НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

 

Чем ближе была зима, тем медленнее тянулось время. Крабату казалось даже, что оно остановилось.

Когда никого не было поблизости, он проверял, на месте ли колечко. И как только нащупывал его в верхнем кармане куртки, чувствовал: все будет хорошо.

Все будет хорошо!

В последнее время Мастер отлучался все реже. Неужто он почуял опасность и остерегается?

В редкие ночи, когда Мастер отсутствовал, Крабат и Юро без устали упражнялись.

Все чаще Крабат противостоял Юро.

Как-то, сидя за кухонным столом напротив Юро, он ненароком вынул колечко, повертел, примерил на мизинец левой руки. Первому же приказу Юро он оказал сопротивление легко и быстро, как никогда раньше.

– Ого! – удивился Юро. – Как это тебе удалось? Твоя сила словно бы вдруг удвоилась.

– Не знаю! Может, случайно?

– Давай подумаем. – Юро испытующе поглядел на друга. – Мне кажется, тебе что-то неожиданно помогло.

– Но что? – недоумевал Крабат. – Не кольцо же?

– Какое еще кольцо?

– Колечко из волос. Мне его девушка в воскресенье подарила. Я его сейчас на палец надел! Но не могло же оно увеличить мою силу.

– Не скажи! Давай-ка попробуем! Как только Крабат надевал колечко, он играючи побеждал. Без него все было, как прежде.

– Дело ясное! – заключил Юро. – Колечко поможет тебе одолеть Мастера.

– Странно, – никак не мог успокоиться Крабат, – выходит, она тоже может колдовать?

– Только иначе, чем мы. Есть волшебство, которому обучаются по книге, с трудом запоминая заклинание за заклинанием. А есть другое, которое идет из глубины сердца. Из глубины любящего сердца, когда оно печалится о дорогом человеке. Поверь мне, Крабат! Трудно, конечно, поверить, но это так!

Утром, когда подмастерья пошли умываться к колодцу, они увидели, что весь мир побелел, – ночью выпал снег. Со снегом пришло беспокойство.

 

Теперь уж и Крабат знал, что на них надвигается. Только Лобош – он хоть и мало подрос за этот год, но все же превратился на вид из четырнадцатилетнего подростка в семнадцатилетнего парня, – только он один ни о чем не догадывался.

Как-то раз, когда он в шутку швырнул снежком в Андруша и тот хотел было ему хорошенько всыпать, а Крабат вмешался и рознял их, Лобош стал допытываться, что случилось с ребятами.

– Боятся они, вот что...

– Чего боятся?

– Радуйся, что не знаешь. Скоро тебе все станет ясно.

– А ты, Крабат? Ты не боишься?

– Больше, чем ты думаешь! И не только за себя.

 

Незадолго до Нового года на мельнице появился Незнакомец с петушиным пером. Подмастерья бросились разгружать мешки. Незнакомец не остался, как обычно, сидеть на козлах – прихрамывая, он вошел вслед за Мастером в дом. Пока он там был, в окне мелькало и трепетало его петушиное перо. Казалось, там полыхает пламя.

Ханцо велел принести факелы. При свете их парни разгрузили повозку, потащили мешки к мертвому жернову.

Все перемололи, ссыпали в мешки, вновь загрузили повозку.

Чуть забрезжил рассвет, Незнакомец вышел, взобрался наверх, однако не укатил тут же, а обратился к подмастерьям:

– Кто из вас Крабат?

В голосе – бушующий огонь и трескучий мороз.

– Я, – еле вымолвил Крабат, чувствуя ком в горле. Он вышел вперед.

Незнакомец оглядел его с ног до головы, кивнул:

– Ладно!

Взмах кнута – и повозки как не бывало!

 

Три ночи, три дня Мастер скрывался в Черной комнате. На четвертый день – за неделю до новогодней ночи – он позвал к себе под вечер Крабата.

– Хочу поговорить с тобой. Думаю, ты не удивишься. Пока еще в твоей воле, на что ты решишься, – будешь ли со мной или против меня.

Крабат прикинулся, что не понял.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

Однако Мастер не дал сбить себя с толку.

– Не забывай, что я знаю тебя лучше, чем тебе бы хотелось. Кое-кто из вас уже пытался пойти против меня. Тонда, например, и Михал. Безмозглое дурачье! Мечтатели! Ты, Крабат, их умнее, ты из другого теста. Хочешь быть моим преемником на мельнице?

– Ты уходишь? – удивился Крабат.

– Сыт по горло! Хочу быть свободным! За два-три года обучишься и станешь Мастером, будешь учить чернокнижному искусству, у тебя талант. Если согласен – все здесь твое, и Корактор тоже.

– А ты?

– Отправлюсь ко двору, стану министром, маршалом или канцлером при польской короне – что больше понравится. Придворные будут меня бояться, дамы – обхаживать, потому что я богат и влиятелен. Все двери передо мной открыты, все станут просить моего совета и покровительства. А кто осмелится возражать, от того избавлюсь – мое волшебство ведь останется при мне. Уж поверь, своей властью я сумею распорядиться! – Мастер распалялся все больше и больше: глаз сверкал, кровь прилила к лицу. – Ты тоже можешь так сделать. Лет через двенадцать-пятнадцать найдешь себе замену среди подмастерьев, передашь ему весь этот скарб и живи в свое удовольствие! В богатстве и почете!

Крабат еле сдерживался. Разве забыл он Тонду и Михала? Разве не поклялся отомстить за них и за тех других, что лежат на Пустоши? И за Воршулу, и за беднягу Мертена...

– Тонды нет и Михала нет. Кто знает, не буду ли я следующим?

– Обещаю тебе! – Мельник протянул ему левую руку. – Мое слово и слово моего Господина, который мне это поручил, твердо и нерушимо!

Крабат словно и не заметил протянутой руки.

– Если не я, значит, кто-нибудь другой?

– Кто-нибудь обязательно! – Мастер сделал вид, будто стирает что-то рукой со стола. – Но мы ведь можем решить это вдвоем. Пусть это будет тот, кого не жалко. Лышко, к примеру.

– Я, конечно, терпеть его не могу, но тут, на мельнице, он мой товарищ. Не хочу быть виновником его смерти. И соучастником не хочу – это одно и то же. И ты меня не заставишь, мельник! – Крабат больше не сдерживал свое отвращение. Он вскочил и крикнул: – Делай своим преемником кого хочешь, только не меня! Я ухожу!

Мастер оставался спокоен.

– Уйдешь ты или не уйдешь – решаю я. А ну-ка сядь и выслушай до конца!

Крабату нелегко было подчиниться. Может, прямо сейчас помериться силой с мельником? Но он овладел собой.

– Понимаю! Ты взволнован моим предложением. Даю тебе время обдумать.

– К чему? Все равно откажусь.

– Жаль! – Мастер глядел на Крабата, качая головой. – Раз тебя не устраивает мое предложение, значит – смерть! В сарае уже стоит гроб.

– Для кого? Это мы еще посмотрим!

Мастер и бровью не повел.

– Ты, похоже, на что-то надеешься? А тебе известно, что будет потом?

– Да! Колдовать я больше не буду.

– И ты готов пойти на это? – Мастер немного помолчал, откинулся в кресле, задумался. – Ладно! Даю восемь дней. Уж я позабочусь, чтобы ты почувствовал, что значит – жить без волшебства. Все, чему ты здесь у меня научился, ты забудешь сию же минуту. А в предпоследний вечер этого года я спрошу тебя еще раз. Посмотрим, что ты ответишь!

 

ПОД НОВЫЙ ГОД

 

Это была невыносимо тяжелая неделя, – Крабат вспомнил первые дни на мельнице. Каждый мешок весил пять пудов, как ему и полагалось, а его надо было тащить из амбара на мельницу, с мельницы в амбар. Крабат валился с ног, а добравшись до постели, никак не мог заснуть. Кто владеет волшебством, может закрыть глаза, пробормотать заклинание – и спи себе сколько влезет, глубоко и спокойно!

Наверное, это измучит меня больше всего, думал Крабат.

Когда же он в конце концов засыпал, налетали мучительные сны – не трудно догадаться, откуда.

 

Крабат в разорванной одежде тянет за веревку повозку с камнями. Передвигается через силу, каждый шаг дается с трудом. Стоит одуряющая жара. Хочется пить, горло пересохло от жажды. Ни колодца, ни деревца, ни тени. Проклятая повозка! Он должен доставить ее в Каменец, торговцу скотом. За нищенскую плату. С тех пор как случилась беда – правая рука угодила в дробилку, – он рад любой работе, какую ему дают. Жить ведь на что-то надо! Вот он и тащится с тележкой, полной камней, и слышит знакомый хриплый голос: «Ну что? Хорошо быть калекой, Крабат? Не лучше ли было б послушать меня и стать моим преемником в Козельбрухе? А сейчас ты сказал бы „нет“?» Что это, слова Мастера или его собственные мысли? Ах вот оно что: он думает голосом и словами Мастера...

 

Каждую ночь Крабату снилась его страшная судьба. То он стар и болен, то, невинный, сидит в темнице, в глубоком подземелье, то лежит в поле смертельно раненный, истекая кровью. И каждый раз он себя спрашивал голосом Мастера: «Ты и сейчас сказал бы „нет“, Крабат?»

Сам Мастер явился во сне всего лишь раз, в последнюю ночь.

 

Крабат превратился в коня, чтобы облегчить участь Юро. Мастер в одежде польского пана заплатил за него на рынке в Витихенау сто гульденов, купил вместе с седлом и уздечкой. Безжалостно гонит Мастер вороного коня напрямик через изгороди и канавы, по полям и холмам, через заросли и болота.

«Помни, что я – Мастер!»

Бьет куда попало кнутом, вонзает шпоры.

«Я тебе покажу!»

«В галоп! Налево! Направо!»

Незнакомая деревня. Мастер рванул удила. Остановились у кузницы.

«Эй, кузнец, где ты, черт подери!»

Выбежал кузнец.

Вытирая руки о фартук, спрашивает, чего желает господин.

Мастер соскочил с седла.

– Подковать рысака! Раскаленным железом!

Кузнец не поверил своим ушам.

– Раскаленным?..

– Тебе что, дважды повторять? Пусть шибче бегает!

– Эй, Бартек! – позвал кузнец своего ученика. – Подержи-ка коня его милости!

Веснушчатый мальчуган мог бы быть братом Лобоша, так похож!

– Возьми кусок железа потяжелей! – приказывает Мастер. – Покажи-ка, что у тебя там есть!

Кузнец повел Мастера в кузницу, парнишка тем временем сдерживает коня, шепча ему по-сорбски:

– Спокойнее, лошадка, спокойнее. Ты вся дрожишь!

Крабат потерся о плечо мальчика. Если бы тот снял уздечку, можно было бы попытаться...

Парнишка заметил кровь на его ухе – натер ремень узды.

– Обожди-ка, я ослаблю! Он ослабляет ремень, сдвигает уздечку с уха коня.

Крабат, освободившись от уздечки, тут же превратился в ворона. Каркая, поднялся в небо, полетел в Шварцкольм. Над деревней сияет солнышко, внизу, у колодца, стоит Певунья с корзинкой в руках – кормит кур. Вдруг – тень! Крик ястреба! «Мастер!» Камнем бросился Крабат в колодец, обернулся рыбой.

Спасен?

Слишком поздно он понял, что отсюда нет выхода! Напряг все силы, чтобы внушить девушке: «Певунья, помоги мне выбраться из колодца!» Девушка опустила руку в воду. Крабат вынырнул на поверхность золотым колечком на ее пальце.

У колодца, откуда ни возьмись, одноглазый барин в красном польском костюме для верховой езды. Серебряная шнуровка, черный позумент.

– Скажи-ка, девушка, откуда у тебя такое чудесное кольцо? Ну-ка, покажи!

Он уже протягивает руку.

Крабат скользнул с пальца Певуньи в корзину, обернулся ячменным зернышком. Она сыплет курам зерно. Бросила горсть – и он на земле, у ее ног.

Польский пан исчез. Черный, как смоль, одноглазый петух поспешно клюет зерно. Но Крабат его быстрее. Обернувшись лисой, кидается на петуха, перегрызает горло. Солома хрустит у него на зубах, сухая солома, труха.

 

Крабат проснулся весь в поту, долго не мог успокоиться. То, что во сне он одолел Мастера, было как счастливый знак. Теперь ему стало ясно: дни Мастера сочтены, и это он, Крабат, положит конец его козням, победит злую силу.

Вечером Крабат пришел в комнату Мастера.

– Я отказываюсь. Делай кого хочешь своим преемником.

Мастер выслушал его, казалось, спокойно.

– Иди в сарай за киркой и лопатой. Вырой себе могилу на Пустоши. Это твоя последняя работа!

Не проронив ни слова, Крабат повернулся, направился к двери.

Когда подходил к сараю, кто-то вышел из тени ему навстречу. Юро!

– Я ждал тебя, Крабат. Можно теперь дать знать девушке?

Крабат объяснил Юро, как найти дом Певуньи.

– Скажи ей, что она может завтра, в последний вечер этого года, прийти к мельнику. – Он вынул колечко. – Покажешь колечко, чтоб она знала, что ты от меня. И не забудь ей напомнить, что она не обязана это делать. Придет в Козельбрух – хорошо, нет – тоже хорошо. Тогда мне все равно, что со мной будет. – Он обнял Юро. – Ты обещаешь мне, что не станешь уговаривать Певунью делать то, чего бы ей не хотелось?

– Обещаю!

Черный ворон с колечком в клюве полетел в Шварцкольм.

Крабат вошел в сарай. Что там в углу – гроб? Вскинул на плечо кирку и лопату. Пробираясь по глубокому снегу, побрел к Пустоши.

Где копать? А, вот тут темный квадрат посреди белого раздолья. Кому он предназначен?

– Завтра в это время все уже будет решено!..

Он взялся за лопату.

 

На другое утро Юро после завтрака отвел Крабата в сторону, вернул колечко. Он поговорил с девушкой.

Под вечер, лишь начало смеркаться, у ворот мельницы показалась Певунья. В праздничной одежде, с белой лентой в волосах. Ее встретил Ханцо, спросил, что ей угодно.

– Поговорить с мельником.

– Я – мельник. – Отстранив онемевших парней, Мастер вышел вперед – в черном плаще, в треуголке, бледный как мел.

– Чего тебе надо?

Певунья глядела на него без страха.

– Отдай мне моего парня!

– Твоего парня? – Мастер расхохотался. Однако смех прозвучал как блеяние. – Я его не знаю!

– Это Крабат. Я люблю его!

– Крабат? – Мастер попытался ее запугать. – Да знаешь ли ты его? Сможешь ли отыскать среди других?

– Я его знаю!

– Так может сказать любая! Мельник повернулся к подмастерьям.

– Отправляйтесь в Черную комнату, встаньте в ряд и не двигайтесь с места!

Крабат стоял между Андрушем и Сташко. Он ждал, что сейчас они все обернутся воронами.

– Стойте и молчите! И ты, Крабат, тоже, один звук, и она умрет!

Мастер вынул из кармана черный платок и, завязав глаза Певунье, ввел ее в комнату.

– Узнаешь своего парня – уведешь с собой.

Крабат испугался – такого он никак не ожидал. Как же помочь? Тут и кольцо бесполезно!

Певунья прошла вдоль ряда раз, другой... Крабат еле стоял на ногах. Он поплатится жизнью и жизнью Певуньи! Никогда еще он не испытывал такого страха: «Я один виноват в ее смерти! Один только я...»

И тут свершилось!

Певунья, пройдя вдоль ряда в третий раз, протянула руку к Крабату.

– Это – он!

– Уверена?

– Да! – Сорвав с глаз платок, она приблизилась к Крабату. – Ты свободен!

Мастер отшатнулся. Парни стояли как громом пораженные. Первым очнулся Юро.

– Берите вещи и идите в Шварцкольм! Там можно переночевать на сеновале.

Подмастерья молча вышли из комнаты.

Они знали: Мастер не доживет до утра, погибнет в полночь, а мельница рухнет в пламени.

Мертен пожал руку Крабату.

– Наконец-то Михал и Тонда отомщены. И другие тоже!

Крабат не мог слова вымолвить. Он будто окаменел.

Певунья обняла его за плечи, укутала своей шалью, теплой, мягкой.

– Идем, Крабат! – И повела его прочь с мельницы. Прошли Козельбрух, пошли к полю.

– Как же тебе удалось? – спросил он, завидев сквозь редкие деревья огни Шварцкольма. – Как ты нашла меня среди всех парней?

– Я почувствовала твой страх... Страх за меня!

Как только они подошли к деревне, посыпал мелкий снег, легкий, мягкий, словно мука из огромного решета.