Очень зависимый поймал на свою влюблённость обычного человека

Предыдущий вариант, но ещё банальнее и предсказуемее. Шансов выкарабкаться ещё меньше — но меньше и претензий.

Обычная семья — два чужих человека, принято в меру ссориться, в меру гулять налево, в меру пить и болеть, а ни на что другое, кроме праздничных застолий, тяму уже не хватает.

Здесь нет ярко выраженной жертвы — это уменьшает конфликт. Почти не до детей — и дети рано к этому привыкают. Будущее — неопределённо. Материал для драмы и эпоса отсутствует.

6. Друг друга нашли
две жутких зависимости

Ты ему рогами украшаешь лоб, —
Он тебя ногами спихивает в гроб.
Как тебя он лупит — долго ль до беды!
Как тебя он любит — Бог не приведи…

Союз реактивных умов, в буквальном смысле слова. «Большая», «святая», «истинная любовь», «любовь-судьба» (нужное подчеркнуть).

Идеал, апофигей, опупема любви. «Духовная ценность» №1 в мировом эпосе, литературе и искусстве.

Есть подозрения, что язычество относилось к любви как-то проще и более с юмором. Нас же, монотеистов, приобщали к любви жестоко.

Сначала внушили, что любить — значит принять смертные муки (простите, если это кажется святотатством — я очень серьёзно отношусь к Богу, посему не могу всерьёз принимать религиозных мифов).

Многие на это повелись и уверовали: если за тебя кто-то мучается — это хорошо. А уж самому помучаться — в натуре спасителю уподобиться!

«Ах, я же за вас страдаю!..» — и лицо исполняется иконописной скорби. Приехали: страдать стало этично!

А потом, Шекспир ваще кинул бомбу — кровавый триллер о двух сумасшедших в тоне горя.

Со всей несокрушимой убедительностью поэтического гения нам показали: любить — не просто страдать, нет! Это — умирать, и обязательно обоим.

На жирно вспаханной ниве бомба дружно взошла и дала богатые плоды: «Любовь — сильнее жизни!»

Гениальным воспеванием сего перла увлечённо занялись и европейские поэты, и пылающие страстью восточные меджнуны, а потом и весь мир.

С тех пор, так и живём. Достаточно кому-то устроить из-за нас парочку истерик — и мозги сворачиваются.

По уму — выпороть бы эту бестолочь, чтоб не поганила жизнь невинному человеку! Но, с другой стороны — за тебя же страдают!!! — и «совесть» рвёт душу.

Надо сказать, совесть — вообще баба весьма шизанутая; её вопли отнюдь не всегда что-то означают. Но для «помучиться» — самое то!

Эпос разных народов воспевает ещё более крутой идеал: не токмо помереть ради любви — и поубивать вдоволь!

Правильный герой, ежели бабу увели, исполняется благородного гнева, хватает свой меч-кладенец и прётся в стан женокрада, по пути руша города и разя врагов — то есть, всех, кто рушить мешает — тысячами. В том числе и мирных граждан.

Чем больше наубивал — тем сильнее, значица, любовь. Ну, если любимой в живых не нашёл — то и сам со скалы ласточкой, святое дело.

Вот, такие вот конструктивные действия, ради идеала. И никто не задумался: братцы, если идеалы велят страдать и гибнуть — ну, на хрен такие идеалы!?

И вот, начитавшись всей этой красоты, мы и страдаем от любви, и до сих пор не усекаем подвоха — мы грохаем себя, как лохов, нашими же руками (подробная расшифровка сей формы суицида — в «Анатомии любви»).

Итак — «опа, опа — сошлись два гардеропа!». Разум на сцене отсутствует. Общение крайне искажено.

До свадьбы — дикая эйфория, бескрайнее счастье, полная беззаботность и уверенность в вечности блаженства. (Уже симптом тяжкого сумасшествия!)

Куча слов о любви: каждый подразумевает своё, но никому не ясно — что именно.

Даю модель: двое на сцене, в розовых очках, смотрят друг на друга в упор, но каждый видит только голограмму, которую сам же излучает.

То есть, очки излучают — очки и видят.

После свадьбы — начинается… Обычные проблемы — работа, деньги, дети, усталость, быт.

На месте «защитника», вдруг, оказывается реальный человек — и понеслась душа по кочкам!

Если ребята умные, они видят: крышу рвёт. Тут есть шансы научиться понимать друг друга. Если же люди среднего ума, «любовь» быстро тонет в слезах и вязнет в обидах.

Любая мелочь выбивает, любой разговор съезжает на эмоции — и происходит драматизация реактивных записей.

Даю модель: у обоих есть кассеты с записями свар и склок их родителей и близких (записи в банке). И вот — разговор.

После первой же непонятки, оба уезжают в нокдаун, а вместо себя включают магнитофоны на три форте.

Те чё-то орут, каждый гонит свою бочку, порой без всякой связи с реальностью — а любимые не могут понять: ну чё же мы никак не договоримся-то?..

Все их глюки и истерики — ни что иное, как страх потери. Но им этого не понять.

Чтобы въехать, надо стать собой и увидеть реального партнёра. А так — сплошное «Нас предали!!!». Тем не менее, расстаться — ещё страшнее.

Даю модель: те же двое, каждый другому накинул на шею петлю и тащит верёвку, будто он тонет, а это — единственная соломинка.

И вот, именно в это время, как нельзя кстати, как истинные плоды любви, появляются дети… Тут пофантазируйте сами — я уже устал.

Вопреки всем «высшим идеалам», здесь всё решает ум. Если на знамени только «вера в любовь» — мне очень жаль.

Скорее всего, оба грохнутся до апатии и расползутся, навсегда «разочаровавшись в любви».

А могут остаться вместе ради детей — чем и грохнуть и себя, и детей окончательно.

Если же котелок варит, ситуация — поправима. Правда, для начала, придётся спустить в унитаз любовь, как ценность.

Сняв розовые очки, видим: личное счастье — оно и есть личное. Личное качество.

Счастье — это ты сам.

Счастье в тебе или есть — или его нет, и любовь тут ни при чём. Им делятся — но не требуют у партнёра.

Либо ты — источник счастья, либо потребитель. Всё!

Посему, жертвовать своим счастьем ради любви (или чего угодно) — не просто глупость, а малодушие.

Это — предать себя. Ты ничего не получишь взамен. Ты просто теряешь своё счастье — оно гаснет, когда на него плюют.

Прошу вас, братцы: оставайтесь собой — будьте счастливы!