ИРОНИЯ КАК ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ

Определение иронии. Словари фиксируют обычно несколько смыслов слова «ирония»: 1) отрицание или осмеяние, притворно облекаемое в форму согласия или одобрения; 2) «риторическая фигура»: выражение насмешки посредством иносказания, когда слово в контексте обретает противоположный смысл; 3) вид комического, смех под маской серьезности, скрывающей чувство превосходства или скепсиса.

Существующие дефиниции иронии болгарский эстетик И. Славов делит на три вида: афористичные, лингвистические и логико-структурные1. Афористичными он называет определения не столько научные, сколько эффектные и образные, как, например: «Ирония есть щепотка соли, без которой всякая пища безвкусна» (Гёте), «Ирония ‑ стыдливость человечества» (Ж. Ренар). Ко второй группе он относит главным образом этимологические изыскания о происхождении слова «ирония» в древнегреческом языке. А логико-структурными он называет те, которые раскрывают формы выражения иронии. Здесь речь идет об иронии как приеме риторики и форме комического.

В обыденном сознании наиболее распространено такое представление, когда под иронией понимают язвительную интонацию высказывания, которую нередко отождествляют с насмешкой, скрытой издевкой2, или видят в ней просто шутливость, смех под маской притворной серьезности3.

Многие попытки определения иронии были обречены на неудачу из-за того, что за основу были взяты или один из видов иронии, или одна из ее сторон. Так, Аристотель говорил о «благородном характере» иронизирующего человека4, в то время как стоики считали, что серьезный человек не может употреблять иронию5, и дело здесь в том, что Аристотель имел в виду интровертную, а стоики ‑ экстравертную иронию.

Иронию нередко определяют в формальном плане как выражение обратного тому, что думают о предмете6, близкое этому определение ‑ ирония есть высказывание, обладающее скрытым смыслом, обратным тому, который непосредственно выражает- ся, ‑ поддерживают З. Фрейд, В. П. Шестаков, Б. Дземидок и другие исследователи7, но под это определение подходят и лицемерие, и ложь, и лесть, и различные формы иносказания. Джамбатиста Вико определял иронию как ложь «в маске истины»8. Между тем ирония существенно отличается от этих явлений. Так, «ложь есть такая неправда, которая хотела бы стать правдой», ирония же не выражает таких намерений9. Существенно также то, что ирония бескорыстна, не приносит никакой выгоды иронику, а ложь и лицемерие, как правило, корыстны10. В отличие от лести, которая имеет целью господство под видом покорности, ирония не стремится к господству.

Формально-логическую специфику иронии наиболее удачно выразил А. Ф. Лосев: «Ирония в отличие от обмана не просто скрывает истину, но и выражает ее, только особым иносказательным образом. Ирония возникает тогда, когда я, желая сказать «нет», говорю «да», и в то же время это «да» я говорю исключительно для выражения и выявления моего искреннего «нет». Представим себе, что тут есть только первое: я говорю «да», а на самом деле думаю про себя «нет». Естественно, что это будет только обманом, ложью. Сущность же иронии заключается в том, что я, говоря «да», не скрываю своего «нет», а именно выражаю, выявляю его. Мое «нет» не остается самостоятельным фактом, но оно зависит от выраженного «да», нуждается в нем, утверждает себя в нем и без него не имеет никакого значения»11.

В сфере обыденного общения ирония употребляется обычно в предельно свернутом, редуцированном виде, нередко легкая ироничность всего лишь присутствует в интонациях, мимике и жестах беседующих людей, поэтому, чтобы более полно и всесторонне исследовать ее, необходимо рассмотреть иронию как отношение, процессуально (на восприятие иронии романтиками «как процесс, как деятельность» указывал Н. Я Берковский12).

В иронии нередко видят лишь форму комического, прием или способ комического снижения13, упуская из виду содержательную сторону, специфику эмоционально-ценностного отношения, переживание иронии. Однако, как справедливо считает П. И. Шпагин, необходимо выделить два значения термина «ирония»: 1) прием риторики или комического; 2) идейно-эмоциональная оценка14 или, точнее, эмоционально-ценностное, эстетическое отношение, вид комического (ср.: Гегель определял иронию как «отношение в диалоге к лицам»15). Под эстетическим отношением А. Ф. Еремеев понимает «определенное субъективно-объективное онтологическое (при отражении ‑ гносеологическое) ценностное отношение, существующее между человеческим обществом (субъект) и окружающим миром (объект)»16. «Онтологичность» здесь понимается в плане объективности, независимости по отношению к отдельному человеку, как объективное существование в общественном сознании, в культуре.

Ирония как форма комического. Комическое определяют как критическое отношение к «внутренней пустоте и ничтожности, прикидывающейся внешностью, имеющей притязание на содержание и реальное значение»17. В структуре комического необходимо различать виды комического как эстетического отношения и его формы (приемы, способы выражения). К первым относят юмор, иронию и сатиру, а ко вторым ‑ шарж, карикатуру, бурлеск, травестию, пародию, гротеск.

Категория комического обозначает широкий круг явлений, способных вызвать смех или улыбку. По словам академика П. В. Си-монова, «смех возникает непроизвольно и не требует логического уяснения субъектом, почему смешное ‑ смешно. Будучи положительной эмоцией, смех возникает по универсальной схеме рассогласования между прединформированностью (прогнозом) и вновь полученной информацией. Но в случае смеха поступившая информация не просто превосходит существовавший ранее прогноз, а отменяет, перечеркивает его. Классический пример тому ‑ структура любого анекдота, всегда состоящего из двух частей ‑ ложного прогноза и отменяющей его концовки. Мотивационную основу юмора составляют потребности познания и экономии сил. Остроумный ход ищущей мысли не только приближает к истине, но и ведет к решению логической задачи неожиданно коротким путем. В юморе всегда торжествует превосходство нового знания над несовершенством, громоздкостью и нелепостью устаревших норм»18.

Смех как эмоция возникает по разным причинам. Его источником могут быть щекотка или радость от неожиданного удовольствия или подарка. Смех как чисто человеческая, животным не свойственная реакция вызывается особым ценностным отношением к некоторым предметам или феноменам. Она требует определенного уровня культуры и чувства юмора19. Смех ‑ типично иррациональный феномен, ибо лишает мир однозначных причинно-следственных отношений, разрушает обыденную логику, взрывает чопорный мир фальшивых приличий. Как отмечал Г. Спенсер, обычно причиной смеха полагают сознание несообразности или чувство превосходства над несовершенством других людей20. Смех может вызывать и то, что субъект комического отношения оценил как нечто малоценное. Прежде он уважал, боялся, страшился чего-то и вдруг узнает, что у этого страха и уважения не было достаточных оснований, что предмет, вызывавший страх, ничтожен, безобиден и жалок. Именно это вызывает смех. Человек смеется над своим недавним страхом, вытесняя этой реакцией стрессовое напряжение. По определению Р. Гамана, «комическим будет нечто такое, что чревато на вид важными последствиями, но затем познается как ничтожное»21. При столкновении идеального с реальным, реальное терпит поражение, разоблачается и критикуется с позиций идеала (М. С. Каган).

Формами комического являются: остроумие, юмор, ирония, сарказм, гротеск, сатира. Остроумие, как отмечалось выше, есть неожиданное обнаружение сходства несходного. Юмор заключается в добродушном, снисходительном изображении недостатков как нелепостей. Ирония выражается в мнимой похвале того, что заслуживает уничтожения и разрушения, но еще цепляется за жизнь и внушает страх. Приемом гротеска часто пользуется сатирик, стремясь сделать порок более ярким и наглядным, показать его нелепость и подвергнуть смеховому отрицанию и очищению. Сарказм ‑ это злорадная насмешка, а сатира ‑ гротескное преувеличение разоблачаемых недостатков. Благодаря разнообразным формам, смех (комическое) ‑ замечательный инструмент культуротворчества, переоценки ценности, ибо амбивалентность смеха отрицает устаревшие ценности, помогая рождению новых. М. М. Бахтин обращал внимание на различие глупости и тупости. Глупостью называют невежество, незнание, от которых можно избавиться, тупость ‑ это неспособность понимания. Если глупость амбивалентна, то тупость, по его мнению, «однозначна»22.

В эстетике, как правило, недооценивается роль иронии в структуре комического. Смеховая реакция реципиента обуславливается максимальным остроумием, неожиданностью и удачностью вы-явления в осмеиваемом феномене слабых мест, определяющих утрату ценности в свете новых требований. Однако объект не всегда предоставляет подобные возможности, поэтому рас-пространенной реакцией реципиента на комические явления выступают ирония, ироническая улыбка, «редуцированный смех» (М. М. Бахтин).

Сравним иронию с некоторыми другими формами комического. В фарсе комическое, по словам Н. Г. Чернышевского, «ограничивается одними внешними действиями и одним наружным безобразием»23. Здесь про-стое преувеличение до неле-пости отдельных частей тела или их функций вызывает не-посредственную комическую реакцию. «Лица, которые вы-водятся в фарсе, смешны сами, но не знают о том, что они смешны»24. Ироническое отношение направлено на сущность явления.

Гегель так характеризовал сущность остроумия: «Остро-умие схватывает противоре-чие, высказывает его, приво-дит вещи в отношение друг к другу, заставляет «понятие светиться через противоречие», но не выражает понятия вещей и их отношений»25. Здесь выделяется формальная сторона остроумия, которое стремится не столько критиковать, сколько забавлять. Остроумие построено на неожиданности сравнения, будучи повторенным, оно умирает. Ирония менее зависима от неожиданности сравнения и не страдает от повторения. Когда она неожиданно схватывает противоречие ‑ она становится остроумной, когда остроумие приобретает ценностный характер, оно может стать ироничным, при условии, что будет скрывать оценку того, что противоречиво.

Гротеск ‑ одна из форм сатиры ‑ характеризуется чрезмерным искажением негативных элементов действительности, доводящим до абсурда противоречие изображаемого явления и обыденного здравого смысла. Как отмечают исследователи, «в иронии выдвигается на первый план специфическое переживание; артистическая настроенность духа, в гротеске же главную роль играет конструктивная форма эстетического предмета. Там и здесь ‑ единство противоположностей: когда ироническое сознание говорит «да», это «да» надо понимать как «нет»; и когда гротеск доводит ужасное и уродливое до крайней степени, то оно тоже переходит в свою противоположность и становится смешным»26. В творчестве Н. В. Гоголя удивительным образом соединяются ирония и гротеск. Сказовые формы повествования, иронически снижающие намеки, каламбуры доводят до абсурда, до обессмысливания логику бытия, и тогда открывается иронически высвеченная гротескная действительность с ее жуткой пустотой и бессодержательностью ‑ таков мир чиновничьей России, увиденный глазами художника27.

Шарж основан на преувеличении и заострении некоторых существенных черт внешнего облика, выражающих внутренние качества человека. Шарж тяготеет к юмору, сатире, ирония в шарже используется меньше.

Самой близкой к иронии формой комического является пародия. Прием пародирования основан на подражании, стилизации с усилением наиболее характерных, существенных черт, доведением их до гротеска, до границы меры данного явления, чтобы выявить, разоблачить утрату этим явлением положительной ценности28. Обычно пародия направлена против формы и выражает ироническое отношение к ней, благодаря чему дискредитируется и содержание, утратившее ценность, с точки зрения новых ценностных смыслов29. Здесь подражание подается и рассматривается как положительное отношение к объекту, негативное отношение раскрывается после выявления абсурдности основных принципов объекта пародирования. Это противоречие вызывает комическую реакцию. Ирония в наиболее распространенной форме приписывает объекту несуществующие положительные качества и в связи с ними дает ему высокую оценку, но через намек, «знак иронии», указывается на мнимость данного утверждения и на контекст, позволяющий правильно понять подлинную оценку. Это противоречие называется ироническим отношением.

Иронии среди видов комического определяют место «где-то между юмором и сатирой», хотя, как отмечал немецкий литературовед Б. Аллеман, юмор и сатира имеют определенный характер, тогда как для иронии характерна неокончательность и динамичность.

Юмор ‑ это насмешка и сочувствие, сатира ‑ это злорадный, уничтожающий и разоблачительный смех, ирония ‑ это скрытая насмешка и чувство превосходства.

В смехе различают две стороны: критическую и утверждающую30, что обозначается термином «амбивалентность». «В насмешливом смехе, ‑ писал В. Я. Пропп, ‑ нас радует победа морального характера, в радостном смехе ‑ победа жизненных сил и радость жизни... Смеется всегда только победитель, побежденный никогда не смеется. Моральный, то есть обычный здоровый смех нормального человека есть знак победы того, что он считает правдой»31. В соответствии с этими двумя сторонами в основных видах комического можно заметить преобладание того или другого начала. В юморе критическая сторона не очень сильна, она подчинена утверждающей, в сатире, наоборот, утверждающе-ликующая сторона смеха подчинена критической. Ирония, соединив в себе ту и другую стороны, сближается в одних своих разновидностях с юмором, в других ‑ с сатирой32, но она имеет и специфические черты, выделяющие ее из ряда «юмор ‑ сатира»33. Так, А. Бергсон полагал юмор противоположным иронии в направленности соотношения должного и действительного: ирония выдает должное за действительное, юмор ‑ действительное за должное34. Гегель, рассматривая специфичность иронии в отличие от комического в целом, говорил о существовании «трагической» и «комической» иронии35. Различие иронии и комического, по его мнению, заключается в неодинаковом характере критики действительности. Комическое должно разрушать пустое, ничтожное, освобождать от них мир. Ирония имеет своей задачей как бы проверку, испытание личности, ее идеалов и ценностей на прочность и жизненность.

Если комическое можно образно определить как отношение к «мнимой величине», то ирония ‑ это отношение к величине, «мнимость» которой еще не очевидна, ирония раскрывает, усиливает и разоблачает «мнимость» и ничтожность, пустоту и бессодержательность предмета, внешне еще сохраняющего свою величину и значительность и требующего к себе прежнего отношения.

Ценностная структура комического характеризуется диалектическим противоречием двух планов ‑ отрицания и утверждения ‑ и общей направленностью от субъекта к объекту. Эта амбивалентность смеха в иронии осложняется двумя направлениями выражения иронии (интровертным и экстравертным). Поэтому ценностная структура иронии включает в себя три плана: 1) внешнее утверждение; 2) внутреннее отрицание и 3) конечное утверждение, а также характеризуется двунаправленностью: на объект и на себя (на субъект). Из явлений комического такая двунаправленность свойственна еще юмору. Трехплановость же характерна лишь для иронии.

Ирония (в узком смысле) есть выражение иронического отношения (оценки) в конкретной форме; ироническое ‑ это категория, обозначающая процесс иронизирования от предварительного познания и осмысления к суждению (иронической оценке) и до выражения иронического отношения в конкретной форме. Иронией мы называем, таким образом, выражение эмоционально-ценнос-тного, эстетического отношения, которое, будучи видом комического, характеризуется трехплановой структурой выражения при относительной равноправности этих планов, амбивалентностью, возможностью двунаправленности (интровертной и экстравертной) и специфическим переживанием.

Сущность иронии как эстетической категории проявляется также через отношения ее с другими видами комического (юмором и сатирой) и с основными категориями: прекрасным, возвышенным, трагическим. Ироническое отношение является связующим звеном между трагическим и комическим, а также парной категорией и противоположностью возвышенного и патетического. Как и другие виды комического, ирония опирается в своей критике объекта на определенное представление об идеале, на представление о наивысшей гармонии социального функционирования.

Формирование иронического ценностного отношения. Мы рассматриваем ироническое отношение как процесс, который протекает сначала в сознании иронизирующего субъекта (ироника), затем объективируется в тех или иных конкретных формах выражения (здесь формальная сторона иронии совпадает с ее формой как приема, о чем подробнее речь пойдет ниже) и завершается в процессе восприятия реципиентом (объекта иронии или третьего лица).

В отечественной эстетике проблемы ценности и ценностного отношения субъекта и объекта были известны в начале ХХ века, затем после долгого перерыва стали разрабатываться лишь в 1960-е годы. Первым попытался исследовать роль ценностного подхода к пониманию духовного мира петербургский философ В. П. Тугаринов36. Он понимал ценности как «блага жизни и культуры людей определенного общества или класса», различая реальные и потенциальные ценности и определив оценку как отношение к этим явлениям. Ценностное отношение трактовалось им как самостоятельная способность человеческого сознания, хотя и связанная с познавательной.

Известный вклад в дальнейшую разработку проблемы ценности внесли работы В. А. Василенко37. По его мнению, ценностное отношение не самостоятельно, оно является аспектом любых взаимоотношений двух систем, одна из которых имеет положительное или отрицательное значение для другой. Справедливо подчеркивая, что ценность есть «функция двух переменных», объекта и субъекта ценностного отношения, автор чрезмерно расширяет рамки ценностных явлений, не отличая ценность от полезности, вплоть до того, что определенной ценностью для животных, по его мнению, обладает растение.

Неразличение ценности и полезности было общим пороком многих авторов до тех пор, пока И. С. Нарский не потребовал более строгого употребления терминов «ценность» и «оценка» и оспорил правомочность отождествления понятий «ценность» и «стоимость»38. Ценность, по справедливому утверждению И. С. Нарского, связана с полезностью лишь «генетически» и имеет, в отличие от последней, «духовный» характер. На важности различения ценности и полезности настаивал М. С. Каган, объясняя, что полезным нечто может быть для человека как объекта, ценность же существует только для субъекта39. В связи с этим оказалось необходимым различение объективного отношения между объектом и субъектом и субъективного отношения субъекта к объекту. Первое суть ценностное отношение, а второе ‑ оценочное. Особенность последнего состоит в том, что оно складывается в специфическом виде деятельности человека ‑ в ценностно-ориентационной. Ценностно-ориентационная деятельность человека, в свою очередь, сложилась на основе ориентировочно-избирательного поведения животных, но она качественно отличается от него своей социальной обусловленностью. Первоначально она имела синтетический, недифференцированный характер, но постепенно происходило расчленение, дифференциация ценностного сознания на ряд отдельных форм ‑ этическую, религиозную, политическую и эстетическую.

Слово «ценность» используется в онтологическом, экономическом, эстетическом, нравственном и психологическом смыслах. Поэтому в процессе определения понятия «ценность» нужно не смешивать ее с полезностью, значимостью, стоимостью, информацией (знанием).

Если понимать ценность только как значимость для удовлетворения потребности, то можно придти к прагматизму. Как подчеркивает Г. П. Выжлецов, от значимости нужно переходить к пониманию ценного как 1) должного; 2) как желаемого (ибо если под принуждением, то дело может обернуться злом); 3) как нормы; 4) как цели; 5) как идеала40. Мы полагаем, что связь между потребностью и ценностью опосредуется звеньями, указанными в предлагаемой схеме:

Из схемы понятно, что потребность определяет мотивацию поведения человека, затем формирует интерес к объектам, способным удовлетворять потребность. Те, в свою очередь, направляют поисковую активность, которая приводит к обнаружению ценности. Один из дискуссионных и трудных в аксиологии ‑ это вопрос об онтологическом смысле ценности. В центре внимания понимания ценности у Н. О. Лосского именно онтологический смысл. Абсолютная ценность у него ‑ это «Бог как само Добро, абсолютная полнота бытия, сама в себе имеющая смысл, оправдывающий ее, делающий ее предметом одобрения, дающий ей безусловное право на осуществление и предпочтение чему бы то ни было другому». Другие ценности являются производными от этой абсолютной положительной ценности: «это бытие в его значении для осуществления абсолютной полноты бытия или удаления о нее»41.

Кроме абсолютной и производных ценностей Лосский различал абсолютную и относительную положительные ценности, субъективные и объективные, а также служебные (то есть ценности-средства) и частичные. Субъективной он считал ценность для отдельного конкретного индивидуума, объективными он называл общезначимые. Задачей аксиологии он полагал исследование абсолютных ценностей и преодоление аксиологического релятивизма. Конечно, можно обнаруживать и другие онтологические основания ценности. Например, в известном анекдоте один сноб заявил, что на него «Сикстинская Мадонна» не произвела впечатление. Ему на это ответили, что у этой дамы в веках достаточный авторитет, чтобы выбирать, на кого производить впечатление, на кого нет. Иначе говоря, объективность ценности связана с феноменами общественного сознания, независимыми от индивидуального мнения и зафиксированными в ценностях культуры.

С этих позиций ряд ученых обстоятельно изучил эстетическое сознание как форму ценностного отношения человека к действительности (А. Ф. Еремеев, М. С. Каган, Л. Н. Столович, Ю. Б. Борев). При этом выяснилось, что ирония есть специфическая форма ценностного сознания, выкристаллизовавшаяся в ходе развития культуры в пределах эстетического сознания.

Для более детального анализа иронии существенную помощь оказало исследование структуры оценочных суждений А. А. Иви-на. Составными элементами оценки, по его мнению, являются: субъект, предмет, характер и основание. По характеру оценки могут быть абсолютными или сравнительными: хорошо ‑ безразлично ‑ плохо; лучше ‑ равноценно ‑ хуже. Основания оценки есть то, с точки зрения чего производится оценивание, им могут быть чувство оценивающего субъекта или некоторый образец, идеал, стандарт, шкала абсолютных оценок42.

Предпосылками иронии являются наличие у субъекта иронии положительного идеала или основания, сформированного на базе ценностно-ориентировочной деятельности, а также убежденность в общезначимости своего представления об «идеале». Это положение считается общим для всех видов комического. Необходимо оговориться, что этот «исходный идеал», под которым мы понимаем здесь ценностный потенциал субъекта, не всегда бывает в достаточной степени определенным и осознанным. Сократ в поисках истины опирался нередко лишь на сомнение в справедливости прежних взглядов и уверенность в существовании истины, которая, однако, ему не была известна. Это же положение утверждал В. Г. Белинский: «Критику должны быть известны современные понятия о творчестве; иначе он не может и не имеет права ни о чем судить»43. Клима Самгина «особенно возмущали иронические глаза (Кутузова. ‑ В. П.), в которых неугасимо светилась давно знакомая и обидная улыбочка, крепкий голос, эти слова человека, которому все ясно, который считает себя вправе пророчествовать»44.

Психологическими предпосылками иронии являются способность умолчания, определенное развитие функции торможения, сдерживание эмоциональных реакций, нередко состояние фрустрации, разочарования в осуществимости жизненных идеалов. Положительный потенциал, как правило, скрыт и руководит иронией «из-за кулис», но более широкий контекст выявляет его, и даже в случае скептической, все отрицающей иронии мы выявляем в контексте положительный потенциал, на который опирается субъ- ект, ‑ сомнение в возможностях и надежду на перспективы реализации этого «идеала». Но сам скепсис, в отличие от иронии, несет минимальную оценивающую функцию, целью скептика является бесстрастие, атараксия.

Автор «Евгения Онегина», представляя читателям своего героя, мимоходом замечает по поводу Петербурга и своего пребывания в нем: «...но вреден север для меня». Читателю, хорошо знакомому с биографией поэта, ясен иронический подтекст этого замечания. Конечно, север «вреден» не для здоровья Пушкина...

Процесс формирования иронического отношения включает в себя познание и оценку в качестве первого, подготовительного этапа45. На его основе складывается представление об объекте, происходит субъективация, ироническое осмысление объекта, в которое входят ценностная рефлексия, познание ценностной значимости (ценностного потенциала) объекта отношения, сравнение его с исходным идеалом субъекта, выявление внутренних противоречий в объекте и степени несоответствия идеалу. Как подчеркивает М. С. Каган, «оценка есть не просто и не только постижение ценности, но и проверка подлинности последней, подтверждение или опровержение ее ценностной репутации. Ценность и оценка образуют саморегулирующуюся систему прямой и обратной связи, благодаря чему в истории культуры и происходит постоянный процесс переоценки ценностей»46. Кроме того, иронизирующий субъект должен проанализировать и взвесить ситуацию, соотношение позиций, выбрать соразмерный вид и форму выражения иронии с учетом контекста, интеллекта собеседника, его чувства юмора и способности восприятия и переживания иронии. Здесь также можно выделить две фазы: первичную, интуитивную оценку на «плюс» и «минус», которая происходит как невербализованный процесс, и дискурсивную, более или менее осознанную, состоящую в сравнении с собственным представлением об идеале, в точном взвешивании всех «за» и «против».

Мера ценности определяется двумя сторонами: объективной ‑ в какой степени объект способен удовлетворить потребности субъекта, и субъективной ‑ как велика эта потребность, давно ли она возникла и какова ее актуальность сейчас.

Ирония как ценностная рефлексия. Ирония как факт субъективной реальности отражает действительность. Только отражение это специфично. Оно не зеркально отражает объект, а осваивает его, преломляет, принося в отражение собственное отношение, оценку события. Пользуясь выражением А. А. Оганова, можно сказать, что ирония характеризуется «единством отражения действительности и отношения к ней субъекта»47.

Важным свойством иронии является рефлективность48. Наряду с познавательно-логической рефлексией необходимо говорить о ценностной рефлексии, в иронии эти виды рефлексии вступают в единство. Философской рефлексией называют «взгляд на мир через интересы, потребности человека»49. Под ценностной рефлексией мы понимаем деятельность субъекта по оценке (в единстве познавательной и ценностной сторон) объектов (включая и самого себя), их значения для удовлетворения социальных потребностей50.

Рефлексия «как бы приостанавливает... непрерывный процесс жизни и выводит человека мысленно за ее пределы. Человек как бы занимает позицию вне ее»51. Вместе с тем ирония как прием отстранения познающего себя рассудка есть шаг к игре. Рассудок играет сам с собой, исследуя, познавая себя. Об этой черте сократовской иронии говорил А. Ф. Лосев52. Затем «начинается либо путь к душевной опустошенности, к нигилизму... или другой путь ‑ к построению нравственной человеческой жизни на новой сознательной основе. С появлением рефлексии связано осмысление жизни»53.

Рефлективность познания заключается главным образом в использовании метода сравнения (Кант называл сравнение логической рефлексией), в соотнесении новой информации с уже имеющейся и оценке новой информации в плане общественных и личностных ценностных ориентаций и потребностей, в определении отношений новой информации с системой понятий и ценностей.

С древнейших времен все новое вызывает настороженное отношение, а то и страх. Это связано с возможностью опасности, к которой человек не готов. К совершенно новому, неизвестному явлению или предмету нельзя отнестись иронически до тех пор, пока не будет установлено отсутствие угрозы с его стороны или замечено сходство его с каким-либо ничтожным явлением. При неожиданности последнего вывода реакцией чаще бывает смех.

В ироническом осмыслении, особенно на первом этапе, важную роль играет сомнение как одна из форм рефлексии. Одновременно с рефлективной функцией сомнение осуществляет первичную оценку гипотетического характера (как это было у Сократа) и активизирует критическое отношение к противоречию: «Сомнение одновременно выполняет разрушительную, негативную и созидательную, конструктивную работу, выражая бесконечное движение, творческий порыв науки»54.

Под «Я» понимают совокупность важнейших мировоззрен-ческих позиций, убеждений и нравственных установок самоиден-тичности. О человеке, не имеющем своего «Я», говорят, что это бесхарактерный, безвольный человек, и, наоборот, о том, кто имеет свое «Я», говорят, что это сложившаяся личность.

Наше представление о себе синтезируется из отраженных образов-оценок нашего поведения другими людьми. «Я» как субъект сознания ведет диалог со своим другим «Я». Наивысший уровень развития сознания ‑ это самосознание, критерием которого служит способность отличать «Я-субъект» сознания от «Я-объекта» и критически оценивать уровень развития своего сознания и своих способностей.

Эти функции в эстетическом сознании выполняет интровертная ирония, направленная на себя. Психологическая основа для интровертной иронии ‑ это бидоминантность сознания, расчлененного на «Я-субъект» и «Я-объект», где последнее выступает как «Ты»55.

«Я» как субъект сознания концентрирует внимание на другом «Я» в сфере своего сознания и подвергает ценностному осмыслению, анализу и определению его значимости. Ироническое отношение, если оно достигает уровня вербализации, способствует отчуждению «Я» от другого «Я» и разделению сознания вплоть до появления «двойника». Ирония в данном плане является характерным выражением бимодальности сознания, которое, как показывает Д. И. Дубровский, отражает одновременно и себя и внешний мир56.

Второй этап иронизирования ‑ объективация, выражение иронического отношения, сообщение иронической информации собеседнику-реципиенту. Ирония всегда обращена к кому-либо и против кого-то, берет окружающих в свидетели своих оценок, внушает, заражает. Субъект иронии подобен актеру, постоянно рассчитывает на публику, постоянно играет. Даже иронизируя над собой, ироник все время ведет диалог со своим другим «Я». Ирония объективируется в процессах осмысления и оценки, переживания и выражается в жестах, мимике, поведении, в художественных произведениях, опосредующих общение автора с публикой, в художественной культуре, в риторических текстах.

На первом этапе иронического процесса преобладает рефлективно-познавательная сторона иронии, на втором ‑ выражение и переживание ценностного отношения. Исходный «идеал», на который опирается субъект иронии в определении ценности объекта, складывается из объективных ценностных норм, усвоенных человеком из общественной практики, и субъективных ценностных ориентаций, обусловленных характером социального становления личности. Объективной стороной иронического отношения являются объект, а также объективация иронического отношения в общественном сознании и общественной практике. К субъективной стороне относятся чувство юмора и способность к остроумию, к восприятию и переживанию иронии, степени развития которых глубоко индивидуальны.

Ведущей в иронии является субъективная сторона, потому что от нормативно-ценностного потенциала субъекта, от его эстетических и нравственных убеждений зависят активность и общественная значимость иронической критики, поэтому творческая активность есть одна из важнейших характеристик иронии, условие плодотворности и конструктивности ее влияния.

Отрицание в иронии. Критика как проявление ценностно-познавательного и нормативно-регулирующего подхода к явлениям окружающего мира является общим элементом для всех видов комического (хотя существует критика и вне комического), эта критика амбивалентна, она осуществляет «снятие», в котором соединены как отрицание, так и сохранение, утверждение. Особенности иронической критики состоят в том, что она, во-первых, внешне пассивна, скрыта, не разрушительна, но обладает большим внутренним потенциалом; во-вторых, она имеет обоюдоострый характер, направленный и на себя, и на внешний мир, что является одним из условий нравственного равновесия субъекта иронии;   в-третьих, она имеет конструктивный, плодотворный и творческий характер, побуждает к выработке новых идеалов.

Сила и активность критики зависят от величины негативной ценности, которая, в свою очередь, зависит и складывается из объективного фактора ‑ действительного несоответствия идеалу, и субъективного ‑ величины потребности данного субъекта в оптимизации социального функционирования, в преодолении устаревшей ценностной парадигмы.

Возьмем, например, эпиграмму А. С. Пушкина «На Карамзина»:

В его «истории» изящность, простота

Доказывают нам, без лишнего пристрастья,

Необходимость самовластья

И прелести кнута.

В форме похвалы скрыт обличительный заряд насмешливой иронии. Весь положительный пафос внешней оценки снимается определением свойств кнута как «прелести».

Функция отрицания в иронии имеет важное значение, но если в первоначальных формах у Сократа она имела подчиненное значение по отношению к майевтике, то впоследствии отрицанию в иронии нередко отводили несвойственную ему ведущую роль. Причем поскольку в процессе отрицания исследователи выделяют два этапа: аналитическое и синтетическое отрицание57, то отрыв первого этапа от второго и абсолютизация его приводят к «деструктивному» отрицанию58. Такое преувеличение роли отрицания в иронии ведет к негативной (антиномической) иронии, иронии абсолютной, тотальной отрицательности, нигилизму, какой встречается в периоды кризиса ведущих ценностей картины мира (например, у Ницше).

Абсолютизация отрицания в иронии и сведение ее к аналитическому отрицанию свойственны ограниченному, субъективному подходу, который сводит на нет объективное содержание иронии. Так, ирония у Кьеркегора «отрицает всякий позитивный принцип, она разлагает люб