Расслабленная улыбка, которая означала, что он принял правду о себе и о мире, и теперь сможет вынести что угодно

Кирей осмотрелся, обозревая окрестности, наслаждаясь прекрасной сценой, которую преподнёс ему Грааль. Количество чёрной жижи, которая заставила полыхать весь жилой район… нельзя было сравнить с тем количеством, что осталось в Высшем Граале. Когда вся эта жижа будет выпущена, что за адская картина предстанет перед его глазами?

Да… его сущность была такой же, как и у Кирея; оба этих создания противоречили морали. Сейчас, когда Кирей подумал об этом, в тот момент, когда он видел тот призрачный мир, уже тогда он почувствовал симпатию в своём сердце. Если это существо сможет родиться, доказать своё существование, тогда возможно оно сможет дать несколько иное объяснение, не связанное с моралью и этикой.

- Ангра… Манью…

С волнением подумав об этом, Кирей произнёс это имя вслух.

Он должен вновь его отыскать; он должен вновь увидеть его своими собственными глазами, его рождение, и понять значение его существования.

Что подвигло его на бессчетное количество шагов, которое он уже сделал не обремененный никаким идеалом, что заставляло его, находясь в таком ужасном состоянии, осматривать окрестности? Он был похож на стенающего мертвеца, который бродил по горящему аду. Очевидно, что он чего-то искал, и, стремясь найти это, он не боялся сгореть в море пламени.

Быть может он понял, что ему не удалось убить Кирея и проследил за ним до сюда? Лишь только он об этом подумал, их взгляды встретились. Кирей решительно выдержал этот пустой взгляд.

- Тогда я вступлю в бой…

- …

Вся его воля к сражению была облита ведром холодной воды; придя в себя, Кирей ощутил невыразимую мрачность в своём сердце.

- Мм? Что случилось, Кирей?

Похоже, Гильгамеш не заметил фигуры Киритцугу. Кирей молча покачал головой, считая это ответом Королю Героев.

Поведение Эмии Киритцугу было очень странным; его острый взгляд исчез; его глаза теперь напоминали пустые пещеры и не выражали ничего. Это сбитое с толку выражение лица… он не увидел бы ничего, даже если что-нибудь было у него прямо перед глазами. Поэтому возможно он даже не заметил Кирея, который наблюдал за ним.

Этот мужчина превратился в ходячий труп; он был более не достоин того, чтобы расценивать его в качестве врага. Киритцугу, который хотел спасти других, но вместо этого породил катастрофу, был неудачником в самом полном смысле этого слова. Должно быть, сейчас он искал выживших, чтобы хоть как-то себя утешить. Это было актом самой настоящей и беспросветной глупости. В его текущем состоянии он очень быстро исчезнет в море огня. Больше думать об этом смысла не было; этот человек больше ничего не значил для Кирея.

Кирей объяснил это всё своему собственному сердцу; в это же время он прогнал из него всю мрачность. Даже если он стал похожим на живого мертвеца, даже он был всего лишь трупом.

Он давно забыл, который сейчас час, и его разум давно был спутан. Он даже не мог вспомнить в деталях, как ему удалось уйти. Его израненное тело могло упасть в любую секунду, и даже его рассудок был доведён до своего предела. Лишь стремление «спасти Сакуру» дало Карии силы придти сюда.
Стоя перед знакомым спуском в подвал, из которого несло вонью гниения и разложения, Кария наконец-то смог расслабиться, когда увидел перед собой тьму.

Сакура была заперта на другом конце этих ступеней, глубоко во тьме подвала. Осталось немного, совсем немного. Как и ожидалось – никто ему не мешал. Зокен, который наблюдал за Карией через магических червей, должно быть думал, что Кария давно погиб в сражении развернувшимся в Синто. Для Карии, который всё это время дожидался подходящей возможности, это был шанс, которого нельзя было упускать. Черви внутри Карии – умерли; они были убиты Берсеркером. Они признали своё поражение перед Карией; Кария победил Червей.

Так что, сейчас… сейчас он сможет спасти Сакуру, которая томилась в подвале, и убежать вместе с ней.

Кария спускался по ступеням. Хоть он не мог понять, шёл он или полз… пусть даже просто катился по ступеням… он всё равно спускался вниз. Копошение червей ударило ему по ушам; они злились на незваного гостя, который вторгся в подвал. Он должен спешить, должен закончить до того, Зокен узнает об этом.

- …Дядя?

- Сакура… я пришёл спасти тебя. Всё… хорошо.

Он наконец-то озвучил своё признание. Он долго ждал этого момента.

Тебе не нужно более жить в отчаянии, тебе больше не придётся ничего терять. Кошмар закончился, и он больше не вернется.

Он снял кандалы, которые крепко впивались в кожу маленькой девочки. Иди, Сакура, иди и верни будущее, которое у тебя должно быть.

Как странно. Почему он сюда вернулся? Почему он всё ещё хотел жить, даже находясь в таком ужасном состоянии?

Хоть Сакура и не понимала почему, она чётко знала, из-за чего он страдал, и из-за чего он умер.

…Ты должен был слушаться дедушку.

Все в поместье Мато знали это, но почему этот мужчина нарушил это правило? Он был взрослым, но был безнадёжно глуп.

Это должно было послужить ей уроком.

Уроком, который показал ей, что произойдёт с теми, кто нарушит волю дедушки. Этот мужчина погиб здесь, чтобы Сакура увидела реалистичный пример своими собственными глазами.

Да, я поняла, дедушка.

…Скорее всего, он не хотел стать похожим на них, и поэтому его сердце тянуло его вперёд.

Но всё же, он знал что надежды - нет. Чудом было уже то, что он смог дожить до этого момента, поэтому он не думал, что он может быть спасён сейчас. Его изначально нельзя было спасти. Что бы он ни сделал, он не мог покинуть этот красный мир.

Это был настоящий ад – даже ребёнок мог это понять.

И он упал.

Возможно, в воздухе уже не было кислорода; возможно, он уже потерял способность дышать. В любом случае, он упал, глядя в небо, которое уже начало заволакиваться облаками. Вокруг него лежали человеческие фигуры, чёрные и скорчившееся от пламени.

Тёмные тучи закрыли небо, словно говоря о том, что скоро будет дождь.

…Хорошо бы. Огонь потухнет, если пойдёт дождь.

И вот, тяжело вздохнув, он взглянул на облака. Даже если он не мог больше дышать. Он сказал себе, что это больно. Он с чувством произнёс эти слова за людей, которые даже пожаловаться на это не могли.

Просто – небо было так далеко.

Вот о чём он подумал в последний момент.

…Нет.

Должна была упасть.

Обессиленная падающая рука была поймана большой рукой.

…Он запомнил это лицо.

Образ мужчины, который был обрадован до глубины души, когда он нашёл живого человека, и те слёзы, что хлынули у него из глаз.

…Просто он выглядел таким счастливым.

Настолько счастливым, словно только что был спасён не мальчик, но он сам.

И вот.

Словно завидуя тому, кто, находясь при смерти, лежал перед ним – мужчина сказал «спасибо», как будто благодарил за что-то.

Спасибо за то, что позволил мне его найти.

Но даже без этого атмосфера за завтраком в доме семьи МакКензи была бы такой же угрюмой.

За столом отсутствовал один человек. Тот, кто гостил в этом доме несколько дней, вчера уехал в свою родную страну по срочным делам. Он попросил Вэйвера поблагодарить чету МакКензи за их гостеприимство и заботу, что они проявили за последние дни, и извиниться от его имени за то, что он так с ними и не прощался ввиду внезапного отбытия.

- Алекс-сан должен был уже благополучно вернуться в Великобританию, так?

Марта МакКензи пробормотала это с беспокойным выражением на лице. Кивок Вэйвера её успокоил.

- Он позвонил мне из аэропорта этим утром. Что за тип, он разве не знает о разнице во времени?

Вэйвер легко соврал с беспристрастным выражением на лице. Он сам, однако, был сильно поражён тем, как легко он смог соврать о такой простой вещи.

- Он тебе позвонил? Эх, я этого совсем не заметила, но такой поступок действительно в его стиле.

Кивнув с улыбкой на лице, Марта посмотрела на экран телевизора, и вновь помрачнела.

- …К сожалению, в последнее время много чего произошло. Но может быть это к лучшему. По крайней мере, эти надоедливые туристы теперь поменяют свои маршруты.

- …

Посмотрев на экран и на полностью выгоревшее и опустошенное поле на нём, Вэйвер не смог ничего с собой поделать и сильно устыдился этого зрелища.

Пожар, который начался рядом с префектурой, несомненно, был следствием Войны за Святой Грааль. Хоть он и не знал, кто из трёх оставшихся Мастеров и Слуг был ответственен за эту трагичную сцену, Райдер и он могли предотвратить это инцидент, будь они там. Вэйвер сдержал своё глубокое сожаление так сильно насколько смог.
Подобная трагедия не повторится в будущем. Хоть всё закончилось наихудшим образом, странные события, которые угрожали Фуюки, больше не повторятся. Четвёртая Война за Святой Грааль, в которой было принесено в жертву бессчетное количество невинных жизней, полностью закончилась прошлой ночью.

Вспомнив о трагедии, что произошла там… то, что он был всё ещё жив, уже само по себе было чудом.

- Ээм, дедушка, бабушка, можно кое-что с вами обсудить?

Услышав голос Вэйвера, который звучал не как обычно, пожилая пара поставила свои чашки с кофе на стол.

- Что такое?

- Эх, просто… я хотел бы немного отдохнуть от школы. Я принял это решение после того как поговорил об этом с отцом в Торонто. Вместо того чтобы ходить в школу, сейчас я бы хотел заняться чем-нибудь другим.

- О.

Услышав столь неожиданное заявление от своего внука, пожилая пара удивлённо обменялась взглядами.

- Но почему так внезапно… ты же не ненавидишь ходить школу?

- Нет, вовсе нет… просто, до этого момента у меня не было никаких увлечений кроме учёбы, о чём я сожалею. Так что… эх, я хочу попутешествовать, хочу увидеть мир, чтобы узнать больше, прежде чем я смогу решить, чем мне заняться в жизни.

- Правда?

Марта была очень обрадована этим, она улыбнулась и хлопнула в ладоши.

- Ты слышал это, Глен? Вэйвер-чан сказал то, что мог бы сказать Алекс-сан.

Услышав их ответы, с каким-то чувством облегчения и отчасти боли одиночества, Вэйвер грустно улыбнулся.

- В любом случае, тебе нужно ко многому заранее подготовиться. Во-первых, обязательно сделай домашнее задание. Может, хочешь начать с поиска работы? Эх, с этим проблема. Ты не сможешь работать в Фуюки, если не можешь говорить по-японски, так?

- Хмм… - Глен скрестил руки на груди, и глубоко задумался.

- В этом городе полно иностранцев. Если я поспрашиваю кого-нибудь из своих знакомых, возможно, они помогут тебе найти кое-что.

- Да, конечно… если это только вас не затруднит.

- Конечно, нет.

Марта была так рада, что почти подпрыгивала на месте от счастья, похлопывая в ладоши одновременно с ответом.

Одиннадцать дней… хоть это и было недолго, но комната была окрашена аурой человека, который здесь жил. Старые журналы, бумажные пакеты для еды, которые он разбрасывал повсюду, и даже пустая бутылка из-под вина, что закатилась в угол.

Всё это было следами, оставленными человеком, который ел, выпивал и отдыхал в этой комнате. Эта аура не принадлежала Вэйверу.

Был ли он призраком? Или фамилияром? Вэйвер задался этим вопросом, подумав обо всей этой бессмыслице. Это была не шутка. Если бы это просто была «душа», как она могла оставить после себя такой яркую ауру, что до сих пор витала в этой комнате?

Однако комната более не будет окрашена этой аурой.

С этого момента лишь один человек будет здесь жить, и это будет он, Вэйвер. Комната будет запятнана личностью Вэйвера и его присутствием. Предыдущая аура, в конце концов, сотрется. Это было неизбежно.

Хоть ему было грустно и одиноко, аура в этой комнате, которой предстояло уйти, была чрезвычайно яркой. Сможет ли что-то перекрыть ауру этого человека, который был ярче кого угодно…

Вэйвер сел на кровать и вытащил антологию произведений Гомера из своего рюкзака.

Эти похожие на сон сцены, которые он объяснял Вэйверу, казались ложью. Однако, в конце, Вэйвер всё равно был привязан к его счастью.

Если бы тогда Вэйвер смог бы сказать эти слова на ветру, сказать, как если бы они были равны…

Тогда этот человек определённо бы улыбнулся, и быть может, в конце позволил бы Вэйверу сесть на своего боевого коня.

- Но… в конце концов, я никогда не показывал ему свою «неготовность»…

Вэйвер не смог сдержать вздоха. Он всё ещё был далек от того, чтобы быть на равных с этим мужчиной. Его собственная слабость выплыла наружу в самом конце. Он сожалел, и грустил об этом. Возможно, он был слишком гордым. Но это его не беспокоило. В конце концов, Вэйвер ещё не достиг того возраста, когда этот мужчина начал свой поход, и отметины от его кипящей крови и потрясающих приключений всё ещё можно было увидеть в любом уголке мира. Вэйвер найдёт их все. Быть может, однажды он найдёт следы этого человека где-нибудь перед бескрайним морем.

Внезапно взгляд Вэйвера упал на пакет рядом с телевизором.

Если подумать, этот парень купил эту штуку с радостью, но даже её не распаковал. Вэйвер раскрыл пакет, и достал из коробки игровую приставку и диск. Он даже купил джойстик. Почувствовав, как его глаза наполняются горячими слезами, Вэйвер силой сдержал их.

«Меня не интересуют эти вульгарные игры».

Но он решил попробовать что-нибудь новое, и одна из новых вещей была прямо перед ним. Может, она и была скучной, но эта мысль стоила того, чтобы её проверить.

Да, была ли эта штука настолько интересной?

Похороны потихоньку подходили к концу, несмотря на холодный дождь.

Юная девочка организовала эти похороны.

Ни следа печали или тревоги не было на её лице, она лишь сосредоточенно наблюдала за тем, чтобы похороны проходили по плану. Это лицо говорило о стойкости девочки тем, кто пришёл сюда скорбеть, и никто не испытывал к ней никакой жалости.

Это были похороны для одного из членов знатной семьи. Взрослые считали, что дети, воспитанные в строгих условиях, должны выдержать что угодно. Всё, кто пришёл сюда скорбеть, твёрдо верили в это.

- ...восстановит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, а не глаза другого, увидят Его. Истаивает сердце мое в груди моей... Аминь.

Затем гроб стали забрасывать землей. Дослушав слова молитвы, скорбящие стали уходить один за другим. Под дождём, шум которого одиноко звучал во вновь воцарившейся тишине, остались стоять лишь юная девочка организовавшая похороны, и священник, который их проводил.

- Молодец. Всё прошло замечательно, учитывая, что это твой дебют в качестве главы семьи. Я уверен, твой отец гордился бы тобой.

Рин молча кивнула, услышав похвалу в свой адрес. На её левой руке была запечатлена магическая метка семьи Тосака. Её тело ещё не привыкло к пересаженной метке, и поэтому она причиняла ей боль. Однако ни намёка на неудобства не проскользнуло на её лице во время и до самой последней минуты похорон. Воистину, её сила воли была исключительна, учитывая её возраст.

Письмо, написанное Токиоми, в котором всё было перепоручено Ассоциации в случае его смерти, было практически идеально; это показывало, каким человеком он на самом деле был. Перевозку тела и извлечение метки Котомине Кирей, как защитник Рин, поручил людям из штаб-квартиры Ассоциации в Лондоне. Метка, переданная друзьям Токиоми, тщательно охранялась для того, чтобы в будущем её можно было пересадить Рин.

Однако в силу множества процедур, которые были связанны с перевозкой тела и извлечением метки, прошло уже шесть месяцев, когда тело Токиоми вернулось на родину. В результате, на похоронах народу было немного, так как сюда пришли лишь те, кто знал правду о его смерти, и никак не были связаны с репутацией и достижениями Токиоми в его родной стране. Одинокие похороны подобные этим, были жертвой, которую должны были принести все волшебники.

Кирей некоторое время смотрел на внезапно опустевшее кладбище, и затем обернулся, чтобы взглянуть на такси у чёрного хода.

- Пришло время твоей матери показаться, так?

- …Мм, да, пришло время.

Тосака Аои, которая, являясь вдовой усопшего, должна была организовать похороны, не смогла появиться перед гостями, так как ей необходимо было соблюдать постельный режим из-за плохого состояния здоровья. Хоть Рин и не одобряла её контакты с посторонними, она всё же хотела, чтобы её мать увидела отца до того, как гроб будет закопан.

Рин ожидала прибытия матери ещё до того как прибыли другие скорбящие. Она подошла к машине, помогла матери сесть в кресло-каталку и подвезла её к могиле. Хоть сидящая в кресле-каталке вдова и была очень молода и красива, на её лице не было никаких эмоций; лишь пустой взгляд, направленный в пустоту.

- Давай, мам, попрощайся с отцом.

Услышав понуждающий голос Рин, затуманенный взгляд Аои медленно обратился к земле.

Её взор блуждал по могильным плитам, и затем её глаза широко распахнулись, словно она что-то осознала.

- А? Что такое, Рин? Сегодня что, чьи-то похороны?

- Да. Потому что отец умер.

- Господи Боже! Мне нужно поспешить и достать похоронный костюм Токиоми… Рин, помоги Сакуре одеться. Аааах, что же делать, что же делать. Я же ничего не подготовила…

Сидящая в кресле-каталке Аои дёрнулась в панике. Затем она внезапно обмякла, словно марионетка с обрезанными нитями. Более того, когда она вновь подняла взгляд, она нежно улыбнулась, глядя в пустоту, и вытянула руки вперёд.
- Видишь, дорогой, твой галстук не на месте. И из плеча торчит ниточка. Ха-ха, постарайся немного приободриться. Ты - отец, которым Рин и Сакура гордятся…

Аои продолжала говорить с мужем, которого лишь она могла видеть. В это время, Рин просто стояла за спиной своей матери и молча её охраняла.

Из-за нехватки кислорода мозг Тосаки Аои был повреждён, поэтому она не могла нормально разговаривать с другими людьми, кроме как с Киреем и Рин. Рин знала, что Аои стала невинной жертвой в Четвёртой Войне за Святой Грааль, как и её отец.

Однако для Аои, которая уже не могла правильно воспринимать реальность, возможно, так было лучше. Её сердце осталось в том времени, когда Сакура была ещё с ними, а её муж - всё ещё жив. Она бродила по просторному поместью семьи Тосака, разговаривая и смеясь вместе с мужем и младшей дочерью в своих воспоминаниях, навеки оставшись в своём прекрасном сне о счастливой семье.

Рин же осталась в реальном мире одна. Она заботилась о своей матери, но могла лишь молча смотреть на неё, не в силах войти в эту счастливую иллюзию. Она прятала грусть, которую никто другой не мог ощутить, несла ту ношу, которая упала ей на плечи, когда она стала главой семьи, и терпела боль от пересаженной метки. Для девочки, которая ещё только училась в начальных классах, такая судьба была чересчур жестока.

Котомине Кирей, однако, считал, что ему необычайно повезло в том, что его сделали защитником этой трагичной девочки.

Он мог ощущать радость лишь через боль и страдания других. Для Кирея, который давно уже постиг свою извращённую сущность, все те затруднения, что испытывала Рин, были, несомненно, лучшей обстановкой, в которой она будет расти. Так как Кирей мог наблюдать за этим вблизи, он, несомненно, сможет отведать самого прекрасного из вин.

Однако что злило его так это то, что он так и не смог получить этой награды.

Отягощённая такой печальной судьбой юная девочка не обронила и слезинки. Она не сказала ни единого слова, что говорило бы о её слабости.

Даже сейчас, видя свою мать, которая не смогла вынести смерти её отца, Рин сохраняла спокойствие. Она силой загоняла печаль и грусть в глубины своего сердца и ждала, пока её мать успокоится. Таких лишений ни один ребёнок её возраста, которых родители обычно баловали, не мог выдержать.

Рин осознала и приняла свою судьбу, и была достаточно храброй для того чтобы упрямо встретить её лицом. Столь редкая гордость и самоконтроль были ярчайшими из качеств, которыми обладала девочка по имени Тосака Рин, но именно это и злило Кирея больше всего.

Эта юная девочка шаг за шагом продолжала идти по еретической тропе волшебства. Возможно, однажды она станет такой же, как и её отец и отринет всё зло, что могло принести с собой волшебство и станет правильной и сбалансированной личностью. Конечно же, всё это было очень скучно для Кирея. Изначально он предполагал увидеть, что за испорченный цветок расцветёт из крови дочери Токиоми.

Держа в своём сердце все эти тайны, Кирей, положил свои руки на плечи Рин, словно приободряя её.

- Я останусь в Японии ненадолго… есть что-то, что тебя беспокоит?

- …Ничего особенного. Я и так доставила тебе хлопот, но сейчас всё в порядке.

Юная девочка грубо ответила Кирею, даже не посмотрев на него.

Рин подчинилась последней воле своего отца и не противилась тому, что Котомине Кирей стал её защитником. Однако она не могла скрывать свои чувства по отношению к нему. Он был помощником Токиоми и сражался на том же самом поле битвы, но в конце не смог его защитить. До этого самого дня сердце Рин было полно гнева и подозрительности к человеку по имени Кирей.

Кирей же считал детский гнев Рин смехотворным. Какое лицо у неё будет, когда однажды она узнает правду? Ему бы очень хотелось на него взглянуть.

- Мы встретимся через шесть месяцев. Тогда тебе будет пересажена вторая часть метки. Пожалуйста, позаботься о себе.

- …Тебе не нужно об этом говорить, я и так это знаю.

- Думаю, что в будущем я у меня будем много работы заграницей. Мне ужасно жаль об этом говорить, но кажется, что я не смогу жить в Японии. Я и вправду не очень подхожу на роль твоего защитника…

- Если ты будешь занят, тут уж ничем не помочь. Естественно, я прекрасно позабочусь о матери и семье Тосака, пока тебя не будет. Можешь ходить в свои походы против еретиков или делать всё что угодно, пока ты не будешь доставлять нам проблем.

Ого, и Рин может говорить такое? Сегодня её голос был резче обычного. Возможно, всё, что произошло сегодня, было слишком даже для неё.

Внезапно в разуме Кирея родилась отвратительная мысль.
- Рин, с этого дня ты – глава семьи Тосака. Чтобы отпраздновать такое редкое и особое событие, я хочу подарить тебе подарок.

С этими словами Кирей вытащил из-под своей сутаны кинжал в ножнах.

Это был тот самый кинжал Азота, который был дарован Кирею Токиоми, в качестве символа их дружбы. Так как сегодня были похороны Токиоми, он решил взять его с собой. Это был скромный подарок от человека, который умер от его руки.

- Я получил его от твоего отца, когда он признал мои достижения в волшебстве… я думаю, что будет лучше, если с этого момента заботиться о нём будешь ты.

Рин взяла кинжал, вынула клинок из ножен и тщательно его осмотрела. Она практически гладила обёрнутую в кожу рукоять и магические письмена на клинке, почтительно прикасаясь к оружию, словно она могла почувствовать тело отцовских пальцев на нём.

- Отец…

Едва заметная дрожь прошла по кинжалу, который девочка держала в своих руках – одна единственная слезинка упала на безупречно чистый клинок.

Впервые Рин плакала в присутствии Кирея.

И вот, словно ощутив тот самый вкус вина, которого он так желал, сердце Кирея вздрогнуло от радости.

Рин ничего не знала. Кинжал, что она держала в своих руках и на который она роняла слёзы, был обагрён кровью, пролившейся из сердца Токиоми. Возможно, она даже будет считать этот кинжал напоминанием о своём отце и сохранит его в будущем. Конечно, для этого необходимо было, чтобы она не знала, что этот кинжал был оружием, которым убили её отца.

Эта невероятная ирония и насмешка над чистым сердцем доставили Кирею наивысшее удовольствие.

Хоть зима уже наступила, температура не была такой низкой; ощущение ночной прохлады выражалось лишь в лёгких покалываниях холода. Для того чтобы любоваться луной такая погода была идеальна.

Рядом с ним сидел мальчик. Он тоже молча смотрел на луну вместе с Киритцугу.

Его звали Широ.

Он был единственным существом, спасённым Киритцугу из пожара, в котором он всё потерял. Прошло уже пять лет с того дня. Широ, который тогда был ребёнком, постепенно взрослел.

Киритцугу усыновил Широ, у которого после пожара не осталось никого, на кого он бы смог положиться, и едва смог нормально устроиться после того, как они прибрались в заброшенном доме с сараем, который был куплен на деньги Ирисфиль.

Почему он так поступил - даже он сам этого не знал. Ему некуда было идти. Были ли у него причины продолжать жить?

Все цели и идеалы, которые когда-то нёс в себе человек по имени Эмия Киритцугу, были сожжены в пепел тем пожаром. Существо, вернувшееся с выжженного поля, было лишь трупом, у которого продолжало биться сердце. На самом деле, не спаси он Широ, возможно Киритцугу и вправду давно бы уже был мёртв. Однако он встретил Широ. Он встретил ребёнка, которому удалось избежать бушующего пламени, что поглотило бессчетное количество жизней.

Чудо, воскресившее его, было изъято из оболочки, которую когда-то звали Эмия Киритцугу. Даже если сейчас он оглянется назад, он не мог не назвать свою жизнь удивительной.

Мужчина, который потерял свою жену и дочь, вновь стал отцом…

Ребёнок, который потерял своих родителей, вновь стал сыном….

Сейчас, когда он об этом подумал, он понял, что день за днём он продолжал жить, ничего не меняя в своей жизни. Широ называл Киритцугу «стариком», хотя последнему даже не исполнилось и 40 лет. Возможно, мальчик так было удобнее.

В дальнейшем он тихо и спокойно продолжал существовать, словно живя во сне другого человека. В тот день, пять лет назад, через его жизнь была проведена черта, которая означала, что он всё потерял. После этого никто не исчезал из жизни Киритцугу.

Будь то Широ, Тайга, Райга-сан или молодёжь из группировки Фуджимуры; никто не покинул его с того самого момента, как они встретились, и они были вместе с ним даже сейчас.

До этого же встречи с другими людьми были лишь подготовкой к расставанию.

Однако у этого счастья были свои причины. Потому что то, что он потерял, ему уже никогда не вернуть.

Киритцугу неоднократно пользовался предлогом «путешествия заграницу», чтобы оставить Широ дома, когда он отправлялся к семье Айнцберн. Он хотел спасти свою дочь, которая была оставлена одна в Зимнем Замке.

Однако неважно, с какой настойчивостью Киритцугу повторял свои визиты, Джубстахейт всё равно не хотел открывать ему проход через барьер, наложенный на лес. Можно было понять почему. Все усилия, которые семья Айнцберн вложила в Четвёртую Войну, пропали впустую из-за того, что в последнюю минуту Киритцугу их предал. Человек подобный Киритцугу не произнёс бы и звука даже если он подвергнется наказанию, но Ахт этого не сделал. Хотел ли он, отправить предателя в изгнание, словно бродячую собаку, чтобы до самого последнего вздоха ему пришлось нести этот позор? Или же он планировал навсегда лишить Киритцугу возможности увидеть свою дочь и использовать это в качестве самого сурового наказания, которое можно было применить? В любом случае, такова была реальность.

Будь он прошлым Киритцугу, знаменитым «Убийцей Волшебников