Явка с повинной и добровольный отказ: общее и особенное

В общих чертах законодатель пояснил, что отказ от преступления признается добровольным, если лицо прекратило свои противоправные действия на стадии неоконченного преступления и при этом осознавало возможность доведения преступления до конца (ч.1 ст.31 УК). Соответственно, если лицо осознавало невозможность доведения преступления до конца, то отказ от преступления будет вынужденным (недобровольным). Например, вор не смог открыть дверь чужой квартиры из-за сложности замка или вынужден на этой стадии немедленно ретироваться, убедившись, что он обнаружен.

Разъясняя, в каких случаях сообщение лица о совершенном им преступлении можно расценивать в качестве явки с повинной, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 11 июня 1999 г. "О практике назначения судами уголовного наказания" разъяснил, что необходимо проверять, являлось ли такое сообщение (заявление) добровольным. Если преступление не раскрыто, то соответствующее признание правонарушителя, сделанное правоохранительным органам, является актом доброй воли (явкой с повинной). Если же такое признание сделано лишь в связи с его задержанием в качестве подозреваемого по данному преступлению, то его нельзя засчитывать как явку с повинной (это лишь констатация участия в совершении преступления). К явке с повинной "приравниваются" также показания обвиняемого о совершенных им других нераскрытых преступлениях, даже если эти показания зафиксированы не в протоколе явки с повинной, а в протоколе его допроса (либо в иной форме).

Из положений ст.111 УПК РСФСР следует, что в случае явки с повинной устанавливается личность явившегося. Следовательно, в правоохранительных органах его заранее не ждут, туда он прибывает и делает заявление добровольно.

Обратимся к судебной практике.

В деле Б., осужденного за убийство, имелось его заявление, названное обвинением "явкой с повинной". Президиум Верховного Суда РФ констатировал отсутствие данного смягчающего обстоятельства, мотивировав это тем, что так называемая "явка с повинной" была для Б. вынужденным признанием вины под тяжестью собранных улик.

Указанные разъяснения имеют принципиальное значение. Однако суды не всегда им следуют.

П. обвинялся по п."в" ч.3 ст.228 УК. Как установлено судом, П., являясь сотрудником исправительного учреждения, в ноябре 1999 г. незаконно приобрел в целях сбыта свыше 30 г высушенной марихуаны и в кармане своей одежды пытался пронести наркотическое средство в охраняемую жилую зону исправительной колонии для сбыта осужденным в целях получения материальной выгоды. Однако при попытке проноса П. был остановлен сотрудниками оперативного отдела колонии, которые, удерживая его за руки, повели для производства досмотра. П. при этом им заявил: "Все, все, взяли вы меня, у меня в кармане лежит..." В ходе досмотра марихуана была обнаружена и изъята.

В марте 2000 г. городской суд оправдал П. за отсутствием в его действиях состава преступления, усмотрев "добровольную" выдачу П. наркотического средства и тем самым его "активное способствование раскрытию и пресечению преступления". При этом суд отметил, что П. выдать свертки с наркотиком сам не мог физически, так как его руки удерживались сотрудниками оперотдела, которые не предложили ему выдать наркотики добровольно. Свое решение суд аргументировал ссылкой на п.10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 мая 1998 г. о судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, в котором разъясняется примечание к ст.228 УК о добровольной выдаче предмета преступления как основании освобождения от уголовной ответственности.

Такая позиция городского суда вызывает возражения.

Пленум разъяснил, что добровольная сдача означает выдачу наркотических средств представителям власти при реальной возможности распорядиться ими иным способом. Например, как добровольную сдачу следует считать выдачу их лицом по предложению следователя перед началом производства в помещении выемки или обыска.

Следовательно, суды в первую очередь обязаны выяснять, имелась ли у лица указанная реальная возможность по распоряжению. Если нет, то вопрос о добровольной выдаче автоматически отпадает, даже если лицо собственноручно отдаст наркотики представителям власти, которые неожиданно и специально прибыли в целях их изъятия, ибо правонарушитель в полной мере осознает неизбежность своего разоблачения.

Ошибочность решения суда видится как в неверной оценке подлинного содержания воли П., действия которого не означали добровольной выдачи, так и в неправильном понимании значения добровольной выдачи предмета преступления. Неверно считать, что добровольная выдача "нейтрализует" наличие в деянии состава преступления. В этой связи резонно учесть правовую позицию, выраженную Пленумом Верховного Суда РФ в п.24 постановления от 10 февраля 2000 г. о судебной практике по делам о взяточничестве, что освобождение взяткодателя от уголовной ответственности по мотивам добровольного сообщения о совершении преступления не означает отсутствия в его действиях состава преступления (представляется, что в противном случае невозможно было бы признать и сам факт получения взятки). В п.22 того же постановления разъяснено, что не может признаваться добровольным сообщение о даче взятки, сделанное в связи с тем, что об этом стало известно органам власти.

Думается, что эти разъяснения актуальны не только по делам о взяточничестве или коммерческом подкупе, но и по всем другим категориям дел, по которым возникает необходимость определить истинное содержание воли лица в плане добровольности или недобровольности поведения.

По протесту прокурора кассационная инстанция отменила оправдательный приговор по делу П. При новом рассмотрении дела вынесен обвинительный приговор.

Интересно дело Ф. и Ш., осужденных за похищение человека. Потерпевшего Х. они похитили с целью выяснить у него, кто совершил покушение на убийство их знакомого. Не получив от Х. интересующей информации, Ф. и Ш. избили его, причинив средней тяжести вред здоровью. Затем, имея реальную возможность и далее удерживать Х., они добровольно, без выдвижения условий, отпустили его. Президиум Верховного Суда РФ не согласился с данной квалификацией преступления и указал, что при таких условиях налицо добровольное освобождение ими потерпевшего, а поэтому осужденные подлежат освобождению от уголовной ответственности за похищение человека, но это не означает, что они подлежат освобождению от уголовной ответственности за фактически совершенные действия, связанные с избиением Х. Высшая судебная инстанция переквалифицировала действия Ф. и Ш. на соответствующую статью УК.

В этой связи предлагаю изложить примечание к ст.126 УК более четко: "Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности за данное преступление. Оно подлежит уголовной ответственности лишь за деяние, содержащее состав иного преступления".

В ст.31 УК ч.3 исключить, а ч.2 дополнить новым предложением: "В этом случае оно подлежит уголовной ответственности лишь за деяние, содержащее состав иного преступления".

Аналогичные изменения целесообразно внести и в примечания к ст.ст.205, 206, 222, 223, 275 УК.

Конечно, добровольный отказ от преступления и добровольное освобождение похищенного человека, а также добровольная выдача предмета преступления или сообщение о преступлении - не одно и то же. Но при решении вопроса о том, было ли поведение лица добровольным или недобровольным, должны быть единые критерии.