Государственная поддержка международногo терроризма

На протяжении ХХ в. многие государства продолжали ис­пользовать террористические методы для подавления своих политических оппонентов, находившихся в эмиграции. Госу­дарственный терроризм играл важную роль в обеспечении стабильности находившихся у власти режимов путем сниже­ния антиправительственной активности за пределами их го­сударственных границ. Традиционно эти карательные функ­ции возлагались на государственные спецслужбы, которые организовывали весь комплекс мероприятий, включая выяв­ление антиправительственных элементов и определение их местонахождения, материально-техническую подготовку те­ракта и подбор его исполнителей, наконец, совершение ак­ции и обеспечение вывода из-под удара своих агентов. В 70-90-е годы прошлого столетия эта практика нашла ши­рокое применение в деятельности многих спецслужб, на­пример, государств Ближнего и Среднего Bocтока. В отдельных случаях мишенями их деятельности становились граждане других стран, как правило, находившихся в конф­ликтной ситуации с государством, представляемым спецс­лужбой.

Иллюстрацией этого могут служить двусторонние отно­шения между Сирией и Ираком, которые оказались в ситуа­ции острого соперничества за региональное господство во второй половине ХХ в. В обоюдной борьбе обе стороны ак­тивно использовали тайные операции спецслужб, включая убийства дипломатов и нападения на дипломатические мис­сии друг друга в «третьих странах». Такие примеры характер­ны для многих стран мира, и страны Арабского Востока не являются исключением. Особой активностью отличались спецслужбы Израиля, пытавшиеся подорвать мощь ООП и ее боеспособность. Израильская спецслужба Моссад, опираясь на поддержку внешнеполитического ведомства, армии и во­енной разведки, осуществляла точечные тайные операции по уничтожению ведущих лидеров ООП. Так, 16 апреля 1988 г. в Тунисе, где размещалась штаб-квартира ООП, агентами из­раильских спецслужб был убит второй по значимости чело­век в организации и близкий соратник Ясира Арафата Ха­лиль аль-Вазир (псевдоним Абу Джихад).

Однако вовлеченность государственных спецслужб в по­добного рода акции международного терроризма таит серьезные опасности для санкционирующих их властей, главной из которых является высокая вероятность разоблачения и угроза подвергнуться санкциям со стороны мирового сообщества. В этих обстоятельствах некоторые страны следовали апроби­рованным путем, когда в качестве исполнителей терактов выступали лица, не имеющие какого-либо официального статуса, бросающего тень на государственные органы. Так произошло во время захвата 52 американских дипломатов в Тегеране в ноябре 1979 г. «исламскими студентами», удержи­вавшими их в неволе в течение 444 дней. При этом как новые власти Ирана, так и сами «студенты» неоднократно заявляли о непричастности правительства к этим действиям, якобы «частной инициативе» иранских граждан к подобной практике часто прибегало правительство Из­раиля, пытавшееся подавить сопротивление палестинцев. Наиболее известным случаем государственного терроризма Израиля стало внесудебное преследование и целенаправлен­ная ликвидация членов палестинской террористической группы, ставших виновниками мюнхенской трагедии 1972 году, и их вдохновителей. Израильские «мстители» были набраны из числа сотрудников Моссад, армейских спецподразделений и других силовых структур страны, которые на время выпол­нения операции формально вышли «в отставку». Несмотря на то что их действия были санкционированы правительством страны и лично премьер-министром, они выступали как «частные лица».

Однако эти примеры опосредованного участия офици­альных властей государств, в том числе специальных служб и армейских подразделений, в терактах, носящих международ­ный характер, представляли собой лишь одну и не самую главную сторону новой внешнеполитической деятельности некоторых стран, получившей название «государственной поддержки международного терроризма». Значительно более распространенной стороной такой политики является стиму­лирование государствами международной террористической деятельности в выгодном для себя направлении. Междуна­родный терроризм превратился в идеальный инструмент ре­ализации внешнеполитических интересов государства. Этот инструмент привлекателен целым рядом характеристик: ма­лозатратность, эффективность, анонимность, уход от воз­можных санкций мирового сообщества или ответных действий потерпевшей стороны.

За последние десятилетия накопилось множество фактов, подтверждающих реальность государственной поддержки некоторыми странами международного терроризма. В боль­шинстве случаев объектами такой поддержки выступают ра­дикальные движения, организации или группы, деятельность которых обусловлена националистическими или сепаратист­скими, светскими идеологическими, религиозными или иными мотивами. Очень часто критерием выбора государством такого объекта выступает комплекс его побудительных мотивов к действию. Обоснованием привлечения этих субъектов международной террористической деятельности к не формальному сотрудничеству могут служить различные причины: общность идеологических позиций, религиозная идентичность, определение «общего врага» и пр.

Важен для осознания опасности государственной поддерж­ки международного терроризма тот факт, что резко увеличи­вается угроза, исходящая от террористических организаций, переходящих под покровительство государства. IIреступное партнерство государства и террористов дает последним массу преимуществ, связанных с материально-техническим обеспе­чением терактов, которые были бы труднодоступным и даже немыслимым в условиях их самостоятельных действий. Использование государственной ресурсной базы позволяет террористическим группам существенно облегчить все этапы организационно-подготовительной работы, необходимой для совершения теракта. Кроме того, за свои тайные услуги террористы получают государственные базы для обучения боевиков с привлечением высокопрофессиональных инструк­торов из различных силовых структур, не говоря уже о «фи­нансовых компенсациях» за выполненную заказную работу.

Одними из первых на это явление обратили внимание США, которые ввели в оборот термин «терроризм, поддер­живаемый государством». Одна­ко, как бы это ни было парадоксальным, именно США демо­нстрирует классический пример такой деятельности на про­тяжении всего ХХ века. Это касается политики Вашингтона в Центральной и Южной Америке, связанной с участием в подготовке антиправительственных заговоров в ряде латино­американских стран и даже осуществлением вооруженных интервенций в них. Достаточно вспомнить всемерную подде­ржку со стороны США никарагуанских контрас в их борьбе против революционеров-сандинистов в 70-80-х годах. Как отмечалось ранее, согласно некоторым сведениям, в эти годы ЦРУ создало в Европе - Франции, Италии, Дании и других странах - подконтрольную секретную организацию «Гла­дио», В задачи которой входило осуществление диверсионно­-террористических актов на территории этих государств, счи­тавшихся союзниками США по НАТО. Как писала западная пресса, в мае 1995 года в Риме был арестован итальянский граж­данин, который в середине 70-х годов был связником между ЦРУ и террористическими организациями Италии.

Однако наиболее показательным и разрушительным по своим последствиям стала американская поддержка международной террористической деятельности моджахедов (так называемых «воинов ислама») в Афганистане. Афганистан затягивал в себя в 80-е годы экстремистов и авантюристов со всего мусульманского мира, став для них не только «школой священной войны», но, пожалуй, и основным фактором мо­билизации и международной координации их террористи­ческой деятельности. В последующие годы США неоднок­ратно выступали в роли покровителя «борцов за свободу», к коим причислялись албанская Армия освобождения Косово, ичкерийские и многие другие международные террористы. Международный терроризм псевдоисламского толка рубежа двух тысячелетий, в том числе несущий угрозу самим США, во многом является результатом внешней политики Вашинг­тона.

Осуществленная под американским руководством между­народная антитеррористическая операция в Афганиста не против «Аль-Каиды» и движения «Талибан» не снизила угро­зу международного терроризма, а лишь усугубила ситуацию в борьбе с ним. Тем не менее она позволила США значительно укрепить свои военно- политические позиции в государствах Центральной Азии. Усиливается американское военно-поли­тичecкoe влияние в Грузии и Азербайджане. Аналогичным образом складывается ситуация и с многонациональной опе­рацией в Ираке, разработанной США и Великобританией. Однако усиление американских позиций в районе Персид­ского залива и попытка взять под свой контроль его углево­дородные запасы способствовали небывалому росту международных экстремистских сил на иракской почве.

         Вместе с тем было бы ошибочно сводить расширение практики государственной поддержки международному терроризму к одной-единственной американской первопричине. Она во многом обусловлена неурегулированностью многочисленных региональных конфликтов. Так, Пакистан, aктивно участвовавший в афганском эксперименте США, наглядно демонстрирует возможность противостояния более мощному противнику (Индии), сочетая тактику прямых военных столкновений с соседним государством и поддержку сепара­тистских тенденций в различных районах на его территории. По утверждению официального Дели, пакистанские власти участвуют в открытой агрессии против этой страны. Она вы­ражается в предоставлении убежища боевикам сикхскю и кашмирских незаконных вооруженных формирований (НВФ) на пакистанской территории, в их подготовке и воору­жении, а также в информационно-пропагандистском обеспе­чении их террористической деятельности.

Суть кашмирской проблемы сводится к территориаль­ным претензиям Пакистана в отношении высокогорного района, преимущественно населенного мусульманами и яв­ляющегося ныне частью индийского штата Джамму и Каш­мир. Основанием для этого является этноконфессиональная идентичность большинства населения индийского Кашмира и находящегося под контролем Исламабада формально незави­симого квазигосударственного образования «Азад Кашмир» («Свободный Кашмир»). С 1989 года Кашмир находится в со­стоянии гражданской войны, в которой, с одной стороны, принимают участие армейские и полицейские подразделе­ния Индии, а, с другой, боевики исламистских движений и организаций, базирующихся на подконтрольных Пакистану территориях. Численность мусульманских антиправитель­ственных группировок, имеющих НВФ, действующих на тер­ритории штата Джамму и Кашмир, достигает 30. Наиболее боеспособными и многочисленными из них являются НВФ, входящие в состав «Объединенного совета джихада», объеди­няющего 15 самостоятельных радикальных исламских груп­пировок, например, «Лашкар-и тейба» и «Движение моджа­хедов» («Харакат-уль-моджахеддин»). Кроме того, на терри­тории Кашмира воюют боевики Фронта освобождения Джамму и Кашмира (ФОДК), «Партия моджахедов» «Хизб­уль-моджахеддин»), исламские группировки «Аль-Фаран» и «Аль-Бадр», «Армия Мухаммада» и др.

Главной особенностью деятельности практически всех названных НВФ является их приверженность к террористи­ческим методам ведения войны, жертвами которой являются не только индийские военнослужащие и полицейские, но и мирное гражданское население, объекты экономики и инф­раструктуры. Общее число убитых и раненых в результате бо­евых столкновений в штате, по данным на 2000 года, составило около 30 тысяч человек. По признанию бывшего начальника Межведомственной разведки Пакистана (ИСИ) генерал-лейтенанта в отставке Хамида Гула, «джихад» в Кашмире ежегодно обходится Исламабаду в 100 млн. долларов. Состав антииндийских НВФ интернационален. Помимо уроженцев Кашмира в их ряды рекрутируются мусульманские наемники из Пакистана, а также стран Арабского Востока и Юго-Вос­точной Азии. По данным спецслужб Индии, за первые пять лет конфликта военную «обкатку» в рядах НВФ прошло бо­лее 20 тысяч боевиков. В свою очередь, официальный Исла­ мабад обвиняет Индию в спонсировании сепаратистской дeятельности организаций мухаджиров (переселенцев из Индии), проживающих в провинции Синд.

Кризис на Корейском полуострове, длящийся уже более полувека, породил не только проблему разделенного границей одного народа, но и взаимный терроризм двух суверенных и независимых корейских государств - Корейской На­родно-Демократической Республики (КНДР) и Республики Корея. Так, по информации США и Южной Кореи, в 80-е го­ды агенты спецслужб КНДР совершили серию террористи­ческих актов в отношении собственности Республики Корея и ее дипломатов. В августе 1983 года ими была предпринята не­удачная попытка убийства президента Кореи Чон Ду Хвана, находившегося с визитом в Бирме. Спустя несколько меся­цев, в октябре того же года, северокорейская спецслужба ор­ганизовала взрыв бомбы в столице Бирмы Рангуне, унесшей жизни шести видных политических деятелей Южной Кореи. В ноябре 1987 г., по утверждению властей Республики Корея, северокорейские агенты взорвали авиалайнер национальной авиакомпании КАЛ (Корейские авиалинии) рейса 858. В ре­зультате взрыва авиалайнера погибли все 115 пассажиров и членов экипажа, находившихся на его борту. КНДР оказыва­ла помощь, в том числе в виде поставок стрелкового оружия, взрывчатки и диверсионной подготовки иностранных граж­дан в своих учебных центрах, различным международным террористическим организациям и движениям в Латинской Америке, Африке и Юго-Восточной Азии, включая маоис­тскую Новую народную армию, борющуюся с властями Фи­липпин. По данным Госдепартамента США, в марте 1996 году кампучийскими властями был арестован один из уцелевших руководителей «Коммунистической лиги - Фракция крас­ной армии» Йошими Танака, пересекавший пост погранич­ного контроля в столичном аэропорту в составе группы севе­рокорейских.

В 70-90-е годы ХХ века практика государственной поддерж­ки международного терроризма находила свою реализацию и на Африканском континенте. Она была неотъемлемым эле­ментом внешнеполитического курса ЮАР направленного на обеспечение безопасности режима апартеида путем дестаби­лизации политического и экономического положения «прифронтовых» (соседних) стран. В списке получателей разнообразной помощи, от государственных структур ЮАР значились Национальный фронт освобождения Анголы (ФНЛА) и Национальный союз за полную независимость Анголы (УНИТА), а также Мозамбикское национальное со­противление (РЕНАМО). Она включала предоставление учебно-тренировочных баз на южноафриканской террито­рии, направление инструкторов из числа военнослужащих и служб безопасности ЮАР, поставки вооружений и боеприпа­сов, снабжение обмундированием и предоставление финансо­вой помощи. Упомянутые антиправительственные движения, выступавшие за свержение законно избранных правительств своих стран, вели интенсивную диверсионно-террористичес­кую деятельность, мишенями которой становились различ­ные органы власти, государственные чиновники и полити­ческие деятели, военнослужащие правительственных войск и полицейские. Важным компонентом их «освободительной» борьбы было запугивание местного населения с целью демо­нстрации беспомощности официальных властей и принуж­дения жителей подчиниться порядкам, устанавливаемым повстанцами. Естественным результатом этого стал тот факт, что жертвами террористических кампаний, развязанных эти­ми группировками, сформированными, как правило, на этноплеменной основе, становилось мирное население. Бо­лее того, объектами устрашения являлись международные организации и их сотрудники.

Таким образом, практика государственной поддержки международного терроризма последней четверти ХХ века отражала разобщенность мирового сообщества и стремление многих государств использовать тайные рычаги силового воздействия с целью решения конфликтных ситуаций в отно­шениях с соседними странами или реализации своих регио­нальных или геополитических амбиций. Губительный подход деления международных террористов на «своих» и «чужих» привел к тому, что это явление приобрело самостоятельное мировое значение. Оно подвело человечество к грани его то­тальной зависимости от воли хорошо координированного и самодостаточного международного сообщества привержен­цев насильственных действий, нашедших свое место в жиз­ни и не желающих возвращаться в лоно «демократических» институтов урегулирования возникающих конфликтных си­тyaций. Это тем опаснее, что многие из стран, уличенных в государственной поддержке международного терроризма, имеют доступ к химическому и биологическому оружию, ко­торый включает производство этого оружия и его отдельных компонентов.