Логическая возможность прибавочного продукта

Понятия, тяготеющие к самому основанию любой теоретической конструкции, как правило, вплетены в более широкий круг явлений, и часто содержат в себе парадоксы, которые не могут быть игнорированы. Не исключение в этом ряду и понятие прибавочного продукта.

Между тем противоречивость начинается уже с вопроса о том, насколько вообще возможно появление прибавочного продукта, понятого как начало, производимое сверх необходимого объема?

Но, прежде чем отвечать, заметим еще одно важное для анализа большинства теоретических систем того времени, когда создавался «Капитал», обстоятельство. В сознании научного сообщества почти безраздельно господствовала парадигма, рожденная еще в античности. В силу этой парадигмы любое умозаключение должно быть строго логическим путем выведено из каких-то начальных посылок. Ключевые точки долгой эволюции этого образа мысли связаны с такими именами, как Евклид, Декарт, Гегель. Ничто (кроме исходных посылок) в теоретической концепции не может не опираться на предшествующие умопостроения. Все это в полной мере относится и к создаваемой Марксом теории. Между тем в системе марксистской политической экономии, структура которой восходит к эталону, в отличие от категории «прибавочная стоимость» прибавочный продукт вовсе не является строгой теоретической реальностью. Кстати, это понятие появляется впервые только в самом конце седьмой главы первого тома «Капитала», т.е. значительно позднее категории прибавочной стоимости, и определяется через нее, хотя по логике вещей должно было бы предшествовать ей и служить основой ее определения.

Впрочем, и за пределами канонического текста его существование только постулируется, но не доказывается из каких-то других посылок. В сущности, он появляется в структуре марксизма как сложного комплекса идейно-теоретических представлений о социальной действительности как нечто аксиоматическое, не требующее определений.

Предполагается, что прибавочный продукт возникает на определенном этапе исторического развития производительных сил общества. За этим понятием мы находим начало, присущее всем способам производства. Его нет, может быть, только на самых ранних этапах развития первобытнообщинного строя, в первую очередь потому, что его возникновение ведет к разложению этой формации и к классовой дифференциации общества. Далее прибавочный продукт проходит через все перипетии развития общественного производства и сохраняется даже в коммунистической формации, то есть на высшей ступени исторического развития. Поэтому, сделав необходимую поправку на начальные этапы человеческой истории, можно с достаточным основанием утверждать, что прибавочный продукт представляет собой неотъемлемый атрибут общественного производства вообще. Просто на разных этапах истории он сбрасывает одни и принимает какие-то другие формы. Так, в условиях капиталистического производства он принимает форму прибавочной стоимости. Но все же остается не разрешенным (вернее, впрочем, не только не разрешенным, но так и не поставленным) вопрос: откуда и почему он появляется в истории человечества, какова его роль ней?

Гегель в своем знаменитом предисловии к «Философии права» пишет, что мы не создаем образ мысленный действительности согласно идеалам, возникающим в нашем сознании, а только воспроизводим то, в чем действительный мир утверждает сам себя и одновременно нас в себе в своем имманентном стремлении к прогрессу. «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно».[23] Но если предмет понят, если «идеальное выступает наряду с реальным и строит для себя в образе интеллектуального царства тот же мир, постигнутый в своей субстанции», то «действительно» лишь то, что может быть обосновано логическими аргументами. Эмпирическая же реальность сама по себе обладает значительно ограниченным суверенитетом, ибо по отношению к ней всегда сохраняется подозрение в иллюзорности. К тому же «Если факты противоречат [моей] теории, тем хуже для фактов»,— гласит ему же приписываемая традицией мысль.

Как бы то ни было «разумность» прибавочного продукта вызывает определенное сомнение, а это, в свою очередь, не может не бросить тень и на его «действительность». Правда, всякий вывод так или иначе опирается на совокупность каких-то неопределяемых начал, но чем выше ранг теории, тем их меньше; учение же марксизма — это, безусловно, теория самого высокого уровня.

Прибавочный продукт в известной мере противопоставляется необходимому, это две взаимодополняющие категории, которые не могут быть поняты по отдельности; в сущности они комплементарны друг другу, но поскольку строгих определений для последнего нет, это значит, что не существует полной согласованности и в понимании первого. Например, неясно, может ли он вообще существовать? Для того чтобы удостовериться в этом, обратимся к основным положениям политической экономии, которые касаются затрагиваемого здесь предмета.

1. Человеческая деятельность является трудом в строгом значении этого (ключевого, кстати, не только для марксистской экономики) понятия лишь при том условии, что она производит потребительную стоимость. Деятельность, результат которой ею не является, предметом политической экономии служить не может: «…вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости».[24]

2. Потребительная стоимость обязана удовлетворять не личный запрос хозяйствующего индивида, но потребность других производителей. Иными словами, должна проявлять себя как общественно-необходимое начало. «Вещь может быть полезной и быть продуктом человеческого труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом своего труда удовлетворяет свою собственную потребность, создает потребительную стоимость, но не товар. Чтобы произвести товар, он должен произвести не просто потребительную стоимость, но потребительную стоимость для других, общественную потребительную стоимость».[25] Если это условие не выполняется, результат деятельности так же не является предметом экономической теории.

Здесь можно (и, как кажется, должно) говорить о качественной и количественной определенности потребительной стоимости. Первая из упомянутых характеристик — это и есть способность удовлетворять известную общественную потребность. Вторая же может быть представлена как степень ее удовлетворения; эта степень может измеряться от своеобразного «нуля» до состояния полного «насыщения». Таким образом, потребительная стоимость представляет собой определенную «меру», то есть введенную Гегелем категорию диалектической логики, и к ней оказывается полностью применимым закон перехода количественных изменений в качественные.

Этот закон представляет собой один из краеугольных камней другой составной части марксизма — философии, и нам еще придется обращаться к его содержанию. Согласно ему выход за пределы обозначившейся здесь меры должен переводить результат труда в совершенно иное состояние, где он уже не вправе рассматриваться как потребительная стоимость. Таким образом, даже если общество имеет самую настоятельную необходимость в некоем продукте «А», это еще не значит, что любое его количество будет потребительной стоимостью. Ею останется лишь такой объем, который в принципе может быть потреблен им, все то, что выходит за эти количественные пределы, выпадает из сферы политико-экономического анализа. Это справедливо и по отношению к любому другому продукту.

С учетом этих замечаний первый тезис можно сформулировать следующим образом: человеческая деятельность является трудом в строгом (политико-экономическом) значении слова лишь в пределах строгой мерной определенности; за этими границами она не вправе рассматриваться как труд. А значит, такая деятельность выпадает из круга политико-экономических реалий, и может рассматриваться лишь в контексте каких-то иных дисциплин.

3. Прибавочный продукт производится исключительно в процессе труда. Маркс называет этот труд прибавочным.

Казалось бы, последний тезис настолько элементарен, что не требует никаких пояснений. Но этой простотой он перечеркивает практически все, что утверждалось выше.

В самом деле. В пределах обозначившейся «меры», любой продукт будет строго необходимым. Прибавочным может стать только то, что объективно выходит за ее количественные пределы. Но в таком случае он уже перестает быть потребительной стоимостью и в принципе не может рассматриваться как продукт труда. А раз так, то и он сам, и производящая его деятельность, не могут служить предметом политико-экономического исследования. Словом, здесь существуют жесткие логические ограничения, которые накладываются той аксиоматикой, которую формулирует сам Маркс.

Таким образом, если прибавочный продукт — это продукт, производимый сверх необходимого, то в единой системе политико-экономических категорий для него не остается решительно никакого места. С особенной отчетливостью это проявляется на самых ранних этапах развития общественного производства. Правда, приведенные выше положения формулировались Марксом только для товарного производства, но это обстоятельство не должно вводить нас в заблуждение, ибо и необходимый и прибавочный продукты — это «вечные» категории, которые в действительности существовали задолго до него. Просто на каждом этапе человеческой истории они принимали свою, специфическую, форму.

Еще со времени Канта стало если и не аксиоматичным, то вполне обоснованным, что любое явление, попадающее в фокус анализа, обязано пройти сквозь строй без исключения всех категорий той логики, основы которой были заложены его «Критикой чистого разума». В новой теории познания, создававшейся великими немецкими мыслителями, в принципе не могло сложиться такого, чтобы одни объекты (явления, процессы) материальной действительности подпадали под «юрисдикцию» каких-то одних логических категорий, другие — под «юрисдикцию» других, оставаясь в то же время свободными от подчинения первым. Строго говоря, это положение является иносказанием того, что каждое явление материального мира обязано подчиняться всей совокупности его объективных законов, ни один из них не может быть нарушен в его поведении. Сегодня оно является нормативным, но осознание пришло именно с диалектической логикой, формировавшейся на рубеже XVIII—XIX веков. Впервые эта истина заявила о себе в логической системе Канта, Гегель завершил ее обоснование. Поэтому к выходу на авансцену обществоведения политико-экономической теории Маркса умосостояние научного сообщества в основном уже было подготовлено к тому, что любой устанавливаемый наукой факт обязан обнаруживать в себе всю структурированную совокупность взаимосвязей, которые пронизывают и объединяют собой явления объективной реальности. Первый же том «Капитала», по замыслу его великого автора, должен был стать современной версией именно той грандиозной системы, которая была изложена в «Науке логики» Гегеля.

Отсюда следует, что строгие определения и необходимого, и прибавочного продукта не могут вступать в конфликт ни с одним из принимаемых политической экономией постулатов.

Примем во внимание еще одно обстоятельство.

Предмет философского и экономического анализа, выполненного Марксом, — это процесс интегрального общественного производства. По замыслу, именно этот процесс, более того, каждый его фрагмент, материальным результатом которого является любой отдельно взятый товар, обязан обнаруживать в себе всю совокупность связей, которые цементируют человеческое общество. Эти связи получают название общественных отношений, главенствующую роль в которых играют отношения по поводу производства. При этом в широком смысле последнее предстает как единство собственно производства, распределения, обмена и потребления. Весь этот единый законченный цикл может быть уподоблен тем процессам, которые протекают в каждой биологической клетке: предполагается, что именно в ее недрах формируются начала жизни. Но и в совокупности этих начал может быть выделен комплекс, который фокусирует в себе самую последнюю ее тайну. Именно им выступает клеточное ядро и протекающий там матричный синтез ДНК. Считается, что нет ничего в организме, что не кодировалось бы ее структурой и алгоритмом ее синтеза. Собственно производство в той категориальной системе, которую создает Маркс, предстает точным аналогом именно тех процессов, которые, протекая в клеточном ядре, таят в себе последние сокровения материальной жизни любого социума.

Поэтому сомнение в том, что какое-то явление отсутствует в центральном звене единого политико-экономического цикла, в металогике марксистской политической экономии равносильно сомнению в самом факте его существования.

Выводы

Вкратце подытожим сказанное:

1. Исходная категория политической экономии, продукт производства, товар, предстает аналогом биологической клетки, которая хранит в себе всю ключевую информацию об экономической жизни общества. Вместе с тем она таит в себе и начала многих противоречий не одной только политэкономии.

2. Так, например, до настоящего времени не существует строгого определения основополагающей для экономического учения категории необходимого продукта. В основу понимания закладываются чисто интуитивные представления о «нормальном воспроизводстве» рабочей силы, «базовых потребностях» человеческого организма и т.п. Между тем явная недостаточность подобных представлений наглядно проявляется уже в том, что состав потребительской корзины, обеспечивающий «нормальное воспроизводство», сегодня представляет собой предмет самых ожесточенных споров заинтересованных сторон, вооруженных самыми современными знаниями медицины, физиологии, социологии, педагогики и др. Поэтому, строго говоря, отсутствие однозначного понимания предмета имеет не только академическое, но и огромное практическое значение.

3. Отсутствие ясности с необходимым делает невозможным непротиворечивое определение прибавочного продукта.

В марксистской литературе, а также в работах, не отвергающих вклад Маркса, прибавочный продукт имеет два противоречащих друг другу значения.

Первое: прибавочные продукт — это без исключения все, что создается сверх необходимого, то есть того, который обеспечивает «нормальное воспроизводство» способности человека к труду. Логический эквивалент: весь продукт, создаваемый прибавочным трудом; весь продукт, создаваемый в прибавочное время;

Второе: прибавочный продукт — только часть, продукта, создаваемого сверх необходимого. Логический эквивалент: продукт, создаваемый лишь частью прибавочного труда; продукт, создаваемый в течение ограниченной части прибавочного времени.

4. Строгое значение, которое придает прибавочному продукту сам Маркс, состоит в том, что он составляет собой лишь ту часть общей товарной массы, создаваемой в прибавочное время, которая соответствует прибавочной стоимости. Материалы и оборудование, расходуемые в процессе его производства отсюда исключаются. Таким образом, прибавочная стоимость — это специфическая конкретно-историческая форма прибавочного продукта, и наоборот: прибавочный продукт — это товарный эквивалент прибавочной стоимости.