корректировать их состояние путем внедрения некоторых изменений в эту жизнь, но ничего специально им не объясняя, не вводя в транс и не прибегая к работе во внутреннем мире как таковом (аффирмации, работа с образами и т. п.). Так Милтон Эриксон лечил своего клиента от фобии, выражавшейся в том, что клиент боялся водить машину в пределах города – его охватывал страх и начиналась неукротимая рвота (а в сельской местности он водил нормально). Эриксон предложил этому фобическому водителю отследить момент, когда к нему при возвращении из деревни в город приходит первый приступ тошноты, остановить машину и на полчаса лечь в придорожную канаву. Затем клиент мог снова сесть за руль, но при новом приступе тошноты должен был снова повторить указанное действие. Реализуя указания своего психотерапевта, клиент принялся добросовестно укладываться в канаву, но на пятый раз у него поднялось сильнейшее раздражение на самого себя, пережив которое, он сел за руль и поехал в город как ни в чем не бывало.
Образная религиозность свойственна людям, чье религиозное чувство заставляет их подниматься над уровнем жизненных реалий, но подниматься не слишком высоко, а на следующий мировой уровень - конкретных образов и однозначных символов.
Этот человек молится иконам как конкретным изображениям и чувствует своего Бога как находящего в них Свое полное выражение – а больше этому человеку и не надо.
Образный уровень состоит из уникальных, неповторимых и не способных к тиражированию объектов, которые могут накладываться на жизненный поток, то есть человек способен видеть священные образы в живых людях, социальных ситуациях, природе – но он отделяет своего Бога от природы и людей, и вообще от жизненного потока с его сенсорным восприятием, как бы очищая Его от жизни. Это уровень идолопоклонников, служащих духам священных рощ, деревьев, гор и т. д. В современном мире наиболее распространено поклонение образам, соответствующим человеческим коллективам, то есть эгрегорам – тогда человек с религиозным пылом служит своей семье, роду, фирме, городу, стране, человечеству в целом. Однако его религиозное переживание существенно отличается от жизненного – он служит именно образам, а не соответствующим объектам как погруженным в жизненный поток. Служение этого человека гораздо более формально – он настроен на символы соответствующих эгрегоров, так что его, например, больше заботят оценки его детей в школе (элитарной!), чем знания и навыки, ими реально получаемые и впоследствии используемые. Государственный деятель с образной религиозностью может быть очень ответственным чиновником, разрабатывающим государственный аппарат и гордящимся своей страной – в том виде, как он ее себе представляет (например, в виде набора статистических показателей). При этом ему может быть чужда идея "хождения в народ", командировок в провинцию, разговоров с "простыми людьми" – всю необходимую ему энергию и информацию ему дает государственный эгрегор, которому человек и молится (хотя он сам для себя употребит другое слово, например, "честно служит"). Здесь важно то, что для человека с образной религиозностью Бога выше образа не существует, или там Он чересчур абстрактен и потому фактически для психики эфемерен.
Художник с образной религиозностью стремится нарисовать идеальный портрет своего Бога (картину, икону, танку, йидам), и для него это в принципе осуществимо – а в случае удачи он будет потом этому портрету поклоняться, и портрет станет творить чудеса. Это будет портрет божества, но портрет совершенно конкретный, с завитками волос и бликами на зрачках, выполненный без использования специальной сакральной абстрактной символики.
Образная религиозность характерна для средних и высших менеджеров, которые фактически умеют прямо взаимодействовать с эгрегорами фирм и корпораций (как своими, так и конкурентными!) и обладают навыками прямого гипноза и прямого управления событиями, которые (в рамках их компетенции) разворачиваются в соответствии с разработанными ими планами. Этот человек знает, что у него есть "волшебный" (то есть живущий в образном мире) помощник – административный гений, который помогает ему вести его дела на уровне их планирования и осмысления событий (то есть на образном уровне), от откровенно провальных проектов его заранее удерживает, а те, которые санкционировал, пусть с издержками, но доводит до успешного конца. И религиозность этого человека часто направлена на своего гения – человек ему фактически молится и неукоснительно выполняет все его указания, ощущая при этом религиозный экстаз.
Вообще, политика привлекает к себе в первую очередь людей с образной религиозностью – практиков, имеющих дело с уникальными и неповторимыми объектами и процессами. История, как известно, существует в единственном экземпляре, и именно этот единственный вариант актуально разворачивающейся жизни, но не сам по себе, а в виде того или иного ее образа, и вызывает у человека религиозные чувства и импульс религиозного служения.
Людей с образной религиозностью очень много – такова естественная религиозность художников, фотографов, бухгалтеров, аналитиков, программистов, администраторов, гипнотизеров, преподавателей вузов , киноактеров, режиссеров и практических духовных наставников. Они видят своего Бога в конкретном образе той или иной части мира, и чаще всего весьма ограниченной области, но это нисколько не принижает их религиозного чувства.
Мастера образного уровня, поднимающиеся до уровня религиозности, иногда становятся проповедниками, способными вызвать религиозный экстаз своей паствы, передавая ей Бога в виде яркого образа, причем образа действенного, способного исполнять желания (некоторые) и вызывать мгновенные, хотя и поверхностные, изменения в внутреннем мире – например, желание принять предлагаемого Бога как своего. Однако гораздо чаще они выступают в роли харизматических лидеров, ведущих за собой людей на исполнение вполне мирских программ (например, деловых проектов), но "атмосфера", сопровождающая эти программы, воспринимается их участниками как особенная, возвышенная, наполняющая жизнь смыслом.
Низший вариант образной религиозности – это полное зомбирование человека образом (даймоном), религиозный фанатизм в самых разных его вариантах, но не оставляющий человеку никакой свободы выбора в видении мира, людей и ситуаций. Профессиональные ведьмы и колдуны обычно религиозны на образном уровне: религиозная философия им ни к чему.
Абстрактная религиозность свойственна людям, стремящимся прорваться сквозь завесу частного и слишком конкретного в область абстракций и законов, порождающих образный мир и жизненный поток и правящих там. Этому человеку недостаточно работать на конкретный объект, ситуацию, программу или образ – ему нужно понять, какова идея (архетип), породившая этот объект (ситуацию, образ) и все множество ему подобных, и только такую идею этот человек считает Божественной и склонен ей поклоняться и служить. Бог образного уровня для этого человека чересчур профанен, плотен, обыкновенен, это идол или ангел, возможно, исполняющий желания, но никак не утонченный Бог, ведающий принципами и законами.
Абстрактный Бог покровительствует теоретикам, законотворцам, людям, стремящимся к принципиально недостижимой цели, и вдохновляющихся, не в последнюю очередь, именно самим фактом ее недостижимости. Таков бог Любви в царстве насилия и жестокости, бог Изобилия в мире бедняков, Высокое Совершенство, Высшая Гармония, Всеобщая Соразмерность как принципы, которые могут служить направлениями для развития, но сами по себе на уровне материальных объектов или конкретных образов никогда не воплощающиеся. Это архетипы, которые можно называть словами или обозначать особыми сакральными символами, понимая, что к звучаниям и знакам они никогда не сводимы.
И для некоторых людей именно и только абстрактные принципы могут иметь религиозный смысл и содержать в себе источник для их религиозности, а никакие конкретные образы и формы их религиозных чувств не задевают.
Религиозность абстрактного уровня характерна для людей науки, теоретиков любого рода, ищущих законы, абстрактные структуры и общие формы, стоящие за причудливым многообразием жизни и являющиеся ее сокровенной сутью. Идея этого человека, если ее сформулировать грубо, заключается в том, что познание архетипа автоматически означает познание всех его проявлений – что с точки зрения поклонника образного уровня полная бессмыслица или ересь. Однако с подсознанием не поспоришь, и поклонник абстрактного Бога поклоняется формулам, схемам, символическим изображениям Всевышнего, "очищенного" от образной и осязаемой плоти проявленного мира, поднимаясь в пределы, освобожденные от утомительного и бессодержательного разнообразия, бесконечных бессмысленных вариаций на заданные архетипические темы.
Абстрактная религиозность свойственна психологам-теоретикам, разрабатывающим принципиальные схемы устройства человеческой души и классифицирующим человеческие типы, усматривая именно в этой типологии волю Божью, и извлекающие именно из этой типологии основные проблемы и задачи человека, а также способы его коррекции. Та же религиозность свойственна многим астрологам, склонным любоваться гороскопами и извлекать из них информацию, не взглянув на клиента и не задав ему ни одного вопроса. Многие серьезные религиозные дискуссии средневековой Европы (например, был ли Христос человекобогом или же Богочеловеком) велись людьми именно с этим (абстрактным) типом религиозности, и понятие схоластики относится к нему (что вовсе не означает пустоту этого уровня – просто подняться на абстрактный уровень религиозности дано далеко не всем, но лишь крупным мистикам, откровения которых обычно не находят адекватного понимания у широких религиозных масс).
Человек с абстрактной религиозностью ищет глубинный смысл своей жизни в определенной символической формуле – и, если Бог ему помогает, реально находит его в ней! Однако иногда он не владеет символической системой, на которой этот смысл может выражен, и тогда способен потратить серьезные усилия на поиск и овладение такой системой, например, мифологической или астрологической. Служение Богу на абстрактном уровне религиозности в первую очередь означает работу по усилению Его символов – например, это может быть написание трактата о добре и зле как человеческом восприятии различного уровня участия Всевышнего в делах человеческих. В конце такого трактата автор может делать обоснованный вывод о том, что добро есть не что иное, как деяние Божье, а зло – не санкционированная Всевышним человеческая инициатива. При этом конкретные проявления означенных этических категорий в собственной жизни или в жизни своего государства могут затрагивать религиозность автора этого трактата очень слабо.
В обыденной жизни абстрактная религиозность часто выражается в подчеркнутом внимании человека к своим (и чужим) жизненным принципам и позициям, на которых он стоит и которые стремится проявлять или подтверждать при каждом удобном случае с воистину религиозным пылом. Иногда такая религиозность выражается в особом преклонении перед определенными высокими авторитетами, народными или мифологическими героями и другими абстрактными символами, перед которыми человек буквально благоговеет и которые в его глазах несравнимы ни с какими жизненными явлениями и отражающими их образами. В последовательности "проживание события – воспоминание о событии – мифологический образ события" он подсознательно всегда отдает предпочтение мифу как наиболее апеллирующему к его религиозному чувству.
На высоком уровне человек с абстрактной религиозностью постигает основные аспекты воли Божьей, актуальные для своей жизни, учится видеть эти аспекты как окрашивающие его жизнь и ориентируется по ним. Часто эти аспекты находят выражение в абстрактных сакральных (для данного человека) символах, которые заряжены для него фундаментальной жизненной энергией и информацией, причем эти символы могут проявляться как в существенных и ответственных жизненных ситуациях, так и в обыденной жизни, хотя на последнюю как таковую человек в своей религиозности обращает мало внимания. В своей любимой он видит Афродиту – и благоговеет перед этой богиней, но на возлюбленную как на живую женщину обращает при этом незначительное или очень специфическое внимание (его характерная претензия: "Ты не соответствуешь тому высокому образу, который возникает у меня в связи с тобой").
Универсальная религиозность поднимает Бога еще выше, превращая в синтетическую самодостаточную идею, не имеющую никаких "конкурентов", но являющуюся первоисточником и финалом любых проявленных материальных и идеальных явлений и процессов.
Для этого человека любое сколько-нибудь содержательное представление о Боге слишком конкретно, ибо для него Бог порождает все абстрактные и конкретные понятия (и материальные объекты), но при этом стоит выше них, являясь непостижимым синтезом Добра и Зла, Дискретности и Непрерывности, Проявленности и Непроявленности, Силы и Слабости, Величия и Ничтожности, Здоровья и Болезни, Удачи и Поражения и так далее. Человеку понятно, что ни его аналитический ум, ни сколь угодно развитое абстрактное мышление ни на миллиметр не приближают его к пониманию такого Бога, и получить о Нем представление можно лишь в мистическом откровении, существенно изменяющем состояние сознания, так что обычные слова и образы оказываются совершенно неадекватным средством описания. Адепты универсальной религиозности обычно дают такому Богу апофатическое определение, то есть косвенно определяют Его путем отрицаний, типа того, что Бог - это не материальный мир, и не жизнь, и не образ, и не абстрактное качество – но то, что стоит за всеми этими объектами.
В жизни такая религиозность (осознанная или нет) побуждает человека не бросаться в крайности, а с плохо ему самому понятным рвением стараться всегда учитывать все возможные аспекты рассмотрения темы или проблемы и выносить на их основе единое взвешенное решение. В работе этого человека трудно всерьез увлечь каким-то одним аспектом или частью проекта – ему нужно увидеть проект целиком, и тогда он получает от своей работы глубокое удовлетворение, причем частные недоработки его могут мало смущать – для него главное, чтобы проект хорошо смотрелся в целом.
Этот человек стихийно воспринимает в качестве сакральных символы, имеющие форму круга (мандалы) или звезды с несколькими лучами, а также корону как символ универсальной власти.
Нередко такие люди буквально кожей чувствуют, как сильно Бог отделен от проявленного мира, и пытаются всячески от этого мира уйти – в изгнание, заточение, скит, гималайскую пещеру, молитву, медитацию. Как выразил эту идею один мой знакомый йог: "Любой ценой прочь из сансары!" Однако это свойственно низкой ступени развития универсальной религиозности; на высокой ступени человек, наоборот, чувствует, как Бог пронизывает Собой весь проявленный мир, от малой песчинки до самой абстрактной идеи.
Универсальная религиозность дает стремление (плохо понятное самому человеку) во всем докопаться до самой глубины, до сокровенной сути, а если он ее не достигает, то чувствует себя рыбой, вытащенной из воды, и задыхается от "поверхностности" мира и обыденных социальных представлений о нем. При этом что именно он понимает под "сутью", он обычно сказать не может, но чувствует ее (когда находит) интуитивно, и в этот момент испытывает вполне религиозные чувства – благоговение, высокое восхищение, духовный трепет.
Психологи с универсальной религиозностью во многом схожи с духовниками; они стремятся найти у своего клиента самые глубокие психологические корни и работать с ними, а в идеале - активизировать его высшее "я".
Универсальная религиозность дает ощущение смысла жизни как следование пути, указанному высшим "я" – единым духовным центром, самим по себе непостижимым, но ведущим человека по жизни во всех без исключения ее аспектах, процессах, сюжетах и даже конкретных ситуациях. А те куски его внутренней и внешней жизни, где человек не ощущает благословения своего высшего "я", воспринимаются им как чужеродные, сковывающие, ограничивающие, иногда прямо удушающие.

Религиозность как личный выбор
Внимательный свидетель рода человеческого может заметить, что одни люди с религиозным пылом служат своей семье, другие – своей фирме, третьи - государству, четвертые – искусству, а пятые – самим себе. Общественное сознание склонно приветствовать некоторые виды служения, и скептически или отрицательно относится к остальным, игнорируя тот факт, что человеку от рождения свойственны вполне определенные интересы, таланты, черты характера и вид религиозности, изменить которые он не в силах.
Вот знаменитый режиссер, чьи фильмы с успехом идут во многих странах мира. Можно ли утверждать, что он служит людям? Не уверен. Вполне может быть, что на самом деле он служит даймону Киноискусства, а люди, которые восхищаются его творениями, ему глубоко безразличны. Великий французский художник Ван Гог начинал как священнослужитель и тогда служил людям напрямую, но когда он стал писать свои картины, то перешел в подчинение даймону Экспрессионизма (который его в конце концов и погубил) и стал основоположником одноименного жанра – но думал ли он о будущих своих почитателях ХХ века, когда за несколько десятилетий до своей грядущей славы писал свои шедевры под жарким солнцем Оверна? Он вообще был нелюдим и явно думал больше о красках, чем о благодарном человечестве. За свою жизнь он продал две картины (довольно дешево), нигде не работал и жил на содержании своего брата Тео, с которым регулярно переписывался… и еще неудачный краткосрочный брачный сюжет с бывшей проституткой. Поэтому было бы очень большой натяжкой считать, что Ван Гог положил свою жизнь на служение людям – хотя изобразительное искусство ХХ века несомненно существенно опиралось на его живопись.
К чему я это пишу? А к тому, что неправильно судить о внутреннем мире человека и его мотивах, в том числе религиозных, по социальным результатам его труда и жизни в целом. Человек отвечает перед своим Богом, перед своим высшим "я" – и оно может находиться в согласии с имеющимися общественными нормами, а может им в чем-то или во многом противоречить, но соглашательство с социумом здесь к добру не ведет – отвечать после (а иногда и до) смерти человеку придется перед собственным высшим "я", а не перед социальными эгрегорами. И если высшее "я" хочет, чтобы человек прорабатывал архетип Инь на материале жизни в собственной семье, то именно этим человеку и следует заниматься, а семейный эгрегор сам по себе, а также судьбы домочадцев при этом будут волновать его куда меньше – но так им, скорее всего, и надо, то есть в его семье собрались души, которые достаточно самостоятельны и решительны, и ему не надо ставить им палки в колеса.
Другой пример. Представим себе человека с абстрактной религиозностью, ориентированного на служение архетипам. Сможет ли он ограничить свои интересы фирмой, на которой работает, или семьей, в которой живет? Разумеется, нет: его Бог никогда этим не удовлетворится и будет ждать от этого человека изучения соответствующего фирменного архетипа и семейного архетипа, то есть побудит интересоваться "фирмой вообще" и "семьей вообще" (например, заставит изучать, собирать и использовать опыт работы аналогичных фирм и семей). Это может сделать его государственным чиновником, ответственным за работу с малыми предприятиями или активистом объединения многодетных семей в своем округе, но попытка ограничить свои интересы лишь собственной фирмой и семьей вызовут у него религиозный протест – может быть, не острый, но очень глубокий, и его жизнь для него самого потеряет смысл.

Разбираясь в собственной религиозности и уточняя для себя свою жизненную миссию, человек должен определиться, во-первых, с уровнем и характером своей религиозности, а во-вторых, со сферой своего религиозного служения, и эта сфера может включать в себя многих людей и большие географические (или идеологические) области, а может ограничиваться его собственным личным внутренним миром и крошечным клочком земли, на котором нет ни одной человеческой души, как это бывает у отшельников. Но судить о том, что для него в отношениях с Богом правильно, может лишь только сам человек – возможно, прислушиваясь к мнению окружающих авторитетных для него людей и книг, но воспринимая эти мнения лишь как совещательные голоса. А окончательное решение принимает он сам, и отчитываться после смерти перед Богом он будет в одиночестве, и в свои посмертные странствования своих земных советчиков не захватит.

Черепица 19

Язык высшего "я"

Серьезному астрологу нередко приходится слышать от своих клиентов вопрос: "Какова моя жизненная миссия"? Однако это не тот вопрос, на который астролог может точно ответить: ответ на него дает лишь высшее "я" человека, и оно же <