Политические, национальные, расовые и религиозные предпосылки международного терроризма
Содержание Введение 3 1. Политические, национальные, расовые и религиозные предпосылки международного терроризма 4 2. Государственная поддержка международногo терроризма 18 3. Терроризм как преступный бизнес 27 Заключение 32 Список литературы 36
Введение Чтобы понять причины массового терроризма вокруг нас, необходимо осознать две главные реалии. Во-первых, в современном сложном мире это наиболее эффективная форма боевых действий. Во-вторых, истинные цели организаторов террористических актов практически никогда не совпадают с «мнимыми» целями, стоящими перед конкретными исполнителями, и с теми «внешними» эффектами терактов, которые видит широкая общественность. Надо еще упомянуть о том, что сегодня большой подмогой в деле терроризма (вне зависимости от воли отдельных журналистов и издателей) стали средства массовой информации, мгновенно разносящие известия о теракте (обычно по-разному искаженные) по всему миру. Истинные цели организаторов теракта обычно вовсе не совпадают с целями его простых исполнителей, а публика вынуждена довольствоваться той информацией, которую ей предоставляют газеты, телевидение и интернет. И хотелось бы подчеркнуть весьма неодинаковую, мягко скажем, степень подготовленности российских и некоторых зарубежных спецслужб к пресечению терактов в различных эпизодах. В принципе, говорить об истории и гeoгpaфии терроризма можно только в достаточно условном смысле - ведь в начале ХХI века терроризм уже не знает национальных и природных гpаниц. Глобализация террора привела к тому, что зачастую в подготовке и проведении теракта могут принимать участие сразу несколько террористических гpупп из разных стран: например, арабская «Аль-Кайда», баскская ЭТА, ирландская ИРА и корсиканская «мафия». Тем не менее, в мире существуют определенные центры сосредоточения террористической деятельности и подготовки к ней. Обычно такие центры находятся в странах или районах, где существуют острые конфликты (Палестина, Ольстер, Страна Басков), либо там, где власти вообще не способны осуществлять достаточно полный контроль над территорией, и следовательно, возможно функционирование полноценных тренировочных лагерей террористов (Афганистан, Колумбия, Индонезия). Имеет смысл рассмотреть регионы «с повышенным уровнем терроризма» по отдельности. Конечно, террористические группы из разных регионов мира давно уже взаимодействуют между собой, а национальный состав таких групп сильно размыт. Но характер террористической деятельности заметно различается в разных странах, и причина этого – в индивидуальной истории возникновения национальных или конфессиональных конфликтов в различных регионах мира. Об этом часто умалчивают. А ведь речь идет о том, что фундаментальная база для терроризма была создана в результате действий крупнeйшиx мировых держав, боровшихся за передел сфер влияния в течение всего ХХ века. Именно это необходимо понять, чтобы увидеть ближайшее будущее мира, в котором будет царствовать терроризм. Только за последние пятнадцать лет террористами по всему миру было убито больше людей, чем погибло за всю историю кровопролитных наполеоновских войн.
Политические, национальные, расовые и религиозные предпосылки международного терроризма К 80-м годам ХХ века международный терроризм превратился в устойчивый фактор мировой политики. Он подтвердил свою силу и на рубеже двух тысячелетий. Процесс становления этого фактора основывался на ряде предпосылок, носивших политический, национальный и религиозный характер. Они возникли, сформировались и получили развитие во второй половине ХХ века. Применительно к политическим условиям, способствовавшим развитию международного терроризма в обозначенный период, следует выделить комплекс социально-политических проблем. Колониализм и последующий неоколониализм, представляющие собой внеэкономическую зависимость формально свободных государств от бывших метрополий или пришедших им на смену новых мировых держав, породили устойчивую тенденцию к увеличению разрыва между богатыми и бедными странами. В дальнейшем, в 50-70-е годы ХХ века, деление на богатые и бедные страны окончательно закрепилось и к 80- мгодам различие между ними достигло колоссальных масштабов. Противостояние между богатым Севером и бедным Югом часто приобретало антагонистический характер, который не находил своего компромиссного разрешения. Мировой опыт преодоления этого противостояния, представленный появлением на экономико-географической карте так называемых новых индустриальных стран (НИС), порождал иллюзии относительно выхода из тупика. В Азиатско- Тихоокеанском регионе среди них выделяются как минимум две группы стран, если брать за основу разделения признак резкого скачка в темпах экономического развития: так называемые «азиатские тигры» (Тайвань, Гонконг, Сингапур и Южная Корея), стремительно «возмужавшие» В конце 60-х - начале 70-х годов прошлого века, и «азиатские драконы» (Индонезия, Филиппины, Таиланд, Малайзия и Бруней), удивившие мир «азиатским чудом» В 80-е годы. В конце 80-х годов в число НИС вошли также Вьетнам и Китай. В 80-90-х годах схожий процесс протекал на Южно-Американском континенте. Такие страны, как Чили и Бразилия, также демонстрировали высокие темпы индустриального развития. Однако, несмотря на кажущуюся многочисленность подобных примеров, они являются все-таки исключением из правил, призванным их подтвердить. Экономика большей части государств в той же Азии или Латинской Америке, не говоря уже об Африканском континенте, характеризуется крайней нестабильностью, балансирующей на грани срыва в «бездонную пропасть». Более того, мировой экономический кризис конца 9О-х годов наглядно показал, что «азиатское» или «латиноамериканское» чудо чрезвычайно чутко воспринимает любые тревожные сигналы из иных регионов грозя обвалом своих биржевых площадок. Даже в благополучные годы экономического бума эти страны, может быть за незначительным исключением (Малайзия, Сингапур или Бруней), так и не сумели снизить социальную напряженность в обществе. Социальное неравенство и порождаемые им настроения зависти к странам, добившимся материального благополучия, вызывают подчас неадекватную реакцию не только со стороны беднейших слоев населения государств Азии, Африки и Латинской Америки, но и части их среднего класса, представленного студенчеством, интеллигенцией, чиновниками низшего звена государственного аппарата. Их восприятие Запада, «золотого миллиарда» населения планеты носит враждебный, агрессивный характер. Тем самым в развивающихся странах «третьего мира», если прибегать к китайской классификации времен «холодной войны», сохранялась питательная среда для международного терроризма в лице значительных социальных групп, неудовлетворенных своим материальным достатком. Доведенные нищетой до крайнего возмущения, они способны прибегнуть к крайним формам конфронтрационности со своими правительствами, обращаясь к насилию с целью привлечения внимания к своим проблемам и в качестве инструмента их решения. Направленность этой конфронтационности не ограничивается антиправительственной деятельностью в границах национального государства. Она все чаще выходит за его пределы. В латиноамериканских странах тактика двунаправленности действий повстанческих движений и террористических организаций левацкого толка уже давно стала нормой их повседневной политической действительности. Объектами нападений становятся не только правительственные учреждения или чиновники, но и представители крупного зарубежного бизнеса, офисы транснациональных компаний. Захват иностранных бизнесменов в качестве заложников, взрывы и поджоги их предприятий стали привычной практикой в террористической деятельности большинства леворадикальных групп Южной и Центральной Америки. Антиамериканизм является неотъемлемым признаком их действий. Аналогичная ситуация сложилась в ряде стран Юго-Восточной Азии, например на Филиппинах или в Индонезии, где повстанцы часто берут в заложники не только американских, но и западноевропейских граждан. Как ни парадоксально, социальная мотивация терроризма характерна даже для внешне благополучных с экономической точки зрения государств, к числу которых можно отнести Королевство Саудовская Аравия (КСА). «Дарованное Аллахом» «черное золото» позволило саудовцам совершить гигантский экономический рывок в исторически сжатые сроки. Страна, став одной из богатейших в мире по уровню дохода на каждого подданного короля, не избежала социальных проблем, имеющих в последнее десятилетие тенденцию к обострению. Саудовская Аравия, «убаюканная» нефтедолларовым дождем, не решилась на трансформацию традиционного общества, которому по-прежнему свойственны отдельные черты родоплеменного строя. Однако по мере нарастания социальных противоречий увеличивающаяся роскошь королевской семьи и местной элиты все чаще сталкивается с традиционной ментальностью саудовского общества, основанной на общинных началах, с пуританским образом жизни, характерным для первоначального ваххабизма, являющегося господствующей идеологией в КСА. Одним из проявлений социальной нестабильности в обществе стали возрастающий бюджетный дефицит и связанное с этим резкое сокращение государственных расходов на социальные проекты. В частности, в 1995 году финансовые средства, выделяемые из бюджета королевства на здравоохранение, образование и администрацию, уменьшились на 20%, на социальное обеспечение - на 6%. Аналогичные проблемы возникают и в других аравийских монархиях, опыт которых подтверждает, что гигантские запасы нефти и природного газа часто превращаются в «проклятие» страны, делая ее заложницей сырьевого благополучия. Большинство государств, относящихся к многочисленной группе бедных стран, в силу различных причин, как объективных, так и субъективных, не способны к интенсивному восприятию новых идей и технологий. Как показывают прошедшие десятилетия, ни одна из арабских стран не смогла провести сколько-нибудь серьезную модернизацию своей экономики. Более того, ни в одной из них правящие режимы не ставили перед собой такой задачи. Самое большее, на что хватало их политической воли, были попытки внедрить отдельные современные технологические процессы. Что же касается трансформации традиционных обществ, характерных для большинства азиатских и африканских стран, то онa также не решена в мусульманском мире. Такая политика, характеризующаяся проведением частичной экономической модернизации при сохранении родоплеменных пережитков и клановых отношений, пронизывающих все сферы жизнедеятельности государства и общества, ведет к обострению внутриполитической ситуации и возникновению радикальных тенденций в общественно-политической жизни. Появление идей политического экстремизма и формирование их носителей в лице различных организаций, движений и групп является питательной средой для зарождения терроризма. Подтверждением этого могут служить многие страны Арабского Востока, Южной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона, где социально-политическая ситуация характеризуется крайней нестабильностью и широкой деятельностью экстремистов всех мастей. Их радикализм есть нечто иное, как проявление растерянности и неуверенности значительной части населения, что находит свой выход в актах насилия, сопряженного с максимальной жестокостью. Очень часто радикальные настроения на Азиатском, Африканском или Южно-Американском континентах являются порождением жестких авторитарных режимов, не желающих менять социально-экономические и общественно-политические реалии в своих странах. Диктаторские формы правления, подчас сопряженные с крайними методами подавления инакомыслия, не говоря уже о какой-либо практической антиправительственной деятельности, стремятся к консервации господствовавших в них отношений, что также способствует радикализации общественного мнения части населения и появлению целых групп, готовых на решительные действия по их свержению во имя «светлого будущего». Различные эксперименты по либерализации этих стран в большинстве случаев не давали положительных результатов не только в силу непоследовательной политики демократизации, характеризовавшейся постоянными откатами в прошлое, но и допущением разрыва между политической реформой и решением социально-экономических проблем. Нередко вызов, брошенный Западу со стороны террористических группировок, базирующихся в азиатских, африканских и латиноамериканских странах, воспринимается как столкновение цивилизаций. Это далеко не так. Скорее всего, это нарастание глобализации сопротивления сырьевых регионов индустриально развитому миру. Неспособность этих стран выйти за рамки их нынешнего положения как сырьевого придатка индустриально развитых государств часто связывается со стремлением США, западноевропейских стран и Японии сохранить невыгодное и даже губительное для первых сформировавшееся мировое разделение труда. Однако по большей части сохранение этого положения не ограничивается уже устоявшимися международными торгово-экономическими связями. Оно подкрепляется активной внешней политикой Запада, в том числе военно-силовым доказательством его незыблемости. Иллюстрацией этого может служить позиция США, объявляющих любой регион, в недрах которого обнаружены запасы углеводородных энергоносителей зоной их «национальных интересов». При этом национальные интересы стран, расположенных в таком регионе, обычно игнорируются. Примером тому может служить нынешняя операция по «демократизации» Ирака, начинавшаяся под лозунгами «борьбы с международным терроризмом». Все эти подходы западных демократий к решению мировых экономических проблем, неразрывно связанных с их геополитическими устремлениями к господству в мире, находят свое воплощение в политике глобализации, оставляющей «за бортом» интеграционных процессов или на периферии глобальной экономики многие регионы мира. Более того, глобализация отражает и закрепляет неравномерное развитие различных регионов, превратившись в одну из основных предпосылок генерирования экстремистских настроений и благоприятствования международной террористической деятельности. Немаловажное значение для формирования климата, благоприятного для распространения международного терроризма во второй половине ХХ века, имело противостояние между Западом и Востоком, Североатлантическим альянсом и Варшавским Договором. Это противоборство, которое нередко приобретало открытый конфронтационный характер, придавало мощный импульс разрастанию насильственных действий не только в развивающихся странах, но и в западном мире. В Западной Европе, Северной Америке и Японии, а также в Азии, Африке и Латинской Америке расширялся процесс возникновения и развития леворадикальных настроений различного толка (маоизм, троцкизм, анархизм и пр.), которые нередко обретали структурированную форму в виде экстремистских организаций и группировок. В отличие от азиатских, африканских и латиноамериканских государств, где антиправительственные действия приобретали преимущественно массовый партизанский характер, в Западной Европе и Японии получила распространение практика формирования малочисленных подпольных, но чрезвычайно мобильных групп, выдвигавших в качестве обоснования своей террористической деятельности различные левацкие теории. Немалую роль в их становлении сыграли «бунтарские 60-е», отражавшие правовой нигилизм студенческих движений того времени и молодежный максимализм. Характерным признаком этих групп был антиимпериализм, включая все тот же антиамериканизм и антивоенные настроения, в самом широком смысле этого понятия. Он реализовывался через насильственные действия в отношении собственных буржуазных правительств и местных капиталистов, через террористические акты, мишенью которых являлись структуры НАТО и иные объекты «агрессивной американской военщины», развязавшей войну в Индокитае. Так сформировалось понятие «евротерроризм», характерное для Западной Европы 70-80-х годов. Параллельно с этим в мире шел процесс усиления праворадикальной альтернативы марксистским доктринам революционизации общества и хода мировой истории. Он нашел свое выражение в приходе к власти праворадикальных режимов, зачастую склонявшихся не только к атрибутике фашизма, но и к ее идеологии и методам политической борьбы, а также в деятельности правоэкстремистских организаций и группировок в Западной Европе и Латинской Америке. Последующий ход событий, связанный с крушением социалистического лагеря и крахом марксистско-ленинской теории переустройства общества, внес некоторое смятение в западноевропейский левацкий терроризм и вызвал временную утрату политико-идеологической ориентации частью его носителей. Несмотря на существенное снижение насильственных действий левоэкстремистских групп и организаций, следует признать сохранение предпосылок для его возрождения в будущем. Что же касается латиноамериканских и азиатских левоэкстремистских боевиков, то в своем большинстве они сохранили свои идеологические пристрастия, хотя их идеи уже давно были выхолощены, а зачастую и заменены националистической риторикой. Следует отметить, что 80-90-е годы прошлого века сопровождались кризисом межгосударственных институтов призванных обеспечивать устойчивый уровень международной законности. Прежде всего, это касается Организации Объединенных Наций. Она утрачивала свой независимый статус международного арбитра и превращалась в некий Наднациональный орган, чьи функции все больше ограничивались фиксацией множащихся фактов попрания суверенитета и независимости слабых стран со стороны государств, претендующих на роль архитекторов нового мирового экономического и политического порядка. На смену пусть и не идеальной практике осуществления международного права пришло «право сильного». Оно как бы сошло с экранов американского вестерна, идеализирующего период покорения североамериканских территорий европейскими переселенцами, когда шло массовое уничтожение коренного населения Северной Америки и его вытеснения в резервации. Развал биполярной системы миропорядка вызвал к жизни «феномен переходной зоны», которая характеризуется нестабильностью как экономической ситуации, так и политических процессов. В 90-х годах произошел распад ряда многонациональных государств, обусловленный в том числе внешним стимулированием сепаратистских тенденций. Примером этого может служить Югославия, где процесс распада привел к гражданской войне, Советский Союз, на территории которого образовалось сразу несколько очагов межнациональной напряженности, и ряд других стран. Развал одних стран и формирование на их территориях новых государственных образований привели к ослаблению местных органов власти, неспособных контролировать развитие внутренней ситуации, в том числе в сферах общеуголовной преступности и международной террористической деятельности. Многие страны мира, ранее считавшиеся сателлитами одного из двух военно-политических блоков (НАТО и Варшавского Договора), неожиданно для себя оказались вне устоявшейся системы международных взаимоотношений и оказались предоставленными самим себе. Они остались один на один со своими внутренними проблемами и региональными противоречиями, являвшимися ранее элементом противоборства по оси Запад-Восток. Такое положение добавило неустойчивости их социально-политическому положению и стимулировало рост экстремизма в обществе, который проецировался на весь регион. Неспособность азиатских, африканских и латиноамериканских государств и, главное, их неготовность решать социальные проблемы, невиданные масштабы коррумпированности подавляющей части их государственного аппарата и неэффективность управленческих решений находящихся у власти правительств вызывает массовое недовольство в обществе. Все это толкает на поиск новых путей преодоления существующих проблем - бедности, господства корпоративно-плановых структур, традиций бюрократизма и докапиталистической эксплуатации, низкого уровня культуры и угнетения национального самосознания. Перед ними во весь рост встает задача устранения гегемонии мирового корпоративного капитала, давящего национальную экономику. Отсюда обращение к первоосновам национальной государственности, сформировавшимся в обществе традициям и обычаям. В частности, значительная часть населения многих стран видит выход из создавшегося положения в возвращении к «истокам». Эта тенденция, набирающая силу во многих уголках мира, представляет собой протест против засилья западной культуры и навязывания западного образа жизни и мысли. Она получила широкое распространение в мусульманском мире, и в частности в арабских странах. Тем самым формируется основа для национального и религиозного обоснования экстремизма и его крайней формы - терроризма. Многочисленные проблемы, существующие в сфере межнациональных отношений, представляют собой значительную опасность для государственной и общественной безопасности на внутригосударственном, региональном и мировом уровнях. Их основой служат этнокультурные противоречия, которые долгое время не находят своего решения или, что еще хуже, игнорируются и даже подавляются правящими режимами. Ярким примером этого является ситуация с курдским вопросом в Турции, где власти отказываются признавать самобытность курдского этноса, пытаясь и насильственно интегрировать курдов в турецкое общество. Крайне тяжелая ситуация сложилась в африканском государстве Руанда в середине 90-х годов. Формальным поводом для начала гражданской войны, достаточно быстро приобретшей признаки геноцида, послужила в 1994 году гибель в таинственной авиакатастрофе президента этой страны, представлявшего народность хуту. Ущемленная в правах народность тутси, интересы которой отражал трайбалистский Патриотический фронт Руанды, прибегла к массовому насилию и убийствам и свергла правительство хуту, также прибегнувшее к террористическим методам ведения политической борьбы. Вмешательство соседних африканских государств снизило накал напряженности в Руанде, но не прекратило кровопролитие полностью и не решило проблему беженцев. Жесткая, недальновидная, а порой и насильственная политика преодоления межнациональных проблем, характерная для многих государств мира, приносящая тактические результаты на определенном историческом этапе, зачастую ведет к еще большему их обострению и в конечном итоге перерастанию в конфронтацию между доминирующим национальным большинством и подавляемым меньшинством. Лишенные возможностей реализации своих прав, прежде всего нa национально-культурную автономию, представители этого меньшинства находят выход в неадекватной форме выражения протеста, в том числе в осуществлении террористических актов в условиях регионального соперничества отдельных государств и столкновения их интересов радикальные проявления национализма довольно часто выходят за рамки внутригосударственного конфликта, находя явную или скрытую внешнюю поддержку. Тем самым внутренний националистический радикализм приобретает признаки международного конфликта, открывая широкое поле деятельности для международных террористических организаций. Застарелые национальные конфликты характеризуются периодическим рецидивом обострения, подтверждением чего являются, например, антитурецкие теракты радикальных армянских националистических организаций. Не меньшее значение для роста террористических проявлений имеют и расовые противоречия. Их опасность заключается в том, что нагнетание расовой вражды в большинстве случаев направлено против выходцев из других государств и иностранных граждан. Таким образом, в расовой неприязни изначально заложено зерно, способное спровоцировать международную напряженность и, следовательно, террористические акты, совершаемые на расовой основе. Примеры расового насилия можно найти в различных уголках земного шара, в частности, в США (деятельность ку-клус-клана и сторонников различных групп и организаций, выступающих за чистоту «белой расы» и считающих себя носителями идей «арийской нации» ), а также в ряде западноевропейских стран (нападения на выходцев из Азии и Африки и помещения их культурных ассоциаций и клубов во Франции, Великобритании, Германии, Италии). Однако наиболее полно практика расового насилия, принявшего формы террора, получила на юге Африки в период господства белого большинства. Узкорасовый подход к вопросу построения государства имел своим продолжением активную террористическую деятельность некоторых расистских организаций, существовавших в Южно-Африканской Республике (ЮАР), в отношении соседних африканских стран (Намибии, Зимбабве, Мозамбика). Такая тактика полуподпольных и тайных южноафриканских расистских организаций была обусловлена опасениями прихода к власти в этих странах национально-освободительных движений черного большинства, которые несли угрозу стабильности режима апартеида. Люди, чьи гражданские права и свободы ущемляются в результате расового подавления, способны на ответные, порой решительные действия. Расовое насилие порождает еще большее ответное насилие. Именно так развивались события в Южной Африке, где сразу несколько движений и организаций объявили войну режиму апартеида с применением террористических методов. Применялись политические убийства государственных служащих, показательные суды над коллаборационистами с вынесением смертного приговора и приведением его в исполнение, нападения на полицейские участки и правительственные учреждения. В 60-80-х годах прошлого столетия в ЮАР активные антиправительственные насильственные действия осуществляли прежде всего зулусские организации - Африканский национальный конгресс и «Копье нации», а также ряд других подпольных структур, боровшихся за установление власти туземного большинства. В соседней Южной Родезии, нынешнем Зимбабве, к террористической деятельности, являвшейся частью борьбы за национальное освобождение от господства белых поселенцев, прибегли африканские организации - Союз африканского народа Зимбабве и Африканский народный союз Зимбабве. В Намибии, являвшейся вплоть до 1989 году подмандатной территорией ЮАР, ответом на расовое насилие стала активность Народной организации Юго-Западной Азии (СВАПО), признававшей целесообразность использования террористических методов в рамках национально-освободительной борьбы. В США политика расовой сегрегации привела к возникновению различных организаций и групп афроамериканского населения, наибольшую известность из которых получили «Черные пантеры», пик активности которых пришелся на вторую половину 60-х годов ХХ века. Конец 80-х - 90-ые годы прошлого столетия ознаменовались резким ростом сепаратизма, обусловленного националистическими идеями. Его спецификой является то, что сепаратизм этого периода, обусловленный во многом объективными причинами, был тем не менее вызван искусственно. Это, прежде всего, относится к национально-сепаратистским тенденциям, захлестнувшим некоторые страны Восточной Европы (Югославию, СССР, Чехословакию). Они были использованы Западом для расшатывания положения в Социалистических странах. Более того, США и западноевропейские государства, прикрываясь риторикой о защите прав и свобод национальных меньшинств, фактически придали интернациональный характер межнациональным, ранее скрытым конфликтам в ряде восточноевропейских стран. Наиболее наглядным и последовательным по своей реализации был пример вмешательства Запада во внутренние дела Югославии. Разжигание реваншистских националистических настроений в отдельных частях этой страны спровоцировало кровавую гражданскую войну. Она привела к расчленению единого государства и разделению населения на «своих» и «чужих» по национально-религиозному признаку. Более того, война была использована в качестве предлога для «гуманитарной» военной интервенции сил НАТО, якобы призванной прекратить бойню. Однако, как показывают события рубежа тысячелетий, это вмешательство породило куда более серьезные для мирового сообщества последствия. Одним из них стало превращение Балкан в расположенный в центре Европы очаг напряженности и международного терроризма. В годы гражданской войны практически все стороны (албанцы, боснийцы, македонцы, сербы, словенцы, черногорцы, хорваты и др.), принимавшие в ней участие, был в той или иной степени замешаны в подготовке и совершении терактов в отношении своих противников. В последствии различные национал-сепаратистские формирования послужили основой для создания вооруженных сил и сил правопорядка вновь образованных государств на территории бывшей Югославии. В этой связи не вызывает удивления тот факт, что в 90-х годах разразилось немало скандалов, связанных с почти открытой деятельностью международных террористических организаций в этой части Балкан. Аналогичная ситуация складывалась и на Северном Кавказе, которая тем не менее не была доведена США и другими странами НАТО до югославского варианта благодаря жесткой позиции руководства России. Наряду с этим на европейском континенте сохранили остроту и другие ранее неурегулированные национально-сепаратистские конфликты. Одни из них приобрел и форму открытого противостояния властям с использованием широкого арсенала террористических методов борьбы, как, например, в Испании, Франции или Великобритании, а другие - характер скрытого национального недовольства, в частности, в ряде стран Бенилюкса. Схожие процессы протекают в некоторых регионах Северной и Центральной Африки (берберский сепаратизм в Марокко и Алжире), в Средней, Южной, Юго-Восточной Азии, (борьба уйгуров в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая; вооруженное выступление сикхов против федеральных властей или волнения в штате Ассам в Индии; военные действия, развязанные тамилами в Шри-Ланке) и Азиатско-Тихоокеанском регионе (борьба народности моро в южной части Филиппинского архипелага; партизанское движение народности ачех на северной оконечности индонезийского острова Суматра или сепаратистские тенденции на Молуккских островах, расположенных в восточной части Малайского архипелага и также принадлежащих Индонезии). Мировоззрение и деятельность практически всех религиозных организаций и групп, сект и культов, прибегающих к террористическим действиям, характеризуются многими схожими признаками. Они исходят из параноидальных апокалипсических представлений о ходе развития человечества, лишь части которого уготовано спасение в виде ниспосланного Богом мессии. Мистицизм и таинство, пронизывающие их мировоззрение, толкают их не только к подготовке к Армагеддону, но и к активным, зачастую упреждающим действиям в грядущей или уже начавшейся «битве добра и зла». В этих условиях право разграничения между силами зла и добра безапелляционно отдается мессии, который ведет свое «божье воинство» во имя торжества «истинной веры». Немаловажное место в воззрениях религиозных организаций и сект, обращающихся к насилию, играет теория заговоров, острие которых направлено против истинно верующих, вынужденных вести активную оборону. Для религиозно мотивированного терроризма присуще обращение к текстам Священного Писания, в которых его приверженцы ищут оправдание своим насильственным действиям. Такое освященное обоснование, зачастую подкрепленное вердиктом полномочного клерикала (применительно к исламу речь идет о фетве), не только стимулирует террористическую активность, но и ведет к ее большей ожесточенности и нацеленности на увеличение числа жертв теракта. Ведь речь идет о неравной битве в условиях угрозы торжества Зла, и каждому воину «сил добра» воздастся Богом. Таким образом, конец ХХ - начало ХХI в. не дали оснований надеяться на уменьшение угрозы международного терроризма в современном мире. Террористическая активность в мире имеет своей питательной средой множество условий и факторов. Среди них - обострение противоречий различных субъектов политики, вызванных борьбой за ресурсы, господство в решении ключевых международных проблем современности, старые этнополитические, расовые, конфессиональные и религиозные противоречия и конфликты. Вместе с тем все отчетливее про слеживается тенденция некоторых государств использовать корреризм как средство реализации своих национальных интересов.
Популярное: Генезис конфликтологии как науки в древней Греции: Для уяснения предыстории конфликтологии существенное значение имеет обращение к античной... Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе... Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (366)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |