Исмагилов Гинятулла Мардыгаллямович

Я родился в 1933 году в семье крестьянина. Колхоз тогда назывался «Красный Урал». Отец работал простым рабочим. Нас в семье было 4 детей, все мальчишки. Когда началась война, мне было 8 лет, отца забрали в трудовую армию.

Старшего брата Хабибуллу забрали на войну, он погиб в самом начале войны. Все тяжести военных лет легли на плечи матери. Жилось нам очень-очень трудно, тяжело. Нас, малолеток 9-10 лет, по окончании учебного года забирали в поле на сенокос, трудились мы, не покладая рук, кто, где и как мог. Кто-то работал на граблях, тогда были конные грабли с двухметровым захватом. Кто-то подвозил копны к омёту или таскали всё это на верёвках. А кто-то был верховым на косилке.

После окончания 8 класса работал на комбайне копнильщиком. Работали по два человека, отдыхали прямо в поле, домой не отпускали.

В 1952 году забрали в армию, после службы выучился на шофёра и долго работал шофёром, одновременно учился заочно на механика в Покровском техникуме. По окончании техникума работал разъездным механиком, затем контролёром в центральных мастерских, потом заведующим мастерскими. В 1993году ушёл на заслуженный отдых.

С годами я пришёл к богу, служу сейчас всевышнему Аллаху. Татарское население села выбрало меня муллой. Это надо прославлять всевышнего, посещать мечеть, читать положенные молитвы 5 раз, отпевать и омывать покойников, чтить все мусульманские праздники, держать пост и т. д.

Живём мы сейчас неплохо, дети нам помогают, когда мы им помогаем. С женой Галиябану вырастили двух сыновей и двух дочерей, имеем 6 внуков и одну правнучку. У нас все наши дети живут хорошо. Остаётся пожелать только всем-всем мирного неба над головой, чтобы никогда не знали наши дети и внуки, что такое война, чтобы никогда не испытали то, что нам пришлось пережить.

Музейные реликвии.

В народе бытовала легенда: провожая отца, мужа, сына на войну, сшить каждому две одинаковые рубашки. И, если одну оставить дома, то воин вернётся домой.

Нагима Альмухаматовна Кабаева проводила на фронт единственного сына Ирмухамата. Был холодный осенний день сурового 1942 года, когда Ирмухамат оставлял мать и любимую девушку. Было ему тогда всего-навсего 17 лет. Из себя он был на редкость красивым: чернобровым, с ясными голубыми глазами, статный, почти с военной выправкой. Долго стоял он вот такой перед глазами матери. В точно такой же рубашке, сшитой из белого ситца в мелкий зелёный горошек. Воротник-стойка, застёжка на трёх пуговицах спереди на планке , прошитой на 30 см снизу вверх под углом. Рукава заканчиваются манжетой на двух пуговицах.

Сын не вернулся с поля сражения. Легенда осталась легендой.

Ждала сына, все дни, проводив в трудной работе: женщины и жнецы, и скирдоправы, и свинарки, и доярки.… Помнит мать тот страшный для неё день: возвращалась домой с тревожными мыслями о сыне, покормила детей остатками последнего куска ржаного хлеба. А чем кормить их завтра? Присела на лавочку, увидела, что и сапоги-то совсем прохудились. Эти безрадостные мысли прервал приход почтальона: - Письмо тебе, тётя Нагима.

Развернула солдатский треугольник и тут же повалилась на пол – сын пропал без вести.

Более сорока лет хранила мать рубашку сына, пока не передала её в школьный музей.

Постарела мать за 40 лет,

А вестей от сына нет и нет,

Но она всё продолжает ждать

Потому что верит, потому что мать.

И на что надеется она

Много лет, как кончилась война…

Так и прожила мать всю свою жизнь, хлопотала по хозяйству, помогала дочери Фаузульнисе воспитывать внучек. Она всегда была в движении и в делах: любила ходить в лес по ягоды, собирала хмель, делала дрожжи, пекла вкусный хлеб и пироги. Кажется, никогда не уставала - и цыплята у неё выводились, и даже индюшата у неё водились. И умерла она так же тихо и спокойно, во сне, никого не побеспокоив. (Закирова Гульчира Ахметшарифовна , 1975г)

Трудности послевоенной поры.

Без вины виноватые.

Люди часто видели на дороге маленькую, приветливую, всегда улыбчивую бабушку. В годы, когда в магазинах было пусто, она возила издалека на продажу односельчанам дефицитный индийский чай, только что вышедшие в моду юбки, кофточки, балоневые плащи, хлопчатобумажный материал, бельё из трикотажа.

Она, кажется, никогда не уставала. Это была Мунавара Вагапова-Хасанова, уроженка посёлка Алабайтал, после войны вышедшая замуж в село Новочеркасск.

Но какая судьба у этой неутомимой женщины! Кто из молодых знает о том, что ей пришлось пережить….Шёл 1947 год. Тяжелое послевоенное время. Год выдался неурожайный. Из колхозных амбаров всё выгребли и сдали государству, почти ничего не оставив для раздачи на трудодни. Был последний день уборки, комбайны уходили домой. Четыре женщины, все вдовы, решили подобрать с земли высыпавшееся зерно. Собрали его вместе с землёй, и, поднявшись на гору, начали провеивать зерно. А в это время проезжал милиционер с Беляевки. Несмотря на их плач, уговоры, он отвёл женщин в контору. Зерно взвесили – у каждой из них вышло от 6 до 8 кг. Вдовы плакали, умоляли их отпустить: у каждой из них были дети, а мужья погибли. Но милиционер был неумолим и сказал, что за их задержание ему повысят зарплату, а может быть и звание. Бабушки вспоминают, как на коленях, заливаясь слезами, просили, чтоб их оставили в колхозе. Они согласны были работать на самых трудных работах, только чтобы с детьми их не разлучали. Всю жизнь у них в ушах звенели слова председателя: «Колхоз в войну без мужиков не развалился, а без вас и подавно выдержит».

Вот так коснулся алабайтальских женщин закон Сталина, который вышел до войны и назывался в народе законом «О трёх колосках». Люди, подбирающие просыпавшее зерно на землю и на дорогу, отправлялись в исправительно-трудовые лагеря. Через месяц объявили женщинам решение суда: пять лет исправительных работ. Осужденных вдов повезли в город Медногорск – там находился трудовой лагерь. Репрессированных ждали каменоломни. Кормили плохо: суточная норма хлеба – 100г и ещё суп из проса и капусты. Предложили женщинам написать письмо родным, чтобы прислали посылку с продуктами. Но как об этом просить родных, если и детей на них оставили..

Зимой молодых и крепких женщин отправили из Медногорска в Сибирь. В этот список попали и Мунавара с Хабирой. Мунавара вспоминала: «До Иркутска довезли нас на поезде, а дальше до места назначения, по реке Лене везли. Привезли в посёлок Водопад. В лагере было около 500 женщин. Работа была тяжёлая. Ручными пилами пилили вековые деревья, а потом обтёсывали их топорами. Однажды, во время работы на женщину упало дерево. Она не успела убежать, и её придавило насмерть. Это же произошло и со мной. Но мне повезло: я оказалась между разветвлениями ствола. Домой мы не писали – обидно и стыдно перед односельчанами. Мой двоюродный брат, Махмутов Галиулла, случайно узнал наш адрес. В Беляевке, на почте, читали вслух письмо: дочь писала из лагеря матери и упоминала о том, что с ней работают алабайтальские молодые женщины. Родственники обрадовались, узнав, что мы живы и здоровы, и написали письмо. Мои братья направили несколько писем в Москву, прося о пересмотре нашего дела. Для них эти хлопоты были опасны, ведь они сами считались детьми «врага народа». В конце концов, дело пересмотрели и вынесли решение о досрочном освобождении всех четверых. Вместо пяти лет мы отсидели чуть больше двух с половиной лет. Дорога домой была трудной и долгой. В пути случались с нами неприятности. Большую часть дороги добирались на плотах по реке Лене. Однажды плот рассыпался, и мы попали в воду. К счастью, оказавшаяся поблизости моторка спасла нас. Второй раз смерть обошла меня. В такие минуты я думала о своём сыне – Надыре. В городе Иркутске получила паспорт, продукты, деньги на дорогу и стала искать Хабиру, ведь её тоже должны были освободить. На третий день случайно встретила её на базаре. Не передать словами всю радость той встречи. Мы обнимались, плакали, радовались тому, что живы.

С большими трудностями добрались мы домой. Нас одолевало неприятное чувство. С одной стороны стыд, что мы из тюрьмы возвращались, а с другой - неприязнь к некоторым односельчанам – ведь и от них зависело то, что нас осудили, и, что нам пришлось такие испытания перенести.

Но в селе нас встретили хорошо. Дети наши подросли без нас. Нам было приятно видеть детей здоровыми, подросшими и видеть улыбки на их лицах. Для мам это огромный подарок за все унижения и оскорбления, которые нам пришлось испытать».