Физические объемы производства и прибавочный труд

Впрочем, парадокс не сводится только к этому.

Но, прежде чем продолжить, рассмотрим абстрактный пример: 10 работников за 8 часов, работая на механизмах X, производят 80 единиц продукции; в следующем цикле, работая на более производительных механизмах Y, те же рабочие за то же время будут производить 100 единиц. При этом мы ничуть не погрешим против производственной обыденности, если предположим, что новые механизмы не потребуют ни более высокой квалификации, ни увеличения тяжести или интенсивности труда. Словом, работа на них не повлечет за собой увеличения трудовых затрат. Предположим, что такие же изменения происходят на всех аналогичных производствах, в результате чего их индивидуальная стоимость остается равной общественной.

Спрашивается: что в нашем примере является источником роста? Если под фактическим содержанием производства понимать совокупность реальных физических процессов, т.е. выпуск конкретных потребительных стоимостей, то самый простой ответ сводится к тому, что приращение может быть обусловлено только усовершенствованными материалами, орудиями, более рациональной организацией производственного процесса и, разумеется, изменением содержания самого труда. Словом, 20 дополнительных единиц продукции могут появиться на свет только в результате сложного взаимодействия всех элементов производства.

Красноречивый пример приводит Тэйлор: «На заводах <…> возникла необходимость в том, чтобы, вместо допущения для каждого рабочего свободного выбора лопаты <…>, изготовить от 8 до 10 различных типов лопат, из которых каждый был бы приспособлен к работе с определенного рода материалом. Здесь имелось в виду не только дать возможность рабочим работать со средней нагрузкой на лопату в 21 фунт, но также и приспособить лопату к ряду иных требований, ставших совершенно очевидными при научном изучении этого вида труда. <…> Это дало возможность предоставить каждому рабочему лопату, которая вмещала бы нагрузку, весом в 21 фунт, для любого рода материала, с которым ему пришлось бы иметь дело: маленькую лопату для железной руды, например, и большую — для золы. <…> было выяснено, <…>, что он зачастую непосредственно переходил от работы с железной рудой, при нагрузке на лопату <…> 30 фунтов, к работе с углем, при нагрузке на ту же самую лопату менее 4 фунтов. В первом случае он был настолько перегружен, что для него было невозможно выполнить <…> дневную норму, а во втором случае он работал с такой <…> малой нагрузкой, что ему было, очевидно, невозможно достигнуть даже приближения к нормальной дневной производительности».[164] Но если даже обыкновенная лопата способна оказать весьма чувствительное влияние на результативность процесса, что же говорить о более сложных видах деятельности?

Как только мы обращаемся к прибавочному продукту, понятому в том строгом значении, которое сообщает ему Маркс, исчезает все, кроме одного — прибавочного труда и прибавочного времени. Но здесь мы сталкиваемся с парадоксом: несмотря на неоспоримый факт появления 20 дополнительных единиц продукции, никакого прибавочного труда может вообще не быть. Ведь его появление обусловлено не одним стремлением капиталиста неограниченно расширить пределы рабочего дня. Продление рабочего дня, а следовательно, и общее увеличение товарной массы еще не гарантируют возрастания объема прибавочного продукта. С другой стороны, даже там, где не меняется ни продолжительность рабочего времени, ни содержание, ни интенсивность труда, масса последнего может возрасти. Более того, при сохранении характера труда прирост не исключен даже там, где сокращается рабочий день, а с ним и общий объем производимой товарной массы. Формулируя все это в более общем виде, можно сказать, что количество прибавочного труда непропорционально дополнительной товарной массе.

Объяснение этой кажущейся загадочности довольно простое: в действительности все зависит от того, как поведет себя где-то на стороне, т.е. на рынке, стоимость товаров и услуг, которые обеспечивают воспроизводство задействованной в нашем процессе рабочей силы. Если эта стоимость сократится, возрастет прибавочная стоимость и в нашем производстве, следовательно, возникнет и дополнительный прибавочный продукт. Если нет,— нет. Если, напротив, она возрастет, прибавочная стоимость, извлекаемая нашим предпринимателем, сократится, а то и вообще исчезнет. Словом, не исключено, что, несмотря на рост товарной массы, он окажется еще и в убытке.

Остановимся на первом варианте, и допустим, что стоимость воспроизводства способности к труду снижается. Это влечет за собой рост прибавочной стоимости и в нашем сегменте общественного производства.

Меж тем мы знаем, что источником последней не могут быть ни используемые материалы, ни орудия труда. Все это подкрепляется развитой цепью доказательств, которые предъявляет Маркс. Напомним. В четвертой главе «Капитала» раскрывается специфическая природа рабочей силы, потребительная стоимость которой заключается в ее способности создавать прибавочную стоимость. В пятой труд рассматривается как единство трех факторов: предмета труда, его средства и целесообразной человеческой деятельности; при этом только живая деятельность работника обнаруживает способность формировать субстанцию стоимости вообще. В следующей, шестой, главе, рассматривая органическое строение капитала, Маркс показывает, что только переменный капитал обусловливает ее возрастание. Впрочем, если быть точным, этот вывод обосновывается практически всем содержанием «Капитала». Таким образом, из трех составляющих: предмет труда, средство труда (в сумме образующих постоянный капитал) и целесообразная живая деятельность (переменный капитал) стоимость, а значит, и прибавочную стоимость образует лишь последняя.

Но ведь во всех других производствах, включая и те, на которых создаются средства воспроизводства рабочей силы, фигурирует тот же простой труд, который сам не может изменить свою собственную меру; а значит, при сохранении продолжительности рабочего дня его количество остается постоянным, независимо от того, как меняются материалы и орудия. Таким образом, возникает парадокс, при котором живой труд не может быть источником ни прибавочной стоимости, ни прибавочного продукта не только в масштабе отдельного предприятия, но и на уровне общественного производства в целом.

Между тем прирост продукции в ее натуральном выражении — налицо.

§ 35 Творческое содержание труда и фактор прибавочного времени

Противоречие многогранно, и, разумеется, не исчерпывается сказанным. Обратимся еще к одной его стороне. Для этого поднимемся со ступени отдельно взятого производственного процесса или отдельно взятого предприятия на макроэкономический уровень всего общественного производства в целом. Повторимся, задача состоит в том, чтобы объяснить в конечном счете именно его рост; при этом динамика роста обязана превосходить динамику численности народонаселения. (Как простейший случай может браться стабильная численность последнего.)

Если простой труд низводится едва ли не до голой энергетики человеческого тела, а стоимость — это просто освобожденный от любых индивидуальных особенностей сгусток общечеловеческой энергии, то и количественные построения политической экономии в своем логическом пределе обязаны соответствовать тем законам, которым подчиняется расчет всех энергетических балансов. И не в последнюю очередь здесь приходится считаться с законами сохранения.

В самом деле. Физическая энергия не возникает из ничего. И если в первом производственном цикле фигурирует одно количество овеществленного труда, то встает вопрос, откуда во втором может возникнуть другое, большее? Или, иными словами, каким образом Х энергетических единиц превращаются в х+Dх (иными словами, приводят в движение массы, требующие затрат, равных х+Dх единиц)? Ведь общественное производство в этом случае оказывается энергетической машиной, которая работает в режиме perpetuum mobile, что противоречит основополагающим законам физики.

Это обстоятельство невозможно игнорировать.

Из складывающегося здесь затруднения есть два выхода.

Первый состоит в том, чтобы признать: общественное производство — это вовсе не замкнутая механическая система, всецело подчиненная второму началу термодинамики; оно и в самом деле функционирует в режиме вечного двигателя. Иными словами, существует не поддающаяся формализации составная часть единого трудового процесса, которая позволяет извлекать из (совокупного) субъекта труда значительно больше того, что разрешает его (совокупный) биоэнергетический потенциал. Однако этот путь опасен тем, что источником прибавочной стоимости оказывается уже не эксплуатация наемного труда, а именно это начало, а следовательно, и подлинным субъектом истории оказывается не пролетарий, но именно тот, чья деятельность воплощает его в наибольшей мере.

Второй путь — полностью элиминировать все неподдающееся рационализации и свести человеческий труд именно к той голой энергетике, которая остается за вычетом всех индивидуальных особенностей. Развитие общественного производства в этом случае оказывается возможным только за счет привлечения каких-то дополнительных объемов биологической энергии, аккумулируемой организмом человека. Но вот здесь-то и проявляют себя императивы теоретической физики, категорически запрещающие возникновение их ниоткуда.

Вернемся на микроэкономический уровень. Возьмем, к примеру, неквалифицированное перемещение с одного места на другое каких-то масс вещества.

Мы в состоянии определить объем этой работы по известным каждому школьнику физическим формулам. Зная энергетический баланс человеческого организма и характеристики тех примитивных средств, которые могут быть применены здесь (катки, рычаги, блоки и др.), мы можем рассчитать, что на 100 условных единиц перемещаемого объема потребуется в первом производственном периоде 2 условные единицы «необходимого продукта», которые расходуются в процессе производства орудий, и 98 — на обеспечение воспроизводства рабочей силы. Отсюда суммарные энергетические затраты на производство необходимых приспособлений и воспроизводство энергетического баланса рабочей силы уравновесят те, которые требуются для перемещения наших объемов:

2с + 98v = 100 у. е.

В условно следующем производственном цикле, с изобретением какого-то нового механического устройства, тот же объем работ может быть выполнен с привлечением всего двух единиц рабочей силы, использующих новое приспособление. Поскольку результат нового процесса должен быть равен прежнему итогу, мы вправе записать:

хc + 2v = 100 у. е.

Остается определить величину х.

Как киловатт остается равным киловатту, независимо от того, в каком процессе он расходуется, единица простого труда в этих доведенных до абсолюта построениях остается равной единице вне зависимости от того, что именно выпускается данным производством. Поэтому должно быть принято, что 2 человека, обслуживающие вводимый во втором цикле механизм, расходуют в точности то же количество энергии, что и 2 человека, занятые в первом цикле при выполнении работы вручную. Поскольку 100 условных единиц объема могут быть перемещены на требуемое расстояние с общей затратой не менее 100 энергетических единиц, мы обязаны заключить, что вводимый во втором цикле механизм берет на себя выполнение не менее 98. Только в этом случае общий энергетический баланс сойдется и законы природы, обязательные не только для физики, но и для такой политической экономии, не будут нарушены.

Между тем вводимый во втором цикле более производительный механизм еще нужно произвести; то есть необходимо добыть руду, выплавить из нее известное количество металла, переработать его на металлообрабатывающих и машиностроительных заводах и так далее. И вот здесь важно понять: если именно и только простой труд, от которого осталась лишь механическая составляющая, служит единственным источником производственного роста, то суммарное количество живой энергии совокупного работника, расходуемой на изготовление этого механизм, не может быть меньше того ее объема, который во втором цикле развивается новым средством. Иначе говоря, 98v энергетических единиц, которые затрачиваются в первом производственном цикле, должны (как минимум) равняться 98с единицам второго цикла. В действительности же энергетический потенциал машины обязан быть даже меньше того энергетического эквивалента, который затрачивается в процессе ее собственного производства. Известно, что в реальных условиях КПД любого механизма не может быть равен единице, а значит, чем более развитой становится система применяемых средств механизации труда, тем большими становятся потери на своеобразный «обогрев атмосферы».

Таким образом, если человеческая деятельность и в самом деле может быть низведена до сопоставимого с физической работой простого труда, то никакое усовершенствование средств производства не может вести к сокращению общего количества трудозатрат, которое требуется для перемещения фиксированных физических масс. Фундаментальные законы физики не могут быть нарушены ни при каких обстоятельствах; выигрывая в силе, мы всегда проигрываем в работе. Поэтому если нет привлечения дополнительной рабочей силы, увеличения продолжительности рабочей смены, наконец, повышения интенсивности труда, то в любом последующем производственном цикле — независимо от состава применяемых средств производства — может быть перемещена на одно и то же расстояние только одна и та же масса. Логическим эквивалентом именно этого вывода является утверждение Маркса, что средство труда лишь переносит стоимость, но ни в коем случае не создает новую.

Легко понять, что такой вывод делает решительно невозможным никакой прогресс: ведь если общее количество живого труда с механизацией производства не сокращается, нет никакого смысла отказываться от чисто ручного труда. Если же с подобным прогрессом это количество еще и возрастает (в связи с упомянутой необходимостью «обогрева» мирового пространства), то тем более необходимо запретить любые попытки его механизации.

Все это хорошо согласуется с реальностями физического мира, но никак не укладывается в реалии экономики, поскольку незыблемым законом последней является то, что любое новое средство может быть введено в процесс производства только в том случае, если оно обеспечивает сокращение затрат живого труда. Меж тем, постоянный технический прогресс — налицо, а значит, налицо и все большая экономия затрат на получение постоянно возрастающего результата.

Поскольку введение новых средств производства экономически оправдано только там, где происходит экономия живого труда, мы обязаны заключить, что на самом деле полное его количество, которое фигурирует в условно втором производственном цикле, все-таки меньше исходных ста единиц. Скажем,

90c + 2v = 100 единиц «необходимого продукта».

Но 92 никак не может быть равно 100, поэтому мы обязаны заключить о том, что здесь принимаются в расчет не все факторы общественного производства. Или, что то же самое, источник прибавочной стоимости и прибавочного продукта не может быть сведен к простому труду наемного работника, из которого полностью элиминировано все, что отличает человека от животного или бездушного механизма.

Вывод гласит: именно то, что так и не поддается элиминации, в конечном счете и воплощается в искомом нами «х».

Полученный вывод влечет за собой целую цепь логических следствий.

Тот факт, что источником прибавочного продукта может быть только человеческое творчество, в конечном счете означает, что он не может создаваться исключительно в прибавочное время. В отличие от необходимого (если, разумеется, свести все содержание последнего к тому, что производилось в предыдущем производственном цикле), он создается на протяжении всего рабочего дня, поэтому видеть в нем результат лишь «прибавочного» труда, осуществляемого в «прибавочное» время, ни в коем случае нельзя.

Однако, несмотря на кажущееся противоречие Марксу, это нисколько не подрывает его заключение о бесчеловечности эксплуатации, более того, углубляет его. Существо прибавочного продукта, как мы уже видели, состоит прежде всего в его инновационной части, в своеобразной «дельте качества», в свою очередь, источником последней является, в частности и творческая составляющая труда наемного работника. Ведь сколь бы исполнительской и репродуктивной ни была его деятельность, элемент творчества всегда сохраняется в ней, и только этот элемент сохраняет его принадлежность к человеческому роду.

Таким образом, конечный вывод означает собой, что отчуждению подвергается не ограниченная часть произведенного наемным работником продукта, но все то, что продолжает отличать его от животного или живого придатка машины, и это отчуждение совершается на протяжении всего рабочего дня, месяца, жизни. Поэтому действительное существо эксплуатации (рабовладельческой, феодальной, капиталистической… любой) оказывается куда более глубоким и драматичным, чем поверхностное представление о том, что эмансипация от всех средств производства вынуждает человека какую-то часть времени работать на их владельца.

Другими словами, в самом главном Маркс оказывается прав.

Выводы

Подведем итоги.

1. Действительный результат производства ни в коем случае не сводится к увеличению объема одноименных товаров. Количественные изменения, несомненно, имеют (и должны иметь) место, но все же главное здесь не «дельта количества», но «дельта качества».

2. «Дельта качества» не может возникнуть ни в процессе распределения, ни в обмене, ни, тем более, в потреблении. Породить ее способно только одно — производство. Она появляется здесь именно потому, что никакое производство вообще не начинается с простого приобретения на рынке всего необходимого. Строгий анализ полного его содержания обязан принимать в расчет без исключения все стадии «жизненного цикла» любого предприятия, любой продукции. Начиная с формулировки исходной идеи и кончая утилизацией всего произведенного.

3. Действительный субъект производства не сводится к сумме капиталиста и наемного работника. В пораженном всеобщим разделением труда обществе ни один из них сам по себе не в состоянии породить ничто новое. Между тем экономическое учение обязано объяснить прежде всего возникновение качественных изменений в производстве, поэтому в интегральном субъекте оно обязано видеть того, кто обеспечивает поступательное развитие.

4. Если видеть в прибавочном продукте «дельту качества» выпускаемого товара (лишь косвенно представимую в каких-то новых количественных пропорциях), то источником прибавочного продукта может быть только труд в целом, то есть нерасторжимое единство всех факторов: предмета труда, средства труда и целесообразной деятельности человека. Подчеркнем последнее: не наемного работника, но человека, ибо действительным субъектом труда в конечном счете выступает именно он.

5. В конечном счете поступательное качественное развитие общественного производства обусловлено тем, что человеческий труд содержит в себе творческое начало, и никакая редукция не в состоянии уничтожить его. Мы не знаем как оно «работает», логика его действия скрыта от нас, и не исключено, что разгадывать ее человеку предстоит еще не одно столетие. Но ясно одно — развитие обусловлено именно им.

6. Прибавочный продукт может создаваться только на протяжении всего рабочего дня, другими словами, видеть в нем результат лишь «прибавочного» труда, осуществляемого в «прибавочное» время, ни в коем случае нельзя. Поэтому представление об эксплуатации человека человеком не может быть сведено к тому, что эмансипация от средств производства вынуждает наемного работника известную часть времени работать на их владельца. Отчуждению подвергается самое главное, что происходит на протяжении всего рабочего дня, а именно то, что сохраняет принадлежность эксплуатируемого к человеческому роду.