Основные направления и ход реформы.

 

В отличие от европейских стран, уже мино­вавших самый болезненный этап индуст­риализации — «раскрестьянивание» дерев­ни, — в России крестьяне составляли 77% на­селения. Реформа Александра II дала им зем­лю и волю, но не сделала их землевладельца­ми, собственниками. Земля передавалась не отдельным личностям и даже не домохозяе­вам, а общине, которая «всем миром» и «по справедливости» делила ее на наделы. По мере того как менялся состав семей, дележка про­водилась заново. Были общины и «непередель­ные», где земля передавалась по наследству, но в любом случае решал этот вопрос «мир». Семейный надел состоял из отдельных полос, часто далеко отстоявших одна от другой. Об­щинные поля делили сначала на несколько больших кусков — по качеству и отдаленнос­ти от селения, а потом в каждом куске наре­зали землю по хозяйствам. Об уровне аграр­ных технологий говорит тот факт, что почти треть хозяйств были безлошадными, столько же имели одну лошадь.

Но так видели дело лишь специалисты. Сами крестьяне и «общество» корень зла ус­матривали в малоземелье. А между тем Рос­сия являлась самой редконаселенной стра­ной в Европе: в Европейской России лишь четверть хозяйств имели меньше 5 десятин (1 десятина — 1,09 га), в то время как во Франции и в Германии таких хозяйств было примерно три четверти, а в Бельгии — даже 90%. Большей частью из 240 миллионов де­сятин земли, пригодной для сельского хо­зяйства, распоряжались крестьяне: пример­но 140 миллионов десятин входили в состав их наделов и еще около 25 миллионов были крестьянами куплены, то есть являлись их частной собственностью. Только 53 милли­она десятин (22%) приходилось на дворянс­кие поместья, остальными владели купцы, мещане и торгово-промышленные компании.

Однако за сорок лет после 1861 года зем­ледельческое население Европейской Рос­сии увеличилось с 50 до 86 миллионов чело­век, из-за чего надел на душу сократился на 42% (с 4,8 до 2,8 десятины), а средняя уро­жайность надельных земель выросла лишь на 30%, достигнув 39 пудов с десятины — на 15—20% ниже, чем в соседних частных хо­зяйствах, и в 3—4 раза ниже, чем в Европе.

В Думе столкнулись два варианта реше­ния земельной проблемы. Трудовикам была ближе позиция эсеров, требовавших изъя­тия всей земли из частной собственности, передачи ее в общенародное достояние и распределения между земледельцами по трудовой норме. Для помещиков и прочих частных собственников это означало конфис­кацию земли. Кадеты решительно выступа­ли против обобществления. Взамен они предлагали частичное (до 60%) отчуждение помещичьей земли в пользу крестьян, но не бесплатно, а «по справедливой оценке».

Подготовка проектов реформы до революции фактически началась Совещанием о нуждах сельскохозяйственной промышленнос­ти под руководством С. Ю. Витте в 1902—1903 гг. В 1905—1907 гг. выводы, сформулированные Совещанием, прежде всего идея о необ­ходимости разрушения поземельной общины и превращения кресть­ян в собственников земли, нашли свое отражение в ряде проектов го­сударственных чиновников (Н. Н. Кутлер, В. И. Гурко).

Одним из главных разработчиков кадетской аграрной программы стал М. Я. Герценштейн, выдающийся специалист по финансовому пра­ву, профессор Московского университета, ко­торого товарищи по партии с большим тру­дом уговорили баллотироваться в Думу. По сви­детельству писателя В. Г. Короленко, именно Герценштейну, а не своим лидерам крестьян­ские депутаты-трудовики доверяли отстаивать их интересы перед правительством.

Власти утверждали, что принудительное отчуждение обрушит принцип частной соб­ственности и приведет к революции. И это говорилось в стране, где о частной собствен­ности подавляющее большинство не имело и понятия! (Удивительно, но данный аргу­мент повторяют до сих пор, хотя очевидно, что именно желание власти оградить соб­ственность помещиков толкнуло крестьян в объятия большевиков в 1918 году.) Прину­дительное отчуждение земли при справед­ливом выкупе нарушало принцип частной собственности в меньшей степени, чем ре­форма Александра II, безвозмездно отняв­шая у помещиков крепостных рабов, а за выкуп — значительную часть земли.

Но Николай II и силы, на которые он опи­рался (Совет объединенного дворянства, Союз русского народа, Союз Михаила Архангела), категорически отвергали принудительное от­чуждение. Еще при Витте главноуправляю­щий земледелием и землеустройством Н. Н. Кутлер по указанию премьера разработал проект принудительного выкупа земли у по­мещиков для передачи ее крестьянам. Кон­чилась эта история увольнением Кутлера, а затем последовала и отставка Витте. Однако колебания почвы под ногами заставляли царя искать какие-то решения. Его внимание при­влекла фигура Столыпина.

Накопленный опыт привел Столыпина к мысли превратить основную массу кресть­ян в земельных собственников по примеру западных губерний. Он вряд ли был знаком с марксистскими формулами, но не мень­ше марксистов верил, что бытие определяет сознание. Сперва создать гражданина в виде крестьянина-собственника, тогда сама собой гражданственность привьется на Руси — такова его основная мысль.

Превращение крестьян в землевладельцев шло нескольки­ми путями.

- Укрепление чересполосных участков в собственность. На пер­вом этапе (1907—1910 гг.) в соответствии с указом 9 ноября 1906 г. было «укреплено» 2 млн наделов. Когда нажим местных властей прекратился, процесс укрепления резко сократился. Кроме того, большинство крестьян, желавших продать надел, уже сделали это. Всего в 1907—1915 гг. «укрепленцами» стали 2,5 млн человек —26% крестьян Европейской России (без западных губерний и За­уралья), но почти 40% из них продали свои участки, в большинстве своем переселившись за Урал, уйдя в город или пополнив слой сель­ского пролетариата.

-  Землеустройство на втором этапе (1911—1916 гг.) по за­конам 1910 и 1911 гг. давало возможность получения надела в соб­ственность автоматически — после создания отрубов и хуторов, без подачи заявления об укреплении в собственность.

- В «стародушных» общинах (общинах, где не было переделов с 1861 г. — в основном, на Украине) по закону 1910 г. крестьяне ав­томатически признавались собственниками наделов. Такие общины составляли 30% от их общего числа. В то же время лишь 600 тыс. из 3,5 млн членов беспредельных общин запросили документы, удосто­веряющие их собственность.

Крестьяне западных губерний и неко­торых районов юга, где общины не существовало, также автомати­чески стали собственниками. Для этого им не требовалось подавать специальные заявления. За Уралом реформа формально не проводи­лась, но и там крестьяне не знали общинной собственности.

Будучи саратовским губернатором, Столы­пин в отчете за 1904 год писал: «В настоящее время более сильный крестьянин превраща­ется обыкновенно в кулака, эксплуататора своих однообщественников... Если бы дать возможность трудолюбивому землеробу по­лучить сначала временно, в виде искуса, а затем закрепить за ним отдельный земель­ный участок, вырезанный из государствен­ных земель или из земельного фонда Крес­тьянского Банка, причем обеспечена была бы наличность воды и другие насущные усло­вия культурного землепользования, то наря­ду с общиною, где она жизненна, появился бы самостоятельный, зажиточный поселянин, устойчивый представитель земли»^[24].

Что отличало его вариант от кадетской про­граммы? Растянутость во времени — про­цесс, по Столыпину, мог занять два-три де­сятилетия. По мнению кадетов, такого вре­мени у России, находящейся на грани взры­ва, уже не было. Герценштейн взывал в Думе: «Вы хотите, чтобы зарево охватило целый ряд губерний?! Мало вам разве опыта майских «иллюминаций» 1905года,  когда в Саратовской губернии чуть ли не в один день погибло 150 усадеб?! Нельзя теперь предлагать меры, рассчитан­ные на продолжительный срок, необходима экстренная мера, а принудительное отчуж­дение и есть экстренная мера!»^[25] История показала: правы были кадеты. Если бы власть согласилась тогда на прину­дительное отчуждение с выкупом, в 1917 году у большевиков не оказалось бы на руках глав­ного козыря — лозунга «Земля крестьянам!». Но царь выбрал Столыпина, готового соче­тать аграрную реформу с жестким подавле­нием революции.

Важное направление аграрной реформы — поощрение крестьян переселяться из центральных губерний за Урал. Переселен­ческое управление подыскивало подходя­щие для земледелия территории, которые распределялись между губерниями Евро­пейской России, а затем внутри губерний верстались по уездам. Переселенцам обес­печивали льготный проезд по железной до­роге и пособие на первичное обустройство. Обычный пассажирский транспорт с мас­совым движением на восток не справлял­ся, и в 1908 году сконструировали вагон, получивший название «столыпинский». Ниже обычного пассажирского, но значи­тельно выше товарного, он имел подсобные помещения для утвари и живности (в со­ветские времена такие вагоны приспособили для перевозки заключенных: оборудовали внутри решетками и коридором, подсобные помещения использовали под карцеры).

Столыпин отнюдь не считал увеличение земельных наделов и закрепление их в соб­ственность единственным направлением в подъеме земледелия. Рост урожайности и за­купок сельскохозяйственной техники, мел­кий кредит, ссуды кооперации, льготный от­пуск лесоматериалов для постройки домов на отрубах, опытные сельскохозяйственные станции, агрономические школы, разъезд­ные инструкторы, склады сельскохозяй­ственных орудий, семян, искусственных удобрений, раздача племенного скота — все это быстро повышало уровень производства. Общество «Зерно» устраивало для ознаком­ления поездки сельской молодежи в славян­ские страны, главным образом в Чехию.

Быстрыми темпами развивалось кооперативное движение. В 1905—1915 гг. число сельских кредитных товариществ увеличи­лось с 1680 до 15,5 тыс. Число производственных и потребительских кооперативов в деревне возросло с 3 тыс. в 1908 г. до 10 тыс. в 1915 г. Многие экономисты разной политической ориентации прихо­дили к выводу о том, что именно кооперация представляет собой наиболее перспективное направление развития русской деревни, от­вечая потребностям модернизации крестьянского хозяйства.

В то же время при отсутствии широкого государственного креди­та сельскому хозяйству уровень развития кооперации оставался не­достаточным для российской деревни.

Основные итоги.

 

В крестьянском секторе России наблюдался серьезный прогресс. Большую роль в этом сыграли урожайные годы и рост миро­вых цен на зерно. Но особенно прогрессировали отрубные и хуторские хозяйства, где в большей степени применялись новые технологии, прежде всего травосеяние. Урожайность в них превышала аналогич­ные показатели общинных полей на 30—50% .

Значительно повысилась товарность крестьянского хозяйст­ва, прежде всего за счет хуторов и отрубов. Вводились новые систе­мы земледелия и сельскохозяйственные культуры. От трети до поло­вины единоличников участвовали в кредитных товариществах, что давало им средства для модернизации. Свыше 1,6 млн крестьян посе­тило сельскохозяйственные курсы.

В целом же переворот в агроэкономике и агротехнике не произошел, но при оценке экономических результатов важно учи­тывать, что реформа, рассчитанная на десятилетия, за несколько лет успела лишь уточнить направление и набрать темп. Без крупных кредитов, мелиорации и других мер реформа не способна была дать больших результатов, а такие мероприятия не могли осуществлять­ся без выделения государством значительных средств.

Община как орган самоуп­равления российской деревни не была затронута реформой, но соци­ально-экономический организм общины начал разрушаться. Число поземельных общин сократилось со 135 тыс. до 110 тыс. Особенно бы­стро процесс происходил в наиболее развитых северо-западных, южных и юго-восточных районах, где община исторически была слабее.

Некоторые историки считают, что реформа не удалась, так как из об­щины якобы вышли только 26% крестьян и процесс выхода стал зату­хать с 1910 г. Но эта цифра учитывает лишь крестьян, укрепивших свои чересполосные наделы в собственность.

После 1910 г. заявлений об укреплении в собственность наделов и, соответственно, выходе из поземельной общины поступало все меньше. Но землеустроительные процессы развивались с этого вре­мени все быстрее. Землеустроившиеся после 1910 г. хозяева также становились собственниками.

Из общины вышло более трети ее членов, но процесс еще не был завершен. Свидетельством роста этой тенденции является значи­тельное число поданных заявлений о землеустройстве, большую часть которых землеустроители не успели реализовать к маю 1915 г.

В итоге в центре страны вместе с членами «стародушных» общин в разрушение поземельной общины было вовлечено не менее 2/3 быв­шего общинного крестьянства. С учетом запада и юга России, При­балтики, Сибири, где поземельных общин не существовало, боль­шинство крестьянства страны к 1917 г. фактически находилось вне поземельной общины.

Важно также учитывать, что реформа, рассчитанная как мини­мум на два десятилетия, только началась, и лишь в 1910—1911 гг. было найдено верное направление ее развертывания.

При этом реформа оказала благотворное влияние на сохранив­шиеся общины ряда центральных районов, выявив некоторую ее жизнеспособность. Освободившиеся от потенциальных пролетариев, продавших свои наделы, общины постепенно обращались к исполь­зованию прогрессивных методов хозяйствования. Более 2,5 млн заявок на землеустройство были поданы общинами. Сельские общества все чаще применяли многополье и травосеяние, не ставшими, впрочем, преобладающей здесь формой аграрной технологии.

Происходило постепенное прекращение крестьянских выступлений. На первом этапе в 1907—1909 гг. при укреплении наделов в собственность, часто под нажимом земских начальников, число крестьянских выступлений (в основном против произвола властей) начало расти, достигнув в 1910 г. почти одной тысячи. Но после переноса акцента правительственной политики на землеустройство, отказа от принуждения и некоторых экономиче­ских успехов крестьянские волнения почти прекратились, сократив­шись в 1913 г. до 128.

Главная политическая цель все же не была достигну­та. Как показал 1917 г., крестьянство сохранило способность «всем миром» выступить против помещиков (и режима, защищавшего их) под воздействием не столько экономической необходимости, сколько исторической памяти о веках крепостного угнетения, ненависти к барам. В 1917 г. стало очевидно, что аграрная реформа запоздала на 50 лет, но основной причиной ее относительной неудачи явилась со­циально-политическая половинчатость преобразований, проявив­шаяся в сохранении помещичьих земель в неприкосновенности.

Зависеть от царя...»

 

Столыпин не смог бы так долго оставать­ся на важнейших постах, если бы не су­мел выстроить отношения с царем. В глазах Николая II подозрительные реформы урав­новешивались твердостью правительства в борьбе с крамолой. Столыпин верил, что глав­ное — создать слой крестьян-собственников. А когда он появится, тогда и построением правового государства можно будет занять­ся.

Но постепенно между премьером и монар­хом накапливались шероховатости. В октяб­ре 1906 года Столыпин инициировал отмену некоторых ограничений по отношению к ев­рейскому населению, не приносивших, с его точки зрения, пользы, но питавших револю­ционные тенденции и дававших материал антирусской пропаганде в США. Предложе­ния были поданы государю. Николай долго держал паузу и ответил лишь 10 декабря 1906 года: «Возвращаю Вам журнал Совета мини­стров по еврейскому вопросу неутвержден-ным. Несмотря на убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу — внутренний голос все настой­чивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае я намерен следовать ее веле­ниям. Я знаю, вы тоже верите, что сердце царево в руках Божьих. Да будет так. Я несу за все власти, мною поставленные, великую перед Богом ответственность и во всякое вре­мя готов отдать Ему в том ответ»^[26].

До определенного момента Николай иг­норировал нападки на Столыпина со сто­роны правых, обвинявших премьера в ли­берализме, заигрывании с Думой и даже в узурпации царских прерогатив в военной области. Но когда в начале 1909 года Сто­лыпин самостоятельно провел через Думу и Государственный совет смету создавае­мого морского генерального штаба, царь де­монстративно не утвердил проект.

Отношения премьера с императрицей Александрой Федоровной были натянуты­ми. Столыпин попросил царя удалить из сто­лицы Распутина, тот со вздохом ответил: «Я с вами согласен, Петр Аркадьевич, но пусть лучше будет десять Распутиных, чем одна истерика императрицы». Александре донес­ли, что на обеде у жены Столыпина офице­ры остались при оружии (что полагалось только за царским столом), в ответ она об­ронила: «Что же, были до сих пор две царицы, теперь будут три». В период кризиса вокруг морского штаба Александра настаи­вала на отставке Столыпина. В апреле 1909 года он обсуждал с близкими людьми воп­рос о своем уходе.

В августе — сентябре 1910 года Столыпин совершил поездку в Западную Сибирь, из которой вернулся радостный и полный впе­чатлений. «Еще десять лет мира и друж­ной работы правительства, — говорил он, — и Россия будет неузнаваема». Он гото­вил ряд мер по закреплению переселенцев на новых территориях, в частности путем передачи им земли в собственность. Од­нако к этому времени звезда Столыпина уже стремительно закатывалась. Поводом к разрыву его с царем стал совершенно второстепенный вопрос о земстве Запад­ного края.

Столыпин всегда принимал близко к сер­дцу все, что делал, а законопроект о земстве Западного края особенно его волновал. Третьеиюньская избирательная система обес­печила преимущество на выборах помещи­кам. Но в Западном крае, перешедшем под власть России только в XVIII веке, помещи­ки были поляками, а крестьяне — русски­ми. В результате в Думу прошли только по­ляки, составлявшие 4 процента населения. Столыпин, выходец из Ковенской губернии и русский националист, заявил о необходи­мости защитить неокрепшие русские ячей­ки в их противоборстве с цитаделями польской культуры.

Его законопроект предлагал проводить выборы в Западном крае по национальным куриям с учетом не только имущественно­го, но и количественного фактора, а также закреплял за русскими важнейшие места в земском управлении. После одобрения Ду­мой проект в начале 1911 года поступил в Государственный совет. И здесь неожидан­но для Столыпина был провален совместны­ми голосами левых поборников равенства национальностей и правых, усмотревших в нем удар по культурному (польскому поме­щичьему) элементу в пользу мужичья. Сто­лыпин был поражен: его, убежденного мо­нархиста, обвинили чуть ли не в разжига­нии революции! Он тут же вручил госуда­рю прошение об отставке.

Николай II был подавлен, говорил, что не представлял себе важности дела и вообще, «во что превратится Совет министров, если все министры начнут подавать в отставку в случае конфликта с Думой или Государ­ственным советом!»^[27]. Мария Федоровна и великие князья горой встали за премьера, внушая царю, что он единственный спосо­бен привести Россию к светлому будуще­му. Сам же Столыпин предъявил царю уль­тиматум, потребовав убрать из Государ­ственного совета главных противников про­екта, распустить на три дня Госсовет и Думу и провести закон о западном земстве в по­рядке 87-й статьи.

11 марта было объявлено об увольнении правых членов Государственного совета В. Ф. Трепова и П. Н. Дурново, а 12 марта издан указ о перерыве занятий Госсовета и Госду­мы на три дня. В эти дни закон о западном земстве был введен именным высочайшим указом. Такое издевательство над смыслом 87-й статьи вызвало возмущение даже среди сторонников законопроекта. Правый депутат В. В. Шульгин, защищая Столыпина от напа­док своих коллег Дубровина и Пуришкевича, говорил: — «Вы сгоните его, повалите, но кем замените?» «Очень вам благодарен, что вы меня защищали, — сказал Столыпин Шульгину, — но меня нельзя защитить».

У него обострилась сте­нокардия, брату он сказал, что не знает, долго ли проживет, в мае признался Коков­цову, что все происшедшее с начала марта его совершенно расстроило, он потерял сон, нервы натянуты до предела. Оставив Коков­цова «на хозяйстве», Столыпин взял отпуск до конца августа, когда планировалось от­крытие в Киеве памятника Александру II и представление государю избранных по но­вому закону земцев от Западного края.

Понимая, что срок его премьерства, а воз­можно, и жизни истекает, Столыпин как за­веденный продолжает работать над проекта­ми широких реформ. Он составляет план раз­вития Российской империи на десять лет. Он собирается понизить земский ценз, увеличить бюджет втрое за счет введения прямых нало­гов (так и произойдет, но уже без него), об­разовать восемь новых министерств и т. д. На 1920 год им намечается полное отделение Польши, с предварительным изменением гра­ниц между уездами, с тем чтобы окатоличен­ные и ополяченные отошли к Польше, а рус­ские (белорусские) остались в составе России. После ожидаемой отставки он собирался по­дать по этим вопросам всеподданнейший док­лад на имя царя или Марии Федоровны. Ве­рил ли сам Столыпин, что это возымеет дей­ствие, или просто пытался чем-то себя занять? Бумаги с проектами были изъяты после его смерти императорской комиссией.

После смерти Столыпина  все преобразования были замедлены, так и не достигнув главной цели — укрепления российского государства.

Итак, содержащиеся в самом характере режима противоречия обусло­вили настолько же противоречивую государственную политику. Правящие круги оказались неспособными встать на путь действен­ных преобразований. Непоследовательная правительственная поли­тика лавирования не разрешила основных проблем России. С одной стороны, политика  «просвещенного консерватизма» Столыпина вызывала недовольство окружения Николая II и значительных слоев поместного дворянства, что во мно­гом способствовало падению премьер-министра, а с другой — разру­шила союз с правыми либералами и вызвала новый подъем освобо­дительного движения.

Заключение

 

Таким образом, можно подвести некоторые итоги.  В оценках результативности сто­лыпинских реформ историки расходятся не меньше, чем в оценках их сути и личности самого Столыпина. Одни уверены в их про­вале, другие — в полном успехе. На деле ситуация описывается поговоркой о стака­не, который то ли наполовину пуст, то ли наполовину полон.

Любые реформы, чтобы стать действенным лекарством от революции, должны по содер­жанию равняться революции. И чем дольше власть тянет с преобразованиями, тем более революционными они должны быть. Если бы реформы столыпинского толка начались при Александре II, при Александре III или хотя бы с самого начала царствования Николая II, они почти несомненно увенчались бы успехом, и тогда сейчас  Россия имела бы совсем иную историю. Но в 1907 году требовался значительно более радикальный вариант. Реформы Столыпина, рассчитанные до 1925 года (и это в лучшем случае), не достигли цели, поскольку время, отпущенное истори­ей России, уже истекало.

Октябрист Еропкин, чрезвычайно высо­ко оценивавший заслуги Столыпина, писал в 1912 году: «Кто знает, не будь Столыпина, быть может, мы давно имели бы несчастье иметь кадетский Кабинет министров с г. Милюковым во главе и с г. Герценштейном, манипулирующим русскими финансами в еврейских банках»^[28].Ужаснее он и его единомышленники ничего не могли представить. Но в результате через пять лет они получили большевистский Совнарком во главе с т. Лениным и ВЧК с «рыцарем революции» т. Дзержинским.

Успех крупных реформ зависит от быст­рого формирования их социальной базы. Петр I мог месяцами отсутствовать в столи­цах, а его власть держалась. И не только по­тому, что были «птенцы гнезда Петрова», но и благодаря более широкой опоре. И рефор­ма 1861 года опиралась на огромную актив­ность всех ее сторонников. Даже Лев Тол­стой стал мировым посредником. Мобили­зация социальных сил, включая образован­ный слой страны, позволила в период реформ 1861 года изолировать и сторонников рево­люционных методов, и консерваторов.

А вот Столыпин так и не сумел найти спо­соб, который бы позволил начатой сверху силами бюрократии реформе опереться на активность тех миллионов крестьян, которые от нее должны были бы выиграть. Состоя­тельное меньшинство крестьянства все годы столыпинской реформы оставалось не субъектом, а объектом. Оно оставалось толь­ко материалом, который реформировали. Тем более не стала базой столыпинской рефор­мы оставшаяся часть — большинство — кре­стьян, судьбу которых Столыпин ничем не облегчил, оставив им одну возможность: пе­реселяйтесь на новые земли.

Лишенные социальной опоры, столыпин­ские  реформы оставались комплексом адми­нистративных усилий аппарата. А в полити­ческой жизни страны по-прежнему господ­ствовали силы, выступавшие против рефор­м  — и справа, и слева. В этой социальной и политической изоляции и есть главное от­личие реформы 1906 года от реформы 1861 года. Эта же изоляция и предопределила судь­бу столыпинских реформ.

Крах  аграрной столыпинской реформы, невозмож­ность срастить тоталитаризм и авторитаризм с самостоятельностью, крах курса на крес­тьянина-фермера стал уроком и для больше­виков, которые предпочли опереться в селе на колхозы — своего рода уродливого му­танта общины.

Путь Столыпина, путь реформ, путь предот­вращения революции 1917 года был отверг­нут. И теми, кто революции не хотел. И теми, кто к ней стремился.

Реформатором в России быть очень труд­но. Революционером и бунтарем — легко. Поэтому так важно ценить тех, кто пытался и пытается проводить именно реформы, что­бы уберечь страну от крови.

 

В Киеве, в городе, в котором был смер­тельно ранен и умер П. А. Столыпин, стоял памятник. Этот памятник после революции 1917 снесли. Его, конечно, надо восстановить. Восстановить в Моск­ве, где прошло детство Петра Аркадьевича. И сохранить высеченные на нем слова Сто­лыпина: «Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия».

Но было бы крайне важно на одной из сторон пьедестала добавить: «Будем помнить: даже самые правильные, соответствующие самым глубоким нуждам России реформы могут иметь успех только тогда, когда они становятся делом самого народа». А на дру­гой стороне пьедестала записать бы еще один урок: «Коренные реформы в жизни страны невозможны, если они проводятся только силами бюрократии».

Литература

1. Аврех А.Я. « П.А.Столыпин и судьбы реформ в России» Москва 1991.

2. Джунковский В. Ф. Воспоминания - М 1997 -Т 1

3. Еропкин А. В. Что делала и что сделала Третья Государственная дума - СПб, 1912.

4. Зырянов П.Н «Столыпин без легенд». Москва 1991.

5. Казарезов В.В. «О Петре Аркадьевиче Столыпине» Москва 1991.

6. Кабытов П.С. «П.А. Столыпин: последний реформатор Российской империи». — Самара. Изд-во Самарский университет. 2006. 218 с.

7. Ковальченко И. Д. «Столыпинская аграрная реформа» ; «История СССР» Москва 1992.

8. Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903-1919 -М 1992.

9. Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары. М., 1993.

10. « Нам нужна великая Россия» П.А.Столыпин. (Полное собрание речей в государственной думе и государственном совете 1906-1911) Москва, 1991.

11. Островский И. В. «П. А. Столыпин и его время». Новосибирск 1992 г.

12. Розанов В. В. Историческая роль Столыпина//Правда Столыпина. -Саратов, 1999

13. Рыбас С. Ю. «Столыпин» — М , 2003. 421 с

14. Румянцев М. «Столыпинская аграрная реформа: предпосылки, задачи и итоги» ; «Вопросы экономики» № 10 Москва 1990 г.

15. Толстой И. И. Дневник 1906-1916 - СПб, 1997.

16. Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России – М., 1976.

17. Черменский Е.Д. Буржуазия и царизм в первой русской революции — М., 1970.

 

[1] Государственная деятельность председателя Совета министров статс-секретаря Петра Аркадьевича Столыпина: В трех частях. Часть I. 1909 и 1910 гг.

 

[2]  Кабытов П.С. «П.А. Столыпин: последний реформатор Российской империи».С.6

[3] Там же, с 118.

[4] Там же, С 143, 152.

[5] Там же. С 205.

[6] Джунковский В. Ф. Воспоминания - М 1997 -Т 1 – С. 515

 

[7] Черменский Е.Д. IV Государственная дума и свержение царизма в России - М 1976 -С 32

 

[8] Объединенное дворянство Съезды уполномоченных губернских дворянских обществ -М 2001 - Т 2 - Кн 2 1909-1910 - С 97-300

 

[9] Земщина - СПб, 1911 - 17марта.

 

[10] Объединенное дворянство Съезды уполномоченных губернских дворянских обществ - М 2001 -Т 2 - Кн 2 1909-1910 - С 300

[11]   Стенографические отчеты Сессия вторая СПб 1907 - Т 1 Стлб 107

 

[12] Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903-1919 -М 1992 - Кн 1 - С 225

 

[13] Там же.

[14] Черменский Е.Д. Буржуазия и царизм в первой русской революции — М, 1970 -С 400

[15] ГА РФ Ф 601 Оп 1 Ед xp 1125

 

[16]  Еропкин А. В . Что делала и что сделала Третья Государственная дума - СПб, 1912 - С 12

 

[17] Толстой И. И. Дневник 1906-1916 - СПб, 1997 - С 237

[18] Толстой И. И. Дневник 1906-1916 - СПб, 1997 - С 300.

[19]Розанов В. В. Историческая роль Столыпина//Правда Столыпина -Саратов, 1999 - С 10-15

 

[20] Правда Столыпина. - Саратов, 1999. - С. 4.

 

[21] Программа реформ П.А. Столыпина. - М., 2002. - Т. 1. Документы и мате­риалы. - Т. 5.

 

[22] Румянцев М. «Столыпинская аграрная реформа: предпосылки, задачи и итоги» ; «Вопросы экономики» № 10 Москва 1990 г.

 

[23] Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте: Мемуары. М., 1993. - С. 30.

 

[24] Ковальченко И. Д. «Столыпинская аграрная реформа» ; «История СССР» Москва 1992.

 

[25] Островский И. В. «П. А. Столыпин и его время». Новосибирск 1992 г.

 

[26] Кабытов П.С. «П.А. Столыпин: последний реформатор Российской империи». — Самара. Изд-во Самарский университет. 2006. С 134.

[27] Кабытов П.С. «П.А. Столыпин: последний реформатор Российской империи». — Самара. Изд-во Самарский университет. 2006. С 167.

[28] Еропкин А. В. Что делала и что сделала Третья Государственная дума - СПб, 1912.