Новая фигура Криворотого

По воскресеньям, после церкви, я присоединялась к группе детей, которые со всех ног мчались к «Савою», стараясь успеть к тому моменту, когда начинала звучать музыка. Было четырехчасовое дневное выступление, и, казалось, свинг звучит прямо на улице. Я любила дурачиться, танцуя чарльстон на тротуаре за деньги, и смотреть на прохожих. Иногда мы устраивали соревнования по чарльстону на улице, а люди кидали мне деньги. Иногда это были несколько центов, иногда пятицентовик, иногда – десять центов, а иногда и все двадцать пять. Это были большие деньги.

Каждый вечер приезжал Криворотый Джордж, и вокруг него собиралась толпа. Криворотый был лучшим. Он придумал новую фигуру в нашем способе танцевать как раз в то время, когда Чарльз Линдберг 20 мая 1927 года вылетел из Нью-Йорка, чтобы совершить свой Трансатлантический перелет. Передовицы газет гласили: «Прыжок Линди!» (Lindy’s Hop). Так Шорти Сноудену, другому танцору в «Савое», пришла в голову идея назвать новый танцевальный стиль линди хопом, прыжком Линди.

Криворотый выводил свою партнершу на свингстеп, и, пока он делал тустеп, он отправлял партнершу на некоторое расстояние от себя. Она делала шаги от него, а затем возвращалась с твистами, подняв в воздух палец. Все танцевали чарльстон, но как только люди заметили фишку Криворотого, все изменилось.

Большой Джордж.

Я любила смотреть на Криворотого Джорджа, но наблюдать за ним вблизи никак не получалось. Обычно меня гонял Большой Джордж, швейцар «Савоя». В обязанности Большого Джорджа входило решать, кто попадет внутрь танцевального зала.

«Эй, ты!» – грозил большой Джордж, гоняя меня от двери. Я убегала, но, как только он отводил глаза, снова продвигалась в сторону танцзала – понемногу, одно танцевальное движение за раз.

Большой Джордж был родом из Нового Орлеана. Пряжка его ремня была утыкана бриллиантами, бриллианты красовались на пластроне его рубашки, а огромное кольцо с бриллиантом красовалось на розовом пальце. Он сидел рядом с вышибалой у входной двери.

Мне казалось, что все, кто входил в «Савой», шли танцевать. Я говорила себе: «В один прекрасный день я буду танцевать в этом прекрасном зале». Я мечтала оказаться в «Савое» больше, чем в каком бы то ни было месте в мире.

Эй, малышка!

Мне было двенадцать. В Пасхальное воскресенье в «Савое» проходило состязание на лучше всех одетую пару на пасхальном шествии. На мне был новый наряд: лиловое платье из органди и пальто цвета загара с красивыми складками ниже уровня колен. И еще первые в жизни чулки и новые черные лакированные туфли.

Из церкви я, как обычно, побежала к «Савою» – танцевать с друзьями за мелкие монеты.

Я танцевала линди хоп и наблюдала за парами, входящими в «Савой». Через пятнадцать или двадцать минут после моего появления я услышала, как кто-то окликнул меня: «Эй, малышка!»

Я повернулась: это был Криворотый Джордж.

- Я?

- Да, ты, подойди-ка сюда! – сказал он

Я была поражена. Пока я шла к Криворотому, он улыбался кривой улыбкой. У него был удар, после которого его лицо осталось перекошенным, но он был все еще красив. Он всегда носил лучшие костюмы, а в это Пасхальное воскресенье он был одет во все белое, с головы до пят: костюм, галстук, пиджак, ботинки. Росту в нем было 6 футов[1], и у него были самые длинные ноги, которые я когда-либо видела. Шляпу он сдвинул на перекошенную часть лица, а золотая цепь змеилась по пиджаку и пряталась в кармане брюк.

- Слушай, девочка, – сказал он.– Ты, кажется, хорошо танцуешь. Не хочешь ли потанцевать со мной?

- Вы.. Хотите сказать, – вымолвила я, запинаясь.

- Сегодня днем, на Пасхальном выступлении, – сказал он. – Ну как, согласна?

Я кивнула. Я не знала, что сказать. Он погладил меня по руке и сказал:

- Подожди здесь. Я сейчас вернусь.

Он подошел к швейцару Большому Джорджу и помахал рукой в мою сторону.

Большой Джордж закатил глаза, дав понять, что узнал меня, но не сказал ни слова.

Все кружится и летит.

Криворотый взял меня за руку, и мне пришлось почти бежать, чтобы поспевать за ним. К танцзалу вели две лестницы, на втором этаже стеклянные двери были распахнуты настежь. Внутри все тонуло в мягком, прямо-таки райском свете. Зал был буквально затоплен переливами синего, зеленого и красного цветов. Стены украшали картины, изображающие танцоров в гротескных, нарочитых позах и фигурах. Комната кружилась перед моими глазами. Я пыталась впитать все это великолепие, и у меня буквально дыханье сперло.

Распорядитель объявил: «Криворотый Джордж и его новая партнерша!»

- Просто слушай меня, – шепнул криворотый Джордж. – И не беспокойся, все будет в порядке.

И я доверчиво положила левую руку ему на плечо, а он своими изящными пальцами взял мою руку в свою. Во время первого свингаута он схватил меня за талию и запустил меня аж на середину танцпола. Я была в экстазе: закрыв глаза, я чувствовала, как пылает лицо.

Я слушала ведение Криворотого – он отправил меня на второй свингаут. Затем сделал обычный тустеп, подтянул меня к себе и вновь оттолкнул. Я сделала шаг вперед и выдала свои фирменные твисты: моя рука рассекала воздух, как крыло. Я как будто летела; мои ноги едва касались земли.

На самом деле я копировала движения, подсмотренные у других танцоров, в то время, когда я наблюдала за ними, облокачиваясь на перила пожарной лестницы. Мое тело наполнилось совершенным ритмом, и каждый мой шаг совпадал с шагом партнера.

В музыке слышались свингующие тона духовых и заводной ритм. Дирижером оркестра был кларнетист Фесс Уильямс. Он носил цилиндр, а лацканы смокинга были расшиты блестками. Он важно расхаживал по сцене, дирижируя бэндом Royal Flush Orchestra из четырнадцати человек.

Мы с Криворотым танцевали на огромном, длинном полу из красного дерева, а вокруг нас бесновались люди. Затем Криворотый схватил меня за кисть одной рукой, а другой – за талию и закружил меня. Я буквально влетела в него всем телом, а мои ноги торчали у него за спиной: головокружительное завершение танца! Все зрители вскочили на ноги, они хлопали в ладоши и ревели: «Браво!»

Криворотый посадил меня к себе на плечи и сделал круг почета по залу. Он донес меня до двери, поставил на пол, поблагодарил, поцеловал в щеку и вывел меня из танцзала.

Уииии! Я танцевала в знаменитейшем в мире танцзале в самым известным танцором в мире: Криворотым Джорджем!!! Я протанцевала весь путь до дому.

В театре «Аполлон».

Я начала ходить в танцзал «Ренессанс» и танцевать там с друзьями. Подросткам это разрешалось. Мы называли его «Ренни». Танцы устраивались каждое воскресенье, с трех дня до девяти вечера. Я ходила туда каждую неделю. Моим партнером был Сонни Эшби.

Однажды кто-то из наших друзей сказал нам: почему бы вам всем не поучаствовать в соревнованиях в «Аполлоне»?

Театр «Аполлон» устраивал соревнования по линди хопу. Им нужны были танцоры. Тот, кто выигрывал соревнования в «Аполлоне», получал шанс «сразиться» с белыми танцорами на танцполе «Роузлэнд». Мы с Сонни записались, не особо веря в победу.

Мы слышали, что Герберт Уайт, известный как Уайти, собирался вывести на эти состязание танцоров из «Савоя». Он был танцмейстром в «Савое»: хореографом, продюсером, постановщиком, директором и движущей силой всех танцевальных номеров, которые ставились там. Он был мамкой и нянькой для танцоров, гуру для тех, кто танцевал свинг, Баланчиным для всех линдихоперов, человеком, который добился в мире признания для линди хопа, создал ему репутацию искусства.

Уайти было легко узнать: плотная фигура, хорошая физическая форма и седая прядь шириной в пять сантиметров ровно по центру прически. У уголков его карих глаз собирались морщинки, а лицо выглядело так, словно он загорел на Гавайях. Если он был доволен, рот с пухлой нижней губой расцветал в улыбке, если же он расстраивался, нижняя губа дрожала от огорчения. Он хорошо знал уличную жизнь и хорошо понимал молодых людей.

Итак, в ночь соревнований я и Сонни чувствовали себя как два странных аутсайдера, совершенно вне игры среди великих танцоров из «Савоя». В этот день мы увидели их впервые. В театре яблоку некуда было упасть. Никто не замечал нас. Мы не представляли себе, на что мы замахнулись.

Распорядитель прокричал, что соревнования начинаются. Когда очередь дошла до нас, публика уже бесновалась. Наш юный возраст добавил нам зрительских симпатий.

Сонни и я ушли с первым призом!