Философско-экономическое обоснование социалистической революции

Отвергнуть редукцию труда исполнительского труда, которая совершается на всем протяжении истории, не представляется возможным. Она действительно опирается на целый «Монблан фактов», имеющих к тому же более чем вековую традицию своего истолкования именно в том духе, который первоначально придал им сам Маркс. Марксизм же — это не только совокупность каких-то отвлеченных теоретических представлений, но и стойкая духовная традиция, десятилетиями определявшая идейные позиции миллионов и миллионов людей, готовых отстаивать их не только на кафедрах и в аудиториях дискуссионных клубов, но и на баррикадах. Поэтому если вдруг обнаружится, что политико-экономические уравнения «Капитала» допускают возможность какой-то другой интерпретации, нежели та, на которой воспитывались поколения борцов против эксплуатации человека человеком, новые выводы уже не будут марксизмом.

Но вот что необходимо заметить. Не «Капитал» составляет собой последнее основание, подлинный фундамент марксистского учения об исторических судьбах человеческой цивилизации. Не его логика (хотя, конечно, и она тоже) предстает обоснованием вывода о закономерности социалистической революции, и вне его рамок существует отчетливое осознание связи между развитием производства и редукцией труда. Достаточно привести известные выводы «Манифеста Коммунистической партии», чтобы увидеть это. «Рабочий становится простым придатком машины, от него требуются только самые простые, самые однообразные, легче всего усваиваемые приемы. Издержки на рабочего сводятся поэтому почти исключительно к жизненным средствам, необходимым для его содержания и продолжения его рода.»[139] «Чем менее искусства и силы требует ручной труд, т. е. чем более развивается современная промышленность...»[140] Правда, здесь же говорится о том, что «в той же мере, в какой возрастает применение машин и разделение труда, возрастает и количество труда, за счет ли увеличения числа рабочих часов, или же вследствие увеличения количества труда, требуемого в каждый данный промежуток времени, ускорения хода машин и т. д.». Однако и продолжительность рабочей смены, и степень интенсивности труда, как уже говорилось, имеют свои пределы и не могут возрастать до бесконечности. Словом, существует куда более глубокое и фундаментальное, нежели политико-экономическое, понимание и обоснование законов общественно-исторического развития.

Обратимся к уже упомянутой здесь теории отчуждения, существо которой сводится к тому, что с развитием общественного производства человек во все большей и большей степени перестает быть человеком, отчуждает от самого себя свою собственную сущность, свою собственную природу. Вследствие этого разделения он становится как бы «частью» человека, подобием математической дроби. В условиях диверсифицированного массового производства никто оказывается не в состоянии вместить в себя все определения рода. «Человек-сапожник», «человек-портной», «человек-часовщик» — это уже не вполне человек, ибо никому из них недоступно то, на чем специализируются другие, и тем более недоступно общее достояние рода.

Заметим, что в Общероссийском классификаторе профессий рабочих, должностей служащих и тарифных разрядов (ОКПДТР), который является составной частью Единой системы классификации и кодирования информации (ЕСКК) Российской Федерации, приводится множество совсем уж экзотических для несведущего уха специальностей, представителям которых и портной, и сапожник, и часовщик могут показаться высокими профессионалами, впитавшими целые пласты ремесленной культуры. Например: «Аппаратчик-отливщик пленки бутафоль», «Балансировщик-заливщик абразивных кругов», Вальцовщик фибровых трубок», «Набивальщик наконечников на шнур», «Накалывальщик растительного войлока» и другие.[141] Между тем этот классификатор подготовлен в рамках выполнения Государственной программы перехода Российской Федерации на принятую в международной практике систему учета и статистики в соответствии с требованиями развития рыночной экономики. Другими словами, отражает собой отнюдь не национальную экзотику, но мировую практику.

Именно там, где разделение труда доходит до своего предела, своего пика достигает и его дегуманизация, «расчеловечивание» индивида. Самая же вершина достигается в условиях капиталистического способа производства. Но именно потому, что дальнейшее восхождение по уже сложившейся траектории оказывается невозможным (ибо за этим пределом субъект истории вообще теряет способность к развитию), капиталистическое производство и предстает как переломный момент. Словом, само продолжение мировой истории оказывается возможным только в том случае, если в действие будут включаться какие-то новые механизмы общественного развития.

Таким образом, строго говоря, вовсе не отчуждение прибавочного продукта — отчуждение человеком своей собственной природы, своей собственной сущности является подлинным обоснованием необходимости социалистической революции. В свою очередь, и действительное назначение последней состоит не столько в обобществлении средств производства, сколько в устранении уродующих человека результатов всеобщего разделения труда, в преодоление отчуждения. Обобществление частной собственности — это только предпосылка такого преодоления и не более того. Кстати, если марксистская атака на частную собственность и оказалась (временно?) отбитой, то эта — самая глубокая (и, без преувеличения, самая красивая) — составляющая марксизма так до сих пор никем и не опровергнута. Поэтому вовсе не исключено возобновление общественной дискуссии о природе собственности.

Коммунистическое общество в представлении Маркса — это вовсе не идиллическое устройство, при котором каждому достается «по потребностям», но общество, в котором полностью исчезают уродующие последствия всеобщего разделения труда и вытеснения из него творческого начала. В философском плане преодоление именно этого отчуждения и является подлинной целью всемирной истории, восстановлением высшей социальной справедливости. Основное же обвинение, которое предъявляется без исключения всем классово антагонистическим формациям — и в особенности капитализму, состоит вовсе не в господстве частной собственности на средства производства и не в эксплуатации человека человеком, но в том, что частная собственность и эксплуатация препятствуют такому преодолению. Даже там, где предприниматель утрачивает свою первобытную дикость и превращается в филантропа и мецената.

Словом, политико-экономическая аргументация, свидетельствующая о том, что с становлением всеобщего машинного производства человеческий труд из некоего одухотворенного начала превращается в простое обслуживание работающей машины, ложится на канву, которая соткана самим же Марксом задолго то того. Поэтому вывод о редукции исполнительского труда к простейшим его видам оказывается обоснованным не только политико-экономическим материалом, огромным массивом собранных им фактов, но и всей его философией. «Капитал» — это как бы попытка дополнительного, более формализованного, доказательства тех выводов, которые вытекают из предельных философских абстракций, а именно — из теории отчуждения. Проще говоря, это иной способ доказательства выводов, которые были получены еще в сороковых годах XIX столетия. Так Кант, сознавая, что «Критика чистого разума» недостаточна для понимания его системы, выпускает «Пролегомены».[142]

Но если так, то заключение о невозможности дальнейшего роста стоимости недопустимо игнорировать.

Выводы

Подведем итоги.

1. Генеральная тенденция развития общества сводится к тому, что совокупный наемный работник, пролетариат, остается вне создаваемой его трудом цивилизации. Вследствие этого все плоды последней достаются исключительно эксплуататорским классам. Отсюда необходимость социалистической революции рано или поздно становится императивом истории.

2. Вместе с тем анализ показывает, что поступательный рост производства прибавочной стоимости, не может быть обеспечен ни изменением продолжительности рабочего дня, ни повышением интенсивности труда, ни привлечением дополнительных контингентов рабочей силы. В его основе лежит ничто иное, как повышение производительности труда. В свою очередь, источником этого повышения может быть только творческая деятельность человека.

3. Между тем творческое начало вытесняется из процесса труда. Причина этому — порождаемое разделением труда всеобщее отчуждение, в результате которого:

— власть над предметом труда и его продуктом находит свое воплощение в частной собственности;

— право распоряжаться самим собой и своей деятельностью воплощается в противопоставляемой ему организационной управленческой деятельности и в институтах государственной власти;

— право на творчество реализуется в специализированной деятельности субъекта, тяготеющего к господствующим классам.

4. Вместе с тем порождаемый творческим содержанием деятельности прибавочный продукт не отчуждается полностью от наемного работника. Об этом свидетельствует рост его материального благосостояния, пусть и отстающий от общего увеличения объемов производства. В то же время труд, эволюционируя от ремесленного к машинному, подвергается последовательной редукции, в результате чего в единицу времени начинает производить все меньшую и меньшую стоимость.

Все это ставит под сомнение право пролетариата на революцию.

5. Если видеть в источнике стоимости исключительно труд эксплуатируемого работника, то вследствие всеобщей редукции ее суммарный объем может только сокращаться. Но органический порок общества, построенного на эксплуатации человека человеком, состоит не в том, что от производителя отчуждается продукт его труда, но в гораздо более фундаментальном следствии — дегуманизации последнего. В отчуждении всего человеческого от человека. Поэтому вывод Маркса о необходимости осуществления кардинальных социальных перемен по-прежнему остается в силе.