Философско-социологическая концепция славянофилов

В истории человеческой мысли учение славянофилов являет собою не только нечто великое, сокровенное и непостижимое для большинства исследователей славянофильства – это вновь открытая целая цивилизация[2]…

Бердяев Н.А. говорил: «Они плоть от плоти и кровь от крови русской земли, русской истории, русской души… Живым источником их самосознания национального и религиозного была русская земля и восточное Православие, неведомое никаким Шеллингам, никаким западным людям. Славянофильство довело до сознательного, идеологического выражения вечную истину православного Востока и исторический уклад русской земли, соединив то и другое органически. Русская земля была для славянофилов прежде всего носительницей христианской истины, а христианская истина – в Православной Церкви. Славянофильство означало выявление Православного христианства как особого типа культуры, как особого опыта религиозного, отличного от западнокатолического и потому творящего иную жизнь»[3].

В конце 30-х – начале 40-х гг. XIX века происходит становление философско-социологической концепции славянофилов. Сущность славянофильства определялась идеей «несхожести» России и Запада, самобытности русского духовно-исторического процесса. Ориентация на учение православной церкви, на верования и идеалы русского народа.

Видным представителем славянофильства был Иван Васильевич Киреевский (1806 – 1856). Для него было характерно различие духовности и культуры в России и на Западе, которое он обусловливал разным характером просвещения. Отличительная особенность русского просвещения виделась ему в непосредственном «общении со вселенской церковью». Россия восприняла истинное православие из Византии, и оно ничем не замутнённое, во всей «полноте и чистоте» пребывало в монастырях. Это позволило России всемерно упрочить «единосущную совокупность при естественной разновидности», «твёрдость быта» и незыблемость убеждений [4].

Продолжая сопоставление России и Запада, Киреевский отмечает, что в отличие от Запада, где во главу угла ставится личная самобытность, в России человек принадлежит миру, все отношения объединяются общественным началом и православием. В общине происходит совмещение «личной самобытности с цельностью общего порядка» [5]. Поэтому он обращает внимание на то, что очень важно, чтобы Россия не утратила своей самобытности, чтобы учение святой православной церкви господствовало над европейским просвещением. И тогда наступит, по мнению Киреевского, время расцвета России.

Наиболее крупной фигурой среди славянофилов является Алексей Степанович Хомяков (1804 – 1860). Он, также как и Киреевский, считал судьбу Запада трагичной. Спасение нашей страны он видел в сохранении патриархальных основ, быта и нравов допетровской и даже домонгольской Руси. В прошлом было единство всего народа на началах любви, добра, братства. «Русский дух создал русскую землю в бесконечном её объёме, ибо это дело не плоти, а духа; русский дух утвердил навсегда мирскую общину, лучшую форму общительности в тесных пределах; русский дух понял святость семьи и поставил её как чистейшую основу всего общественного здания, он выработал в народе все его нравственные силы, веру в святую истину, терпение несокрушимое и полное смирение» [6].

Хомяков утверждал неодинаковость «начал» русской и западноевропейской жизни. За эти «начала» принимались различные формы религиозного мировоззрения – православие как истинное христианство и католицизм, в котором учение Христа подвергалось искажению. Именно религия, по Хомякову, - фактор, определяющий общественное и государственное устройство, народный быт, мораль, склад характера и мышление народов. В противоположность католической церкви, авторитет которой опирался на светскую власть и внешнюю силу, православие на Руси с самого начала отличалось демократизмом и полным слиянием с духом народа [7].

Поэтому Хомяков отрицательно оценивал реформы Петра I, который направил Россию по ложному пути. С помощью вещественных средств он поработил всех во имя государства, не поняв того, что сила страны заключается в истинной вере. В ходе преобразований игнорировалась русская самобытность. К счастью, по мнению Хомякова, Петру не удалось исказить коренные начала русской жизни – православие и общину [8].

Человек должен жить в церкви. Церковь представляет собой органическое целое. В церкви люди находят более полную и более совершенную жизнь, чем вне её. Церковь – это единство людей, причём такое единство, в котором каждая личность сохраняет свою свободу. Основной принцип церкви – не в повиновении высшей власти, а в соборности – совместном понимании правды и отыскании пути к спасению. Это единство основано на любви к Христу. «Церковь не доктрина, не система и не учреждение. Церковь есть живой организм, организм истины и любви, или, точнее: истина и любовь как организм». Хомяков подчёркивает свободу личности в церкви [9].

Хомяков утверждает «соборную» (т.е. церковную) теорию познания. Основная идея – истина постигается не отдельным человеком, а является достоянием всех, кто вошёл в церковную ограду». «Общение любви не только полезно, но вполне необходимо для постижения истины, и постижение истины на ней зиждется и без неё невозможно. Недоступная для отдельного мышления истина будет доступна только совокупности мышлений, связанных любовью».

Единение церкви на основе любви – необходимое условие постижения самых глубоких истин веры. Хомяков далее подчёркивает, что приобщение к истине не может быть насильственным, «Всякое верование…есть акт свободы». Соборность – это свободное единство людей на основе их общей любви к Богу и всем абсолютным ценностям. Сплотить может только эта любовь [10].

Принцип соборности ввёл Хомяков, который считал, что носителем истины может только церковь в целом, а не отдельные её представители, какую бы иерархическую ступень они не занимали. Причём, говоря о церкви, он имеет в виду единственно истинную православную церковь, где осуществляются и единство и свобода.

Хомяков считал, что Россия приняла от Византии христианство в его «чистоте и целостности». Отсюда вытекает смиренность русского народа, его набожность и любовь к идеалам святости, его склонность к общине (или артели), основанной на взаимопомощи.

Хомяков верил в великую миссию русского народа. Россия призвана встать в центре мировой цивилизации – это произойдёт тогда, когда русский народ проявит все свои духовные силы, реализует принципы, лежащие в основе православия. Хомяков надеялся, что все славяне, освобожденные с помощью России, образуют нерушимый союз [11].

Ещё одним представителем рассматриваемого течения является Константин Сергеевич Аксаков (1817 – 1860), который считал, что русский народ, не имея в себе политического элемента, «государствовать не хочет». Он издревле передал правительству неограниченную власть, оставив себе «свою внутреннюю общественную жизнь, свои обычаи, свой быт – жизнь мирную духа». На таких «истинно русских началах», освящённых православной церковью, сложился гражданский строй России: на одной стороне – нравственная свобода мысли и слова, на другой – абсолютная, ничем не стеснённая монархия. Первым нарушило этот «благодетельственный союз» само правительство. Петр I своими реформами превратил «подданного в раба», вынудил народ отказаться от безмерного повиновения власти. Это позволило «злонамеренным людям» устроить в России «свой домашний Запад», т.е. добиваться изменения политической системы. Чтобы предотвратить возникшую опасность правительство должно снять с народа «нравственный и жизненный гнёт», возродить прежний принцип «взаимного невмешательства» в дела друг друга. Гарантом будущей стабильности русского общества Аксакову представлялась «полная свобода слова, устного, письменного, печатного – всегда и постоянно, и земский собор – в тех случаях, когда правительство захочет узнать мнения страны. Так, в целях сохранения «чистоты» православия народ ограждается от политики, а монархия – от «революционных попыток» [12]. Итак, Аксаков считает, что лучшей формой политической власти является абсолютная монархия. Только при ней народ может сосредоточиться на пути «внутренней правды», духовно-нравственной жизни.

Таким образом, в основе философского учения всех представителей славянофилов лежала идея о мессианской роли русского народа, о его религиозной и культурной самобытности и даже исключительности. Исходный тезис состоит в утверждении решающей роли православия для развития всей мировой цивилизации. Православие гармонически сочетает свободу и необходимость, индивидуальную религиозность с церковной организацией.

Решение проблемы сочетания свободы и необходимости, индивидуального и церковного начала служит у славянофилов важным методологическим принципом для разработки ключевого понятия их религиозно-философских воззрений – понятия соборности.

Стержнем всего соборного является Никео-царьградский символ веры, лежащий в основе вероучения русской православной церкви (12 догматов и 7 таинств). Никео-царьградский символ веры был принят на первых семи Вселенских соборах и, следовательно, считают славянофилы, выработан соборным сознанием и является внешним выражением этого сознания, его «свидетельством». Славянофилы подчёркивают, что соборность может быть понята и усвоена только тем, кто живёт в православной «церковной ограде», то есть членами православных общин, а для «чуждых и непризнанных» она недоступна. Главным же признаком жизни в церкви они считают участие в церковных обрядах, культовых действиях. В православном культе, по их мнению, воспитываются наиболее важные «чувства сердца». Культ не может быть заменён теоретическим, умозрительным изучением веры. Православное богослужение, утверждают славянофилы, на практике обеспечивает реализацию принципа «единства во множественности». Приобщаясь к Богу через таинства крещения, причащения, миропомазания, исповеди и брака верующий осознаёт, что только в церкви он может в полной мере вступить в общение с Богом и получить «спасение». Отсюда вытекает стремление к «живому общению» с другими членами православной общины, тяга к единству с ними. Вместе с тем, каждый член церкви, находясь в её «ограде», может по своему переживать и чувствовать религиозные действия, в силу чего имеет место и «множественность» [13].

Исходя из тезиса о решающей роли соборного начала, славянофилы рассматривали и деятельность великих личностей. Славянофилы, как бы отстраняясь от исторических реалий, рассматривают народ как некий постоянный набор идеальных качеств, выделяя в нём некую неизменную «духовную сущность», субстанцией которой выступает православие и общинность. Предназначение великих личностей – быть представителями этого народного духа. Их величие, прежде всего, зависит от того, насколько они сумели выразить чаяния и стремления народа. Такое понимание роли личности приводит славянофилов к своеобразно оценке самодержавия. Они призывали к отмене крепостного права, но считали, что монархия – лучшая форма правления для России. В то же время, по их мнению, царь получил свою власть не от Бога, а от народа путём избрания его на царство (Михаил романов). Поэтому для того, чтобы оправдать своё предназначение, самодержец должен действовать в интересах всей земли русской [14].

Подводя итог можно отметить, что славянофилы были уверены в том, что Россия должна идти по иному пути развития, нежели Запад. У неё есть свои особенности, основанные на учении православной церкви. Личность в России подчиняется общине, общинным традициям. Хотя славянофилы и выступали за отмену крепостного права, они были сторонниками абсолютной монархии, так как в этом и видели исключительность России. Критикуя реформы Петра I, представители славянофильства не призывали возвращаться в допетровскую Русь, они предлагали идти вновь прежним путём, и не потому, что он прежний, а потому, что он, по их мнению, истинный.