Дискурс Контрпросвещения и неклассическая рациональность

Неклассическая модель научного исследования стала достоянием европейской культуры первой половины ХХ в. В самосознании этой культуры явственно ощущался кризис просветительской установки пренебрежительного отношения к обыденному социальному знанию и практическому опыту.

Важнейшими принципами европейской культуры первой половины ХХ в., сформировавшейся под влиянием первой мировой войны, стали «благоговение перед жизнью» и ориентация на самоценность человека как единственного источника креативности. В рамках этой культуры началась утонченная критика дискурса Просвещения и классической социальной науки за их оторванность от повседневной жизни, от сферы бытия конкретных людей. Парадигма «Разума Просвещения» сменилась дискурсом Контрпросвещения.

В рамках дискурса Контрпросвещения сложился новый тип рациональности – неклассическая рациональность, в стиль которой стала входить способность не только видеть типичное, но и замечать индивидуальное, не отбрасывая его в ходе размышления и познания, а также умение актуализировать настоящее, понимать новое и, отказавшись от уже существующих стереотипов, вписывать это новое в человеческую жизнедеятельность.

Если «дискурсе Просвещения» Разум «правил бал», поскольку только ему была подвластна истина, или, по крайней мере, путь к ней, а классическая рациональность вела мысль через ряд жестко связанных между собой понятий и суждений, то в «дискурсе Контрпросвещения» обнаружилась слабость человеческого разума. Эта слабость проявляется в склонности человеческого разума искать причину собственных неудач вне себя, приписывая их силам, не подвластными человеку и нахо­дящимся за пределами его контроля. В результате разум человека превращается в прибор для измере­ния собственной ограниченности.

В рамках «дискурса Контрпросвещения» мысль стала двигаться по случайным траекториям, ее доминирующей чертой стала ассоциативность. Поэтому движение мысли в неклассической рациональности определялось не отнесением ее к некоему фундаментальному понятию, а обращением к ценностям, из которых исходил мыслящий субъект. Такое «участное мышление» приобретало последовательно аксиологическую природу, а сам дискурс становился возможным только как культура диалога, благодаря которому актуализировались любые смыслы иных культур.

Классическая рациональность рассматривала социальную реальность как объект, а социальные факты как «вещи», элиминируя сложные «живые» коммуникации. Поэтому классическая рациональность трактовала познавательную деятельность как субъектно-объектное отношение. Неклассическая рациональность стала воспринимать социальную реальность как сложный и уникальный мир социальной повседневности, основанием которой выступают различные картины мира и уникальные духовные коды жизнедеятельности людей. Поэтому неклассическая рациональность стала рассматривать познавательную деятельность как субъект-субъектное отношение, как диалог культур.

Классическая рациональность провозглашала принцип «нейтральности» субъекта познавательной деятельности. Она игнорировала его деятельностную природу и удаляла из процедур объяснения все то, что не относилось к объекту науки. Неклассическая рациональность, наоборот, исходила из деятельностной природы субъекта. Она предполагала осмысливать соотнесенность объяс­няемых характеристик предмета исследования с особенностями средств и операций научной деятельности.

Если классическая рациональность апеллировала к научной теории, то неклассическая рациональность – это апология «здравого смысла» и «метафизика обыденности». В неклассической рациональности «здравый смысл», или «обыденный разум», находил выраже­ние в том, что отражал «повседневную аксиологию», основанную на методологии «самоочевидности». В рамках этой аксиологии сложилось представление о ценностных константах жизни, настолько устойчивых, неизменных и самоочевидных, что обращение к ним не подразумевало особой проблемы. Поэтому методология «самоочевидности» строилась на предположении о том, что в социальной реальности сущест­вуют некоторые предопределенные стереотипы восприятия и схемы поведения людей как своеоб­разные стандарты человеческих действий.

В неклассической рациональности «здравый смысл» часто приводил к тому, что индивидуальная реальность замещалась бесконечным числом «реальностей», равноценных разнооб­разным суждениям и точкам зрения, обнаруживаемым в научном дискурсе. Это делало результаты неклассическмодели научного исследования скорее «правдоподобными», чем «истинными». Это «правдоподобие» было основано на определенной социальной договоренности, на ком­промиссе между различными представлениями, ценностями и вари­антами восприятия жизненного мира людей.

Неклассическое «здра­вомыслие» и «правдоподобие» в этом плане оказалось достаточно близким к художественно-литературному мировосприятию. Поэтому неклассическая рациональность не могла не пойти на разрыв с позитивистской эпистемологией, забывшей о человеке, и с классической моделью научного исследования, предметом которой выступала лишь надындивидуальная социальная реальность в ее целостности и каузальности.