Вещное окружение человека как средство индивидуализации общественных отношений

Сложность понимания природы прибавочной части общественного продукта, кроме всего прочего, состоит в том, что она не отделена от необходимой, но (в разной мере) содержится едва ли не в каждой из производимой человеком вещи.

Обратимся к окружающему нас вещному миру, своеобразной искусственной материальной оболочке, которую человек создает вокруг себя на протяжении всей своей жизни (жилище, одежда, предметы повседневного обихода, средства организации досуга и др.).

Его состав, равно как и формы, присущие составляющим его элементам, определяется конкретно историческим развитием общества, этнокультурными его особенностями, запросами индивида, наконец, материальными возможностями последнего и общества в целом. При этом ни на одном из этапов истории общественного производства его роль не ограничивается лишь охранительной функцией. Вещный мир,— это не только проницаемая «мембрана», служащая тому, чтобы смягчать воздействие не во всем благоприятной для нас внешней среды. Кроме этого утилитарного назначения, его призвание состоит еще и в том, чтобы вводить человека в мир современной ему культуры, формировать в нем способность к восприятию базовых (кстати, не одних только материальных, но и духовных) ценностей общества, без чего не может быть ни общественного согласия, ни восходящего развития.

Сбалансированная с требованиями каждой культурно-исторической эпохи искусственная вещественная оболочка, создаваемая вокруг человека, столь же необходима для формирования личности, сколь духовно-нравственная и психологическая атмосфера родительского дома. Поэтому важным фактором этого формирования становится не только количественная, но и качественная ее определенность.

Господствующий сегодня взгляд состоит в том, что стержневым содержанием жизни любого социума является материальное производство; именно степенью экономического развития определяется место любого общества в иерархии ему подобных: США и Венесуэла, Россия и Монголия — единый ранжированный ряд выстраивается в первую очередь как способность национальных экономик обеспечить достаточную плотность вещного окружения человека. И уже только потом во внимание принимаются какие-то другие отличия, существующие между нашими народами. Примерно такой же ранжированный ряд выстраивается и на уровне отдельно взятых индивидов. В обыденном сознании все это преломляется таким образом, что полнота и богатство индивидуальной жизни едва ли не всецело определяется степенью материального достатка, который, в свою очередь, едва ли не в каждом случае может быть измерен плотностью и качеством вещного окружения. Высказывается мнение, что такой взгляд восходит к Марксу. Но это совсем не так; можно по-разному относиться к его теоретическому наследию, но в таком «приземленном», если не сказать вульгаризированном, понимании предмета, человек высокой философской культуры, он абсолютно неповинен: в материальном производстве он видел вовсе не производство каких-то «материальных ценностей», но нечто другое, куда более фундаментальное. Видеть в нем исключительно экономиста, значит, совершенно не разглядеть того главного, что было сделано великим немецким мыслителем в становлении современной культуры и в развитии гуманистических представлений. Узким же экономистом его делают именно те, кто не способен понять философскую составляющую учения, которое более столетия определяло ход исторического развития доброй половины человечества, да и сегодня продолжает оказывать на него свое влияние.

Несомненной заслугой в развитии мысли является то, что за открытой для всех поверхностью производства вполне осязаемых товаров (потребительных стоимостей) он сумел вскрыть тонкую метафизику созидания такой неуловимой материи, как общественные отношения. Причем это открытие распространяется не только на становление и развитие общественно-экономических формаций в целом, но применимо и к каждому атому любого социума, другими словами, к любому отдельно взятому человеку. По мысли Маркса, сущность человека не только несводима к анатомическим, физиологическим или тому подобным структурам, но и вообще трансцендентна этому сходящемуся к биологии, биохимии, биофизике, наконец, простой механике ряду. Это, в первую очередь, совокупность все тех же неуловимых метафизических связей, которые господствуют в нашем обществе, которые формируют и скрепляют его. Иными словами, подлинная сущность человека — это прежде всего концентрат всех социальных, культурных, нравственных и, разумеется, правовых ценностей, порождаемых его эпохой, и только потом вечно алчущая чего-то материального плоть. А следовательно, и процесс его «производства» в первую очередь представляет собой освоение интегральной структуры именно этих не поддающихся осязанию ценностей. Лишь во вторую — формирование его анатомии, физиологии, психики, и уж совсем в третью — воспроизводство расходуемого в процессе труда энергетического потенциала.

Не только методологической, но и общенаучной заслугой Маркса явилось то, что уже в любом отдельном товаре, как в биологической клетке, содержащей в себе генетический код целостного организма, он обнаружил концентрат всей системы господствующих в обществе отношений. Проделанный им анализ показал, что любой продукт общественного производства не только обладает свойством опосредовать обменные процессы между человеком и природой, человеком и обществом, но и служит средством освоения всей системы связей, скрепляющих и цементирующих наш социум. И поэтому главным для любой потребительной стоимости является не столько способность удовлетворять какую-то отдельную потребность, сколько свойство воплощать собою всю совокупность надутилитарных, нематериальных ценностей, вырабатываемых эпохой.

При этом нужно особо подчеркнуть то обстоятельство, что Маркс говорит обо всей системе общественных отношений, а значит, далеко не только о производственных, то есть тех, которые возникают лишь «по поводу производства, распределения, обмена и потребления». Словом, проблема не может быть ограничена одним лишь этим узким аспектом. Привитие каждому члену общества начал общетехнической культуры, эстетического идеала, всей иерархии этнокультурных и социальных ценностей, разделяемых его средой, незримо осуществляется так же через потребляемые нами вещи — через техническое совершенство, эстетику, эргономику, социальную знаковость и многие другие не всегда поддающиеся формализации параметры, свойственные каждой из них. Прежде всего в непосредственном погружении в вещный мир, в потреблении (уже хотя бы только потому, что в эту сферу человек вовлекается с первых дней своей жизни, т.е. задолго до того, как становится самостоятельным субъектом труда) происходит включение индивида в господствующую систему культурных и нравственных ценностей. В собственно производство любой человек входит уже практически сформировавшимся членом общества, и формируют его не только бабушкины сказки, родительские наставления и опыт наставников, но также и труд, вложенный в производство всех тех вещей, которые с самого рождения опосредуют его повседневное общение с миром. Поэтому с репликой Маркса о том, что анализ «полезности вещи» выходит за пределы политической экономии, трудно согласиться; это одно из немногих заблуждений, свободным от которых не бывает ни один опережающий свое время мыслитель.

В производство каждой отдельной вещи вкладывается отнюдь не обезличенный, но вполне определенный в техническом, технологическом, социальном, эстетическом, наконец (но отнюдь не в последнюю по своей важности очередь) духовно-нравственном измерениях труд. К слову, здесь мы обнаруживаем еще один из аспектов общего разделения труда, который дифференцируется не только по родам и видам производимых потребительных стоимостей. Одноименный труд может проявлять — и проявляет — себя в разных формах, которые материализуются в соответствующих группах потребительных стоимостей, начиная с элитных разновидностей и кончая тем, что сегодня принято относить к так называемому «эконом-классу». При этом каждая их них отличается степенью воплощения господствующих в обществе материальных, культурных и нравственных ценностей. Здесь, кстати, нужно напомнить, что полностью обезличенный труд, по мысли Маркса, лежит лишь в основе создания стоимости, но вовсе не потребительной стоимости; между тем в процессе непосредственного потребления фигурируют отнюдь не виртуальные политико-экономические сущности, но вполне осязаемые вещи, которые обязаны обладать какими-то конкретными свойствами.

Но если каждая создаваемая человеческим трудом вещь — это концентрат развитой системы общественных отношений, то и качество любого предмета в конечном счете определяется не столько степенью удовлетворения потребности, сколько его (скрытой от поверхностного взгляда) способностью вводить каждого индивида в широкий конкретно-исторический социальный, этно-культурный, духовно-нравственный контекст его жизни в обществе таких же, как он.