КУРДСКАЯ ПРОБЛЕМА И ВОЗМОЖНОСТИ УРЕГУЛИРОВАНИЯ

Возможно, первая социальная проблема, имевшая место в истории классовой цивилизации, связана с предками курдского народа. Такие понятия, как куртии, хурриты, гутии, арии, с которыми мы сталкиваемся на этапе восхождения шумерской цивилизации, ассоциируются с одним и тем же корнем. Эти понятия означают «горцы», «горные народы», как известно, эти названия сегодня чаще всего используются применительно к современным курдам. Шумерская цивилизация развилась как антитезис неолитического общества. Иными словами, она выражает подъем Нижней Месопотамии, альтернативный тому прогрессу, который имел место в горно-холмистых районах равнины в междуречье Тигра и Евфрата в Верхней Месопотамии. Проблемы неолитического общества связаны именно с этим подъемом. Утверждения о тождественности неолитического общества и современного курдского этноса, конечно же, не могут считаться научно обоснованными. Но сходные черты между поныне действующим наследием неолита и обществом, существовавшим 10 тысячелетий назад, отнюдь не случайны. Общественная история свидетельствует о том, что между ними существует тесная связь. Она также свидетельствует о более сильном сходстве между археологическими и этимологическими данными. Очень сильна вероятность того, что общество, проживавшее в подножьях Тавро-Загросской горной гряды, было прото-курдским.

Период между 5000 гг. до н.э. и распространением ислама считается эпохой Древнего мира. Известно, что в обществе того периода наблюдалось активное становление первых фундаментальных структур и понятий, связанных с цивилизацией. В первую очередь, это иерархия, династии, государство, город, классы, торговля, ремесла, семья, женщина, рабство, религия, письменность, наука, литература, скульптура, архитектура и промышленность. Такого рода процессы повлекли за собой активный рост общественных проблем. Древние курды оказались в эпицентре этих проблем. Основные пути, которые они смогли найти для решения вопросов — это концентрация поселений на возвышенностях для того, чтобы можно было заниматься земледелием и животноводством, а также защититься от врагов. Эти два фактора и сегодня являются основными жизненными факторами для курдского народа. Если господствующая иерархия прото-курдов, растворяясь в государственных цивилизациях, решала свои классово-социальные проблемы, оставляя трудящиеся массы в виде нескончаемых родоплеменных структур, ведя полукочевой образ жизни, занимаясь земледелием и животноводством между горными и равнинными районами, где люди прилагали все усилия для того, чтобы выжить в борьбе за существование. Горные кочевья и земледелие в основном были курдскими (исключения в данном случае не опровергают правила). Ремеслами и торговлей в городах занимались предки современных армян и ассирийцев. Казалось, существовало естественное разделение труда. Автохтонные народы междуречья Тигра и Евфрата были связаны друг с другом при помощи подобной диалектики жизни.

Первое значительное разделение эти народы пережили с возникновением христианства. Еще раньше Иегова — наиболее фундаментальное божество, созданное Авраамом – представляло собой гораздо более глубокий раздел. Ни в коем случае нельзя забывать и то, что общественные проблемы, зародившиеся в недрах цивилизации, выражались в форме новых богов и религий. Чем более взаимоисключающими оказывались сформировавшиеся понятия о религии и боге, тем глубже и противоречивее были социальные проблемы. Зороастризм в предгорьях Загроса стал выражением величия, то есть божественной природы земледелия и скотоводства, а божества Шумера, Вавилона, Аккада и Ассирии отражали идеи города, торговли, государства и династии. Об этом говорится открыто. Формирование христианства как первой религии неимущих и забытых слоев населения, опять же, выражает стремление найти пути решения социальных проблем при помощи новой религии и языка бога. Если иудаизм зародился как вера племени, то христианство отделилось от него как вера народа. Это стало первым большим шагом на пути к общине, экуменизму. Если мусульманство на заре своего возникновения основывалось на народе и общине, то в эпоху султаната оно стало строить собственное господство в качестве религии цивилизации господствующего класса и государства.

Курды Средневековья с VII века, когда появился ислам, до XIX века, когда современный капитализм проник на территорию Ближнего и Среднего Востока, продолжали жить согласно наследию ранней эпохи. Формирующийся высший слой, духовные лидеры, беки, вожди племен, шейхи сливались воедино с господствующей цивилизацией (неважно, арабской, персидской или тюркской), и тогда происходила утеря ими курдского самосознания. В их интересы не входило доведение курдской идентичности до государственного уровня. Интересы толкали их на ассимиляцию в рядах арабов, персов или тюрок. Социальные проблемы курдов усугубились именно таким образом. Ситуация усложнялась и с точки зрения положения угнетенных масс, и с точки зрения предательства своей культуры.

Разве могли проблемы курдов в эпоху Средневековья решиться становлением собственной государственности? Такое мнение существовало в эпоху социализма. Тогда считалось, что проблемы всех наций и народностей могут разом решиться после того, как они создадут свои государства. Но после того, как социализм был отождествлен с пролетарским государством, этому уже стоило удивляться. Мы жалели о том, что у нас так и не было своего государства, хотя теория демократической цивилизации подтверждает то, что государственность и есть источник самых серьезных бед. Нет такого понятия, как государство арабов, персов или турок. Все это — измышления, порожденные национальным государством в течение последнего столетия! У ислама было общее государство. Порой имели место стычки интересов, но господствующие прослойки всех народов составляли единое целое. Помимо этого, в исламе было понятие народа, общины. Но их мир разделился — это было миром постепенно углубляющихся проблем. Таким образом, существовали два основных полюса. Были решения, но не меньше было и проблем. Все постановления принимались от имени религии и Бога, и проблемы всегда решались именно в этом ключе. Несмотря на существование таких культур, как курдская, арабская, тюркская, персидская, разногласия старались решить путем их включения в орбиту единой конфессии. Ни государства Эмевидов и Аббасидов не были чисто арабскими, ни государства сельджуков и османов — чисто тюркскими. Персидская традиция государственности тоже не носила династического характера. Создавая государство, высшие слои этносов и народностей утрачивали свое национальное самосознание, при этом бросая в пучину социальных проблем всех своих остальных сородичей. Брошенными в пучину социальных проблем оказались курды, армяне, ассирийцы, греки, туркмены, бедуины и не имевшие государственности персы.

Когда современный капитализм при помощи таких элементов, как национальное государство, капитализм и постиндустриализация, проник на Ближний и Средний Восток, это отозвалось погребальным звоном для угнетенных, задавленных и эксплуатируемых культурных идентичностей и народов, раздробленных и ограбленных в Средние века. Эти народы, давно уже ставшие жертвами предательства своих же высших слоев, стали полем охоты для современного капитализма. В начале XIX века их столкнули друг с другом во имя создания национальных государств. Вместе с тем, их использовали как рабочую силу на рабочих местах капитализма и постиндустриальной эпохи, которые ради своей прибыли не останавливались ни перед какими препятствиями. Положение этих народов было хуже, чем положение рабочего скота. Их буквально превратили в источники прибыли, капитала. Отчуждение от идентичности происходило в три этапа: эпоха Древнего мира, Средние века и Новое время.

Как это и было свойственно природе национализма, насаждаемого в каждой культуре, курды тоже получили свою долю этих бедствий, причем в тяжелейшей форме. Их национально-государственные устремления успехом не увенчались. Высшие слои в стиле, подобаемом полученному ими наследию, занимали свои места в иерархии соседних национальных государств и считали нормальным предательство, совершенное ими по отношению к традиционным народным культурам. В самом монархическом духе, превосходящем роялизм любого короля, они считали, что стали арабами, персами или турками, даже соревновались в этом. Чем больше совершалось предательства по отношению к культурным ценностям и идентичности народа, тем больше было прибыли, интересов и денег. Курды были убеждены, что, оставшись в рамках двух священных особенностей, на протяжении тысячелетий свойственных древним курдам, то есть, спрятавшись за земельными угодьями и стадами своих животных, а также в горах, они смогут защитить собственное существование и спастись от смерти.

A. ИСТОРИЧЕСКАЯ ДИАЛЕКТИКА ТУРЕЦКО-КУРДСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ

Более детальная и конкретная оценка взаимоотношений и противоречий в рамках турецко-курдской дилеммы в русле этих общих пояснений прольет свет на проблематичность и повысит возможности их урегулирования. В безжалостной пучине насилия ни сами проблемы, ни пути их решения не могут быть достаточно осознаны. Если пояснения и осознания близки к истине, то половина решения уже найдена. Оставшаяся половиной будет уверенными шагами пройти на раскрывшемся пути.

Когда сельджукские племена, ведомые их вождями, дошли до границ Курдистана (с большой долей вероятности можно предполагать, что термин «Курдистан» был введен в оборот сельджукскими султанами, приобщившимися к курдской культуре), они под знаком исламского братства предложили общую войну против Византии. Курды, в подавляющем большинстве своем принявшие ислам, испытывали серьезные трудности с Византией, поэтому они оказали свою поддержку стратегии совместной войны. В мае 1071 года султан Алп Арслан искал союза с курдскими беками и племенами в Маяфаркине (современный Силван), который считался столицей курдов. Союз был достигнут, курдские силы, предположительно, составили половину общего войска, и в августе 1071 года была завоевана победа, ставшая поворотным пунктом в истории. До тех пор, пока роль курдских беков и племен в этом сражении не получит свою объективную оценку, не могут быть достаточно точно освещены взаимоотношения между курдскими и тюркскими вождями и племенами. Манцикертская победа носила стратегический характер. Она полностью раскрыла ворота Анатолии перед тюркскими племенами и их вождями. Что касается курдских племен и вождей, то окончательно была нейтрализована угроза со стороны Византии и ее возможные последствия. Очень важно было то, что взаимоотношения, сыгравшие основную роль в определении будущего, развивались именно таким путем.

Позднее, когда тюркские племена и вожди сконцентрировались в районах Внутренней Анатолии, Западного Средиземноморья и Черноморского побережья, курдские племена и вожди тоже не останавливались в развитии своих сил и поселений. Тюркские племена и вожди никогда не осмеливались захватить и присвоить места расселения курдов и их культурные достояния. Существовавший между ними стратегический союз, солидарность и общая культура жизнедеятельности требовали этого. В это же время, преимущественно в городах, армянский и ассирийский народы мирно сосуществовали в дружественной обстановке. У них были конфессиональные проблемы с византийцами. Уход Византии из этого региона не повредил им.

В тот же период на территории Курдистана, хоть и возникли тюркские княжества Артукидов, Каракоюнлу и Аккоюнлу, но они просуществовали недолго и во многом, ассимилировавшись, растворились в курдской культуре. Следы этих исторических реалий видны и сегодня. Курды же в исламский период своей истории продолжали свою социальную жизнедеятельность со всеми ее сложными проблемами в форме удельных княжеств и родоплеменных структур. У них развивались признаки нации. Но если высшие слои курдского общества, так же, как у тюркских племен, предельно развивали свои позиции, будучи на службе у различных цивилизаций, то низшие слои отделились, позиционируясь под названием «курмандж». В курдской среде в тот период ускорилась дифференциация, аналогичная дилемме арабы-бедуины и тюрки-туркмены. В период Османского султаната (примерно в начале XVI века), между тюркскими и курдскими племенами и вождями, предположительно, существовало взаимное уважение к правам друг друга, была выработана общая стратегия действий перед лицом внешних угроз, и действовали они в соответствии с этой линией. Положительные отношения преобладали над отрицательной стороной противоречий. Между тюрками и курдами в этот период не наблюдалось никаких постоянных противоречий и столкновений.

Второй важный стратегический этап курдско-турецких отношений начался с экспансии Османской империи на Ближний и Средний Восток. Возрастание напряженности, существовавшей между Сефевидской династией, которая в начале XVI века набирала в Иране силы на базе шиитской конфессии, и курдскими княжествами, серьезно углубилось по причине межконфессиональных разногласий, что последовательно оказывали влияние на ситуацию во всей Анатолии. Аналогичные противоречия возникали и с мамлюкскими правителями, происходившими из Египта. Влияние мамлюков росло на всем побережье Средиземного моря и на юго-востоке. Положение курдских княжеств играло стратегическую роль. Кого бы они поддерживали, тот и становилься господствующей силой Ближнего и Среднего Востока. Стратегический союз, который осуществил османский султан Явуз Селим между двумя почти равными силами, не преминул дать свои исторические результаты. Данный союз дал курдским княжествам широкую автономию и право создать свое правительство. Более того, этот союз давал шансы на создание тюркско-курдской империи, аналогичной Австро-Венгерской империи. Всякий, кто внимательно изучает историю, может распознать стратегический характер Анатолийско-Месопотамского сотрудничества в поисках первой хетто-хурритско-миттанийской цивилизации. Гораздо раньше, в начале 2000 гг. до н.э. действовать по отдельности они просто не могли. Экономические и политические связи очень быстро сливались друг с другом. Этот исторический факт заново подтвердился в эпоху величественного Османского столетия.

Новый статус способствовал усилению роли курдской знати суннитского толка в рамках империи, а положение курдов-алевитов и курдов-езидов, как и проблемы курдов-курманджи, напротив, усугублялось. Классовые и межконфессиональные противоречия продолжали расти. Этот статус сотрудничества, продлившийся примерно три столетия, стал нарушаться в начале XIX века, когда современный капитализм уже проникал на Ближний и Средний Восток. Британская империя, распространявшая свое влияние в регионе через Ирак и Египет, стремилась развить идеологию национализма с центром в Сулейманийе. Первый мятеж был поднят лидерами племени бабан в районе Сулейманийе. Этот процесс, продлившийся с различной интенсивностью примерно двести лет, продолжается и сегодня в виде практики половинчатой модели национального государство в Южном Курдистане. Курдские восстания XIX века в силу своего классового характера были национальным движением эпохи раннего капитализма. Несмотря на то, что все нации, проживавшие в границах империи, стали дифференцироваться на базе модели национального государства, то, что курды не отделились от турок, как уже говорилось, имело свои исторические причины. Речь идет о государственном мышлении, обусловленном сотрудничеством высших слоев двух наций, составлявших государственный стержень империи. Стратегические причины подчеркивали необходимость совместных действий двух цивилизаций, усиливавшихся в своих сферах со времен зарождения государства. В противном случае под угрозой могли оказаться и интересы, и сам факт существования обществ, находящихся в обеих сферах. Любые политические и экономические образования, возникающие на исторической арене, являются выражением неоценимой роли совместного существования.

Попытки сельджуков и османов создать тюркскую империю еще раз подтверждают эту историческую диалектику. Сотрудничество между удельным беком и султаном со временем превратилось во взаимоотношения между шейхом, хозяином и купцом. Правление султана Махмуда II (1808-1839 гг.) привело к дальнейшему ухудшению этих отношений. Разрушительное влияние капитализма, усугубив противоречия между обеими сторонами, превратило XIX век в столетие мятежей и восстаний. Отсутствие каких-либо результатов восстаний и попытки реставрации Османской империи на базе модели национального государства окончательно нарушили традиционный характер отношений между двумя нациями. Этот разрыв увеличился, когда молодые османы, младотурки и наиболее националистическая часть общества в виде организации «Единение и прогресс» (1889), сначала в завуалированной форме, затем уже открыто стали защищать тюркскую модель национального государства. В ответ на это стал проявляться и курдский национализм. В современном смысле курдская проблема встречается уже в этот период. Переход иттихадистов к экстремизму и открытая ориентация на турецкий национализм вместо исламского национализма еще больше усугубили проблему. Сформировались две прослойки: этнический турецкий национализм и исламский национализм. Курды постарались продемонстрировать свою преданность традиционному исламскому национализму. Шейхи ордена накшбенди, Мевлана Халит и Саид-и Нурси играли главную роль в развитии этой тенденции. Они упорно считали, что империя и последующее государственное образование имеют единый характер. Исламская, общинная идеология была модернизирована и поставлена на службу этой цели. Шейхи и секты, чей авторитет и лидирующие роли в обществе возросли после периода «беков» (1878 г.), пронесли эту линию до наших дней.

Что касается общества «Единение и прогресс», то оно, в частности, после поражения в Балканской войне (1912-13 гг.), сделало, несмотря на историческую общность Анатолии, и Месопотамии, ставку на внутригосударственный национализм с расистским уклоном. Этот национализм не отставлял никакого места курдскому фактору. Курды, подобно армянам, или должны были покинуть места традиционного проживания, или же должны были быть уничтожены тем или иным способом. Данная политика лелеялась французским позитивизмом. Право на жизнь имел только сильный, а вывод Дарвина: «Выживает сильнейший» — пытались насадить в обществе как некую научно доказанную истину. Дикость современного капитализма проявилась в данном случае во всем своем ужасе. Эта жесткая позитивистская идеология, которая довела до невозможного состояния жизнь не только армян, греков, ассирийцев и курдов, но также арабов и турок, под влиянием общества «Единение и прогресс» привела к распаду империи. Но ее воздействие продолжалось даже в условиях республиканской Турции. Якобинский характер республиканской революции и союзы, а также ведущую роль Мустафы Кемаля, на которые он основывался, мы уже рассматривали в предыдущих частях труда, посему не будем повторяться. Курды, как и другие союзники турок, были одним из созидательных элементов республики. Курды, как и на протяжении всей истории, сыграли свою роль как в освобождении общины от иноземных захватчиков, так и в строительстве республики.

Когда в пределах границ Турецкого Национального пакта, выторгованных у Британской империи взамен на Мосул-Керкук, национальное государство получила привилегии, это привело, с одной стороны, к разделению курдского народа на четыре чести, с другой стороны, в отношении части курдского народа, оставшегося в пределах этого государства, стали применяться безжалостные политические репрессии с целью полного уничтожения нации. Эта политика продолжалась с неизменной скоростью. В связи с этим должен также заметить, что договор Каср-и Ширин, заключенный в 1639 году с Сефевидским Ираном, противоречил стратегическому союзу между двумя народами - курдским и тюркским. Болшинство курдов находилось в пределах Османской империи. Границы Турецкого Национального пакта однозначно определялись принципом союза курдов и турок. Договоры, заключенные с англичанами и французами, совершенно противоречили плану Турецкого национального пакта. Эти договоры, заточившие курдов в темнице самых тяжелых за всю историю проблем жизни и смерти, совершенно противоречили столь часто упоминаемому тысячелетнему сотрудничеству и братству курдов и турок. Но вопрос, который не задавался, звучит так: кто же несет ответственность за эти договоры, противоречащие идеям союза? В результате установления взаимоотношений с некоторыми гегемонистскими силами и получения определенных обещаний они разделили курдов на четыре части, но в то же время сами утверждают, что некоторые курды нарушают принципы тысячелетнего братства! Этот подход, который сколь циничен, столь же безразличен к реалиям, и на протяжении всей истории Республики довел курдскую проблему до черты культурного геноцида.

Действительно, мышление и практика, полностью игнорирующие дух тысячелетней дружбы, привели к тому, что курдская проблема перестала быть просто экономической, социальной, политической и военной проблемой, а превращена в проблему жизни и смерти культуры целого народа. Восстания (1925-1940 гг.) были использованы в этих целях, поскольку были обусловлены этой самой проблемой жизни и смерти. Иттихадистское мышление, очевидно, стремилось и выдворить курдов за пределы государства и общества, и лишить их социальной идентичности. Поэтому данная политика превратилась в многолетнюю проблему, смысл которой сводится к вопросу: «Есть ли вообще курды, или их нет?». Имея хоть какое – то сострадание, необходимо осознать то, какую страшную боль причиняет политика, выразившаяся в исключении курдов, являвшихся вторым созидательным элементов в установлении республиканского строя, из списков борцов, и обречение их на длительное игнорирование. Курдская проблема заключается не в отделении, а в выходе из процесса обезличивания и возвращении на достойные истории позиции друга, партнера и брата. Эту истину можно осознать, только имея совесть и обладая способностью к состраданию.

Б. КРАХ ПРОЕКТА СОВРЕМЕННОГО КАПИТАЛИЗМА В ТУРЦИИ И ВЫХОД РПК НА ИСТОРЧЕСКУЮ АРЕНУ

Силы, сыгравшие основную роль в строительстве республики, представляли демократический компромисс. Лидер Мустафа Кемаль был и причиной, и следствием этого консенсуса. Конституция 1921 года и структура I ВНСТ очень хорошо раскриваеть этот консенсус. Часто упоминалось о существовании и необходимости защиты исламского уммета, также о том, что турки и курды являются двумя фундаментальными элементами уммета, нации («уммет» по-арабски означает «нация»; упоминалось также об антиимпериализме и дружбе с Советской властью). В протоколах Меджлиса можно встретить множество следов этого факта. Вполне естественно воспринимались такие понятия, как «социалист», «курд», «причастность к Курдистану». Ясно, что период «якобинской революции» в истории республики выражает глобальный консенсус в обществе. Основной целью в этот период была Британская империя. Но когда при помощи революции была предотвращена интервенция и совершен переход к новой системе, усилия группы сторонников Британской империи из функционеров «Единения и прогресса», выраженные в провокации, связанной с Шейхом Саидом, а также многочисленных заговорах и провокациях, преследующих цель нейтрализации Мустафы Кемаля, включая попытки прямых покушений, с 1925 года вступили в новый этап. Эта группа еще больше усилилась, когда премьер-министром стал Исмет Инёню. То, что Мустафа Кемаль перед смертью отстранил Исмета Инёнюя, не изменило результата. Переход мировой гегемонии к США после второй мировой войны облегчил дела этой группы. Несмотря на внешний нейтралитет, Исмет Инёню был близок к этой группе.

Наконец, стратегические отношения с США были налажены не под руководством Демократической партии, а под руководством Исмета Инёню. Еще до вступления в НАТО в 1944 г. первая группа турецких офицеров была направлена на учебу в США. В период ДП связи усилились. В 1952 году под прямым руководством США началось учреждение в структуре турецкой армии организации «Гладио», связанной с НАТО. «Гладио» поначалу организовала себя в Турции как Совет по мобилизации и инспекции. Финансы и управление обеспечивались со стороны США. С этого времени, организация укоренилась и расширила свою деятельность во всех сферах, в том числе экономической, социальной, политической, военной и культурной. Она контролировала деятельность не только всех легальных партий, но и рабочий класс, причем делала это посредством организации Конфедерации рабочих профсоюзов Турции «Тюрк-ишь», созданной в 1952 году вместе с «Гладио». На Коммунистическую партию Турции, созданную под влиянием СССР, и на профсоюзы оказывалось безжалостное давление. В принципе, целью было немедленное подавление любого малейшего коммунистического или социалистического признака в случае их проникновения в турецкое общество. Курдская нация, обвиненная в тесной связке с коммунизмом, была обречена на аналогичную участь. В то же время имели место тайные стратегические связи с вновь образованным государством Израиль. В стиле «Гладио» развивались связи с известными, придерживающимися традиционных религиозных и примитивно-националистических взглядов семьями и личностями из курдской среды. Аналогичные отношения строились с монархиями Ирана и Ирака. СЕНТО играла роль организации, цементирующей эти взаимоотношения. Именно таким путем хотели противостоять распространению коммунизма на Ближнем и Среднем Востоке.

Ясно, что данная модель, развиваемая под руководством США, — это новая разновидность современного капитализма, возникшая в ходе «холодной войны», развернувшейся во второй половине XX века. Республика Турция с успехом сыграла роль в реализации в своей стране и на Ближнем Среднем Востоке модели, обновленной при помощи США. Современные тенденции, который предлагал Мустафа Кемаль, имели совершенно другой характер. Он был близок к советскому стилю и опирался на стратегическую дружбу с Советским Союзом. Не осознавая этого различия, мы не сможем правильно проанализировать элементы империализма, которые пытались развить в 50-е гг., даже еще раньше, начиная со второй половины 20-х годов в противовес Мустафе Кемалю. Между применением элементов национального государства, капитализма и постиндустриализма в обоих типах современной эпохи существовало серьезное классовое, политическое, дипломатическое и экономическое различие в предпочтениях. В итоге в идеологической борьбе победила Британская империя, затем США. В принципе, между двумя этими странами всегда существовали стратегические связи. Примененные методы не только способствовали ликвидации демократического консенсуса в республике. Война, развернутая против всех, способствовала тому, что все основные союзные силы стали враждовать друг с другом. Это и было тем самым моментом, который Мустафа Кемаль никак не мог понять. В данном случае видна роль глубокого влияния позитивистской идеологии. Как бы ни тормозили стремление к независимости и свободе, а также уважение к местной и всей средневосточной культуре более разрушительную роль позитивизма, предотвратить его влияние Мустафа Кемаль не смог.

Позитивистский догматизм, насажденный вместо религиозного, и по сей день оказывает глубокое влияние на целую прослойку светских националистов Турции. Эта светская ориентация — отнюдь не демократически-республиканская, и даже не республиканская, как это принято считать, а деспотическая и диктаторская. Типичное применение — иттихадистское, а по мере воздействия несколько склоняется к НРП. Тезисы, разработанные философом права и политики Карлом Шмидтом относительно религиозной и политической теологии Германии 20 - 30-х годов прошлого столетия, гораздо больше применимы к Турции. Ответы на все политические понятия современности имеются в средневековой теологии и, на мой взгляд, даже в теологии эпохи Древнеего мира. Они имеют шумерское происхождение. Все, что сделал позитивизм, - это придал этим понятиям современную окраску и под маркой «научности» вывел на «рынок», где представлял их от имени капитализма. Очень реалистично и поучительно было бы именно в противоречиях и аналогиях, касающихся позитивистского и религиозного догматизма, искать причины сомнений и опасений Мустафы Кемаля, его напряженного духовного состояния, в котором он частенько пребывал, и до утра, перенапрягая зрение, читал книги о цивилизациях.

Очень важно понять и осознать тот факт, что все элитные кадры Республики Турция пребывают в состоянии глубокого невежества и пессимизма, а вместе с ними и догматизма в вопросах, касающихся современности. Этот фактор действует для всех дилемм — правых и левых, светских и религиозных, алевитов и суннитов, турков и курдов и др. По сей день не раскрыто то, как развивались и направлялись столкновения сторонников исламской общины, социалистов, курдских националистов и даже части турецких националистов с элементами современного капитализма. В частности, ориентация, приданная руководимой США организацией «Гладио», привела к трагическим последствиям. До тех пор, пока не будет пролит свет на примерно столетние взаимоотношения между экстремистскими и деструктивными силами государства с элементами современного капитализма, невозможно будет осознать ни государственные и социальные кризисы, ни имеющие место напряженность и стычки. Открытое подчеркивание той роли, которую в данной напряженности и конфликтности сыграли связи турецких властей с гегемонами системы, в частности, США и Британской империей, может сыграть жизненно важную роль в решении проблем демократизации и урегулировании курдской проблемы. Только поняв то, какие внутренние и внешние силы получали влияние в проекте республики в XX в., осознав то, с какими идеологическими гегемониями они связаны, каковы их экономические, социальные, политические и военные шаги, можно понять то, почему оказались столь неэффективными и привели к совершенно противоположным последствиям все усилия, связанные с достижением независимости и свободы, которые приложили и сам Мустафа Кемаль, и те силы, которые считались искренне привязанными к нему. Военные перевороты и их гражданские последствия не сыграли никакой иной роли, являясь лишь связкой с причинно-следственной цепочкой этих противоречий и конфликтов. У социологов существует единство мнений по поводу того, что все эти освободительные усилия скорее усугубили и блокировали ситуацию. Уже упоминавшийся современий проект республики изначально был ущербным. И эта ущербность, которую необходимо настойчиво подчеркивать, заключается в том, что республика была доведена до противостояния и стычек со всеми силами, добившимися освобождения страны и создавшими эту республику. Физиологическую ущербность проекта можно будет увидеть на примере перечисления таких дат, как 1925-26, 1930, 1937-38, 1945-50, 1960, 1970, 1980, 1997, 2001-2002 годы.

В 1965-1980 гг. истинные созидатели республики вновь хотели напомнить о своем существовании. Но, не осознав, что им противостоит блок гегемонистских сил и олигархии и не рассчитав в достаточной степени его действия, они эмоциональными выступлениями встали на путь борьбы. Они не были в состоянии совершить революцию или контрреволюцию, как это зачастую преподносится, но представлены они были именно так. Стоило им поднять голову, как часть была подавлена, а оставшиеся — приручены. Жаль, что силы, которых используют друг против друга, никак не могут осознать истинной роли «Гладио». Несомненно, здесь не обсуждается разница между теми, кто с искренней верой борется за независимость, свободу и равенство, и их противниками. Но их связь с переворотами тоже является реальным фактом. Достаточно прозрачной является связь националистических и исламистских организаций, развивавшихся в этот период, с антикоммунистическими тактиками «Гладио». Очень серьезным оказалось влияние этих сил на экономическую и культурную жизнь. Определяющим фактором во всех сферах жизни общества стало руководство высшими звеньями «Гладио» со стороны элементов современного капитализма. В первую очередь, надо отметить контроль, осуществляемый над армией и политическими образованиями. Ясно, что использование республиканского правления в таком стиле является продолжением экстремизма организации «Единение и прогресс». Усилий Мустафы Кемаля Ататюрка было недостаточно для того, чтобы изменить это правило. До тех пор, пока не был бы устранен контроль со стороны организации «Гладио» с применением традиций экстремизма и переворотов, нельзя было бы сохранить систему и стабильность с помощью одних лишь демократических и правовых факторов республики.

То, что застившая и порождающая проблемы структура республики сыграла определяющую роль в выходе РПК на историческую арену, станет еще яснее в свете этих рассуждений. 70-е годы прошлого века действительно были периодом усиления демократической волны. Переворот 12 марта был не в состоянии остановить этот процесс. Общественные силы, эффективно действовавшие при создании республики, вновь вышли историческую сцену; при помощи социализма, исламизма и курдского национализма они пытались узаконить себя в рядах республики. Они были полны демократических требований. И если бы переворот и фашистские репрессии не задушили бы эти требования, то в рамках демократии они могли быть удовлетворены. Но было предпочтено продолжить «холодную войну» и кризис современных тенденций более радикальными методами, постепенно превращающимися в фашистские. Республика Турция стала страной, где контроль со стороны организации «Гладио» осуществлялся в наиболее жесткой форме. Режим 12 сентября стал одним из устрашающих примеров этого контроля.

То, что РПК не была полностью уничтожена, связано с внутренней структурой курдского народа и событиями, имевшими место на Ближнем и Среднем Востоке. Переворот 12 сентября, в сущности, где-то в течение двадцати четырех часов погрузил страну в хаос. Под ошибкой, которую они допустили в отношении курдов, лежали гораздо более глубокие социальные причины. Они верили, что курдский народ закончил свое существование. Прийти в себя после подавления восстаний и крайне жесткого периода насильственной ассимиляции казалось делом практически невозможным. В частности, развиваемое на базе элементов современного капитализма новое социальное мышление, распространенное, в первую очередь, на слои бюрократии и среднего класса, предполагало, что курды вычеркнуты из истории. Они забыли роль, сыгранную курдами в истории. Оставшиеся кое-где духовные ценности курдов они отождествляли с памятниками древней культуры. Высшие слои курдского общества, демонстрируя невиданный снобизм, уже давно свыклись с ролью прислужников власти. Что касается националистических и сектантских элементов, вступивших в связь с США, то они не только не строили планов, связанных с восстанием и свободой, но всерьез придерживались совершенно иных воззрений. В этих условиях РПК, пусть даже и пережившая разгром, оказалась еще в состоянии развить деятельность в рамках курдской социальной динамики, опираясь на неимущие сельские и городские прослойки курдов-курманджи. Она лелеяла существующие патриотические курдские чувства, культурные ценности, а также создавала заново. Несмотря на всю подавленность и раздробленность, социальная природа курдов таила в себя определенный потенциал. Необходимы были только минимум патриотических чувств и некоторые концептуальные знания. В рядах РПК на тот период эти эффективные чувства и представления были достаточно развиты. Партии были нужны не высшие дипломатические и политические кадры, а реализация в жизнь этих чувств и понятий как можно более высокими темпами. Некоторые действия, пусть и в ограниченной форме, но, тем не менее, способствовали этим шагам.

От выступлений 70-х гг. до