Полемика с утопическими идеалами

Как уже отмечалось, антиутопия является логическим развитием утопии, точнее антиутопия – это реакция на утопическое видение будущего, на полный уход от реальности, как в общественном, так и в личностном плане. И это вполне закономерно: утопия описывает идеальное общество, а антиутопия показывает антиутопические идеалы и принципы в действии, доказывая их нежизнеспособность.

С целью показать несостоятельность и жизнеспособность утопии, Кир Булычёв внутри каждого повествования, которым присущи антиутопические черты, помещает описание утопической идиллии. Это делается автором для контрастности: на фоне хаоса показать гармонию, которая на самом деле иллюзия.

В основу сюжета романа «Любимец» положен захват Земли инопланетянами (Булычёв в романе называет их - Спонсоры), и превращение людей в домашних питомцев, которых пришельцы именуют «любимцами». Приход обусловлен желанием помочь жителям планеты Земля решить экологические проблемы - гуманная цель. В ходе развития сюжета автор развенчивает замысел гуманоидов о помощи людям, как прикрытие для более страшной цели – изучить человека, проводить на нём эксперименты. Последствия этих экспериментов устрашающие – были «выведены» новые породы людей: человек-рыба, дети с шерстяным покровом, обычный человек с головой и руками Спонсоров, крылатые дети, аммиакодышащий человек. Всё это – спецзаказ от Спонсоров, желающих приобрести необычного любимца, домашнего животного. Это и есть будущее, где люди – рабы даже внутри себя, психологически запрограммированные развлекать инопланетян.

В романе затрагивается тема перенаселения Земли. Тема, часто обсуждаемая в антиутопиях. Вот размышления главного героя Тима: «Раньше на Земле жило очень много людей, это называлось перенаселением, людям доставалось мало пищи, они нервничали и нападали друг на друга. Сильные убивали слабых, погибали целые государства». [Булычев 1997: 34] Позднее из разговора Спонсора Сийнико и главного героя Тима выяснится, что данная проблема существует и на родной планете Спонсоров – Рейкино.«– Рейкино находится в плачевном состоянии и требует отселения… [Спонсор Сийнико – А.Меньших]– Значит, вы прилетели не для того, чтобы нас спасать? [Тим – А.Меньших]– Официально, для Федерации, мы вам помогаем…наша планета перенаселена и нам нужно жизненное пространство. Сами низведя свой дом до ничтожества, мы нуждаемся в ваших полезных ископаемых и иных товарах – не для того, чтобы делиться с вами, а чтобы увезти их». [Булычев 1997: 213]И это ещё одна причина захвата нашей планеты.

На фоне этого ужаса в романе даётся описание «счастливого, образцового город Аркадия». О его существовании наш герой узнаёт почти в конце своего пути, целью которого является свобода человечества:

«В нём живут люди, довольные тем, что спонсоры прилетели на планету, и занимаются тут экологическими проблемами». [Булычев 1997: 260] Этот город и есть утопическая иллюзия.

Но об этом городе мало кто знает из землян, т.к. «одни захотят туда переселиться, а другие – сжечь или взорвать счастливый город». [Булычев 1997: 260]

Этот город – сплошная иллюзия. Например, если власть решает построить идеальное общество, то это намерения осуществляется в масштабах всего общества страны. У Булычёва счастливый город находится в изоляции от внешнего хаотичного мира. В сам город могут попасть только единицы, и то тайком. Все входы-выходы строго охраняются, досконально проверяется каждая въезжающая машина.

«Под фургоном откинулась деревянная крышка, скрывавшая узкий ящик, прикреплённый к днищу фургона. Высота ящика была не более полуметра.

– И мы должны туда забраться? – в ужасе спросила Ирка.

– Иначе к нам не проехать, – сказал возница. – Посты на дорогах – раз, силовое поле – два.

– Может на вертолете лучше?

– Вертолёт собьют через минуту». [Булычев 1997: 268]

Следующая иллюзия уже внутри города, и связана она с едой. Само название – «счастливый город» – подразумевает порядок и достаток во всём. С порядком в городе всё понятно: каждый знает своё место, ночью ходят патрули и т.д. А вот достаток так и остался отвлечённым понятием, стал лишь видимостью.

Например, в кафе «Уют» вместо еды подаётся муляж пищи, и хозяйка кафе объясняет это так: «Я выполняю распоряжение Управления общественного питания Аркадии, которое гласит: «В случае нехватки пищевого продукта или товара заменить его соответствующим муляжом с внешним правдоподобием». [Булычев 1997: 279] Та же ситуация и в магазине «Изобилие», где на витрине муляжи продуктов, а то малое настоящее из товара, что можно съесть, выдаётся по талонам. Т.е. приглашающие вывески кафе и магазинов являются обманом чистой воды. Дополняет эту картину полное отсутствие электричества в городе. Вот такое «счастье» предложили землянам на их же территории.

Всё это доказывает бессмысленность существования города. Город «счастливый» лишь потому, что люди в нём относительно свободны: они имеют право носить одежду (за пределами города люди, точнее любимцы, лишены этой привилегии), могут жить семьями (во внешнем мире нельзя, спонсоры спаривают людей в зависимости от их породы, а затем человеческого детёныша отбирают и отдают в «хорошие руки»).

Совершенно очевидно, что город построен для определённой цели – для «отвода глаз». Спонсоры - не полноправные хозяева колонии Земля, они её лишь заселили. В определённые периоды на Землю прилетает галактическая инспекция для проверки. Проверяется гуманный принцип Галактики – «по мере сил не вмешиваться в жизнь местной цивилизации. И ни в коем случае не наносить ей вреда». [Булычев 1997: 265] Более разумная цивилизация в лице спонсоров должна была лишь наблюдать, изучать внешне, отчасти помогать в развитии.

По классификации Е.Шацкого, Аркадия является Утопией места: многие слышали, но не знают где он находится. [Шацкий 1990] По своей сути, Аркадии – негативная утопия: не так уж и идеален этот город.

Роман как произведение антиутопического характера включает в себя вставной жанр – агиографию – житие утопических «святых». [Ланин 1993: 149] Но в чистом виде он не представлен, идёт лишь восхваление и поклонение инопланетянам. Захватив Землю 100 лет назад (по сюжету), они сумели запрограммировать человечество, поменять в корне суть человека. Частью этой программы было воспитание благоговения, страха, покорности перед гуманоидами. Каждый землянин верит в гуманность Спонсоров, в их пользу для Земли.

В романе используется приём рамки, «матрёшечной композиции», о которой говорит Б.Ланин. [Ланин 1993: 150] Обычно рамкой выступают дневниковые записи отдельной личности из антиутопического мира, в которых мы можем наблюдать несоответствия между существующим порядком в обществе и внутренними устремлениями личности. Это характерно для антиутопий.

В утопии же подавляет личность, не даёт ей развиться. Личности нет, есть лишь народ, масса. Своего мнения нет, часто люди говорят механически, на автомате, заученные тексты «как надо», «как нельзя» и «как правильно», словно каждый из них – блюститель закона и порядка. Поэтому и повествование в утопиях даётся через описание стороннего наблюдателя.

Антиутопия, в противовес ей, ведёт своё повествование от лица отдельной личности, являющейся участницей всех событий в произведении. Роман «Любимец» начинается сторонним наблюдателем, но дальнейшее развитие сюжета дано устами одного героя – у Кира Булычёва это любимец Тим. Это делается автором сознательно, чтобы показать достоверность всех погрешностей и отклонений в мире. Тем более в романе «Любимец» это звучит правдоподобнее от героя, прошедшего путь от раба-любимца до спасителя человечества. Так читатель сможет уловить и эмоциональную интонацию произведения: посопереживать героям, живущим в хаосе и рабстве, прочувствовать иллюзорность утопического города Аркадия, и вместе с героем обрести чувство свободы.

Булычёв использует приём рамки в устной форме, т.е. повествование излагается устно и без записей. В то время как в классических антиутопиях (например, в замятинском «Мы») эта рамка оформляется в дневниковые записи, в сочинительство. Во многом сам факт сочинительства делает антиутопию антиутопией. «Часто сочинительство оказывается проявлением деятельности запретной, нежелательной, с точки зрения властей, самостоятельным «мыслепреступлением». [Ланин 1993: 152] Рукопись становится средством сотворения иной – лучшей или худшей – действительности, построенной по иным законам, нежели те, что правят в обществе, где живет пищущий эту рукопись герой. Именно из уст героя читатель узнаёт все погрешности хаотичного мира, где творчество и всё личностное под запретом. А сочинительство – есть творческая деятельность личности.

Но если мы откроем повесть «Перпендикулярный мир», то такой «матрёшечной композиции» мы не увидим, так как повествование начинается с описания утопического, идеального мира, где нет «Я», а есть лишь «МЫ».

Главный герой – Корнелей Удалов, живёт в утопическом по своим характеристикам городе – Великом Гусляре. По классификации Е.Шацкого, Великий Гусляр является Утопией политики (героической). Здесь власть приобретает форму демократии, т.е. власть принадлежит народу:

«Трижды он [Слабенко – А.Меньших] прерывался, потому что массы под окнами требовали информации о ходе совещания, и эту информацию массам, разумеется, давали, потому что в Великом Гусляре не бывает тайных дискуссий и закрытых совещаний». [Булычев 1999: 20-21]

Цель такой власти – заменить плохое общество новым, хорошим, что почти удалось сделать в мире Корнеля Удалова. Хотя и несколько жесткими методами: «За обедом включил телевизор, местную программу. Показывали общественный суд над Передоновым, который кинул на мостовую автобусный билет. Прокурор требовал изгнания из Гусляра, защитник нажимал на возраст и славную биографию. Преступник рыдал и клялся исправиться». [Булычев Кир Перпендикулярный мир, 1999: 24] Или: «…к этой весне в Великом Гусляре обучили плаванию последних упрямцев». [Булычев 1999: 4]

В завязке повести «Перпендикулярный мир»: в идеальном мире нужно наладить транспортную магистраль. Но люди встали перед проблемой: улучшить продвижение по городу или сохранить памятники культуры. Этот спор может прекратиться, если за сутки профессор Минц сможет изобрести антигравитацию. Гравитацию он уже открыл. Именно за формулами антигравитации отправляется К. Удалов в параллельный мир.

В этом произведении Булычёв соединил два настоящих. И делает попытку, отталкиваясь от противоречий общества, нарисовать облик возможного грядущего.

Обратившись к истории России на момент написания повести – 1989 г., нам станут ясны эти противоречия. Россию «потрясают» политические конфликты, социальные перемены, в общем – в стране нестабильность. Народ в растерянности: старшее поколе вспоминает жизнь при советской власти, всё еще стремясь вернуть порядки тех времён; молодое поколение увлечено политикой, но основано оно на энтузиазме и оптимизме. И в своей повести Булычёв пытается предположить возможные пути развития России. Если бы России удалось построить социализм, тогда её развитие продолжилось бы по утопической модели, представленной в повести настоящим миром Удалова. Отказ от идей социализма приведёт к ситуации, схожей с ситуацией в антиутопическом мире.

В основе сюжета лежит традиционный прием приключенческой литературы – путешествие, но путешествие это осуществляется не в пространстве, а во времени, при помощи теории существования параллельных миров. К.Булычёв не стремится научно и технически обосновать возможность существования такой теории, а также сам механизм перемещения во времени. Для него это условный прием моделирования гипотетической ситуации.

С помощью существования параллельных миров Удалов совершает перелет из своего мир (условно назовём его утопическим) в параллельный (антиутопический).Картина параллельного мира нарисована в духе жанра антиутопии: будущий мир внушает не восхищение, а ужас.

К.Булычёв хочет показать нам, как в двух абсолютно разных мирах используются достижения науки. В утопическом мире эти достижения используются во благо: антигравитация нужна, чтобы сохранить исторические постройки и памятники (их просто отодвинут или переставят на другие места) и построить магистраль для удобного передвижения по городу. В антиутопическом, параллельном, мире эти изобретения нужны для удовлетворения своих желаний: построить памятник самому себе выше, чем дома (памятник Пупыкина – диктатора города).

К.Булычёв использует приём контраста, чтобы показать полную противоположность этих миров. За основу берутся одни и те же люди, но живущих в параллельных мирах. В утопическом мире избран путь прогресса без разрушений: сохраняются постройки и памятники, оказывается помощь в поддержании здоровья («ежедневные добровольные забеги здоровья», которые на самом деле – обязательные, в случаи неявки нужно объясняться), «летательные аппаратики» под названием «Дружок Карлсон» для преодоления водных преград и оврагов. Правда, некоторые изобретения использовались не по назначению: с помощью летательных аппаратов дети забирались во фруктовые сады и т.п. Здесь мы понимаем, что изобретения нужны, пусть даже всегда найдётся тот, кто будет использовать их не по назначению. В этом мире восстановительные работы идут методом народной стройки: каждый житель принимает участие. Всё красиво, чисто и аккуратно в городе. Форма правления – демократия. Прогресс проектируется по плану – создаются программы – пятилетки. Если проводить параллель с реальностью, утопический мир Булычёва своего рода проект будущего, которое пыталось построить советское правительство.

В антиутопическом мире всё наоборот. Хотя также выбран путь прогресса, но строится он на развалинах и путём разрушений. Как сказано, изобретения используются для личных целей. Нет уважения к культурно-историческому наследию, всё ломается во имя прогресса. Разрушения эти происходят народным методом, каждый житель участвует в этом. Форма правления – диктатура. Сам диктатор Пупыкин (в утопическом мире он пойман на недобросовестности и отправлен на пенсию) шутит: «Не лично я диктатор, но осуществляю диктатуру масс». [Булычев 1989: 90]

Хаос этого мира виден и во внешнем оформлении города: ухабистые дороги, ветхие дома, дефицит в продуктах.

«Какие продукты? Картонные продукты лежат, из папье-маше продукты лежат, на случай иностранной делегации или областной комиссии». [Булычев 1999: 52]

Если в утопическом мире народ борется за сохранение природы, то в антиутопическом мире герой попадает под кислотный дождь, который разъел всю одежду.

Характерным явлением для антиутопии является квазиноминация. Квази (от лат. quasi – нечто вроде, как будто, как бы) – составная часть сложных слов, соответствующая по значению словам: «якобы», «мнимый», «ложный». [Большая советская энциклопедия// slovari.yandex.ru/dict/bse] Суть её в том, что явления, предметы, процессы, люди получают новые имена, причём семантика их оказывается не совпадающей с привычной. Переименование становится проявлением власти. Власть претендует на божественное предназначение (отсюда поклонение и раболепство перед диктатором). Миру даются новые имена; предстоит из «хаоса» прошлого создать светлую утопию будущего, что, по сути, является обманом, иллюзией. Всё идёт к разрушению. Новый порядок жизни предполагает новые наименования. Тот, кто даёт новые названия, становится на момент номинации равным Богу. Один из примеров квазиноминации – неверное понимание слов «честь» и «демократия».

«– Я светлое будущее строю. [Удалов-настоящий – А.Меньших]

– Я тоже. Под водительством товарища Пупыкина. А ты под чьим водительством? [Удалов-двойник – А.Меньших]

– У нас водительство демократическое.

– У нас тоже». [Булычев 1999: 92–93]

Или: «– Что ты понимаешь в чести? [Удалов-двойник – А.Меньших]

– А ты? [Удалов-настоящий – А.Меньших]

–Я-то понимаю. Честь – это дисциплина». [Булычев 1999: 92]

Здесь предпочтение отдаётся труду, а не науке. Песенка детей из детского сада:

 

«Наш родной счастливый дом

Воздвигается трудом,

Чем склонения зубрить,

Лучше сваю в землю вбить.

Левой – правой, левой – правой!

География отрава,

Все науки ерунда,

Без созида-ательного труда». [Булычев 1999: 53]

 

Помимо теории параллельных миров и гравитации-антигравитации, в повести используются и такие научные явления: ретрогенетика (выведены мамонт и птеродактиль), вечный двигатель.

В классической антиутопии, как отмечает Б.Ланин, можно выделить «закон аттракциона». К.Булычёв также использует этот приём в своих произведениях. Гуманоиды властвуют на земле в «Любимце», и их власть, особенно в Аркадии, реализуется по «закону аттракциона». Весь город – в принципе иллюзия, но это и цирк, где всё повторяется каждый раз, как на аттракционе.

В Аркадии это «игра» в достаток. Это порождает другую «игру», аттракцион.

«– А плохо с продуктами?

– Мы не жалуемся, - сказал возница. – Как-то достаём, крутимся. Ведь люди знают, что в других городах с продовольствием куда хуже.

–Откуда вы знаете? – спросила Ирка.

– Как откуда? У нас газета выходит, – сказал возница с усмешкой в голосе» [Булычев 1999: 290].

Люди Аркадии живут так, как хотят спонсоры. И думают так, как они хотят. Эта газета внушает «счастливым» людям, что им живётся лучше, чем остальным. Здесь спонсоры, по закону аттракциона, выступают как фокусники, гипнотизёры. Они манипулируют людьми.

В этом произведении сама утопия (Аркадия) является аттракционом.

В повести «Перпендикулярный мир» «закон аттракциона» реализуется в общепринятом в утопическом мире «ежедневном добровольном забеге здоровья». Аттракционом мы его можем назвать потому, что каждый день правительство назначало новый маршрут в черте города Великого Гусляра и забеги сопровождались «краеведческим комментарием о памятниках архитектуры и истории, которые встретятся на пути» [Булычев 1997: 3].

В роман «Любимце» и повести «Перпендикулярный мир» мы можем увидеть предупреждение. Задача фантастической литературы – предупреждать о возможных и непредвиденных изменениях в мире. Мотив предупреждения является специфичным для фантастики вообще. Этот мотив рассматривал А.Азимов в статье «Будущее? Напряжённое!», которая кончается вполне реалистическим выводом: «Изменения в мире не привели к его уничтожению, мы должны сделать разумные прогнозы о том, куда мы идем, и начать действовать теперь же на их основе» [Азимов 1965: 22].

Итак, Кир Булычёв предостерегает: то, что кажется нереальным, может стать главным. Если мы оторвёмся от конкретики в романе «Любимец», то увидим, что под нашествием пришельцев подразумевается не только это событие, но желание показать отношения человека и животных. Это человек не задумывается над своими поступками в отношении домашних животных: раздаёт детёнышей, «срывает» плохое настроение на безобидных питомцах, а если чем-то не устраивает или наскучил – бросает, усыпляет или продаёт. В романе «Любимец» всё это человек испытывает на себе от Спонсоров. Сам Булычёв позднее назвал их в одном из интервью «негуманоидами»). [Казанцев 1999: 5–7.] Это сделано в аллегорической форме.В повести «Перпендикулярный мир» фантаст предупреждает, что не так уж и светло это будущее. Если пойти по пути прогресса можно потерять свободу, точнее физически человек свободен, но поступать и даже мыслить можно только «как все», «как надо» (как в утопическом мире). А если пойти по пути разрушений, корысти и лицемерия (как в антиутопическом), потеряешь не только свободу, но и самого себя. Что и произошло с двойником Удалова в параллельном мире.Таким образом, своеобразие фантастических произведений Кира Булычёва связано с постановкой проблем взаимоотношения человека и природы, человека и цивилизации. Они обусловила выбор жанра. Основа сюжета и в романе «Любимец», и в повести «Перпендикулярный мир» – приключенческая, с обязательными элементами путешествия, тайны, борьбы с антагонистами (диктатор Пупыкин) или природой (Спонсоры – жабы). В организации сюжета обязательным является наука: она помогает создать гипотетическую ситуацию, перенестись из одного мира в другой. Наука может иметь предметное воплощение (космические корабли в «Любимце») или представлять собой научную гипотезу (теория о параллельных мирах). Антиутопия направлена на дискредитацию утопического мира.