Глава 18. Разум - единственное сокровище

Любимый Ошо,

Воспитанный отцом, который был большим перфекционистом, снаружи очень терпимым, но внутри сверхкритичным в отношении всего и вся, сейчас я вижу, что моя обусловленность движет меня в перекрестных направлениях. Мне приходилось получать удары за суждения и предубежденность, и в то же время меня поощряли быть «различающим». Сейчас я чувствую, что нечто в моем разуме блокировано, разделено, нерешительно и испугано. Даже в саньясе я постоянно получал удары за склонность к суждениям, тогда как чувствовал, что мои утверждения верны и реалистичны.

В чем разница между суждением, различением и истинной ясностью? И как ребенку - или сорокалетнему мужчине - различить разницу?

Не будешь ли ты так добр прокомментировать?

 

Ум не может быть лишенным суждений. Если ты принуждаешь его быть лишенным суждений, это заблокирует твой разум. Тогда ум не может работать совершенно.

Быть лишенным суждений - не что-то такое, что приходит из области ума. Только человек, вышедший за пределы ума, может быть лишенным суждений; до тех пор все, что кажется тебе верным, реалистичным утверждением, останется только видимостью.

Все, что решает и утверждает ум, загрязнено его обусловленностью, предрассудками - и именно это делает его судящим.

Например, ты видишь вора. То, что он ворует, это факт - нет никаких сомнений - и ты делаешь утверждение, что это вор. И конечно, воровать нехорошо, поэтому, когда ты называешь этого человека вором, твой ум говорит:

- Это верно. Твое утверждение истинно.

Но почему вор должен быть плохим? - и чем? Почему он был принужден воровать? Этот акт воровства - одиночное действие: на основании одиночного действия ты выносишь суждение обо всем человеке. Ты называешь его вором. Он делает и множество других вещей, не только ворует. Он может быть хорошим художником, он может быть хорошим плотником, он может быть хорошим певцом, хорошим танцором - у этого человека может быть тысяча и одно качество. Весь человек такой большой, а факт воровства - одиночное действие.

На основании одиночного действия ты не можешь вынести суждение обо всем человеке. Ты совершенно не знаешь этого человека. И ты даже не знаешь, в каких условиях случилось это действие. Может быть, в этих условиях ты тоже стал бы воровать. Может быть, в этих условиях воровство было не плохо... потому что каждое действие нужно оценивать относительно условий.

Я много раз рассказывал вам историю о том, как Лао-Цзы сделали верховным судьей Китая. Первым его делом было дело вора, который отнял половину сокровищ у самого богатого человека столицы. И он был пойман с поличным, факт его воровства не вызывал сомнений. К тому же он сознался, что действительно украл.

И все же Лао-Цзы вызвал человека, дом которого взломал вор, и сказал ему:

- Для меня вы оба преступники. Зачем, прежде всего, ты накопил столько богатств? Вся столица бедна и голодает. Ты сам не можешь употребить своих богатств и продолжаешь эксплуатировать этих людей и сосать из них кровь.

Этот человек был принужден воровать. Его мать умирает. Он не мог найти врача, который пришел бы к нему бесплатно; он не мог без денег достать лекарства. Он стучался во все двери, пытаясь найти работу, но не нашел. Что же ты ждешь от этого человека? Он готов работать, но работы нет. Он умолял врачей, но никто ничего не хотел слушать. Они говорили:

- Каждый день приходят тысячи людей. Что нам делать?

И где ему было взять эти дорогие лекарства? Это было последним средством.

Этот человек - не вор. Обстоятельства принудили его стать вором. Но ты - прирожденный вор. Твой отец эксплуатировал этих людей, отец твоего отца эксплуатировал этих людей; ты делаешь то же самое. Из-за тебя вся местность бедствует и умирает от голода.

Какой же мне выбрать приговор? Я отправлю вас обоих в тюрьму на шесть месяцев. Я несправедлив к вору, потому что он совершил очень небольшой проступок, тогда как ты прирожденный преступник и целыми днями и множеством способов крал у бедных. А он совершил лишь небольшой проступок.

Богач пришел к императору и сказал:

- Что за человека ты назначил верховным судьей в придворном высшем суде? Он сажает меня в тюрьму на шесть месяцев - вместе с вором! И он говорит, что несправедлив к вору, потому что он совершил только одно воровство, а мы делали его постоянно во многих поколениях; вся наша жизнь состоит из эксплуатации. Помни, если я отправлюсь в тюрьму, завтра наступит твоя очередь, потому что откуда ты собрал все эти деньги, всю эту империю? Согласно этому человеку, ты еще больший вор, чем я. Если хочешь спасти себя, выгони этого человека.

Лао-Цзы был тотчас же отстранен. Он сказал:

- Я же говорил, что не подойду для этой должности, потому что я не действую из ума. Действовать из ума значит быть судящим. Я действую из молчания. Я просто вижу реальность, как она есть - без всякого предрассудка, без всякого мнения, без всякого предварительного заключения.

Один из судов в Америке рассматривал дело против меня, и судья выбирал присяжных. Нужно было одиннадцать присяжных, и ему пришлось провести собеседование с шестьюдесятью людьми, выдающимися людьми этой области. Он просто спрашивал:

- Можете ли вы быть непредубежденными в отношении этого человека?

И они отвечали, что не могут; у каждого было обо мне мнение. Им было отказано. Не удалось найти одиннадцать присяжных, которые сказали бы под присягой, что не будут предубежденными. В конце концов, судье пришлось взять этот случай в собственные руки. Но где гарантия того, что сам судья не предубежден?

Против меня рассматривается дело в Индии, в Бенгале. Оно так абсурдно, что каждый, кто даже ничего не знает о законе, отменил бы его с первого взгляда. В тот день, когда я вернулся в Индию, на первой пресс-конференции я сказал несколько вещей. И из внутреннего города далекого Бенгала ко мне пришла повестка, что против меня возбуждено дело, потому что я сделал заявления, оскорбившие религиозные чувства какого-то человека.

И в своем заявлении он говорит, что оскорбившее его мое высказывание на пресс-конференции было напечатано в бенгальской газете. Дата, колонка, страница - приводилось все. И судья немедленно написал повестку. В Дели мы просмотрели эту бенгальскую газету, потому что я никогда не говорил того, что оскорбило его чувства. Пресс-конференция произошла прямо по приезде, и речи быть не могло о том, чтобы я сказал что-то такое, что могло издалека оскорбить чувства этого бенгальца.

Никакого высказывания не было: мы раздобыли эту бенгальскую газету – и в бенгальской газете не было никакого высказывания! Был репортаж о моем разговоре с прессой, но высказывания, о котором он говорит, не было. Так нужно ли знание закона, чтобы закрыть это дело? Он основывает иск на газетном репортаже, в котором нет того, о чем он говорит!

Это дело должно бы быть закрыто без всяких трудностей:

- Ты сумасшедший! Где это высказывание?

Но, кажется, сам судья участвует в этой игре, потому что у него такой же ум, что и у других. Что касается ума... вы не смогли создать состояние не-ума в ваших судьях. Они либо индуисты, либо мусульмане, либо социалисты, либо коммунисты - как им быть беспристрастными?

Мы подали апелляцию в высший суд Калькутты, и я был действительно удивлен... Это дело так абсурдно. Если этого утверждения нет в газете, о котором он говорит... это просто ложь. Фактически, этого человека следовало бы немедленно арестовать по обвинению в клевете.

Один из моих саньясинов, Татхагата, прибыл в этот суд - он адвокат, адвокат верховного суда - чтобы представлять дело в верховном суде. Он показал газету, сказал:

- Нет совершенно никакого высказывания. Вот репортажи других газет. Ни в какой другой газете тоже ничего нет. А вот бенгальская газета, которую цитирует этот джентльмен. Этих строчек вообще нет. Поэтому просто закройте дело.

Но даже верховный суд сказал:

- Нельзя так просто закрыть дело, если речь идет об оскорблении чьих-то религиозных чувств. Нам придется провести процесс.

Они знали, что проиграют процесс, но даже в верховном суде судьям хотелось мне досаждать, по крайней мере, несколько слушаний. И они не разрешили, чтобы меня представлял адвокат... потому что я там был нужен. Что я мог сказать? - я ничего не говорил. Просто чтобы мне насолить... У этих людей есть мнения; и они защищают свои мнения. Ум не может по-другому.

Когда родители учат детей не судить - а дети прекрасно понимают, что сами родители постоянно судят - с одной стороны, они теряют уважение детей, с другой стороны, дети становятся лицемерами. Родители полны суждений, но они начинают говорить:

- Это не суждение; мы просто констатируем факт.

И они говорят это не только другим; они говорят это и самим себе. Они себя убеждают, что это просто факт. Но проблема в том, что каждый факт может быть просто твоим мнением. Во мнении кого-то другого это может не быть фактом, это может быть вымыслом. Например, Бог - это факт для умов миллионов людей, а я говорю, что это вымысел - величайший вымысел, величайшая ложь.

Ты можешь думать, что нечто хорошо, но ты получил представление о хорошем от других - оно заимствованно. Поэтому ты просто отражаешь ум общества, говоря, что что-то хорошо, что-то плохо, что-то красиво, что-то уродливо. И ты абсолютно уверен, что это факт.

Но я тебе скажу, что эти факты исчезают, если ты просто посмотришь более глубоко, с немного большей осознанностью. Например, ты можешь думать, что какая-то женщина красива; и не только ты, может быть, целый комитет судей выбрал ее Мисс Америка или Мисс Германия, но в каждой стране свое представление о красоте. Поскольку ты живешь в определенной области, где каждый убежден так же, как и ты, ты никогда не подозреваешь, что могут быть другие люди, которые не сочтут ее красивой.

На Востоке ни одну женщину из тех, что выбраны самыми красивыми на Западе, не сочли бы самыми красивыми. Запад подходит к этому очень механически: пропорции тела в дюймах, вес - то, что другие индивидуальности не считают красивым. В каждой секции несколько оценок - красота лица, пропорции тела, вес тела... Но, прежде чем влюбиться в женщину, принимал ли кто-нибудь меры, чтобы ее взвесить или определить, действительно ли она красива?

Я видел фотографии этих женщин и не мог поверить своим глазам, потому что на Востоке такой небольшой вес не будет признан красивым. У Востока другая концепция женщины. Вы можете посмотреть статуи Кхаджурахо. Они дадут вам представление о том, что считает красивым Восток. Женщина должна иметь немного жира, потому что основная функция ее в том, чтобы быть матерью. На Западе она садится на диету, чтобы попасть на конкурс, и вся плоть исчезает с ее тела, и она превращается в скелет.

На Востоке женщина с некоторой склонностью к полноте приемлема, потому что жир - это твой резервуар, еда, а основная функция женщины в том, чтобы быть матерью. А скелетоподобная женщина, каким бы ни было пропорциональным ее тело, не может стать матерью. У нее недостаточно жира, потому что девять месяцев ей будет трудно есть; ей придется жить на собственном жире. Если в ней нет жира, стать матерью для нее невозможно. И ей нужна грудь, чтобы кормить ребенка. Это часть ее красоты в восточной концепции.

Поэтому Восток и Запад никогда не согласятся, что одна и та же женщина - самая красивая. И если ты примешь во внимание другие страны и континенты, такие как Китай, в поле зрения попадут другие вещи. Или в Японии, снова что-то другое - изящество женщины... Женщина, которая шагает почти голая перед тысячами людей, не изящна. Она почти продает свое тело. Все эти конкурсы порнографичны. Эти люди на них пришли, чтобы увидеть разных голых женщин; их не интересует конкурс.

Но в Индии или Японии не может быть такого конкурса. Понадобится совершенно другая точка зрения. Основой будет изящество женщины, что в западной концепции красоты не рассматривается.

Когда люди Запада впервые достигли Китая, они написали в письмах:

- Это не человеческие существа: они не выглядят как человеческие существа, это очень странный тип. Наверное, это какие-то животные, похожие на людей, - потому что они никогда не думали, что возможна борода из шести волос! И такие выдающиеся скулы неприемлемы для человека.

Но китайцы тоже написали о посетивших их людях Запада, и эти записи сохранились. «Они выглядят как обезьяны. Может быть, Чарльз Дарвин был прав, но только об этих западных людях, в том, что они эволюционировали из обезьян. У них такое неуравновешенное поведение; их индивидуальность совершенно лишена изящества».

Те и другие выносят суждения. Те и другие судят; ни те, ни другие не открыты. Ни те, ни другие не смотрят друг на друга без какого-либо мнения, накопленного в детстве, из жизни в определенном обществе с определенного рода людьми.

В Индии есть секция индуистского общества, называемая Марвари. Они живут в Раджастане, но в Раджастане только их дома; их бизнес распространяется по всей Индии. Иногда они приезжают домой; но обычно они работают всюду. Они очень хитрые бизнесмены.

Я близко знал одну семью Марвари. Их дочь выходила замуж, и семья, собиравшаяся принять ее в качестве невестки, наводила о ней справки в городе: что они за люди? И кто-то сказал, что они должны спросить меня, потому что я был очень близок с этими людьми. И они спросили меня. Я был озадачен, потому что мне задали только один вопрос:

- Сколько раз они банкротились?

- Это странный вопрос! - сказал я.

- Ничего странного, - сказали они. - В нашем сообществе таким образом мы считаем богатство человека. Мы банкротимся не потому, что потеряли бизнес или понесли убытки; мы банкротимся, когда достигаем вершины. Каждое банкротство означает миллион рупий. И это самый простой способ подсчитать, сколько в семье денег. Если они банкротились трижды, это хорошо. Если они никогда не банкротились, эта свадьба не может состояться, потому что, если они не банкротились, у них недостаточно денег, чтобы собрать дочери приданое. Мы не можем спрашивать прямо - это считается безобразным - поэтому мы должны навести справки косвенно.

У них очень своеобразный образ мыслей. Я не думаю, что кто-либо другой в мире подумает, что человек, обанкротившийся семь раз, очень богат. И когда они разоряются в одном месте, это место больше не годится в употребление. Они так эксплуатировали людей, а потом разорились! Они притворяются, что у них совсем нет денег.

И они перемещаются с места на место. Их настоящая родина в Раджастане; все их временные места жительства - это места, где они зарабатывают и разоряются. Они переезжают из одного города в другой, подальше от первого, где никто не знает, что они разорились. И они снова начинают бизнес; снова они накапливают много денег и снова разоряются.

И все те деньги, которые накапливаются, оказываются в Раджастане, на их родине. Эти другие места нужны только для эксплуатации. Они продолжают двигаться. Каждый Марвари переезжает раз в пять или семь лет, потому что за эти семь лет он завоевывает доверие людей, накапливает деньги, делает все, что может, и затем объявляет о банкротстве.

Никто другой не скажет, что обанкротиться хорошо, но если ты Марвари, будь банкротом как можно чаще! Тогда твой престиж и респектабельность повышаются. В любом другом месте, если ты разоряешься, твой престиж падает.

В Индии есть племя, в котором, когда дочь выдают за кого-то замуж, - это первобытное племя - спрашивают, сколько преступлений совершил этот мальчик, потому что это считается признаком зрелости. Он побывал в тюрьме, многое узнал о жизни - в любом случае их дочь не будет голодать. Они отдают свою дочь мошеннику!

Когда я узнал об этих людях... Даже убийство ценится, потому что это значит, что они отдают свою дочь человеку, который способен на все, включая убийство. Их дочь будет в безопасности под его защитой, и не будет никаких проблем, потому что он вор, он был в тюрьме - он все знает... как обманывать людей, эксплуатировать, дурачить. Кажется, это его квалификация - но только в этом племени. Вне этого племени все это подвергнется осуждению. Кто выдаст дочь замуж за человека, который совершил убийство, который часто сидел в тюрьме и совершал всевозможные преступления? Это будет дисквалификацией.

Если ты посмотришь на мир, то увидишь различные обусловленности людей, их представления о хорошем и плохом, правильном и неправильном, и впервые ты сможешь увидеть, что твой ум тоже является частью определенной секции человечества. Он не представляет ничего от истины; он просто представляет эту определенную секцию человечества. И все, что бы ты ни видел из этого ума, будет суждением.

Даже ваши судьи, которые должны быть беспристрастными, не беспристрастны - и не могут быть беспристрастными. Прежде чем человек станет судьей, обязательным условием должно быть то, что он прошел через глубокую медитацию. Он должен отречься от своей религии, он должен отречься от любого рода политической идеологии, он должен отречься от прошлого. Пока он не докажет свою пустоту, пока не докажет, что пришел чистым и ясным, его нельзя назначать судьей. Лишь тогда можно ожидать, что его выводы будут фактичными - потому что он не составляет заранее никаких мнений. Обычно судьи судят прежде, чем слушают. Они уже давно все решили.

И то же самое верно в отношении каждого. И если таковы судьи, которые должны быть абсолютно несудящими и дать равные возможности обеим сторонам во всех аспектах дела, не привнося своего мнения... но это мнение уже привнесено!

Поэтому я могу понять твою проблему, но этот блок можно удалить. Твои родители научили тебя быть несудящим, и ты пытаешься быть несудящим. Но это у тебя не получится, потому что ум может быть только судящим. Поэтому ты изменишь только название - ты скажешь: «Я констатирую факт. Это констатация факта». Но это не может быть констатацией факта.

В уме ничто не бывает твоим собственным, фактическим восприятием. Только в глубокой медитации, когда ты отсоединяешься от ума и можешь отложить ум в сторону, ты можешь констатировать факт, констатировать истину.

И то, что пытались сделать твои родители... Они пытались сделать правильную вещь, но неправильными средствами. И именно это сделали с ними их родители: «Не будьте судящими». Но что еще может делать ум? Ум не может по-другому. Никто не учил тебя быть не-умом, а только из состояния не-ума может прийти нечто, являющееся просто фактом, без вмешательства твоих предрассудков.

Во времена моей высшей школы меня почти каждый день отправляли в кабинет директора, чтобы наказать за тот или другой поступок. В то время я не думал - и сейчас не думаю - что делал что-то неправильное, но директор, учитель - у них были свои мнения.

Например, что может быть плохого в том, что я приехал в школу на лошади? Я не вижу в этом ничего плохого, хотя в этой части страны никто не приезжает в школу на лошади. Езда на лошади создает хаос. Все студенты собирались и говорили:

- Ты нашел что-то новое!

И человек, на лошади которого я приехал, тоже явился, в погоне за мной! У меня не было своей лошади. В этом городе лошадей не было, кроме тех, которые возили повозки, называемые танго . Были лошади для танг, и когда поезда на вокзале не было, все лошади ждали у своих домов и ели траву. Мне подходила любая: я просто сел на лошадь и приехал на ней в школу.

Моей проблемой было: «Что в этом плохого?» А их проблемой было, что я без необходимости нарушаю порядок. Все занятия прекратились, все студенты выбежали посмотреть, что я сегодня устроил! Учителя стояли и кричали:

- Не выходите!

Но никто не слушал. А этот человек кричал:

- Лошадь моя! И это странно, потому что сейчас как раз время, когда прибывает поезд, и мне нужно поехать и найти пассажиров... а этот мальчик внезапно вскочил на мою лошадь и приехал сюда!

Так мой директор ознакомился...

Я сказал этому человеку, которому принадлежала лошадь:

- Сколько ты обычно получаешь от пассажиров? Я отдам тебе эти деньги - забудь об этом поезде. Зачем напрасно поднимать шум? Ты зарабатываешь немного: если ты получаешь одну рупию, отвозя четырех пассажиров в город, это больше, чем ты можешь ожидать. Так возьми одну рупию и хорошо проведи время, потому что тебе не придется напрасно терять время на вокзале. И я тебе сказал, что раз я еду на твоей лошади, я дам тебе одну рупию. Не волнуйся, но позволь мне сначала доехать до места.

Я дал этому человеку рупию, и он был очень доволен. Он сказал:

- Если так будет и дальше, ты можешь брать мою лошадь, когда захочешь.

Я сказал директору и учителю:

- Вы же видите: этот человек доволен, лошадь довольна. Никто не потревожен. Если студенты выбежали, это касается вас и ваших студентов. Но в кодексе школы нигде не сказано, что запрещается приезжать в школу на лошади. Я читал кодекс школы много раз и отметил все места, все пробелы, которые могу использовать.

И они сказали:

- Мы никогда не думали, что кто-то будет использовать кодекс школы против школы. Это правда, нет ни одного правила, которое бы это запрещало.

- Почему же тогда столько гнева на меня?

Каждый день что-то происходило. Директор обычно говорил мне:

- Протяни руки. - И он бил меня по рукам тростью. Он даже перестал спрашивать, что я сделал.

И я сказал ему:

- Так лучше: ни о чем меня не спрашивайте, потому что если даже после всех вопросов вы меня все равно наказываете, какой в этом смысл? Меня сюда приводят, вы меня наказываете, и я ухожу.

Однажды это случилось - очень редкая вещь - что учитель нашел, что капитан класса курит в классе, и это было очень большим преступлением. Он сказал мне:

- Этот капитан каждый день приводил тебя к директору; теперь приведи его ты.

Я сказал:

- Ладно - хотя я и не согласен. Вспомните кодекс школы: ни один пункт не говорит, что студент не имеет права курить в классе. Я отведу его к директору, но объясню ему это. А вы должны помнить, что когда вы сами курили в классе, мы об этом не сказали только потому, что это не запрещено кодексом.

И я отвел капитана. Учитель бежал за мной полдороги и говорил:

- Не упоминай меня, потому что меня назначили недавно и временно; меня могут выгнать.

- Ладно, - сказал я, - я ничего не скажу, но перестаньте курить в классе.

- Обещаю, - сказал он.

Я привел капитана, но директор так привык бить меня, что даже не спросил, кто кого привел. Он просто сказал:

- Протяни руки.

И я протянул руки, и он стал их бить.

- Продолжайте, но вы в этом раскаетесь, - сказал я.

- Почему я должен раскаиваться? - спросил он.

- Сегодня все по-другому. Я привел этого мальчика; сегодня преступник не я. Теперь давайте мне трость и ваши руки; иначе вас ждут большие проблемы. Сначала протяните руки, и я ударю вас ровно три раза, как и вы меня.

- Но!.. - сказал он.

- Никаких «но»! - сказал я. - Вы меня ни о чем не спросили. Вы ни о чем меня не спрашивали много дней. Я молчал, но это уже слишком.

Ему пришлось протянуть руки, и я ударил его по рукам три раза и сказал:

- Запомните это.

- Я запомню на всю жизнь, - сказал он, - потому что я директор... а меня бьет ученик. Как мне это забыть! Но пожалуйста, никому этого не рассказывай.

- Я никому не скажу, но я ничего не могу сказать от имени этого мальчика. Он что-то скажет; ему придется что-то сказать.

Директор спросил:

- Что значит придется?

- Я его заставлю. Я сам ничего не скажу.

- Как ты можешь его заставить?

Сначала я его спасу. Он курил в классе; поэтому его сюда прислали. Но нет никакой причины... вы написали кодекс школы: где написано, что студент не имеет права курить в классе? Снаружи или внутри, курение не запрещено. Это нигде не упоминается, потому что никто никогда не думал, что студент станет курить в классе.

- Да, это правда. Нам придется внести исправления.

- Сначала внесите исправления, тогда посмотрим; но прямо сейчас вы не имеете права его наказывать. И поскольку я его спасаю, ему придется распространить новость.

- Кажется, ты очень странный. Ты что, пришел учиться в эту школу просто, чтобы создавать проблемы?

- Я не создаю никаких проблем. Это простая сделка. Я спас его и побил вас. Теперь его долг в том, чтобы распространить эту новость по всей школе. Я буду нем, как рыба.

И даже без моего приказания этот мальчик это сделал, потому что был очень рад, что я привел его, чтобы его наказали, а вместо этого защитил его.

В тот день я спросил директора:

- Вы курите, и почти каждый учитель в школе курит, кроме одного или двух; почему тогда такое отношение к курению? Если курение плохо, почему бы вам не начать наказывать учителей? - потому что ученики повторяют за учителями.

Родители курят, а детям курить не разрешают; они просто создают лицемеров. Дети курят и прячутся. Это очень неуклюжее общество. Никто точно не знает, что пытается сделать или как это сделать. Они говорят: «Не будь судящим» - но как избежать того, чтобы быть судящим, когда с другой стороны вы всем говорите: «Это хорошо, это плохо, это правильно, это неправильно»?

Все учение вашей морали полно суждений, и само это учение содержит в себе часть: «Не будь судящим». Вы создаете замешательство, и для ребенка единственный путь выжить в этом замешательстве - это стать лицемером. Он будет судить и говорить, что не судит. И он будет верить, что это суждение является действительным фактом. Но реальность такова, что в ней нет действительных фактов: даже у науки есть только относительные факты, никаких действительных фактов. Завтра они могут измениться; их могут изменить дальнейшие исследования.

Всего сто лет назад наука была очень упряма в том, что все, что она говорит, является действительным описанием реальности. Ситуация подошла к точке, в которой нельзя написать о современной науке большую книгу, потому что к тому времени, как книга будет окончена, все написанное в ней устареет. Поэтому сегодня есть только небольшие периодические издания и газеты, которые немедленно печатают, распространяют и читают на конференциях, потому что нельзя быть уверенным в завтрашнем дне. Завтра кто-то другой найдет новые факты, и вся твоя работа развалится.

Все относительно.

Ум не может найти предельного.

Ум не может найти действительного факта, потому что именно им является истина. Он может найти только приблизительные вымыслы, которые так или иначе в данный момент помогают понять реальность и работать с нею.

Поэтому не делай из этого проблемы и не пытайся ее решить на уровне ума. Ум обречен быть судящим. Поэтому не пытайся сделать невозможное. Что можно сделать, так это выскользнуть из ума. Мало-помалу выйди за пределы ума и начни смотреть из свидетельствующего молчания. Может быть, тогда ты увидишь истину.

Есть суфийская история Джунаида. Один из учеников сказал ему:

- Я тебе абсолютно доверяю.

Джунаид сказал:

- Не говори таких вещей, потому что ты все еще в уме, а абсолютное доверие - это не качество ума. Ты пришел сюда ко мне, чтобы достичь состояния, в котором ты можешь абсолютно доверять, но прямо сейчас не говори этого.

Но ученик был упрям. Он сказал:

- Я тебе доверяю. И это доверие нельзя ни поколебать, ни отнять. Я могу отдать жизнь, но не отброшу своего доверия.

- В это я могу поверить, - сказал Джунаид. - Ты можешь отдать жизнь, но что касается доверия, это мы увидим позже.

Через несколько дней этот ученик увидел, что Джунаид сидит с какой-то женщиной на другом берегу озера. Для него это был большой шок, потому что суфийским мистикам не полагается иметь дело с женщинами. И мало того: эта женщина наливала вино в чашу Джунаида. Джунаид взял чашу и выпил вино. А суфии против любых алкогольных напитков!

Это было уже слишком. Этот ученик пришел на другой берег озера и сказал Джунаиду:

- Ты убил мое доверие.

Джунаид сказал:

- Я же говорил тебе раньше, что доверие ума не имеет большой ценности.

Ученик сказал:

- Не пытайся по-прежнему быть мастером. Ты обманывать людей! Ты пьешь вино, ты сидишь с женщиной.

Конечно, на женщине по мусульманскому обычаю было черное покрывало.

Джунаид сказал:

- Попробуй это вино. Это не более чем вода, только подкрашенная, чтобы она выглядела как вино.

Ученик попробовал. Он был озадачен. Он спросил:

- Но почему ты это сделал?

И Джунаид сказал:

- Подними покрывало этой женщины - это моя мать. Он поднял покрывало; это была мать Джунаида. Он упал к ногам Джунаида и сказал:

- Прости меня.

- Не стоит просить прощения, - сказал Джунаид. - Я просто хотел прояснить для тебя, чтобы ты, находясь в уме, не говорил вещей, которые уму не под силу: «абсолютная истина», «абсолютное доверие». Сейчас рядом со мной сидит женщина - если бы ты доверял, то не обратил бы на это никакого внимания. Это не твое дело. Ты не мой мастер. Становясь моим учеником, ты не ставил условия, что я не должен сидеть рядом с женщиной. Ты не ставил условия, что будешь моим учеником, если я не буду пить вино. Почему это должно тебя тревожить?

Бедный ученик просто повторял свою социальную обусловленность. Но одно теперь было ясно: говорить вещи, на которые ум не способен, неправильно.

Таким образом, тебе не стоит беспокоиться о том, что сказал тебе твой отец. Все это в прошлом, только пыль на зеркале. Очисти зеркало и приди в состояние, в котором царит молчание. Тогда все, что ты видишь или говоришь, будет констатацией факта, потому что у тебя не будет никакого мнения. Но носить с собой эти мнения и пытаться быть несудящим значит напрасно бороться с самим собой. И эта борьба блокирует твой разум.

Любая борьба разбивает тебя надвое. Любая борьба внутри тебя опасна для твоего разума. Если ты ни с чем не борешься у себя внутри, если все тихо и спокойно, твой разум разворачивается во всем своем аромате, остроте, красоте. А разум - это наше единственное сокровище. Именно посредством разума мы можем открыть все о тайнах жизни.

Но не создавай конфликта. И не испытывай гнева к своему отцу. То, что сделал он, должно быть, сделали с ним. Родители просто продолжают передавать болезни из поколения в поколение; это бессознательный процесс.

Ты можешь выпрыгнуть из всего этого порочного круга путем простой бдительности: всего того, чему они тебя научили, они не знали сами. Они желали добра, но создали в тебе замешательство.

 

Любимый Ошо,

Пытаясь сформулировать свой вопрос, я вспоминаю пословицу: «Когда есть любовь, все кажется красивым. А когда любви нет, все кажется уродливым». Не возникают ли все мои вопросы и очевидные проблемы в результате того, что я не сонастроен со своим сердцем?

 

Вторая часть твоего вопроса правильна. Все вопросы, и не только твои, но и вопросы каждого, возникают потому, что вы не сонастроены с сердцем. Ум - это механизм, производящий вопросы. Он не может найти ответа, но может произвести миллион вопросов.

Ответом является сердце.

Вопросов могут быть миллионы, но ответ один. И если ты сонастроен со своим сердцем, твои вопросы исчезнут. Это вторая часть твоего вопроса.

Но первая часть - совершенно другая. Ты говоришь: «Когда есть любовь, все кажется красивым, а когда любви нет, все кажется уродливым». Это галлюцинация.

Любовь создает своего рода галлюцинацию. Ты счастлив и радостен, ты затуманен радостью и проецируешь на каждого ту же радость, ту же красоту, что испытываешь сам, - но это проекция, не реальность. И когда любовь исчезает из твоего сердца, скисает или становится ненавистью, те же люди начинают выглядеть уродливыми. Это тоже проекция. Ни первое, ни второе не имеет ничего общего с реальностью людей или вещей вокруг тебя.

Если ты действительно хочешь знать истину о людях, тебе придется выйти за пределы всех двойственностей. Любовь и ненависть, день и ночь, жизнь и смерть - все возможные двойственности должны быть отброшены. А это возможно, только если ты становишься свидетелем. Тогда ты - зеркало. Тогда ты просто отражаешь, ничего не утверждая.

Красив ли стоящий перед ним человек, зеркало не говорит; оно просто отражает его. Если этот человек уродлив, зеркало ничего не говорит; оно просто отражает уродливого человека. Свидетельствующее сознание просто отражает. Оно не утверждает, но понимает. Какой смысл кому-то говорить: «Ты Уродлив»? Какой смысл кому-то говорить: «Ты красив»? - потому что, что бы ты ни говорил людям, твое мнение только потревожит их жизнь.

Свидетельствующее сознание - это очень молчаливый наблюдатель. Он знает, но не говорит. Нет необходимости. А это А, Б это Б. Какой смысл это говорить? Зачем создавать беспокойство в умах людей?

Любовь - это не состояние пробуждения. Это своего рода наркотик, гормональный наркотик.

Я слышал об одном главном судье верховного суда в Америке. Когда он ушел из верховного суда на пенсию, у него было только одно желание. Шестьдесят лет назад, когда они с его женой поженились, они провели медовый месяц в Париже. Его звали Парри, и у него было только одно желание: прежде чем он умрет, они снова должны побывать в Париже.

И после выхода на пенсию первым делом он отвез свою старую жену в Париж. Они остановились в той же гостинице, в той же комнате. Они посетили те же места - но чего-то не хватало. В конце концов, Парри сказал своей жене:

- Париж так изменился - нет больше ни того сока, что был раньше, ни той красоты, ни даже такой же красочности. Все кажется таким унылым, плоским. Я думал, что за шестьдесят лет Париж стал еще интереснее. Я приехал сюда не за этим разочарованием.

Его жена сказала:

- Если ты мне позволишь, я хочу сказать, что Париж остался прежним Парижем; изменился Парри. Это мы теперь состарились, это мы потеряли сок. То был наш медовый месяц; теперь не медовый месяц. Мы наполовину в могилах! То, что мы видели шестьдесят лет назад, была неправда: это была проекция пары молодоженов, влюбленных друг в друга. И сейчас это тоже неправда: это иллюзия пожилой пары, у которой в будущем ничего нет, кроме смерти и темноты. Это тоже проекция.

Жена, несомненно, права.

Так и тебе может казаться, что твоя любовь придает вещам красоту, а ненависть - уродство, но и то и другое - проекции. Не полагайся на проекции. Если хочешь знать реальность, просто будь свидетелем. И свидетель никогда не молод, никогда не стар; он вне времени. Поэтому для него нет вопроса о молодости, старости, медовом месяце или могиле. Они не становятся у него на пути.

Что бы ни увидел свидетель, это так и есть.

Он - только зеркало.