Формы взаимодействия правовых и корпоративных норм

Корпоративные регуляторы являются важным средством организации взаимоотношений индивидов и социальных групп, в них заключена зна­чительная информационная и ценностно-ориентировочная сила оказы­вающая существенное влияние на процесс реализации субъективных прав. Играя значительную роль в организации гражданского общества, поведе­нии субъектов общественных отношений, корпоративные нормы сами вы­ступают как социальная ценность, духовное благо, тот правовой резуль­тат, на получение которого направлена юридически значимая деятель­ность людей. Корпоративные нормы задействованы в социальной системе регулирования общественных отношений и вследствие своей близости к правовым нормам являются в этой системе одним из самых важных орга­низационных инструментов. В.М. Сырых определяет такую систему как социальный механизм правового регулирования, собственное содержание которого «составляют лишь те явления и процессы, которые прямо воз­действуют на процессы правового регулирования общественных отноше­ний и имеют своим непосредственным объектом или результатом юридически значимые решения или действия»1. Следует согласиться с мнением этого ученого относительно сущности корпоративных норм как социаль­но-правового средства механизма правового регулирования, отметив, од­нако, исключительно вспомогательную роль этого регулятора.

Нормативная база корпоративного регулирования разнородна, сложна и противоречива. Между ее составляющими, в том числе между правовы­ми и корпоративными нормами «могут существовать не только отноше­ния координации, согласованности, но и противоречия, конфликты, кото­рые затем находят выражение в системе общественных и правовых отно­шений, в конкретных действиях и поступках граждан и иных лиц»2. Такие противоречия правовых и корпоративных норм выявляются в системе от­ражения процессов социальной жизни постольку, поскольку первые из названных норм составляют систему инструментов правового регулиро­вания государством общественной жизни, в то время как вторые пред­ставляют собой элемент общесоциального воздействия общества на госу­дарство. Чем более государство вторгается в жизнь гражданского общества, беря на себя его функции, которыми должно заниматься само общест­во и которые связаны с его природой (экономическая, политическая сфе­ра), тем более усиливается регуляционная роль государства, организую­щая, законотворческая, исполнительная и распорядительная деятельность его органов, разрастается аппарат управления, объем нормативного рег­ламентирования, укрепляется административная система.

Между тем, Законодательство может и должно рассматривать себя лишь как орудие, посредством которого достигается проведение в жизнь того, что и без него живет в народе3, - писал Е. Губер в объяснительной записке к созданному им Швейцарскому гражданскому кодексу. Прогресс общества в целом зависит от расширения сферы, которая не является же­стко зависимой от государства. Но для открытия таких возможностей не­обходимо обеспечение свободы, отсутствие мелочной связанности, зарегулированности правовыми предписаниями. Свобода воли гражданина, социальной группы, общества связана, прежде всего, со способностью самостоятельно принимать решения, с возможностью самостоятельно оп­ределять для себя приоритеты, содержание и последовательность своих действий, т.е. с возможностью самоуправления. Но самоуправление соци­альных групп, как справедливо отмечается в литературе, не может вырас­ти из идеи государственности, поэтому представляется абсурдным имев­ший место политический тезис о перспективах постепенного перераста­ния «социалистической» государственности в общественное (коммуни­стическое) самоуправление4. Самоуправление, нормальная жизнь граж­данского общества предопределяется реальной мерой, рамками его свобо­ды. Свобода, ее рамки, границы, мера предопределяются через обособле­ние общества от государства (частной собственности от собственности государства, власти народа от власти государства, суверенитета народа от суверенитета государства). Без обособления, как условия жизни общества, вообще теряет смысл постановка вопроса о свободе5.

Сфера корпоративной свободы создается самими субъектами, но, особенно в области регламентации экономических отношений, находится под достаточно жестким прессингом правового регулирования. В этой связи, важно определение границ государственного регулирования эконо­мических отношений, собственности. В развитии рыночных отношений не будет значительного прогресса до тех пор, пока не будет поставлен и ре­шен вопрос о допустимых законом оптимальных, стабильных границах вмешательства государства в «регулирование» экономических отноше­ний, отношений собственности6.

Новая экономика, как правильно отмечает B.C. Нерсесянц, - это, по сути, новые формы индивидуализированной собственности7, которая ха­рактеризуется обособленностью. Однако, конституционная свобода кор­поративного регулирования в целях осуществления экономической дея­тельности значительно ограничена нормативно-правовыми предписания­ми как количественным преимуществом последних, так и степенью пра­вовой регламентации общественных отношений в предпринимательстве. Область применения корпоративных нормативных актов хозяйственных обществ сводится к разрешению вопросов этического и мелкоорганизаци­онного характера.

Похожие процессы характерны и для европейского права. Как отме­чает М.И. Кулагин, во Франции, Швеции, Испании и ФРГ роль уставов организаций непрерывно падает. Дело в том, что все большее число сто­рон организации и деятельности акционерного общества регулируется императивными положениями законов и подзаконных актов, а не прави­лами, сформулированными в уставах. Так, законом, а не уставом (как это было раньше) определяется объем правомочий органов руководства и контроля акционерных обществ, порядок их функционирования, формы вознаграждения должностных лиц компании. Закон, а не устав регулирует сейчас отношения, возникающие в связи с выпуском облигаций8.

Вместе с тем, именно устав организации содержит корпоративные нормы, которые вызывают особый интерес в силу специфической конст­рукции их вовлечения в механизм правового регулирования деятельно­стью организации.

Значительное количество норм гражданского права, в том числе со­держащихся в нормативных актах о юридических лицах, носит диспозитивный характер. Диспозитивные нормы федеральных законов, регули­рующих деятельность юридических лиц, осуществляя координацию соот­ветствующих отношений, предоставляют возможность корпоративным субъектам устанавливать в уставах корпоративные нормы, регулирующие те же корпоративные отношения, что и корпоративные правовые нормы. Необходимо заметить, что в данном случае происходит не замена одного нормативного регулятора другим, а взаимодействие правовой и неправо­вой нормы, выраженное в различных формах вовлечения корпоративного регулятора в механизм правового регулирования корпоративных отноше­ний.

Опираясь на проведенную выше типологию корпоративных норм, можно выделить следующие формы их вовлечения в юридически значи­мую деятельность. Альтернативная форма, при которой между правовой и корпоративной нормой, регулирующей то же отношение, выбирается наиболее приемлемое для субъекта правило поведения. Причем, решение вопроса об обращении к той или иной норме производится в конечном итоге учредителем (участником) организации. Происходит так называе­мое кумулятивное воздействие двух видов социальных норм9. В качестве примера взаимодействия диапозитивных правовых и корпоративных норм можно привести положение ч.2 п.4 ст.72 Закона «Об акционерных обще­ствах», в соответствии с которым оплата акций при их приобретении осу­ществляется деньгами, если иное не установлено уставом общества. Такая активная форма диспозитивной конструкции довольно распространена в законах о юридических лицах и заключается в предложении субъектам выработать корпоративную норму, отличную от правовой, что и будет являться условием ее применения в механизме правового регулирования. К другой, менее распространенной пассивной форме диспозитивной кон­струкции следует отнести обязанность субъекта дублировать содержание правовой нормы в корпоративных документах как условие возможности ее реализации обществом. Такую конструкцию можно обнаружить, на­пример, в п.1 ст.65 Закона «Об акционерных обществах». Другую форму взаимодействия правовых и корпоративных норм составляет императив­ная корреляция. Присутствие некоторых групп корпоративных норм обя­зательно в уставе юридического лица в силу требований правовых норм. Так, ст. 11 Закона «Об акционерных обществах» предполагается как нали­чие самого корпоративного акта общества - устава, так и сведений (кор­поративных норм), которые непременно должны содержаться в уставе. Взаимодействие правовых и корпоративных норм во внутренних доку­ментах компании может иметь бланкетный характер, В п.5 ст.49 Закона «Об акционерных обществах» установлено, что порядок принятия общим собранием акционеров решения по порядку ведения общего собрания ак­ционеров устанавливается уставом общества или внутренними докумен­тами общества, утвержденными решением общего собрания акционеров. Данная корпоративно-правовая конструкция предполагает возможность применения указанной нормы права при условии действия обозначенной в ней корпоративной нормы. Кроме того, корпоративные нормы могут вовлекаться как регуляторы, дополняющие положения установленные Зако­ном. В качестве примера можно привести норму, содержащуюся в п.4 ст. 53 Закона «Об акционерных обществах», в соответствии с которой ус­тавом или иными внутренними документами общества может предусмат­риваться требование предоставления дополнительных сведений о канди­датах на выборные должности, помимо тех, что обозначены в указанной правовой норме.

Анализ форм вовлечения корпоративных норм в механизм корпора­тивно-правового регулирования позволяет разделить их на две категории: к одной из них относятся формы вовлечения корпоративных норм на ос­нове дискреционного принципа использования по усмотрению субъекта тех полномочий, которые делегируются ему правовыми нормами. Другую категорию составляет императивная форма, при которой корпоративное нормирование обязательно ввиду соответствующего требования правовых норм.

В корпоративных актах, безусловно, присутствуют корпоративные нормы, не имеющие юридической связи с нормами права и включенные в корпоративный документ по инициативе субъекта. Здесь необходимо от­метить, что законодательная декларация о возможности наполнять устав организации любыми, не противоречащими закону корпоративными нор­мами (например, п.З. ст. 11 Федерального закона «Об акционерных обще­ствах») не может рассматриваться как санкция или полномочие на осуще­ствление субъектом правового регулирования. Подобные правовые уста­новления лишь подчеркивают диспозитивную сущность устава, во-первых, как документа используемого в целях корпоративного правового регулирования в строго очерченных законом границах и, во-вторых, как внутреннего корпоративного акта способного содержать любые, необхо­димые для деятельности организации корпоративные нормы.

Устав, как правило, является публичным документом организации и предназначается для ее юридической индивидуализации в качестве субъ­екта права. По причине данных обстоятельств учредители при подготовке этого документа снабжают его преимущественно юридически значимыми корпоративными нормами. Корпоративные нормы, относящиеся к этой категории крайне интересны для исследования в силу своего нетипичного основания установления и области регулирования.

Как уже отмечалось, устав организации содержит корпоративные нормы, которые возникают в связи с реализацией субъектом конституционных свобод, в силу соответствующего юридического предписания или добровольного вовлечения корпоративных норм в сферу правового регу­лирования. Такое вовлечение происходит по причине намерения законодателя обеспечить нормативно-правовое регулирование определенных кооперативных отношений. Однако, то, как именно они будут урегулированы передается на усмотрение соответствующей организации в силу общей диспозитивности гражданского законодательства. С помощью корпоративных регуляторов бланкетным правовым нормам придается исчер­пывающая формальная определенность: формулируются права и обязан­ности на конкретные дозволенные и необходимые юридически значимые действия. В результате такой конструкции не происходит превращения корпоративной нормы в правовую, поскольку сама по себе корпоративная норма не выражает государственной воли и не служит удовлетворению государственных интересов. Ее юридическая значимость состоит в прида­нии бланкетным правовым нормам законченной регулятивной структуры. Нет в данном случае и делегирования государством правотворческих полномочий юридическим лицам либо санкционирования их «правотвор­ческой» деятельности. Передача государственных функций в области пра­вотворчества корпоративным организациям возможна для наиболее эф­фективного регулирования отношений в той или иной сфере профессио­нальных интересов (например, деятельности участников рынка ценных бумаг). Причем, такие юридические нормы распространяются на дейст­вия любого субъекта соответствующей деятельности, даже не являющего­ся участником (членом) корпоративной организации. Таким образом, при делегированном правотворчестве действие норм, создаваемых корпора­тивными организациями, выходит за рамки внутрикорпоративного регу­лирования и рассчитано на специфические отношения, возникающие в относительно узкой профессиональной среде. Но, как следует из всех без исключения научных источников, действие корпоративных норм ограни­чено кругом отношений, возникающих внутри организации, и обеспечи­вать реализацию интересов, лиц, не имеющих отношения к организации, они не могут. Аналогичной точки зрения придерживались правоведы со­ветского периода, когда делегирование властных полномочий обществен­ным организациям было довольно распространено: действие норм, изда­ваемых общественными организациями в процессе выполнения перешед­ших к ним государственных функций, не связано с членскими отноше­ниями, с принадлежностью лиц и органов к этим организациям и может распространяться на граждан и органы, не входящие в их состав10.

Кроме того, правотворческое делегирование есть дополнительная ме­ра, сопровождающая акт передачи корпоративной организации части го­сударственных функций. Функции, переходящие от государства к корпо­ративным организациям, имеют характерную социальную природу, определяющую соотношения сфер правового и внеправового регулирования. Казалось бы, что при сохранении такими функциями признаков и черт государственного характера регламентация отношений, возникающих в процессе их осуществления, в большей или меньшей степени должна про­изводиться с помощью права11. Вместе с тем, законодательство о юридиче­ских лицах относится к частноправовой сфере регулирования и каких-либо специальных правотворческих функций за участниками гражданско-правовых отношений не закрепляет.

Говорить о санкционировании как форме легализации норм, устанав­ливаемых организациями вообще не приходится, поскольку ни один из корпоративных документов, в том числе устав организации в настоящее время не регистрируется и даже не проверяется на соответствие законо­дательству уполномоченными органами при образовании юридического лица12.

Для определения роли корпоративных норм в процессе государствен­но-правового регулирования корпоративной деятельностью, важно пони­мать, что сами по себе внутриорганизационные нормы, вовлеченные в ме­ханизм правового регулирования деятельности юридических лиц, не при­обретают характера права, но с их помощью формируется этот механизм. Корпоративные нормы в результате такого вовлечения приобретают не характерную для них особенность, состоящую в обеспечении и охране от нарушений с помощью мер государственного воздействия. В отличие от норм права внеправовые нормы не обеспечиваются и не могут обеспечиваться в прямой форме юридическими средствами13. Прекращение дейст­вия корреспондирующихся этим корпоративным нормам правовых регу­ляторов (например, при аброгации), изложенных законодателем в блан­кетной форме, автоматически лишает первые юридического обеспечения.

В силу общей диспозитивности российского законодательства о юри­дических лицах, императивные правовые нормы уступают по объему пра­вового регулирования диспозитивным. Данное обстоятельство предостав­ляет организациям значительное пространство для маневра в области соб­ственного корпоративного регулирования. Государство не предписывает им (хозяйствующим субъектам) их поведение, а лишь формирует правила, которым это поведение должно подчиняться14.

Такое взаимодействие регуляторов, на наш взгляд, предоставляет возможность социальным группам оказывать влияние на развитие законо­дательства и степень вторжения государственно-властных регуляторов в частные отношения.

В этой связи, известный тезис об ограничении власти справедлив не только во взаимном отношении ее различных ветвей (законодательной, исполнительной, судебной), но и по отношению государственной власти к гражданскому обществу, личности в целом. Расширение сферы и форм взаимодействия правовых и корпоративных регуляторов, усиление роли корпоративных регуляторов, по видимому, должно способствовать реше­нию проблемы ограничения власти государства правом, проблем злоупот­ребления либо бездействия власти.

Таким образом, взаимодействие правовых и корпоративных норм происходит в форме вовлечения последних в механизм правового регули­рования корпоративных отношений, в результате которого корпоратив­ным нормам придаются функции вспомогательного элемента механизма правового регулирования корпоративных отношений.