Это Тайфер, услыхав хриплые голоса своих гостей, попытался приветствовать их

Гримасой; глядя на его потное, налившееся кровью лицо, казалось, что над

Этой адской сценой встает образ преступления, не знающего укоров совести.

(См. "Красную гостиницу". ) Картина получилась завершенная. То была грязь на

Фоне роскоши, чудовищная смесь великолепия и человеческого убожества, образ

Пробудившегося разгула после того, как он алчными своими руками выжал все

Плоды жизни, расшвыряв вокруг себя лишь мерзкие объедки -- обманы, в которые

Он уже не верит. Казалось, что Смерть улыбается среди зачумленной семьи: ни

Благовоний, ни ослепительного света, ни веселья, ни желаний, только

Отвращение с его тошнотворными запахами и убийственной философией. Но

Солнце, сияющее, как правда, но воздух, чистый, как добродетель, составляли

контраст с духотой, насыщенной миазмами -- миазмами оргии! Несмотря на

Привычку к пороку, не одна из этих молодых девушек вспомнила, как она

Пробуждалась в былые дни и как она, невинная, чистая, глядела в окно

Деревенского домика, обвитое жимолостью и розами, любовалась утреннею

Природой, завороженною веселыми трелями жаворонка, освещенною пробившимися

Сквозь туман лучами зари и прихотливо разубранною алмазами росы. Другие

Рисовали себе семейный завтрак, стол, вокруг которого невинно смеялись дети

И отец, где все дышало невыразимым обаянием, где кушанья были просты, как и

Сердца. Художник думал о мирной своей мастерской, о целомудренной статуе, о

Прелестной натурщице, ожидавшей его. Молодой адвокат, вспомнив о процессе,

От которого зависела судьба целой семьи, думал о важной сделке, требовавшей

Его присутствия. Ученый тосковал по своему кабинету, где его ожидал

Благородный труд. Почти все были недовольны собой. В это время, смеясь,

Появился Эмиль, свежий и розовый, как самый красивый приказчик модного

Магазина.

-- Вы безобразнее судебных приставов! -- воскликнул он. -- Сегодня вы

Ни на что не годны, день потерян, мой совет -- завтракать.

При этих словах Тайфер вышел распорядиться. Женщины расслабленной

Походкой двинулись к зеркалам, чтобы привести себя в порядок. Все очнулись.

Самые порочные поучали благоразумнейших. Куртизанки посмеивались над теми,

Кто, по-видимому, не находил в себе сил продолжать это изнурительное

Пиршество. В одну минуту призраки оживились, стали собираться кучками,

Обратились друг к другу с вопросами, заулыбались. Ловкие и проворные лакеи

Быстро расставили в комнатах все по местам. Был подан роскошный завтрак.

Гости ринулись в столовую. Здесь все носило неизгладимый отпечаток вчерашней

Оргии, но сохранялся хоть проблеск жизни и мысли, как в последних судорогах

Умирающего. Точно во время карнавала, разгульная масленица была похоронена

Масками, которые устали плясать, упились пьянством, но, несмотря ни на что,

Упорно желали продолжать наслаждение, только чтобы не признаться в

Собственном бессилии. Когда бесстрашные гости уселись вокруг стола банкира,

Кардо, накануне предусмотрительно исчезнувший после обеда, чтобы закончить

Оргию в супружеской постели, вдруг появился опять, угодливо и сладко

Улыбаясь. Казалось, он пронюхал о каком-то наследстве и готовился его

Посмаковать, составляя опись, перебеляя ее и подвергая имущество разделу, --

О наследстве, обильном всякого рода нотариальными актами, чреватом

Гонорарами, столь же лакомом, как сочное филе, в которое амфитрион втыкал

Сейчас нож.

-- Итак, мы будем завтракать в нотариальном порядке! -- воскликнул де

Кюрси.

-- Вы являетесь кстати, чтобы произвести учет всей этой движимости, --

Сказал банкир, обращаясь к Кардо и указывая на пиршественный стол.

-- Завещаний составлять не придется, а вот разве брачные контракты, --

Сказал ученый, который год тому назад в высшей степени удачно женился первым

Браком.

-- Ого!

-- Ага!

-- Одну минутку, -- сказал Кардо, оглушенный хором плоских шуток, -- я

Пришел по важному делу. Я принес одному из вас шесть миллионов. -- (Глубокое

Молчание. )- Милостивый государь, -- сказал он, обращаясь к Рафаэлю, который

В это время бесцеремонно протирал глаза уголком салфетки, -- ваша матушка --

Урожденная О'Флаэрти?

-- Да, -- машинально отвечал Рафаэль. -- Варвара-Мария.

-- Имеются ли у вас акты о рождении вашем и госпожи де Валантен? --

Продолжал Кардо.

-- Конечно.

-- Ну, так вот, милостивый государь, вы единственный и полноправный

Наследник майора О'Флаэртн, скончавшегося в августе тысяча восемьсот

Двадцать восьмого года в Калькутте.

-- Калькуттского богатства не прокалькулируешь! -- вскричал знаток.

-- Майор в своем завещании отказал значительные суммы некоторым

Общественным учреждениям, и французское правительство вытребовало наследство

У Ост-Индской компании, -- продолжал нотариус. -- В настоящий момент оно

Учтено и свободно от долгов. Я две недели тщетно разыскивал лиц,

Заинтересованных в наследстве госпожи Варвары-Марии О'Флаэрти, как вдруг

Вчера за столом...

Но тут Рафаэль вскочил и сделал такое резкое движение, как будто его

Ранили. Присутствующие словно вскрикнули беззвучно; первым чувством гостей

Была глухая зависть; все обратили к Рафаэлю горящие взоры. Затем поднялся