Формирование законоположений о повинной в советский период

В 1917 году в России к власти пришли силы, которые провозгласили своей первой задачей разрушение "до основания" прежней государственности и правовой системы. Временное рабочее и крестьянское правительство признало отмененными все законы, противоречившие декретам новой власти либо программе РСДРП и партии левых эсеров. Отменены были уголовные и другие российские законы, упразднены должности следователей, прокуроров и адвокатов, ликвидированы все суды, за исключением некоторых мировых. Новым властям оказался ненужным и "суд улицы" - суд присяжных, хотя совсем недавно сами революционеры считали его особой демократической ценностью, в том числе и для России.

Наиболее дальновидные руководители "из новых" понимали, что эффект и спектр чрезвычайных мер властвования может быть весьма ограниченным, поэтому вскоре стали применять и меры поощрительного характера. Так, наряду с расстрелом на месте (1918г.) постановлением Совета обороны 3 июня 1919 г. "О мерах по искоренению дезертирства" устанавливалось 7 суток для добровольной явки, после чего могли применять самые строгие меры, в том числе и к укрывающим дезертиров. Поощрительные меры "в широких размерах" были использованы при объявлении амнистии по постановлению ВЦИК от 6 ноября 1919 г. - в случаях своевременной (не позднее 25 ноября) явки уклонившихся от призыва в армию или дезертиров. А также и осужденных - при полном их раскаянии и т.д.

В декабре 1919 г. были введены в действие "Руководящие начала по уголовному праву РСФСР", ставшие прототипом Общей части будущего Уголовного кодекса. "Руководящие начала" не содержали даже упоминания о явке с повинной, впрочем и об иных обстоятельствах - условиях для смягчения вины и наказания. Такое смягчение подразумевалось при отсутствии отягчающих обстоятельств, к последним были отнесены: коварство, заранее обдуманное намерение, совершение преступления лицом из имущего класса и т.п. Поскольку кодифицированного уголовного законодательства не стало, то любое наказание (вплоть до смертной казни) можно было назначить за любое деяние, если суд либо другой орган новой власти на основе "революционного правосознания" решат, что содеянное и лицо опасны для "государства трудящихся". В "Руководящих началах" предписывалось, чтобы каждое наказание было целесообразным и "разнообразным" - "в зависимости от особенностей отдельного случая и от личности преступника".

В отечественной истории того периода сохранилось мало фактов и статистики применительно к теме исследования о повинной. Представляется характерной и одновременно типичной явка с повинной, например, Малиновского в 1918 году, который до революции возглавлял в IV Государственной думе фракцию социал-демократов и работал с "электоратом" и депутатами под руководством Ленина и ...оперативных работников полиции. Несмотря на явку с повинной и целый ряд иных заслуживающих внимание обстоятельств (участие в войне против Германии, ранение, плен) повинившемуся Малиновскому расстрел был, по сути, предрешен и немедленно осуществлен. Иначе сложилась судьба одного из убийц германского посла (в июле 1918г.) Блюмкина. В 1919 году он явился с повинной и был амнистирован новой властью. Затем учился в военной академии, служил в органах госбезопасности, в том числе на руководящих должностях и за рубежом.

Надо отметить, что Декрет о суде (20 июля 1918г.) допускал производство по гражданским или уголовным делам на основании Судебных уставов 1864 года в той их части, в которой они не противоречили программным партдокументам и правосознанию трудящихся классов. В новых нормативных актах была упомянута и явка с повинной, сначала среди законных поводов к возбуждению уголовного дела: например, п. "в" ст.25 Положения о полковых судах. Первые советские суды и судьи фактически ничем не ограничивались в определении мер наказания, но, к примеру, реввоенсовет мог приостановить исполнение любого приговора военного трибунала, в том числе и по "явному несоответствию меры репрессии с деянием виновного". Хотя практика знала и совсем другое. Так, был приговорен к расстрелу и затем расстрелян царский адмирал Щастный, который зимой 1917/1918 г.г. с огромными трудностями сумел вывести из блокированного немцами Хельсинки корабли российского Балтфлота и привел их в Кронштадт. Выступавший в суде Троцкий заявил, что это был не подвиг адмирала, а самореклама и потому - преступление. Причем "расстрельный" приговор суда был вынесен и приведен в исполнение в то недолгое время, когда в Советской России смертная казнь считалась по закону отмененной.

Новые властные структуры неоднократно принимали директивы (например, в 1921 году), когда наряду с самыми строгими мерами репрессивного свойства предусматривались и нормы поощрительного характера. По декрету Совета обороны от 8 мая "О взяточничестве" от уголовной ответственности освобождали тех лиц, кто давал взятки до и после издания этого акта, но не позднее трех месяцев до "распубликования" декрета сообщил судебным властям о даче взятки. В августовском декрете указанное условие было изменено и "лицо, давшее взятку, не наказывается, если оно своевременно заявит о вымогательстве или окажет содействие раскрытию дела о взяточничестве". Следует заметить, что и в досоветском законодательстве не имело принципиального значения то, в какую форму была облечена явка с повинной, к кому первоначально обращена: т.е. устная, письменная, личная или через посредничество; с сообщением в суде либо любому официальному "начальству".

К 1922 г. заканчивался "горячий" период Гражданской войны в России, интервенты были изгнаны и отпала необходимость в широком использовании экстраординарных мер репрессии и социальной защиты. В связи, с чем упразднялась Всероссийская чрезвычайная комиссия, вернее ВЧК видоизменялась, отменялся непропуск кассационных жалоб, ходатайств о помиловании лиц приговоренных к расстрелу; принимаются правовые акты о советской адвокатуре (26 мая 1922 г.), о прокуратуре - 28 мая, о судебной системе - 11 ноября, первые советские кодексы - УК и УПК РСФСР. В Уголовном кодексе (редакции 1922, 1926 г.г.) были сформулированы первые и единственные нормы о повинной по делам о взяточничестве, сначала в тексте статей 114, 114а, затем - в примечании к ст. 118. На этих статьях (о даче взятки) и примечании - об условиях явки с повинной и освобождении повинившегося лица от уголовной ответственности, нарабатывался определенный практический опыт по дальнейшему правоприменению и формированию поощрительных норм о повинной. Введенный в действие с 1 августа 1922 г. УПК РСФСР стал затем своего рода моделью для процессуальных кодексов других советских союзных республик.

О явке с повинной по традиции было указано как об одном из поводов к возбуждению уголовного дела (п.З ст.91 УПК РСФСР). Следователь и судьи обязывались по закону принимать любые заявления о готовящемся или совершенном преступлении "и по делам, им неподсудным" Следователь мог оценить "материал дознания достаточно полным" и тогда по нему следствие не проводилось (ст. 109). Если в суде подсудимый признал обвинение правильным и дал соответствующие показания, то дальнейшее судебное следствие было не обязательным - ч.1 ст.282. При очевидности деяния и бесспорности доказательств, фактически при полном признании подсудимого, в народном суде могли применяться упрощенные процедуры в форме "дежурной камеры" и "судебного приказа": по ст. 360-365.

После убийства Кирова принимается закон 1934 г. об особом порядке расследования и судопроизводства по делам о терроризме. Затем вводится в 1937 году примерно такой же ускоренный и упрощенный порядок производства по делам о контрреволюционном вредительстве и диверсиях. И хотя принятые экстраординарные законы формально не имели прямого отношения к повинной, практически они были сориентированы главным образом на получение "признаний" и "раскаяний". Одним из ключевых и показательных документов того времени можно считать совместный приказ двух народных комиссаров-обороны и внутренних дел СССР от 21 июня 1937 г. № 082 "Об освобождении от ответственности военнослужащих, участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и своих сообщниках". Этот приказ, завизированный и прокурором Союза ССР Вышинским, строго предписал: о каждом факте повинной немедленно сообщать наркому обороны (Ворошилову); в отношении явившихся с повинной уголовных дел не возбуждать, задержаний и арестов не применять; своевременно представлять соображения о возможности или невозможности дальнейшего использования раскаявшимися лиц на службе. Надо подчеркнуть, что ничего подобного действующие в то время законы не предусматривали.

В реальной жизни стал осуществляться партийно-политический лозунг дня "Меньше процессуальной формы - больше классового содержания". Существенные изменения были внесены в организацию и практику соответствующих структур (дознания, следствия, прокуратуры и суда) и в законодательство. Директивы из центра, например, секретное указание ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 г., предписывали жесткие и, по сути, жестокие требования к подследственным, подсудимым и осужденным, к их окружению, а также - к "политически незрелым" или "нерасторопным" сотрудникам досудебных, судебных структур и к партноменклатуре, идеологически и фактически руководившей репрессиями. В свое время даже из-за границы явился с повинной Зиновьев-Задов, который был начальником контрразведки у Махно. Повинившемуся пришлось пройти все: дознание, следствие, затем - службу в органах ГПУ и НКВД, быть подследственным по делу о шпионаже и судимым в течение 15 минут в 1938 году, расстрелянным, а в 1990 - реабилитированным за отсутствием в деяниях состава преступления. В истории российского государства и законодательства немало имелось примечательного (не только о повинной), как в негативном, так и в позитивном плане. Здесь можно привести такое высказывание А.Ф.Кони: "Прошлая русская жизнь представляла много мрачных сторон... Но в ней были и светлые стороны... Забвение первых грозит их повторением... забвение вторых... было бы несправедливостью".

В научном докладе-исследовании о повинной вряд ли уместен подробный анализ многих нормативных актов периода Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г. Все они предназначались для применения в условиях военного времени, по сути, при чрезвычайных обстоятельствах, вызванных самой серьезной внешней агрессией за всю тогдашнюю историю нашей страны. Как и любое государство, его органы и законодатели, в таких экстремальных условиях ("аль арма" - к оружию!) поступали и поступили примерно одинаково, т.е.(применительно к теме исследования) - использовали сугубо в прагматических целях весь потенциал правовых (и процессуальных) норм, которые могли отягчать либо смягчать уголовную ответственность и наказание. Так, например, 12 июня 1941 года Верховный суд Союза ССР предписал всем судам прекратить производство по всем уголовным делам в отношении лиц, призывных возрастов, если за содеянное закон определил наказание не строже исправительных работ. С началом войны вводились в действие (подготовленные ранее) общесоюзные акты о военном положении, военных трибуналах и другие, к примеру, об осадном положении в Москве.

Наряду с понятным ужесточением кары за совершение правонарушений в условиях военного времени нередко предусматривались и другие меры. В соответствующем постановлении Пленума Верховного суда Союза ССР от 22 апреля 1942 года разъяснялось: хотя по закону в военное время за дезертирство предусмотрено самое строгое наказание, вплоть до расстрела с конфискацией всего имущества, но при наличии явки с повинной, раскаяния или иных смягчающих обстоятельств суд может признать более целесообразным направление на фронт подсудимого (осужденного), назначив лицу длительный срок тюремного заключения, без поражения в правах (и конфискации), с отсрочкой исполнения приговора и наказания до окончания военных действий: по аналогии с примечанием 2 к ст.28 и статьей 51 УК РСФСР. Все суды, разумеется, не только на территории России, широко применяли назначение наказания ниже низшего предела, (так называемое) условное осуждение, отсрочку исполнения приговора и наказания - с направлением на фронт военнослужащих или военнообязанных, особенно если по материалам дела устанавливались факты явки с повинной, раскаяния или другие смягчавшие ответственность обстоятельства.

При исследовании последующих материалов существенно значимое нормативное закрепление (точнее, прямое упоминание) явки с повинной встретилось автору только в тексте общесоюзного акта об амнистии (1955г.). 7 июля 1945г. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР - в связи с победой над гитлеровской Германией - объявлялась амнистия, но она не была и не могла быть "всеобщей". Но через 10 лет соответствующим Указом 17 сентября 1955 года амнистированы были те советские граждане, которые сотрудничали с оккупантами или совершили во время войны тяжкие преступления против государства либо после войны были вовлечены в антисоветские организации. В этом общесоюзном акте 1955 года ЯВКА С ПОВИННОЙ не только прямо упоминалась, но (по аналогии с действующим тогда законодательством) рассматривалась в качестве обстоятельства, существенно смягчавшего уголовную ответственность и наказание, вплоть до освобождения от них. В период 1953-1955 г.г. упразднены были внесудебные органы и спецсуды, отменены чрезвычайные законы 1934, 1938 г.г. и другие, принято новое Положение о прокурорском надзоре в СССР 1955 г.

В Основах уголовного законодательства Союза ССР (1958 г.), как и затем в УК и Упк каждой союзной республики, явка с повинной нашла свое место, хотя и не "отдельной строкой в бюджете" поощрительно-стимулирующих обстоятельств. Она оказалась помещенной законодателями почему-то в конце перечня и рядом со схожими, но все-таки специфичными обстоятельствами, перечисленными через союзы "или" и "а также..." В ст.38 УК РСФСР (1960 г.) было указано: "При назначении наказания смягчающими ответственность признаются..." пункт 9) чистосердечное раскаяние или явка с повинной, а также активное способствование раскрытию преступления". Суд мог учитывать как смягчающие и другие обстоятельства, прямо не указанные законом (например, признание). Нигде более в УК и УПК РСФСР не имелось каких-либо определений явки с повинной, да и она могла быть учтена или не учтена лишь судом, и только для смягчения наказания, но не для освобождения от него. Сюда относятся и такие разновидности повинной, как явка для отбытия наказания, явка и решение вопросов давности, неназначение смертной казни явившемуся лицу (ст.48, 49 УК).

Вскоре в Особенной части УК РСФСР стали формулироваться специальные основания-условия освобождения лиц от уголовной ответственности. Так, общесоюзным актом 1962 г., по сути, воссоздали формулировку ранее известного примечания (о повинной), когда давшее взятку лицо добровольно сообщало об этом (ст. 174 УК РСФСР). Общесоюзными Указами 1960, 1984 г.г, было предопределено включение в статью 64 УК пункта "б", где говорилось об освобождении от уголовной ответственности завербованного иностранной разведкой, если это лицо еще не совершило определенных действий и обо всем добровольно сообщило органам власти. После соответствующих Указов 1974 г. опять-таки в виде примечания к ст.218 УК сформулировано поощрительное обстоятельство-условие, по которому от уголовной ответственности могло быть освобождено лицо, добровольно сдавшее (запрещенное к хранению) оружие, боеприпасы и проч. По Указу 1987 г. и Закону 1991г. в статью 224 УК РСФСР включено примечание из двух частей: по первой - от уголовной ответственности могло быть освобождено лицо, добровольно сдавшее наркотики, и по второй - добровольно обратившийся за медицинской помощью от наркозависимости.

В результате получилось так, что в Общей части российского УК, да и в других союзных республиках, не было правового основания для освобождения от уголовной ответственности названных ранее лиц (явившихся с повинной и т.п.). Однако в Особенной части УК - такие специальные основания были указаны; причем по четырем видам преступлений и десяти их составам повышенной опасности и латентности. Эти основания законодателями формировались и именовались по-разному: добровольное заявление, сдача оружия, наркотиков и т.д. и т.п. Но, по сути, все это предполагало и предполагает одно - повинную, т.е. раскрытие и признание своего участия в преступлении или преступлениях. Так полагал и полагает автор, не встретивший пока принципиальных возражений со стороны специалистов.

Российский УПК того времени традиционно рассматривал явку с повинной, прежде всего, как один из поводов к возбуждению уголовного дела (п.5 ч.1 ст. 108 УПК РСФСР). Затем, впервые в отдельной ст.111, она лишь называлась, и были приведены некоторые процессуальные правила принятия и оформления явки с повинной. Этими двумя статьями, конечно, не определялось истинное юридическое значение повинной. Из проведенного автором анализа практических правовых (и процессуальных) ситуаций, которых насчитывалось более тридцати, сопоставляя действующие тогда УПК, УК и ИТК РСФСР, можно было выделить пять основных процессуальных форм или видов. Первый -специфичный (до исключительного) повод к возбуждению уголовного дела, кроме дел частного или частично-публичного обвинения. Второй - повод к возобновлению прекращенного либо приостановленного дела. Третий - одно из процессуальных оснований освобождения лица от уголовной ответственности с прекращением дела о преступлении (преступлениях) небольшой общественной опасности (ст.61, 7,8,9 УПК) или, как исключение, по более опасным - ст.6. Четвертый вид - в УПК формально отсутствовал, но фактически "присутствовал" в ст. 64,174,218 и 224 УК и поэтому на практике вынуждено заменялся своего рода суррогатными "основаниями" и грубой аналогией, когда дела прекращались по ст.4,5 (п.2), 6 УПК. Пятый (процессуальный) вид явки с повинной - по традиции, как и в досоветский период, представлял собой не столько повод, сколько фактическое основание для возобновления производства прокурором, а затем и судом при пересмотре состоявшихся ранее судебных решений в связи с повинной - как вновь открывшемся обстоятельством: ст.384, 386 УПК РСФСР.

Анализируя законодательство и правоприменение, можно сделать вывод, что явка с повинной фактически реализовывалась на любой стадии уголовного процесса и во всех специфичных производствах того времени, особенно по делам так называемой протокольной формы (ст.415, 419 УПК). При этом было и остается очень важным все: и точность самого правового (и процессуального) понятия явки с повинной, и четкость процедуры принятия сообщения-признания в совершенном деянии, и правовой (процессуальный) статус такого заявителя, прежде всего, на самого себя; возможные юридические и другие последствия при явке с повинной либо оговоре себя, либо иных лиц, в их числе и принимавших повинную. На некоторые аспекты обращали внимание и другие исследователи, к примеру, Р.Д.Рахунов, М.Л.Якуб, Е.К.Герасимова, А.Д.Прошляков и др. В советский период известна единственная попытка дать законодательное определение явки с повинной - в ст. 110 УПК Латвийской ССР. Там было определено, что это "явка в органы дознания, предварительного следствия, к прокурору или в суд лица, совершившего общественно опасное деяние, с целью сообщить о совершенном..." Категоричным и не бесспорным надо считать указание Прокуратуры Союза ССР о том, что явкой с повинной может считаться лишь непосредственное обращение лица "в органы, правомочные возбудить уголовное дело" (приказ № 9 от 10.02.1988г.).

Автор данного исследование полагал и полагает сегодня совсем иное. Поскольку практика и российское законодательство явку с повинной рассматривают в ряду некоторых исключительных обстоятельств, то процедура принятия явки с повинной должна бы считаться следственным действием и независимо от формы первоначально сделанного лицом сообщения - устно, письменно, непосредственно либо иным путем (заочно, через посредника). В прошлом и настоящем российские законы не делают особенных акцентов на конкретных адресатах при явке с повинной. Нельзя же такими адресами считать "суд", "местное или другое начальство", "орган власти", "медицинское учреждение" и прочее. Целесообразнее было в законодательных актах указывать, что заявление о повинной (и само повинившееся лицо) незамедлительно должно передаваться компетентным органам (лицам), правомочным решать вопрос о возбуждении производства по делу, и только они обязаны процессуально принять и оформить явку с повинной, составив об этом соответствующий протокол. Вряд ли тут уместны упрощенчество и простая аналогия с другими заявлениями, например, очевидцев. Скорее должна быть аналогия с повышенными требованиями к заявлениям по делам частно-публичного и особенно частного обвинения (ст.469 УПК РСФСР).

Из-за правовой и процессуальной неотрегулированности и упрощенчества (по нашим данным - как правило) явка с повинной не получала своего доказательственного значения, никак не выделялась среди других данных, характеризовавших личность, хотя нередко упоминалась как смягчающее обстоятельство, но под разными "именами" - признание, раскаяние и т.п. Можно заметить, что длительное время в теории, а на практике - до возобновления в России деятельности суда присяжных - никем не был отмечен "юридический парадокс": по уголовному закону явка с повинной считалась имеющей исключительную важность (до суда, в судах и даже после), а процессуальный закон вообще не считал имеющими доказательственное значение ни факт повинной, ни протокол о ней и "сопутствующие" материалы.. Однако в учебниках и комментариях в качестве примеров получения прямых (и только обвинительных почему-то) доказательств чаще всего приводятся факты задержания с поличным, явки с повинной и признание.

Но уже первые прецеденты в деятельности новых-старых судов присяжных заставили обратить внимание специалистов на необходимость законодательного решения и этого вопроса о повинной. Хотя имеется пореволюционному "простое" предложение - вообще "ликвидировать" у нас стадию возбуждения уголовного дела, на манер других государств упростить ("обесформить" - А.С.Александров) всю досудебную подготовку материалов, в том числе и устаревшие до "одиозности" поводы "к начатию" официального уголовного преследования. С таким предложением (вариантом "меньше формы"...) трудно согласиться: "донос" на самого себя - не простой и не рядовой юридический факт, причем и по законодательству почти всех зарубежных стран.

В нашей стране, как верно отметил С.А. Шейфер, отличительными и существенными особенностями процессуального законодательства и правоприменительной практики как раз и являются: наличие специальной стадии возбуждения дела, законодательные определения понятия доказательств, их видов (формы) и допустимости. Кроме того, этот же автор поддержал точку зрения тех практиков и ученых, которые полагают, что и сам факт явки с повинной, и соответствующий протокол, и другие "сопутствующие" материалы (полученные до возбуждения уголовного дела) имеют доказательственное значение... Конечно, в досоветский и советский периоды истории России всякое случалось и с повинными. Так, из воспоминаний А.Ф.Кони известно, например, об отставном солдате, повинившемся в 114 фактах якобы совершенных им преступлений. Мало известна сегодня явка с повинной прямо во время одного из громких процессов 1884 г. об убийстве, за совершение которого привлекалось другое лицо: перед судом присяжных прокурор так и не смог опровергнуть повинную, а защитник сумел ее доказать. Засекреченными были многочисленные факты ложных явок с повинной, а также - самооговоры и оговоры по так называемому "белорусскому" делу. Правда, соответствующим приказом (№2 от 7 января 1986 г.) именно на прокуроров возлагалась прямая обязанность допросить перед дачей санкции на арест каждое лицо, находившееся в розыске и задержанное, среди которых, разумеется, были и явившиеся с повинной. Неслучайно также велась речь о повинной и в известном специалистам постановлении Пленума Верховного суда Союза ССР от 5 декабря 1986 г. №15. В пункте восьмом всем судам и судьям предписывалось: в обязательном порядке в судебных заседаниях подвергать тщательной проверке мотивы отказа подсудимого от прежних показаний (т.е. от признаний, полученных ранее), также проверять достоверность сведений о явке лиц с повинной, их заявлений о недозволенных законом методах, результатом которых мог стать самооговор.

Резюмируя общие выводы о том, как формировалось законодательство о повинной в советский период надо отметить следующие положения. Государственная власть, особенно ее исполнительная ветвь и в переходные периоды, стремилась не связывать себя только правовыми и процессуальными средствами, т.е. законодательными формулировками о явке с повинной и т.п. Приоритет отдавался партийно-политическим целям и целесообразности, но не законности. Между тем, без точных формулировок и формул законодателя, как правило, нельзя обоснованно применять (либо не применять)и меры принуждения, и меры поощрения. Об этом говорит исторический опыт любой цивилизации. Четкая регламентация в УК, УПК и ИТК РСФСР положений о явке с повинной отсутствовала, хотя и начинала складываться под воздействием реалий практики. Предшествующий опыт отечественных юристов по объективным или субъективным причинам первоначально оказался невостребованным. И главное: четкая регламентация правовых и процессуальных положений о явке с повинной оказалась очень сложной проблемой в отечественной юриспруденции, только кажущейся простой для стороннего наблюдателя. Автор - находясь "внутри системы" профессионального обучения и правоприменеия - по указанным вопросам предлагал и предлагает и новые подходы, и такие, которые были известны ранее, но незаслуженно забыты (см. в списке №№1-4, 7, 8, 10-12, 14, 16, 17, 19, 20, 25, 27, 36, 38, 40-42, 51, 53, 57-59, 61).