Необходимость прибавочного продукта

Итак, мы находим, что какого-то объективного, то есть не зависящего от воли и сознания человека членения общественного продукта на необходимый и прибавочный нет и не может быть. Между тем анализируемая категория представляет собой отнюдь не вспомогательное второстепенное понятие, по существу это одна из ключевых категорий, один из краеугольных камней всей политико-экономической теории. Поэтому возникающее противоречие означает, что общая логическая конструкция последней, с самого начала возводимая как строгий аналог гегелевской парадигмы, оказывается лишенной устойчивости. Другими словами, уже предварительный анализ диктует необходимость переосмысления (вернее сказать, более глубокого проникновения в существо) того, что закладывается в самый фундамент. Разумеется, эти замечания не могут рассматриваться как указание на ошибку. Просто многие вопросы могут быть заданы только после того, как будут разрешены какие-то старые проблемы. Поэтому те, которые задаются здесь, вряд ли могли быть заданы полтора столетия назад, когда еще только начиналась работа над «Капиталом». Впрочем, противоречие не всегда свидетельствует о наличии ошибки. Как будет показано ниже, оно легко разрешается там, где в расчет принимаются не только количественные параметры общественного производства, но и его качественная составляющая. Другими словами, там, где в анализ вовлекается не только стоимость, но и потребительная стоимость производимого предмета.

Однако существуют и другие соображения, диктующие необходимость более внимательного подхода к этой категории политической экономии Маркса.

Представление о том, что построение развитой теории — это всегда последовательное восхождение от сравнительно простых представлений о действительности к абстракциям предельного уровня сложности по большей мере не имеет ничего общего с истиной. Чаще всего именно простое и самоочевидное на поверку анализом обнаруживает себя чем-то вроде бездонной пропасти, выстланной целым нагромождением загадок, которые разрешаются лишь тысячелетиями интеллектуального подвижничества. Одним из самых красноречивых примеров служит знаменитый пятый постулат Евклида, два тысячелетия не дававший покоя математикам всех стран. Исходные понятия — это вовсе не структурные элементы объективной реальности, какими они предстают на первый поверхностный взгляд, а столь же (если не более) абстрактные начала, сколь и конечные выводы. Так, например, категории Добра и Зла, вечное противоборство которых уже изначально в сознании всех народов формировало все мироустройство, далеко не столь просты и самоочевидны, как это казалось когда-то, ибо и по сию пору их сущность так и остается не выявленной до конца. Между тем отголоски этой борьбы вполне отчетливо звучат и в откровениях «Капитала», и в сегодняшнем противостоянии мировых политических союзов: именно их диалектикой определяется очень многое в нашем мире — достаточно вспомнить такие хлесткие иносказания, как «Мировая Антанта», «Империя Зла», «Свободный мир», «мировая Террористическая угроза» и так далее. Словом, познание этих вечных начал продолжается и по сию пору, по сию пору не оставаясь свободным, в частности, от заблуждений. Поэтому сказать, что содержание основополагающих категорий политической экономии исчерпано еще в прошлом столетии, было бы ошибкой, ибо многое в них будет открываться и в настоящем, и в будущем.

Разумеется, отрицать существование прибавочного продукта нельзя, его реальное физическое существование практически на всех этапах истории столь же бесспорно, сколь бесспорно существование и самого общества и общественного производства. Более того, ретроспективный взгляд на развитие нашей цивилизации легко обнаружит, что практически все (кстати,— это будет показано ниже — не только материальные) его свидетельства являются не чем иным, как прибавочным продуктом. Необходимый полностью исчезает в ходе воспроизводственных процессов, поэтому сохраниться в состоянии только то, что не может быть тотчас же потреблено обществом. «Итак, совершенно независимо от всякого накопления,— пишет Маркс,— уже простое повторение производственного процесса, или простое воспроизводство» неизбежно превращает по истечении более или менее продолжительного периода всякий капитал в накопленный капитал, или капитализированную прибавочную стоимость. Если даже капитал при своем вступлении в процесс производства был лично заработанной собственностью лица, которое его применяет, все же рано или поздно он становится стоимостью, присвоенной без всякого эквивалента, материализацией — в денежной или иной форме — чужого неоплаченного труда».[26] (У К.Каутского, может быть, лучшего из популяризаторов Маркса, это сказано проще и доходчивей: «...даже при простом воспроизводстве всякий капитал через известное число лет превращается в накопленный капитал, состоящий из одной прибавочной стоимости».)[27]

Словом, едва ли не все из созданного человеком, что окружает нас сегодня,— это та или иная форма прибавочного продукта. И уже только поэтому он заслуживает самого пристального рассмотрения.

Но его реальное существование ставит перед нами два принципиальных вопроса.

Первый заключается в следующем: что вообще заставляет человека производить его? Именно заставляет, вынуждает экономический организм общества функционировать со все большим и большим напряжением? Ведь животное царство не знает такой необходимости, впервые в естественной истории нашей планеты она обнаруживается только с появлением человека. Поэтому если в самой истории мы хотим видеть строго закономерное, а значит в определенной мере принудительное начало, элемент принудительности должен содержаться уже здесь.

Второй: за счет каких ресурсов возможно его получение? Ведь если в каждом условном производственном цикле создается больший объем, чем в предыдущем, мы обязаны предположить, что в каждом цикле скрытно действует какое-то таинственное начало, которое и позволяет «на выходе» получить материальный прирост. Простым увеличением длительности работы невозможно получить сколько-нибудь значительное увеличение объемов общественного производства в целом. Суммарная продолжительность рабочего времени с учетом отдыха и неизбежных отвлечений на физиологически нужды имеет свои пределы, нарушение которых грозит вырождением целой нации. К тому же примем во внимание, что в качестве расчетной базы должен приниматься отнюдь не восьмичасовой рабочий день с двумя выходными и ежегодным отпуском, а доставшийся от феодализма, которому идея охраны труда была столь же чужда, сколь и капиталисту. Поэтому в действительности за счет ужесточения режима труда можно получить увеличение, не превышающее нескольких процентов от исходной величины, на практике же за вполне обозримое время мы сталкиваемся с ростом производства не на доли единицы, но в десятки и в сотни раз.