Ставит на карту все человеческие способности? Ради бедных девушек,

Отдающихся нам, мы не умираем. Такие чувства, такие поэтические мечтания я

Не могу в себе уничтожить. Я был рожден для несбыточной любви, а случаю

Угодно было услужить мне тем, чего я вовсе не желал. Как часто я обувал в

Атлас крохотные ножки Полины, облекал ее стройную, как молодой тополь,

Фигуру в газовое платье, набрасывал ей на плечи легкий шарф, провожал ее,

ступая по коврам ее особняка, и подсаживал в элегантный экипаж! Будь она

Такой, я бы ее обожал. Я наделял ее гордостью, которой у нее не было,

Отнимал у нее все ее достоинства, наивную прелесть, врожденное обаяние,

Простодушную улыбку, чтобы погрузить ее в Стикс наших пороков и наделить ее

Неуязвимым сердцем, чтобы приукрасить ее нашими преступлениями и сделать из

Нее взбалмошную салонную куклу, хрупкое создание, которое ложится спать

Утром и оживает вечером, когда загорается искусственный свет свечей. Полина

Была воплощенное чувство, воплощенная свежесть, а я хотел, чтобы она была

Суха и холодна. В последние дни моего безумия память воскресила мне образ

Полины, как она рисует нам сцены нашего детства. Не раз я был растроган,

Вспоминая очаровательные минуты: то я снова видел, как эта девушка сидит у

Моего стола за шитьем, кроткая, молчаливая, сосредоточенная, а на ее

Прекрасные черные волосы ложится легким серебристым узором слабый дневной

Свет, проникающий в мое чердачное окно; то я слышал юный ее смех, слышал,

Как своим звонким голосом она распевает милые песенки, которые ей ничего не

Стоило придумать самой. Часто моя Полина воодушевлялась за музыкой, и тогда

Она была поразительно похожа на ту благородную головку, в которой Карло

Дольчи хотел олицетворить Италию. Жестокая память вызывала чистый образ

Полины среди безрассудств моего существования как некий укор, как образ

добродетели! Но предоставим бедную девочку собственной ее участи! Как бы она

Потом ни была несчастлива, я по крайней мере спас ее от страшной бури -- я

Не увлек ее в мой ад.

До прошлой зимы я вел спокойную и трудовую жизнь, слабое представление

О которой я попытался тебе дать. В первых числах декабря тысяча восемьсот

Двадцать девятого года я встретил Растиньяка, и, несмотря на жалкое

Состояние моего костюма, он взял меня под руку и осведомился о моем

Положении с участием поистине братским. Тронутый этим, я рассказал ему

Вкратце о своей жизни, о своих надеждах; он расхохотался и сказал, что я и

Гений и дурак; его гасконская веселость, знание света, богатство, которым он

Был обязан своей опытности, -- все это произвело на меня впечатление

Неотразимое. Растиньяк утверждал, что я умру в больнице непризнанным

Простофилей, он уже провожал мой гроб и хоронил меня в могиле для нищих. Он

Заговорил о шарлатанстве. С присущим ему остроумием, которое придает ему

Такое обаяние, он доказывал, что все гениальные люди -- шарлатаны. Он

Объявил, что я могу ослепнуть или оглохнуть, а то и умереть, если

По-прежнему буду жить в одиночестве на улице Кордье. Он полагал, что мне

Надобно бывать в свете, приучать людей произносить мое имя, избавиться от

Той унизительной скромности, которая великому человеку отнюдь не подобает.

-- Глупцы именуют подобное поведение интриганством, -- воскликнул он,

-- моралисты осуждают его и называют рассеянным образом жизни. Не слушая

Людей, спросим самих себя, каковы результаты. Ты трудишься? Ну, так ты

Никогда ничего не добьешься. Я мастер на все руки, но ни на что не годен,

лентяй из лентяев, а все-таки добьюсь всего! Я пролезаю, толкаюсь -- мне

уступают дорогу; я хвастаю -- мне верят; я делаю долги -- их платят!

Рассеянная жизнь, милый мой, -- это целая политическая система. Жизнь

Человека, занятого тем, как бы прокутить свое состояние, становится часто

Спекуляцией: он помещает свои капиталы в друзей, в наслаждения, в

Покровителей, в знакомых. Допустим, негоциант рискует на миллион. Двадцать

Лет он не спал, не пил, не знал развлечений; он высиживал свой миллион, он

Пускал его в оборот по всей Европе; ему было скучно, он отдавался во власть

Всех демонов, каких только выдумал человек; потом ликвидация, и он остается

-- я сам это не раз наблюдал -- без гроша, без имени, без друзей. Другое

Дело -- расточитель: он живет в свое удовольствие, он видит наслаждение в

Скачке с препятствиями. Если случится ему потерять свои капиталы, то

Остается надежда на должность управляющего окладными сборами, на выгодную

Партию, на местечко при министре или посланнике. У него остались друзья,

Репутация, и он всегда при деньгах. Он знаток светских пружин и нажимает их,

Как ему выгодно. Ну что, логична моя система, или я спятил? Разве не в этом

Мораль комедии, которую свет играет день за днем?.. Ты кончил свое

Сочинение, -- помолчав, продолжал он, -- у тебя огромный талант. Значит,

Пора тебе начать с моей исходной точки. Тебе надобно самому обеспечить себе

Успех, -- так вернее. Ты заключишь союз с разными кружками, завоюешь

Пустословов. Так как мне хочется быть соучастником в твоей славе, то я

Возьму на себя роль ювелира, который вставит алмазы в твою корону... Для

Начала приходи сюда завтра вечером. Я введу тебя в дом, где бывает весь