Глава IV . Незавершенный роман Ф.М. Достоевского «Неточка Незванова» в оценке А.В. Дружинина

 

С начала 1849 года журнал «Отечественные записки» начинает публиковать роман под названием Ф.М. Достоевского «Неточка Незванова». Он появился в январской, февральской и майской книжках журнала. «Неточка Незванова» - незаконченный роман, впоследствии превращенный автором в повесть.

Здесь Достоевский впервые обращается к разработке образа, который позднее займет в его произведениях очень важное место. Это – образ ребенка из городской мещанской семьи, выросшего среди нищеты и страданий, рано развившегося и узнавшего изнанку жизни, привыкшего вглядываться в окружающий мир глубоким и пытливым взором. Таким ребенком является Неточка, образ которой открывает длинную галерею психологически близких к ней детских образов Достоевского.

В письме к брату от 7 октября 1846 года писатель сообщал, что в начале января 1847 г. собирается поехать в Италию и там «на досуге, на свободе» писать роман (XV, 68). Исследователи высказали предположение, что в данном случае речь шла о замысле «Неточки Незвановой». Ф.М.Достоевский писал брату, что «завален работою», так как к 5 января «обязался поставить «Краевскому 1-ю часть романа «Неточка Незванова» (XV, 68). Надежды автора на успех романа были чрезвычайно велики: «Это письмо пишу я урывками, ибо пишу день и ночь ... Пишу я с рвением. Мне всё кажется, что я завел процесс со всею нашею литературою, журналами и критиками и тремя частями романа моего в «Отечественных записках» устанавливаю за этот год мое первенство назло недоброжелателям моим» (XV, 68). «Прощай, брат, - прибавлял он тут же. - Ты меня отозвал от моей самой любопытной страницы в романе, а дел еще куча впереди» (XV, 68).

Ф.М.Достоевский мечтал о романе, построенном так же, как и «Герой нашего времени», состоявшем из пяти или шести самостоятельных повестей, объединенных между собой лишь личностью главного героя. Это был новый этап его неустанных художественных исканий. Поэтику такого необычного «лермонтовского» жанра Достоевский изложит гораздо позже в своих письмах 1856 г., но впервые к такой сложной, но емкой и увлекательной конструкции он обратился в 1846 г., когда задумывал свой первый большой роман.

Печатать его Ф.М.Достоевский предполагал в «Современнике». Первую часть, которая явилась бы прологом к произведению, Достоевский собирался прислать в редакцию журнала из-за границы, а, вернувшись, издать тотчас же вторую. Закончить роман он хотел к осени 1848 г. В романе намечалось 3 или 4 части: «И сюжет (и пролог) и мысль у меня в голове», - сообщал брату Достоевский (XV, 69).

Непосредственно работа над «Неточкой Незвановой» была начата в декабре 1847 года. Достоевский писал брату: «Это будет исповедь, как Голядкин, хотя в другом тоне и роде» (январь – февраль 1847) (XV, 71). Однако, хотя писатель намеревался к 5 января 1847 г. доставить в «Современник» или в «Отечественные записки» первую из трех частей романа, чтобы весь его завершить осенью, работа затянулась, и печатанье романа началось в журнале А. А. Краевского лишь в начале 1849 г.

В письме к Краевскому от 1 февраля 1849 г. Достоевский, сопоставляя роман с не удовлетворявшей его «Хозяйкой», писал: «Я очень хорошо знаю, Андрей Александрович, что напечатанная мною в январе 1-я часть «Неточки Незвановой» – произведение хорошее, так хорошее, что «Отечественные записки», конечно, без стыда могут дать ему место. Я знаю, что это произведение серьезное. Говорю, наконец, это не я, а говорят все .... Я люблю мой роман ... я знаю, что пишу вещь хорошую, такую, которая не принесет риску, а расположение читающих (я никогда не хвалюсь, позвольте уж теперь сказать правду, я вызван сказать это)» (XV, 73. подчеркнуто Достоевским). В письме брату от января-февраля 1847 г. автор уже выражал надежду на близкое окончание романа: «... скоро ты прочтешь «Неточку Незванову» (XV, 112). Об «очень прилежной» работе над романом упоминается и в письме к М.М. Достоевскому от апреля 1847 г. Из этого письма мы узнаем, что в это время Достоевский думал окончить роман к осени 1847 г.: «Он (роман) завершит год, пойдет во время подписки и, главное, будет, если не ошибаюсь теперь, капитальною вещью в году» (XV, 112). Однако в 1847 г. роман не появился, так как писатель, занятый другими произведениями, не раз прерывал работу над «Неточкой Незвановой». Тем не менее к середине 1848 г. была, по-видимому, написана значительная часть ранней редакции романа. П.П. Семенов-Тян-Шанский рассказывает в своих «Мемуарах», что на собраниях у М. В. Петрашевского Достоевский «читал отрывки из своих повестей «Бедные люди» и «Неточка Незванова»[74]. Это, скорее всего, могло происходить до ноября 1848 г., так как с этого времени Достоевский уже не посещал собраний у Петрашевского, став членом кружка С.Ф. Дурова.

Петрашевец Ипполит Дебу вспоминал, как их друг-литератор рассказывал на пятницах в Коломне «Историю одной женщины» (таков был подзаголовок романа) и притом гораздо полнее, чем она была напечатана: «Помню, с каким живым человеческим чувством относился он и тогда к тому общественному «проценту», олицетворением которого явилась у него впоследствии Сонечка Мармеладова (не без влияния, конечно, учения Фурье)»[75].

О ранней редакции романа, где повествование велось от лица автора, а не героини, можно судить по сохранившемуся отрывку рукописи. Из него видно, что значительную роль в ней играл образ мечтателя Оврова. Именно он должен был обнаружить письмо неизвестного к Александре Михайловне. Овров прочел в строках письма близкую и понятную ему повесть о братстве двух сердец, союз которых «был бы прекрасен», внушая светлые надежды «целому миру». В окончательном тексте роман обрывается на первой краткой встрече Неточки с Овровым – помощником в делах Петра Александровича. Из-за ссоры с Н.А. Некрасовым Достоевский отказался от мысли печатать роман в «Современнике», и ему вновь пришлось обратиться в «Отечественные записки». 26 ноября 1846 г. он писал об этом М.М. Достоевскому: «Я имел неприятность окончательно поссориться с «Современником» в лице Некрасова .... Между тем Краевский, обрадовавшись случаю, дал мне денег и обещал, сверх того, уплатить за меня все долги к 15 декабря. За это я работаю ему до весны» (XV, 113). Достоевский стал должником А.А.Краевского и был вынужден отказаться от поездки за границу.

В процессе работы над романом его форма, фабула и сюжет значительно видоизменились. В журнальной редакции 1849 г. повествование ведется уже от лица героини и роман имеет подзаголовок «История одной женщины», раскрывающий его основную тему. Каждая из трех дошедших до нас частей, по определению исследователя, не только звено в композиции целого, но и внутренне законченная новелла с особым сюжетом, особой завязкой, кульминацией и развязкой[76]. Каждая часть имела в редакции 1849 г. свое заглавие - «Детство», «Новая жизнь», «Тайна».

По замыслу Достоевского, в журнальной редакции намечалось уже не 3-4 части, как в ранней, а более шести. Из письма к Краевскому от 1 февраля 1849 г. следует, что первые шесть частей Достоевский хотел напечатать до июля 1849 г. (по одной части в каждом номере журнала). Из того же письма видно, что во второй части автором были сделаны значительные сокращения: «выброшено» 1,5 печатных листа «вещей очень недурных, для круглоты дела» (XV, 73).

К 15 февраля писатель обещал редактору «Отечественных записок» закончить третью часть. Он, вероятно, намеренно «увеличивал» в письме ее предполагаемые размеры, сообщая, что в ней «для полноты дела» непременно должно быть 5 листов, - с целью убедить Краевского в необходимости выдать 100 рублей «вперед». На самом деле в третьей части оказалось немногим более трех листов. Однако к 15 февраля (материалы к каждому следующему номеру журнала сдавались обычно в середине месяца) Достоевский не успел прислать третью часть «Неточки Незвановой». К концу марта была готова лишь первая из двух глав. Посылая Краевскому конец первой главы, писатель обещал первую половину второй доставить в типографию 26 марта, к восьми часам, а остальное «аранжировать за ночь» (XV, 76).

Надеясь успеть к апрельской книжке, Достоевский посылал третью часть романа кусками. Но он не уложился в сроки, и третья часть появилась лишь в майском номере журнала. Достоевский же предполагал опубликовать в этом номере четвертую и пятую части романа. В четвертой намечалось им около четырех листов, в пятой - около трех. При этом четвертую часть писатель обещал доставить в редакцию к 10 апреля, а пятую - к 15 апреля. Но роман остался незавершенным, так как 23 апреля 1849 г. Достоевский был арестован за участие в собраниях петрашевцев, приговорен к смертной казни, замененной затем каторгой. Третья часть романа появилась в майской книжке «Отечественных записок» без подписи уже в то время, когда писатель находился в Петропавловской крепости.

После каторги Достоевский отказался от мысли закончить «Неточку Незванову», переработав начало романа в повесть о детстве и отрочестве героини. Поэтому отпало деление на части, а нумерация глав стала сплошной. При переделке написанного автору пришлось пожертвовать некоторыми эпизодами: так, он исключил из числа действующих лиц другого воспитанника князя, бедного мальчика-сироту Лареньку, с которым подружилась Неточка и которого она в своих записках характеризует как второго «будущего героя» повествования.

8 апреля 1849 г. Краевскому было дано разрешение III Отделения выпустить майскую книжку «Отечественных записок» с третьей частью «Неточки Незвановой», но без подписи Достоевского.

«Неточка Незванова» дошла до нас как фрагмент большого романа, незавершенного автором из-за постигшей его гражданской смерти. Но и в таком виде «отрывок» свидетельствует о замечательной четкости планировки, оригинальности композиционного принципа и поразительном драматизме характеристик. Это одно из самых зрелых и удачных произведений молодого Достоевского.

История Неточки Незвановой написана в форме дневника или воспоминаний самой героини. Это «история души, постоянно уязвляемой неравенством, нечуткостью, несправедливостью в человеческих отношениях»[77]. Сострадание, по мнению Достоевского, - «прекрасное начало», которое торжествует в человеческой натуре, еще не испорченной жизнью и дурным воспитанием.

Годом раньше, как замечает в своей работе Э.М.Румянцева, «Герцен писал в «Сороке-воровке» о гибели талантливой крепостной актрисы, разрушении ее таланта в обстановке крепостной зависимости. О судьбе таланта в обществе, где нет ни равенства, ни справедливости, ни возможности свободного развития, рассказал и Достоевский»[78].

В своей повести Достоевский впервые задался целью показать развитие человеческого характера от детских лет до зрелости на широком фоне социальной жизни. Главные герои произведения принадлежат к категории «мечтателей» (Ефимов, мать Неточки, сама героиня, Александра Михайловна и ее возлюбленный). Сюжет строится на еще более резком, чем в «Белых ночах», непримиримом столкновении «чисто фантастического, горячо – идеального» и «тускло-прозаичного», «до невероятности пошлого». Судьба каждого из мечтателей по-своему отражает этот главный конфликт. Повесть представляет яркую картину социальных контрастов: подневольное положение талантливого скрипача в крепостном оркестре, нищета городских бедняков и рядом как символ чего-то «сказочно-волшебного» - богатый дом с красными занавесами (II, 258). Но и там, где внешне, казалось бы, все благополучно, царит неравенство, тирания сильного над слабым (таковы отношения Александры Михайловны с мужем).

Трагедия мечтательства воплощена прежде всего в образах отчима Неточки, скрипача Ефимова, и ее матери – «энтузиастки, мечтательницы». Оба они – люди незаурядные, страстно жаждущие иной жизни, красивой и высокочеловечной. Однако грезы, лишь на время услаждают душу. С болезненной остротой переживают мечтатели все тяготы жизни и, наконец, гибнут, не выдержав борьбы.

Г.М. Фридлендер относит образ отчима Неточки, музыканта Ефимова, к выдающимся достижениям раннего Достоевского. По мнению исследователя, писатель обращается к одной из наиболее устойчивых и традиционных тем романтической литературы 30-х гг. – к теме не признанного обществом художника. Но традиционной, романтической трактовке этой темы молодой Достоевский противопоставляет иную, принципиально отличную от нее. Не случайно в рассказ об Ефимове писатель вводит ироническое упоминание о романтических драмах Н.В.Кукольника, посвященных теме художника, которыми восхищаются Ефимов и его приятель, такой же неудачник, танцовщик Карл Федорович. Г.М. Фридлендер уверен, что именно условия русской жизни, служба в помещичьем оркестре пробудили талант Ефимова, но они же убили его молодые годы, воспитали в нем легкомысленное отношение к своему дарованию, жажду быстрого и легкого успеха, не приучили его к серьезному и упорному труду. В дальнейшем постоянная нужда, унижения и горе нравственно сломили Ефимова. Потому трагическая судьба отчима Неточки в изображении Достоевского «не символ некой вневременной, «извечной» трагедии художника, но отражение бытовых и социальных обстоятельств жизни народа»[79].

Психологическим стержнем образа Ефимова писатель делает ни на минуту не прекращавшуюся нравственную пытку, вызванную постоянно живущим в Ефимове терзающим его сомнением в себе и своем таланте. Несмотря на его самолюбие и гордость бедняка, Ефимова не покидает чувство нравственной вины перед собой и близкими. Из этой раздвоенности проистекает «фантастичность» образа Ефимова, но вместе с тем и его внутренняя психологическая объемность.

В.С. Нечаева рассматривает образ Ефимова как отражение автобиографического переживания Достоевского того периода, когда создавалась повесть.

Неточка начинает свой рассказ с повествования о человеке, который «слишком сильно» отразился в первых впечатлениях детства, имевших влияние на всю ее жизнь. Это, как она выражается, «биография» ее отчима, музыканта Егора Ефимовича – «самого странного, самого чудесного человека из всех», кого она знала.

По мнению В.С. Нечаевой, характеристика и жизнь Ефимова, изложенные в повести «Неточка Незванова», резко отличаются от характеров и существования персонажей предшествующих повестей Достоевского. «Это не петербургский чиновник, как Макар Девушкин, Голядкин и другие, не полусказочный образ, как Мурин из «Хозяйки», это очень сложный, но вполне реальный, глубоко жизненный характер, результат особых природных данных, развивающихся в определенных социальных условиях»[80].

Это – деятели искусства, в качестве героев художественных произведений охотно избирались писателями романтической школы 30-х г.г. Особую тематическую группу романтических произведений составляли повести об искусстве и художниках – «Последний квартет Бетховена» и «Себастьян Бах» В.Одоевского, «Живописец» Н.Полевого, «Художник» А.Тимофеева, «Невский проспект» и «Портрет» Гоголя. Для них характерно изображение артиста как исключительной личности и его конфликта с окружающим обществом. Но если одних писателей по преимуществу интересует воплощение эстетических идеалов в духе философского романтизма (В. Одоевский), других – проблема взаимоотношений художника-демократа и светского окружения (Н. Полевой), то третьи используют центральный персонаж – артиста для развертывания мелодраматического сюжета, сцен и картин (А. Тимофеев). У Достоевского, как утверждает В.С. Нечаева, в изображении Ефимова на первом плане «анализ его изломанного характера, находящегося в постоянном «надрыве» и конфликте с действительностью»[81]. Только заключительная сцена его «библиографии» окончательно раскрывает ту душевную язву, которая точит музыканта и обуславливает его безобразные отталкивающие поступки. Нельзя не согласиться с исследовательницей, что «низкое социальное положение Ефимова было первопричиной его тяжелых душевных переживаний, и в этом отношении его история – это история, трагедия нищего артиста в среде обеспеченного общества»[82]. Но В.С.Нечаева не думает, что Достоевский ставит себе задачу проследить в судьбе Ефимова воздействие социального положения и объяснить им его гибель, как считала Л.М. Розенблюм: «Одну из главных причин духовного краха Ефимова Достоевский видел в социальных условиях. Крайняя нищета, неравноправие с художниками из дворян, отсутствие настоящей школы, а значит и привычки к постоянному серьезному труду – все это при большом самолюбии человека, хорошо понимающего силу своего дарования, приводит Ефимова к моральному падению и безумию»[83].

Та же мысль лежит в основе объяснения драмы Ефимова В.Я. Кирпотиным: «В самом Ефимове Достоевского интересовала по преимуществу не судьба художника, а социальное и философское объяснение его удела. История Ефимова – это история художника–разночинца, художника–пролетария»[84]. Указывая далее на неблагоприятные условия, в которых протекала жизнь Ефимова, В.Я. Кирпотин отмечал развитие в нем болезненного самолюбия и устремление верхние общественные этажи»[85].

В.С. Нечаева же, наоборот, утверждала, что во всей «биографии» Ефимова Достоевский старательно подчеркивает возможности для музыканта развитие им своих способностей. Ефимов не крепостной, он свободен. Помещик, в оркестре которого он играет, обрисован не только как любитель, но и как человек, чрезвычайно внимательно относящийся к личности и чувствам артиста. Его поведение с Ефимовым, возможности, которые он ему предоставляет для развития таланта, неоднократная помощь, советы – все говорит о его гуманности и отсутствии угнетающих условий жизни в ранней молодости Ефимова.

Дальнейшие этапы жизни Ефимова В.С. Нечаева рассматривает как результат личных свойств и поступков музыканта (растрата денег, неуживчивость в оркестрах). «Но и здесь встреча со скрипачом Б., его длительная помощь и поддержка Ефимова, наконец, его личный пример – пример бедняка, добивающегося своими силами, упорным трудом владения искусством – давали Ефимову возможность артистического роста и достижения успеха»[86]. Достоевский упорно подчеркивал грубость, несправедливость, «заносчивость», доходящие до лжи и клеветы, в поведении Ефимова в ответ на заботы о нем.

В.С. Нечаева замечает, что, создавая образ Ефимова, Достоевский не раскрывал его трагедию, имея в виду не конфликт художника-пролетария с обеспеченным обществом, а драму артиста, не уверенного в своем таланте и убедившегося в его потере. Хотя В.Я. Кирпотин утверждает, что Ефимов погиб потому, что «не понял действительных условий, определивших его социальное положение, и потому, что он подменил прямую цель художника –искусство – побочной его целью – славой, в то же время не может не указать на близость личных событий в жизни автора и его литературного персонажа. Иногда кажется, что Достоевский подводит в них итоги своему собственному опыту, своим собственным переживанием, испытанным им после «Бедных людей»[87].

Автобиографичность «Неточки Незвановой» в том или ином образе, ситуации, мотиве проявилась и в следующих частях неоконченной повести. Исследователи подчеркивали, что ни в одном другом произведении Достоевского, за исключением «Неточки Незвановой», не отразили впечатления, «пережитые сердцем» автора.

Автобиографичность в размышлениях о судьбе Ефимова, о труде и мастерстве в работе художника, о его болезненном самолюбии и сомнениях в своей гениальности относятся лишь к вводной части романа, который посвящен совсем иной теме, названной в подзаголовке журнального текста: «История одной женщины». Впечатление, пережитое сердцем автора, нужно, очевидно, по мнению В.С. Нечаевой, искать в связи с женскими образами, вернее даже с тремя женскими образами, которые включены в тематический центр романа – Неточка, Катя и Александра Михайловна. В.С. Нечаева уверена, что и в рассказ о раннем детстве Неточки вошли автобиографические воспоминания – болезнь матери, ее страдания от тяжелого характера мужа, ее смерть – то, что омрачило последние годы жизни Достоевского в семье. Эти воспоминание отразились и на переводе «Евгении Гранде», где оказалась ситуация, возвращавшая Достоевского к недавним личным переживаниям, они же вошли в повесть о Вареньке Доброселовой в «Бедных людях», повторились в рассказе Катерины в «Хозяйке» об огорчениях, болезни и смерти ее матери. Эти воспоминания отразились и в изображении ранних лет Неточки и намечались вторично в последней главе, посвященной страданиям и болезни Александры Михайловны.

По мнению Г.М. Фридлендера, Достоевский применяет к Неточке тот же «метод анализа, обнаруживающий психологическую причудливость и «ненормальность» внутреннего мира современной ему мыслящей личности»[88], который использовал при обрисовки образа Ефимова. Уже в детские годы она становится взрослой не по летам из-за нужды и тех трагических коллизий в отношениях между матерью и отчимом, которые не только наблюдает, но в которых вынуждена невольно принимать участие, еще не понимая их смысла. При этом Достоевский изображает «те сложные превращения, которые претерпевают человеческие чувства в обстановке постоянно давящей нужды и безысходного горя: любовь к отчиму перерастает у Неточки в болезненную ненависть к матери, с мыслью о смерти которой Неточка, под влиянием отчима, связывает мечту о начале другой, лучшей жизни для них обоих»[89].

В последней главе героиня, до этого бывшая молчаливой наблюдательницей разыгрывающейся вокруг нее семейной драмы, становится активным действующим лицом. Она открыто заявляет о своем сочувствии Александре Михайловне и ненависти к ее мужу. В переходе Неточки от «созерцания к решимости и к активному действию» угадываются отзвуки того, что чувствовал Достоевский–петрашевец, переживший в те месяцы, когда писался роман, «период нового взлета своих мятежных настроений»[90].

Писатель стремился показать, как постепенно под влиянием «живой жизни» героиня преодолевает свою замкнутость, перестает «затыкать уши мечтами», становится человеком сильного и активного характера. «Пробуждение» начинается в семье Александры Михайловны, когда Неточка впервые понимает несправедливость человеческих отношений и решительно выступает против подлости, олицетворением которой является здесь муж Александры Михайловны – Петр Александрович, превосходящий князя Валковского в «Униженных и оскорбленных».

Большое значение Э.М.Румянцева придает детской дружбе Неточки и Кати – младшей сестры Александры Михайловны. Эта дружба выявилась «в самой непосредственной и самой поэтической форме». Данный эпизод как бы связывает две семейные истории, рассказанные в повести. Любовь к девочке, которая сначала казалась Кате чужой, непривлекательной, неинтересной, привела ее к нервному расстройству. Печальная, болезненная девочка не подходила для ее шумных и веселых игр. Катя, «… избалованная, самовластная… которую все баловали и лелеяли в доме, как сокровище, не могла понять, каким образом я уже несколько раз встречалась на ее пути, когда она вовсе не хотела встречать меня», - рассказывает Неточка (II, 225).

Образ князя Х. должен был, по словам Неточки, в дальнейшем играть значительную роль в ее жизни и повествовании, но в написанной части романа, по мнению В.С. Нечаевой, «его роль набросана несколькими малоконкретными штрихами, лишена жизненных деталей и анализа его психологии»[91].

Краткие сведения о том, что князь был «дилетант, глубоко почитавший и любивший искусство», даны мимоходом, так же, как упоминания о его знакомстве со скрипачом Б., интересе к Ефимову и концерте в его доме знаменитого С-ца. Всего этого требовало «развитие сюжета, органичность же этих фактов для князя никак не развита, не раскрыта и его домашняя семейная жизнь»[92]. Основная черта князя Х. в написанной части романа, по мнению В.С.Нечаевой, - его гуманность, его душевное благородство в «благодеяниях» Неточке, Лареньке.

Князь Х., которого Неточка сразу полюбила более всех других, был довольно пожилой, серьезный, смотревший на нее «с таким глубоким состраданием» человек. Его все в доме уважали и «даже, видно было, любили», но он мало с кем общался, был странен, незаметен в доме, где царила княгиня.

Избегавший общества, окружавшего княгиню, князь обрисован, по словам В.С.Нечаевой, «как исключительно внимательный, сочувствующий детям. Избалованная, самовластная Катя обожала отца, Неточка все время ощущала на себе его заботу и внимание. Но по отношению к жене и детям, когда дело касалось его взглядов и решений, князь становился неуступчив и упрям до непоколебимости»[93].

Приступая к созданию своей первой повести, делает вывод В.С.Нечаева, Достоевский «запасся» как поэт «несколькими сильными впечатлениями, пережитыми им действительно», которые и легли в основу темы и плана произведения. «Тут дело уж художника, хотя художник и поэт помогают друг другу и в том, и в другом, в обоих случаях»[94].

На новую повесть Ф.М.Достоевского А.В.Дружинин откликнулся в «Письмах Иногороднего подписчика о русской журналистике…» за январь, февраль и апрель 1849 г.

Поскольку, как говорилось выше, произведение осталось незаконченным в связи с арестом Достоевского, Дружинин не смог выразить о «Неточке Незвановой» своего окончательного мнения. Он успел дать оценку только первым двум частям повести. Отзыва на третью часть повести не последовало по ряду причин, но не из страха перед полицейскими и иными властями. Напротив, по словам Бройде, «в те времена Дружинин мог не без основания называться отчаянным смельчаком. Например, в апреле 1849 г. он осмелился открыто сослаться на Белинского в своем «письме» Иногороднего подписчика и даже подчеркнуть свое с ним согласие»[95].

В «Письме Иногороднего подписчика…» за январь 1849 г. Дружинин обращается к первой части «нового произведения плодовитой фантазии Достоевского[96]. Отзыв носил в целом одобрительный характер. Критик отметил в повести «много страниц умных, проникнутых чувством, хотя и скучноватых, анализ характеров заслуживает не менее внимания» (VI, 28).

Некоторые положительные замечания сделаны Дружининым по поводу стиля и языка повести: «… в «Неточке» меньше прежнего многословия и темных, вычурных выражений; язык стал заметно сжатее, хотя от этого и потерял часть образности» (VI, 28). Но в тоже время Дружинин выразил и недовольство повестью: «В авторе заметно постоянное усилие, напряжение…, он, видимо, старается поразить, озадачить своего читателя глубиной своей наблюдательности. Это, вместе с отсутствием меры, с неумением в пору остановиться, производит неприятное впечатление… Тяжким трудом отзываются повести г. Достоевского, пахнут потом, если так можно выразиться, и эта-то излишняя обработка, которой автор не умеет скрыть, вредит впечатлению» (VI, 28).

Как утверждает Бройде, «дело заключалось не в «излишней обработке» «Неточки» в стилистическом отношении, а прежде всего в том, что Достоевский действительно хотел своим новым романом «завести процесс со всею нашею литературой, журналами и критиками», он хотел показать «Неточкой» свое «первенство назло недоброжелателям»[97].

В период между появлением «Бедных людей», принесших Достоевскому громкую славу, и началом работы над «Неточкой Незвановой», писатель успел частично потерять свою славу и рассориться с поклонниками своего таланта. Более того, в 1847 г., когда он еще продолжал писать «Неточку Незванову», на первое место в литературе вышли Герцен с романом «Кто виноват?», Гончаров с «Обыкновенной историей», А.В. Дружинин с «Полинькой Сакс» и И.С. Тургенев с «Записками охотника». Поэтому, по мнению А.М. Бройде, «процесс» Достоевского с русской литературой за первое в ней место был в 1848 г. почти безнадежным, во всяком случае, очень трудным»[98]. Этим, полагал исследователь, «можно было объяснить более, чем обычное, «напряжение», «постоянное усилие поразить, озадачить своего читателя глубиной своей наблюдательности» именно в «Неточке», как это отметил Дружинин в феврале 1849 года. Несомненно, этот отзыв критика стал известен Достоевскому в тот же месяц и так болезненно его поразил, «что даже десять лет спустя он при первой возможности не преминул отметить дерзкому Иногороднему подписчику»[99].

Критически отнесся Дружинин и к характеру главной героини – Неточке Незвановой. «Роман, - писал он, - назван женским именем, в первой его части действуют две женщины, самый рассказ ведется особою прекрасного пола… и все-таки в романе нет женского лица» (VI, 28) По мнению Дружинина, Достоевскому не удалось создать характера Неточки-девочки, и, если ее заменить мальчиком, то впечатление от повести совершенно не изменится. Дружинин находил, что «впечатления детства, передаваемые Неточкой, не верны и не близки к действительности», так как на них «лежит печать непрерывного уныния, болезненной сосредоточенности, не прерываемой ни одним ясным воспоминанием, ни одним беспричинно веселым порывом, которой так часто вспыхивает в юной душе, несмотря на всю горечь внешних обстоятельств» (VI, 29).

А.М. Бройде считает, что это первоначальное неумение Достоевского передать именно характер девочки-ребенка, его намерение поставить на место Неточки свой собственный анализ, присущий уму взрослого мужчины, его склонность показывать жизнь в мелодраматическом унылом свете Дружинин подметил и объявил во всеуслышание «довольно резким, хотя внешне и вежливым тоном»[100].

Помимо новых недостатков, критик отметил наличие в повести «и недостатков старых, от которых, кажется, не исправиться ни г. Достоевскому, ни его подражателям – г. М.Достоевскому и г. Буткову» (VI, 28). К старым же недостаткам, он относит «грустный, однообразно болезненный колорит», «унылые чувства, сдавленные прессом неумолимой нищеты» и «то же отсутствие женщины» (VI, 28).

По мнению А.М. Штейнгольд, «упреки писателю в неизменности унылого и мрачного колорита его произведений в той или иной форме – составная часть его (Дружинина. – Ф.Е.) откликов. Позиция и стиль рассуждений Дружинина-фельетониста приближается к высказываниям Дружинина-критика в 1850-е г.г. о порочности гоголевского направления в русской литературе»[101].

В следующем «Письме Иногороднего подписчика…» Дружинин обращается к анализу второй части «Неточки Незвановой». Как и в предыдущем отзыве, он отмечает достоинства и недостатки второй части нового произведения Достоевского. Критик замечает, что в этом произведении до сих пор нет ни завязки, ни действия, соразмерность произведения явно нарушена излишними подробностями о детском возрасте героини» (VI, 63). Но, несмотря на это, последние страницы второй части написаны увлекательно, некоторые места отличаются живостью и оригинальностью, «и весь роман, если рассматривать его как ряд отдельных сцен, читается с удовольствием» (VI, 63).

Налицо изменение отношения Дружинина к повести Достоевского. В этом отзыве критик снова уделяет большое внимание детским образам. В этой части, - пишет он, - автор заставил действовать трех детей» (VI, 64). Речь идет о мальчике Лареньке, Неточке и княжне Кате.

Первые два детских образа, по словам критика, «довольно вялы и бесцветны» (VI, 64). Третье же лицо «очертано» с живостью и грациею, которые делают честь г. Достоевскому» (VI, 64). Нельзя не согласиться с А.М. Штейнгольд: Дружинин лишь «довольствуется передачей своего впечатления от прочитанного, не касаясь ни конкретных событий, ни характеристики героев, нигде не цитируя и не пересказывая художественного текста»[102]. Зато подробно представлены здесь детали и даже эпизоды из диккенсовского романа «Домби и сын». По мнению исследовательницы, это сопоставление введено фельетонным приемом: «Но рядом с этими детьми автор представил нам собаку Фальстафа, Фальстаф напомнил мне диккенсова Диогена» (VI, 64). Но переключение читательского внимания на роман английского писателя ведет не к сравнению произведений на близкую тему (трудная судьба ребенка, его первый духовный опыт и выживание в «злом» мире), а к утверждению, что перед героями «Домби и сына» «потускнели детские образы, нарисованные автором «Неточки»» (VI, 64). «Диккенсовский детский мир представляется Дружинину настолько совершенным, что творческого соперничества с ним или творческой независимости от него Иногородний подписчик просто не предполагает»[103]: «Диккенс – великий мастер рисовать детские фигуры; он Грез между романистами, и поэтому подражать ему нестыдно, хотя и опасно» (VI, 64).

Авторское «Я» «Писем Иногороднего подписчика…», по А.М. Штейнгольд, становится нарочито субъективным, категоричным: «…когда я читаю сцены эти, я признаю Диккенса великим художником и говорю, что никто ни до него, ни после него не писал таких детских портретов» (VI, 64). Место анализа образов девочек в «Неточке Незвановой» занимает социально-психологическое отступление о «породе» аристократического ребенка. Иногородний подписчик считает, что единственную возможность соревноваться с Диккенсом дает в повести Достоевского только образ Кати – «тип аристократического ребенка, тип, не тронутый Диккенсом» (VI, 64). По мнению А.М. Штейнгольд, стиль этой части отзыва безвкусен и почти вульгарен: «Между детьми и цветами много сходства, но аристократические дети также отличаются от прочих, как оранжерейный цветок от садового. И тот и другой равно хороши, но оранжерейный как-то резче бросается вам в глаза, как-то выше ценится» (VI, 65).

Исследовательница видит в этом пассаж шутливости фельетонной маски: респектабельный русский денди заявляет о своих сословно-эстетических пристрастиях. Но трудно не уловить здесь и автопсихологической для Дружинина ноты. «Испытав с юных лет унижение из-за относительной бедности и безвестности, несовместимых с его представлением о дворянине-гвардейце, – пишет Б.Ф.Егоров, – он с упорством и поразительным трудолюбием стал пробивать дорогу к славе и богатству… Поэтому в молодые годы Дружинин выработал для себя две морали: одну – для узкого круга близких людей, другую – для общества в целом»[104].

Несмотря на сказанное в приведенном пассаже, заслуживает внимания указание Дружинина на некоторое сходство положений и характеров Лареньки и Неточки, с одной стороны, и Флоренс и Поля, с другой. Видимо, поэтому в 1860 г. в новом издании повести образ мальчика Лареньки исчез. Но совет Дружинина Достоевскому показать Катю как истинную аристократку мог показаться молодому писателю глубоко оскорбительным, хотел того Дружинин или нет. «Будучи в то время в некоторой мере снобом, Достоевский был совершенно чужд аристократической среде, не зная ее психологии и условных правил поведения. Именно в то время в аристократическом салоне с ним из-за застенчивости приключился обморок во время разговора с петербургской светской красавицей Сенявиной. Этот мучительный для его самолюбия эпизод дал повод Тургеневу и Некрасову написать о Достоевском издевательское стихотворение, в котором он назывался «рыцарем горестной фигуры», «юным пыщем», т.е. зазнайкой, сравнивался с красным прыщом, рдеющем на носу русской литературы, и с «чухонской звездой», упавшей на балу перед одной из красавиц»[105].

Образа Кати Достоевский так и не переделал, оставив ей княжеский титул. Но обиды от бывшего гвардейского офицера, свободно вхожего в салоны аристократии, он не забыл и не простил. Это видно даже из его записной тетради. Враждебное отношение к Дружинину там ясно выражено.

Не помогло и то, по мнению А.М. Бройде, что в рассматриваемом «Письме…» Дружинин первый раз за все время похвалил Достоевского за метко схваченную черту в образе Неточки: «Весьма верно и отчетливо выставлена безумная, жгучая привязанность загнанной и унылой Неточки к ее маленькой подруге: дети, развившиеся под гнетом враждебных обстоятельств, чрезвычайно способны к таким преждевременным, эксцентрическим страстям» (VI, 66).

Последнее упоминание о повести Достоевского «Неточка Незванова» находим в «Письме Иногороднего подписчика о русской журналистике…» за апрель 1849 г. Дружинин прямо указывает на комплиментарный характер собственного отзыва о повести Достоевского: «…похвалил я вторую часть «Неточки» и «Неточка» перестала показываться» (VI, 110). Вторая половина фразы свидетельствовала о том, что Дружинину была известна причина прекращения публикации повести.

Таким образом, по мере знакомства с повестью Достоевс