Создание македонского алфавита — важный этап формирования македонской нации

* * *

Говоря о формировании любой нации, следует подчеркнуть, что это — процесс. Если же это процесс, то во времени он продолжительный, состоит из различных этапов. Поэтому создание македонского литературного языка и разработка алфавита — один из этапов формирования македонской нации.

С конца Второй мировой войны Македония в преддверии создания республики постепенно выстраивает свою государственность. В Манифесте Главного штаба НОБ Македонии (октябрь 1943 г.) говорилось о борьбе за «братский, федеративный союз балканских народов» в рамках Югославии(1). Первое заседание АСНОМ состоялось в августе 1944 г. К концу 1944 г. была освобождена вся Македония. На повестке дня стоял главный вопрос — организация народной власти в сёлах и городах. Важными задачами новой власти в вопросе оформления государственности были кадровый вопрос и вопрос образования. Ещё не была освобождена вся территория, а начинали работу начальные школы. К концу 1944 — началу 1945 г. появились и первые гимназии. Но не хватало кадров, учебников, а, главное, не был определён алфавит македонского языка. Президиум АСНОМ призвал всех студентов и учеников 6-х — 8-х классов, находящихся в рядах НОА, в добровольном порядке пойти на работу учителями, тогда как все лица, окончившие 8 класс, а также студенты привлекались к этой работе в порядке мобилизации(2). Была сформирована комиссия, которой было поручена задача составить и ввести македонскую азбуку и литературный язык.

Московский профессор Самуил Борисович Бернштейн писал в сентябре 1944 г., что македонцы выделились из других славян и пошли своим путём, «сформировав новый славянский народ — македонцы — который отличается от других южнославянских народов»(3). В рамках осуществления задачи «Македония для македонцев» важным является создание македонского литературного языка, писал он. До этого времени большинство македонцев использовали болгарский язык, а часть — сербский. Попытки создать македонский язык были раньше (некоторые писали, используя церковно-славянскую основу, некоторые — болгарскую, присутствовал и славяно-македонско-русский вариант), но именно после создания Республики сложились благоприятные политические условия для осуществления задачи создания литературного македонского языка, понимаемого как «современный народный язык, литературно обработанный»(4).

Чтобы создать македонский язык надо было выбрать, какой из говоров положить в его основу. Одни предлагали скопский. Им возражали, что он несёт на себе огромное влияние сербского языка, и это может негативно повлиять на гармоничность фонетической системы. Проф. Бернштейн остерегался использовать и восточные македонские говоры, поскольку они близки к болгарскому языку. Надо создавать такой новый язык, писал он, который бы имел право на самостоятельное существование. В основу македонского литературного языка он предлагал положить говор большинства областей (Битола, Порече, Прилеп). К ним близка и охридская группа. Были и предложения создать новый язык как конгломерат македонских наречий(5).

Вторым важным вопросом было графическое изображение букв. Здесь тоже разгорелись споры. Бернштейн предлагал следовать болгарской и русской традициям (например, ввести буквы «я» и «ю»), и исключить сербскую. Как показывают документы, дискуссии в комиссии по выработке македонского языка и правописания были жаркими. Выступали с докладами историки, языковеды, социологи и даже полит-экономисты. Из документов видно, что окончательное решение принималось в спорах. Так, в опубликованном Решении комиссии от 27 ноября 1944 г. в алфавите из 32 букв стояла «старомакедонская буква» «S» (дз), которая позже из алфавита ушла. Нет и русских «ю» и «я». Большее влияние на правописание македонского языка оказал всё-таки сербскохорватский язык. Народное правительство Федеральной Македонии о македонской азбуке от 3 мая 1945 г. окончательно постановило, что македонская азбука имеет 31 букву. Этот день считается днём создания македонского языка.

Что важно в этом нам, историкам? Безусловно, принятие македонского алфавита тесно связано с определёнными историческими условиями, в которых это событие происходило. В докладе комиссии отмечалось, что македонский язык «выковался в борьбе македонского народа за политическую и национальную свободу, за равноправие и истинное сближение с братскими народами»(6). «Македонский литературный язык является инструментом молодой македонской культуры», которая только после войны, после создания Республики Македонии получила серьёзный импульс к развитию(7). Член комиссии Блаже Конески считал, что выработка македонской азбуки имеет и политическое значение, поскольку самостоятельная письменность — первое условие для развития национальной культуры(8). К этому можно добавить — она является необходимым условием формирования нации.

При рассмотрении поставленной задачи важно также обратить внимание на следующее. После 1945 г. начинается этап создания македонской государственности на определённой географической территории с теми вперёд заданными условиями, с которыми приходилось считаться. То есть, перед новой властью стояли задачи построить не только македонское национальное государство, но и решить вопросы взаимоотношения с другими народами на этой территории, а затем последовательно работать по тем направлениям, которые важны для укрепления македонской нации.

* * *

Необходимо подчеркнуть, что мы рассмотрели один важный эпизод исторического развития Македонии и македонского народа. Но нельзя забывать, в каких условиях создавалась македонская государственность в 40-е годы.

Создаваемое государство предполагалось строить на федеративных основах «при полном равноправии сербов, хорватов, словенцев, македонцев и черногорцев»(9). Жителей Боснии и Герцеговины в этом списке народов нет, поскольку их относили к сербам или хорватам разных вероисповеданий. Вплоть до 1943 г. Босния и Герцеговина рассматривалась как автономная область в составе Сербии. И лишь в конце войны по просьбе коммунистов Боснии Тито решил дать Боснии и Герцеговине статус республики(10). Соответственно, намечалось создать 6 республик — Сербию, Хорватию, Словению, Черногорию, Македонию и Боснию и Герцеговину. Таким образом, Македония получала статус республики, впервые получала возможность завершить государственное строительство.

Перед новой Федерацией стояло много сложных вопросов. Назовём только несколько из них, которые касались непосредственно Македонии.

Вопросы границ между будущими республиками для многонациональной Югославии всегда были не только актуальными, но, как показали дальнейшие события, судьбоносными. В документах компартии во время НОБ(11) они не поднимались, хотя некоторые контуры стали уже обозначаться. Видимо, готовясь к акции определения границ между республиками, Тито предупреждал: «Не может быть вопроса, будет ли какое-нибудь село принадлежать той или иной федеративной единице, т. к. оно принадлежит всей Югославии»(12). Эта формула о незначимости межреспубликанских границ так и осталась преобладающей за все время существования СФРЮ. На втором заседании АВНОЮ (1943 г.) фактически была поставлена задача построить государство на федеративных началах, создав из пяти народов (сербы, хорваты, словенцы, черногорцы, македонцы) 6 республик (Сербия, Хорватия, Словения, Черногория, Македония, Босния и Герцеговина). Решение вопроса границ было отложено до мирного времени.

Принципы определения границ не были четкими — в одних случаях применяли исторический подход, в других — этнический. По мнению сербского историка Д. Батаковича(13), основным для определения границ, особенно на спорных территориях, был все же не этнический принцип, а география деятельности краевых партийных и военных организаций. Подтверждение этому находим в воспоминаниях Адила Зулфикарпашича, политического деятеля БиГ. По его словам, на тех территориях, где в годы войны действовали партийные организации во главе с Центральным комитетом, предполагалось создать республики, а на управлявшихся Краевыми комитетами партии — национальные образования в составе республик(14). Хорватский академик Любо Бобан полагает, что в основе границ лежит использование военно-политической организацией народно-освободительного движения разделения территории Югославии на исторические области(15).

Первое упоминание о внутренних границах Югославии произошло на заседании Президиума АВНОЮ 24 февраля 1945 г. Обсуждался вопрос пропорционального представительства федеральных единиц в органах власти. Кроме прочего, секретарь президиума Миле Перуничич сказал: «Словения берётся в границах бывшей Дравской бановины, Хорватия — в границах бывшей Савской бановины с 13 срезами бывшей Приморской бановины и Дубровникским срезом из бывшей Зетской бановины, Босния и Герцеговина — в границах, определенных Берлинским договором (1878), Сербия — в границах до Балканских войн со срезами, отошедшими от Болгарии по Версальскому миру, Македония — югославская территория южнее от Качаника и Ристовца, Черногория — в границах до Балканских войн с Беранским и Которским срезом, Плавом и Гусинем»(16).

При определении границ Народной Республики Македонии возник спор по вопросу территории монастыря Св. Прохора Пчинского, где в августе 1944 г. проходило заседание Антифашистского Собрания Народного Освобождения Македонии. Хотя монастырь располагался на сербской территории, македонцы считали логичным его включение в состав македонской территории. Однако спор решили не в пользу Македонии.

Во время обсуждения первой Конституции ФНРЮ (1946) был поставлен вопрос об автономии Далмации в составе Хорватии, но он так и не был решен. Обсуждалось также создание автономных единиц в Македонии, Боснии и Герцеговине, ведь объективные условия к тому существовали. Моша Пияде, например, предлагал создать сербские автономные области в Хорватии, Боснии и Герцеговине, или сделать Боснию и Герцеговину автономным краем в составе Сербии, но И. Броз Тито, А. Ранкович и М. Джилас не согласились с этим(17).

Национальный вопрос в социалистической Югославии. Федеративная Народная Республика Югославия была провозглашена как «союзное народное государство республиканской формы, объединение равноправных народов, которые на основе права на самоопределение, включая право на отделение, выразили свою волю жить совместно в Федеративном государстве»(18). В 1948 г. численность ее населения составляла 15 901 тыс. человек. В Боснии и Герцеговине проживало 2 582 тыс., в Черногории — 379 тыс., в Хорватии — 3 788 тыс., в Македонии — 1 162 тыс., в Словении — 1 443 тыс., в Сербии — 6 547 тыс. человек(19).

Федерация создавалась по национальному принципу — сколько наций, столько и федеративных единиц (исключением была Босния и Герцеговина). В первой Конституции ФНРЮ 1946 г. закреплялось создание шести республик, а в составе Сербии — Автономного края Воеводины и Автономной Косовско-Метохийской области. Национальным меньшинствам гарантировались права развития культуры и свободного употребления родного языка, а республикам — суверенитет и безопасность. Гражданам гарантировалось равноправие перед законом невзирая на народность, расу и вероисповедание. К тем правам относились: право на получение образования, пользование всеми учреждениями культуры, права на свободу печати, объединений, собраний и манифестаций, право на защиту страны, на научную работу и художественное творчество. Конституция провозглашала равноправие республик. В первой же статье Конституции народам представлялось право на самоопределение вплоть до отделения. Этот принцип носил скорее декларативный характер, поскольку право на самоопределение вплоть до отделения партия считала лишь гарантией равноправности югославянских народов. Оно должно объединять равноправные народы, а не разъединять их. В последующие конституции Югославии это положение не вошло. Отношения между республиками коммунистическое руководство страны пыталось регулировать по принципу паритетного представительства в органах государственной власти, в КПЮ, в армии. Республики имели своих представителей в одной из двух палат Скупщины, решения в которой принимались простым большинством голосов. Хотя интересы республик представляло Вече национальностей, уже в скором времени возобладала точка зрения, что нациям в системе общественных отношений не принадлежит какая-то особая роль.

Национальная политика с момента образования ФНРЮ играла важную роль во внутренней жизни государства и его внешних связях. С одной стороны, она регулировала взаимоотношения многочисленных народов и народностей федерации, а с другой, была важным фактором взаимодействия с соседними странами, поскольку представители титульных наций других государств как национальные меньшинства проживали в Югославии, и наоборот — в семи граничащих с Югославией странах имелись национальные меньшинства югославянских народов.

К национальным меньшинствам в Югославии относили албанцев, болгар, чехов, итальянцев, немцев, румын и представителей других народов. Статистика показывает рост их общего числа по отношению ко всему населению Югославии. Так, в 1948 г. из 15,77 млн. населения федерации национальные меньшинства составляли 1,98 млн., в 1953 г. из 16,94 млн. — 2,52 млн. Наряду с этим наблюдалось уменьшение численности одних и увеличение других. Самый большой рост отмечен у албанцев, у остальных — спад, который особенно заметен после 1961 г.(20).

Однако выбранная модель государственного строительства, неумение революционную риторику воплотить в реальные дела, ошибки в проведении практической национальной политики вели к появлению проблем, которые мешали осуществлению задуманной модели братства-единства. Несмотря на провозглашенные высокие идеи в первые послевоенные годы в ряде регионов существовали серьезные проблемы, имевшие и исторические корни и современные политические предпосылки. Самыми крупными из них были взаимоотношения албанского и православного населения в таких республиках с большинством православного населения, как Сербия и Македония, сербско-хорватские отношения в рамках Хорватии и ряд других. В данном случае нас интересует Македония.

В Македонии сложность межнациональных отношений определялась присутствием на территории Македонии значительного числа мусульманского населения — турок, албанцев и исламизированных македонцев. По данным переписи 1931 г., население Македонии составляло 949 558 чел. Из них православных было 648 982 (68 %), мусульман — 287 820 (30 %). Среди мусульман албанцами себя считали 129 545 чел. (13,6 % от общего числа населения)(21). В 1939 г. мусульман было 328 751 чел.(22). В годы войны Болгария присоединила к себе Вардарскую Македонию вплоть до Охридского озера. Западная Македония была оккупирована фашистской Италией, и там была установлена албанская квислинговская власть. Здесь действовала национал-фашистская организация Национальный фронт «Балы Комбетар» (балысты), выступавший за создание Великой Албании. Балысты имели свои добровольческие отряды, которые вместе с фашистами воевали против партизан не только на территории Македонии, но и в Косове. Их численность доходила до 7-8 тыс. чел(23). Часть албанцев активно сотрудничала с фашистами, часть воевала на стороне партизан. В Западной Македонии, согласно имеющимся документам, в конце 1944 — начале 1945 г. преобладали албанцы, которые хотели остаться в составе Албании. В партийных документах отмечались такие же настроения среди албанцев в Тетове, в то время как македонцы в тех краях были достаточно пассивны и далеки от политической жизни(24). За время войны в Западной Македонии осуществлялся геноцид над македонским населением, оставшихся в живых подвергали албанизации.

В течение всего 1945 г. в горах Македонии продолжалась борьба партизан с теми, кто выступал против новой власти. Албанцы были уверены, что они должны осуществить свои национальные чаяния в рамках самостоятельного государства. После войны, например, продолжала свою нелегальную деятельность созданная в 1945 г албанская организация «Национал Шиптаре Демократик», с центром в Скопье, которая занималась агитацией и националистической пропагандой на территории Македонии, Косова и Метохии, пыталась создавать боевые группы среди албанцев и турок(25). Правительство Македонии в основу своей национальной политики по рекомендации партии положило лозунг «братства и единства» и особенно боялось шовинизма и сепаратизма, которые ожидало от национальных меньшинств — сербов, болгар или албанцев. Представители албанского и турецкого нацменьшинств входили и в состав правительства, избирались и назначались в другие органы власти. В западной части Македонии и после освобождения было много албанцев, часть из которых имела гражданство Албании. Налаживая новую жизнь, македонские власти в марте 1945 г. специальным письмом Президиума АСНОМ запретили давать работу албанцам — гражданам Албании без особого на то разрешения властей и без соответствующей проверки их деятельности в годы войны(26).

Определенное напряжение в межнациональные отношения внес запрет новых властей на возвращение в Македонию немакедонцев. В феврале 1945 г. Президиум Антифашистского собрания народного освобождения Македонии (АСНОМ) разъяснял, что, согласно решению Президиума за № 143 от 1 декабря 1944 г., всем югославским подданным немакедонцам временно запрещено возвращаться назад в Македонию. Приводилось два аргумента в защиту такого решения: 1) чтобы избежать осложнений в имущественно-правовых отношениях, 2) чтобы случайно не избежать ответственности, если человек был на службе у оккупантов, а хочет укрыться в Македонии(27). Одновременно македонские власти строго выполняли постановление Белграда «О временном запрещении возвращения колонистов в места их прежнего проживания» — в Македонию, Косово, Метохию, Срем и Воеводину, направив специальное письмо всем окружным и областным народно-освободительным комитетам Македонии 26 марта 1945 г.(28).

В послевоенной Македонии турки, албанцы и исламизированные македонцы составляли достаточно многочисленную прослойку населения. Согласно переписи 1948 г., в Македонии общая численность населения составляла 1 152 986 чел. Из них македонцев было 789 648, албанцев — 197 389, турок — 95 940 чел(29). По официальной статистике в 1953 г. мусульман в Македонии было 310469 чел., в то время как македонские ученые приводят цифру 390 949 чел. Из них 12 863 декларировали свою принадлежность к македонскому народу, а 10 623 считали себя «македонскими мусульманами»(30). В Западной Македонии в первые годы после освобождения исламизированные македонцы в большинстве своем рассматривались как албанцы. Достаточно было иметь мусульманское имя, чтобы в документах их записали или как «албанец», или как «турок». В селах со смешанным населением ассимиляция шла намного быстрее. Как считают македонские ученые, религиозный фактор среди мусульман в первые послевоенные годы был значимым. В июне 1945 г. в Скопье прошел Конгресс мусульман Македонии, на котором были избраны новые руководящие органы исламского религиозного сообщества Македонии(31). Общественно-экономические реформы в стране, коллективизация, национализация и экспроприация в первые послевоенные годы вызвали недовольство у части населения, особенно ремесленников, предпринимателей, зажиточных крестьян, среди которых было много мусульман. В конце 40-х — начале 50-х годов начался процесс массового отъезда турецкого, а частично и албанского, населения в Турцию. Комиссия по международным отношениям при ЦК КП Македонии считала этот вопрос политическим и держала его под постоянным контролем. Цифры уезжавших постоянно росли. По данным Комиссии, с 1951 по март 1959 г. из Македонии уехало 143 800 мусульман(32). Среди них были и исламизированные македонцы, и албанцы из Косова, Санджака, и мусульмане из Боснии и Герцеговины.

В Македонии существовала и проблема сербов. Об этом почти не писали историки социалистической Югославии, но в исторических работах последних лет можно прочесть о том, что после запрета колонистам возвращаться на свои исконные земли, в Македонии произошла искусственная ассимиляция около 140 тыс. сербов, которые были вынуждены менять свои фамилии с «ич» на «ски», если хотели найти работу и нормально жить в республике(33).

Президиум АСНОМ 23 января 1945 г. разослал специальный циркуляр, в котором отмечал тенденцию принуждать и македонцев менять фамилии с окончанием «ов» и «ев» на «ски»(34). При этом подчёркивалось, что в соответствии с македонской грамматикой прилагательные на «ов» и «ев» являются нормой и могут стать основой создания и македонских, а не иностранных фамилий. Поэтому нельзя людей принуждать менять фамилии. Это должно быть добровольным шагом.

Складывавшиеся взаимоотношения народов в рамках федерации и в рамках одной республики в послевоенный период, отношение государства к решению вопросов национальных меньшинств хорошо видны в вопросах развития образования в федерации. Власти ФНРЮ сразу после освобождения особое внимание уделяли становлению образования в стране, а также развитию школ для национальных меньшинств в республиках: албанцев, турок, болгар, венгров, чехов и т. д. В период с 1945 по 1949 гг. все вопросы образования и просвещения решали федеральные органы власти. Это касалось программ и планов, учебников, подготовки и назначения кадров, развития системы школ и т. д. В 1946 г. был принят закон об обязательном семилетнем образовании, в 1952 г. — об обязательном восьмилетнем образовании.

В августе 1945 г. на основании постановления АВНОЮ Министерство просвещения издало «Директиву об открытии и работе школ национальных меньшинств». Везде, где есть хотя бы 20 детей одной национальности, но нет школы, можно было открыть школу на родном языке. Если в селе есть школа, то отделение (класс) для национальных меньшинств открывали для 30 детей. Запись ребенка в такую школу проводилась по желанию родителей. В учебном плане предусматривалось обязательное изучение языка, национальной истории и географии той республики, где была расположена школа. Официальная переписка велась этими школами на языке республики, а школьное делопроизводство — на родном языке(35).

Позже, с 1953 г. школы стали организовываться по территориальному принципу. Учащиеся всех национальностей ходили в одну школу и получали образование в соответствии с их национальной принадлежностью — на сербскохорватском или, например, на албанском или турецком языках. Широкий круг задач в области народного образования, высокие темпы развития школьной сети, резкое увеличение количества тех, кто садился за парты (включая и взрослое население), придали в послевоенной Югославии исключительную остроту и без того сложной и неотложной проблеме подготовки педагогических кадров. Острота ситуации с кадрами была тесно связана с тяжелым наследием войны. Если до войны в начальных школах на одного учителя приходилось около 40 учащихся, то после освобождения эта норма составляла в среднем 60 человек, а в некоторых республиках, например, в Боснии и Герцеговине, она доходила до 150-200 учащихся. Немало трудностей испытывали средние общеобразовательные и профессиональные школы(36). Сразу же после войны заработная плата педагогического персонала выплачивалась из республиканских фондов, а впоследствии — из средств фондов общин.

В Македонии в межвоенный период в школах в Вардарской Македонии в 1928-29 гг. в 651 школе преподавание велось на «государственном языке», т. е. сербскохорватском, а в 59 (8,3 %) — на государственном и турецком(37). В структуре учащихся турки составляли 10 %, а албанцы 5,28 %, македонцы как национальность не упоминаются, они находятся среди тех, кто обозначен именем — сербы, хорваты, словенцы (СХС)(38). Но уже в 1945-1946 учебном году существовали школы, в которых преподавали на македонском, сербскохорватском, турецком и албанском языках. Всего в Македонии в тот год было 1034 школы, из на албанском преподавали в 142 школах (13,7 %), турецком — в 55 (5,3 %), сербскохорватском — 7 (0,7 %), на македонском — в 830 (80,2 %). В 1981-1982 гг. число школ на македонском языке увеличилось на 13,7 %, на албанском — на 101,4 %, на сербскохорватском — на 228,6 %. Число турецких школ уменьшилось с 55 до 54. Число албанских учащихся выросло на 387,7 %, македонских — на 119,4 %(39). Это очень интересная тенденция, которая во многом отражает состояние межнациональных отношений в республике.

12. Алфавиты на основе латиницы.

Тетрадь

 

13. Основные способы обозначения. Сравнительная характеристика современных систем письменности.

14. Понятие о праславянском языке.

Одним из отличительных признаков научной литературы по языковедению является использование синонимичных терминов. И порой бывает непросто разобраться в этом калейдоскопе специальной лексики. Конечно, предпочтение того или иного термина - дело каждого лингвиста или научной школы. Однако здесь не должно быть никакой двусмысленности, в особенности, если дело касается учебно-методической литературы, в которой следует использовать обозначения, максимально точно отражающие характер тех или иных языковых фактов. Для подтверждения этой мысли можно обратиться к терминам, определяющим некоторые славянские языки.
Давно замечено, что нет ни одной общности языков, где бы похожесть составляющих ее членов была столь разительной, как у славянских языков. Трудно найти фонетическое явление или грамматическую категорию, которые могли бы принципиально отличать славянские языки друг от друга. Кроме того, сербы и поляки, украинцы и словенцы, как правило, в состоянии объясниться друг с другом без переводчика и без переключения на какой-то общепонятный язык. Круг подобных примеров можно расширять без особого труда. В чем же причины такой общности? Во-первых, она свидетельствует о существовании праславянского языка - языка-источника всех последующих славянских языков. Примерно во 2-1-м тыс. до н.э. из группы родственных диалектов индоевропейской семьи языков выделяется протославянский язык (на поздней стадии - примерно в 1-7 вв. - называемый праславянским). Его наличие предполагает компактную территорию проживания, общее этническое и лингвистическое сознание у славян. Где жили протославяне и их потомки праславяне, - вопрос дискуссионный. Вероятно, праславянские племена во 2-й половине 1 в. до н. э. и в начале н.э. занимали земли от среднего течения Днепра на востоке до верховьев Вислы на западе, к югу от Припяти на север и лесостепные районы на юг. Во-вторых, тесное родство славянских языков продиктовано относительной молодостью праславянского языка. Считается, что язык-основа существовал с 3 тысячелетия до н.э. до первой половины 1 тысячелетия н.э. К тому же уже обособленные славянские языки подверглись более или менее кардинальному расподоблению лишь к XIV веку.
Необычность праславянского языка заключается в том, что не найдено ни одного текста, на нем написанного. Он был искусственно реконструирован, смоделирован учеными и представляет собой гигантскую, но очень строгую и стройную систему архетипов - гипотетически (не абсолютно достоверно) выведенных языковых форм, которые стали исходными для позднейших продолжений. Праславянские формы записываются латинскими буквами и помещаются под звездочкой (астериском) - *. Основным приемом их восстановления является анализ рекордно большого числа регулярных соответствий прежде всего в близкородственных - славянских, а также в других индоевропейских языках (главным образом, тех, которые насчитывают многовековую историю - в латинском, литовском, готском и т.п.). Ценные результаты дает и сопоставление однокоренных и этимологически близких слов внутри одного языка.
В научной литературе можно найти несколько терминологических обозначений, предназначенных для рассматриваемого языка. Наиболее корректным следует считать определение праславянский язык, которое недвусмысленно указывает на предшествование рассматриваемой системы остальным славянским языкам, а также на период относительного этнического и лингвистического единства. С указанным термином конкурирует менее удачный термин общеславянский язык. Структура слова общеславянский наталкивает на мысль о каких-то чертах, общих для всех славянских языков в то или иное время (даже и после распада праславянского языка). Подобная трактовка расположена в области типологии языков и по сути дела оставляет без внимания исторические причины того структурного сходства, которое проистекает из генетического родства славянских языков между собой. Зачастую перечисленные обозначения употребляются как синонимы. Некоторые же ученые не склонны взаимозаменять термины общеславянский язык и праславянский язык, используя их по отношению к разным этапам существования родителя славянских языков, учитывая, что язык-основа динамично развивался, пережив ряд важнейших преобразований: общеславянский язык как начальный период развития (сразу же после его выделения из некоторой более крупной языковой единицы - балто-славянского или праиндевропейского языка (источника всех языков индоевропейской семьи), праславянский язык как конечная стадия более или менее однородного существования, которая непосредственно предваряла распадение на несколько славянских языковых подгрупп. Встречается и противоположное употребление. Возможность такой ситуации наглядно свидетельствует о том, что абсолютно четкое разделение славянского праязыка на более ранний и более поздний периоды остается недостижимым ввиду относительной и часто весьма противоречивой хронологии многих изменений, на которой основана попытка подобной дифференциации. Таким образом, современное состояние науки о предке всех славянских языков заставляет остановиться на употреблении одного-единственного термина - праславянский язык.

Особенности праславянского языка:

в фонетике: новая система гласных и сонантов; различение гласных долгих, кратких и сверхкратких; наличие слогообразующих плавных; наличие согласных звонких и глухих, твёрдых, мячгких и полумягких, мягких шипящих и аффрикат; распространение в аблауте ступени редукции; вхождение в группу satem по отражению (довольно непоследовательному) и.-е. палатализованных *k' и *g'; утрата слоговых сонантов; утрата закрытых слогов; смягчение согласных перед йотом; процесс первой палатализации и возникновение многих чередований; действие впоследствии второй и третьей палатализации задненёбных и возникновение новой серии чередований; возникновение носовых гласных; перемещение слогораздела; политоническое разноместное ударение; утрата при возникновении отдельныхязыков сверхкратких гласных ъ и ь;

в морфологии: формирование многих новых суффиксов; утрата двойственного числа; возникновение местоимённых прилагательных; различение основ инфинитива и настоящего времени;

в лексике: сохранение значительной части и.-е. словарного фонда и утрата вместе с тем многих старых слов; много заимствований из балтийских языков, на новой ступени из самых разных языков.

15. Проблема периодизации праславянского языка.

16. Основные этапы его развития. Проблема территориального распространения праславянского языка и географической локализации прародины славян.

17. Проблемы определения славянской прародины.

Вопрос о времени и месте формирования славян

Формирование славянских племен происходило в про­цессе выделения их из числа многочисленных племен крупной (в настоящее время - крупнейшей в мире) языковой семьи - индоевропейской. Существуют различ­ные предположения о предшественниках этой семьи, но они касаются столь глубокой древности, что не удается бесспорно доказать генетическое родство (т. е. родство по происхождению) индоевропейских и некоторых других языков мира, хотя и высказываются мысли о древнем родстве индоевропейских и уральских, алтайских, ха­митских, иберийско-кавказских и некоторых других языков

(В. М. Иллич-Свитыч И др.). О сложении самой индоевро­пейской семьи нет единого мнения. Широко распространено традиционное представление о развитии индоевропейских языков из относительно единого индоевропейского пра­языка. Однако не исключено, что этот праязык сложился в результате конвергенции (объединения) ряда диалектов, не обязательно возникших в результате дивергенции

(распада) какого-то языкового единства. Иначе говоря, можно допускать сложение индоевропейского единства как языкового союза (Н. С. Трубецкой).

В конце IV тысячелетия до н. э. племена носителей индоевропейских диалектов расселялись на огромные территории Европы и Азии. Это обусловило возникновение в индоевропейских диалектах значительных особенностей, которые свидетельствуют об их расхождении, что обычно квалифицируют как проявление распада индоевропейского праязыка. Исторически зафиксированные древнейшие тексты на индоевропейских языках - хеттские клинописные над­писи (начиная с XVHI в. до н. э.), составленный во 11 тыся­челетии до н. Э., но записанный в 1 тысячелетии до н. .Э. сборник древних индийских мифов «Ригведа», крито-микенские памятники греческого языка (XV-XHI вв. до н. э.) ­

относятся ко 2 тысячелетию до н. Э., но явно предполагают длительное, не менее, чем тысячелетнее, развитие соответ­ствующих языков. Поэтому нет сомнений в том, что к началу 3тысячелетия до н. э. из относительно единого праиндоевропейского языка уже выделились анатол.ийские (хетто­лувийские), арийские (индо-иранкие) языки, греческий

, язык, т. е. I1ндоевропейский праязык к этому времени, уже распался.

Те индоевропейские племена, на основе которых позже возникли племена - предки славян, вместе с будущими предками балтов и некоторыми другими племенами также вычленились из индоевропейской общности. По предполо­жениям одних ученых, был период совместной миграции (переселения) или совместного существования будущих балтов и славян с будущими германцами, по мнению других - с предками албанцев, по мнению третьих ­с арийскими (индо-иранскими) племенами. Бесспорной является достаточно тесная связь славян и балтов. Однако хapaктep этой связи вызываёт разногласия. Одни специ­алисты высказывают мысль, что в течение некоторого времени существовало определенное этноязыковое единство носителей славянских и балтских диалектов – объединение племен - носителей балто-славянского праязыка. Другие

Ученые полагают, что балто-славянского праязыка не было,

была лишь смежносТЬ и параллельное развитие балтских ~ славянских диалектов. Третьи думают, что сближение балтских и славянских диалектов имело вторичный харак­тер. Высказываются и другие мнения (первоначальная общ­ность и позднейшее новое сближение и др.). Так или иначе

период балто-славянской близости относится скорее всего.

ко 11 тысячелетию до н. э. По-видимому, К середине 1 тыся­челетия до н. Э., а возможно и раньше, у группы племен уже сформировались собственно славянские диалектные черты, достаточно отличавшие их от балтов. Иначе говоря, в это время сформировалось то языковое образование, которое принято называть праславянским языком (см. 1.2).

То, что многие даты в предыдущих абзацах этого параграфа очень приблизительны (говорится о тысячеле­тиях) , а также то, что здесь не указывались географичес­кие характеристики мест, где жили и куда расселились к IHтысячелетию до н. э. индоевропейцы и где жили во 2 - 1 тысячелетиях до н. э. предки балтов и славян,­ не случайно. Дело в том, что наука не располагает соответствующими точными данными.

Собственно языковые данные иногда очень ценны и интересны, но они не имеют точных географических и хроно­логических «привязок». Так, к примеру, наличие в славян­ских и германских или в славянских и иранских языках взаимно заимствованных слов бесспорно свидетельствует о том, что эти языки контактировали, оформление заим­ствований указывает на то, что контакты эти были очень давно, может указывать, что эти контакты происходи ли до таких-то и после таких-то звуковых изменений, но не дает ни абсолютной хронологии (такой-то век), ни абсолют­ной географии (бассейн такой-то реки, территория, ограниченная такими-то градуса